Телеги и самого господина Чжу на постоялом дворе не было, а потому до Гавани группе пришлось пешком. Слава Архонтам, погода была солнечной.
Испытания закалили характер целителя, а вот отношение белой змеи к вызовам становилось только язвительнее с годами. От этого Бай Чжу порой становилось тошно, но не сегодня.

— О, мудрый целитель, что же послужило причиной этого недуга? Кто этот больной, что всплыло в тенях вашей силы? Откуда в нём остатки злого божества? А что тогда происходит с его душой? И как мы можем ему помочь?

Лунь Юэ был подобен любопытной луне, что заглядывает в окна летней ночью. Не робя, он шёл то слева, то справа, лавируя между тревожным Юем, презрительной Хутао и потерянным Цзя Лянем.

— Юнош-ша, вы с-слышали притч-чу о кролике и з-змее? – вкрадчиво вмешалась в поток вопросов Чан Шэнь. Бай Чжу лишь на секунду скосил взгляд и вздохнул, одновременно обречённо и с облегчением. Архонт её лет знала в десять тысяч раз больше легенд, чем даже самый опытный рассказчик «Яньшань» — но тем, кого она считала непослушным ребёнком, рассказывала всегда одну и ту же.

История о глупом кролике и коварной змее на минуту отвлекли юношу, и Бай Чжу перевёл взгляд на Хутао. Если б только буйство сердца сжигало её врагов, доктор чэнюйской школы тотчас бы осел горячим пеплом наземь.

Поколения «зловещих целителей» хранили тайну преодоления бренности, и теперь Бай Чжу нёс на плечах эту тайну; буквально. Как бы сердце не храбрилось и упорствовало, год назад он стал больше времени уделять обучению Гуя – не уводя в те тонкости, власть над которыми даёт только союз с Чан Шэнь.
Искусство наставницы должно жить... Она должна выжить.

Что касается останков, они тревожат Гавань уже тысячелетия, — вступил в разговор доктор, давая наставнице передохнуть. – Властелин Камня вместе с Адептами покорили их, а благородные Яксы – истребили их армии… Однако злые помыслы впитались в землю и артерии, продолжая тревожить покой живущих.
— А ещё они могут вырываться из-под контроля, — Хутао фыркнула.

— Прошу прощения, ваш клан наравне с другими героическими домами верно нёс службу и не дал злой крови распространиться. Искусство врачевания без искусства клана Тао в определённой мере опираются на знания вашего…
— Не надо приплетать моего двоюродного дедушку. Щедрости и гостеприимства с твоей стороны достаточно, доктор Бай.
— Какая т-ты хорош-шая внуч-чка. Без-з эт-того Байчж-жу точ-чно бы не поз-здоровилос-сь.
— Прошу прощения, дорогой Лунь Юэ. Госпожа Ху верно подметила, что без присмотра останки представляют опасность. Но не волнуйтесь, я в состоянии удержать их.

Было пора перевести тему.

— Господин Лунь Юэ, а как вы оказались на берегу озера? Редко какой путешественник навещает Солёные земли без нужды. Разве что в поиске древних сокровищ.

Суетливое восхищение и витиеватость речи Лунь Юэ навеяли меланхолию, которой в обычное время лекарь запрещал себе предаваться. Из деревни в низину, к морю, вели «каменные ворота» — две скалы, между которыми застрял и порос корнями деревьев валун. Сейчас Бай Чжу видел лишь его размытый образ, серо-зелёное пятно, зажатое острыми плечами гор — но память хранила поразивший его в детстве образ.
«Каждый отдельный корень не способен поддерживать его вес», — говорил наставник. — «Но вместе мы открываем себе и другим дорогу в будущее».
Теплый образ Лиюэ сменился морозным — Мондштадта, как по такой же дороге, ныряя под скальную арку, отдалялись и таяли спины двух фигур. Их будущее лежало где-то вдали из безмятежных хребтов Владыки Камня... А он, дурак, до сих пор не решался трогать их вещи в оранжерее; и Гую запрещал убирать.

***

Впереди его ждало последнее испытание, пятидесяти пяти ступеней.

— Что же будет дальше, о мудрый целитель? Какие шаги нам предстоит предпринять, чтобы исцелить эту душу и восстановить баланс?
— Приложить немного усилий и знаний, чтобы помочь организму справиться с недугом, — улыбнулся Бай Чжу. Хутао в своей пламенной манере высказала недовольство таким обтекаемым ответом. Благодаря её глупости и своей маленькой уловке, войдя в Хижину гости не увидел за стойкой Цици. Бай Чжу распорядился провести гостей в приёмную и подать им воду с гранатовым соком.

— Ты большая умница. Удобно здесь? — из корзины под стойкой выглядывала куполообразная шляпка с розовой кисточкой.
— Хочу куда-нибудь попрохладней.
— Гуй вернётся и поднимет тебя наверх. Я скажу ему, чтобы сделал сквозняк.

Кивнув, мужчина взял с полки микстуру и опрокинул содержимое, отставил флакон из темного стекла в сторону. Прикинул, что уже пропустил обед, вздохнул и вытащил корзинку со пронумерованными свертками. Даже если рядом — воля древних богов, пропускать приём лекарств было бы безответственно.

***

Бай Чжу открыл курильницу и высыпал пепел, протёр дно ветошью. Вытащил из стола поднос с чистыми инструментами и осмотрел их на свет, протёр.

— Для манипуляций мне придётся осмотреть вас. Цзя Лян, пожалуйста, прилягте пока на кровать. Лунь Юэ, мы с вами — за ширму.  Госпожа Тао, вот стул, пожалуйста присядьте. Юй, ты с папой.
Теперь голос звучал не мягко и успокаивающе, как шелест горного ручья. Этот спокойный, но требовательный тон требовал выполнения инструкций быстро и без уговоров.

«Летняя луна» без лишних слов зашёл с Бай Чжу за ширму. Мужчина проверил, что дверь в приёмную закрыта и перенёс поднос с инструментами. Дважды стукнул в деревянную перегородку, сообщая Гую – он начал приём, никого не впускать.
Из ковша мужчина налил воду в бадью, помыл руки и насухо вытер их полотенцем. После долгой ходьбы он чувствовал в руках одновременно слабость и горячий пульс, бьющий в кончики пальцев.

— Для осмотра мне понадобится, чтобы вы оголили грудь и спину. Пожалуйста, снимите паофу и присядьте на табурет… Вначале я визуально осмотрю вас на наличие травм и повреждений покровов и проверю нет ли мелких травм.
Он старался не смотреть на завитки длинных локонов, выбившихся из традиционной причёски.

— Дальше мне нужно будет проверить ваши показатели. Я прослушаю вас с помощью этой трубки, она будет слегка холодной и возможно будет щекотно. Есть ли у вас вопросы?.. Тогда, пожалуйста, для начала протяните руки.

Ещё до рассвета, когда небо над Натланом было окрашено в глубокие оттенки индиго, Мавуика покинула Стадион. Она шла через спящие джунгли, где листья шелестели под лёгким ветерком, а вдали слышался рёв водопадов. Натлан просыпался медленно, как будто не решаясь покинуть объятия ночи. Но Мавуика не могла ждать, хотя и не торопилась обгонять солнце на пламяцикле.

Она шла через руины разбитых Бездной поселений, где когда-то кипела жизнь, а теперь лишь эхо прошлого напоминало о былом величии жизни, отданной за общее дело. Война оставила свои шрамы на земле и душах людей, но Мавуика видела, как Натлан начинает оживать. Она видела, как люди собирают камни, чтобы восстановить дома, как дети бегают по улицам, смеясь, как будто война никогда не касалась их. Это давало ей больше убеждённости. За уверенностью и надеждой обращаться не следовало.

Солнце начало подниматься, обнимая небо тёплым золотом и коронуя розовыми перьями. Мавуика остановилась на мгновение, чтобы вдохнуть свежий утренний воздух. Она знала, что её путь будет долгим, но подобные походы расценивала скорее как тренировку. Тем более, что конечная цель была в этот раз особенно важной. Она шла через джунгли, мимо рек, где вода блестела, как драгоценные камни, и через поля, где трава была ещё влажной от росы. Она шла, пока не достигла вершин рыжих плато, возвышающихся и подступающих к Оч'канатлану — величественным башням древней столицы, которые возвышались над всем Натланом, бросая тень на яркое наследие, напоминая об ошибках прошлого. Мрачная воронка из тяжёлых туч и туманной дымки, оборачивающей старую крепость, сегодня вдруг казалась не ремнантом разрухи, а тихой колыбелью для всего утерянного. Мир пришёл даже сюда.

Подъём был трудным. Каждый шаг по древним ступеням, покрытым мхом и трещинами, вверх отвесных скал, напоминал ей о том, сколько времени прошло с тех пор, как эти башни были построены, как редко и по каким причинам сюда приходят племена. Отличное место для тренировок (запомнить, задуматься...) Когда она наконец достигла вершины, её встретил вид, от которого захватило дух. Весь Натлан лежал перед ней, как живая картина, наполненная цветами, звуками и жизнью, там, в отдалении, словно вышитой на самом искусном свитке.

В центре крепости, на возвышении теперь стоял Престол Первозданного огня. На нём, словно застывший во времени, сидел Капитано. Его тело было неподвижным, но Мавуика знала, что его дух всё ещё здесь. Здесь — во всём Натлане, в Царстве Ночи, везде его воля, его желание, его страсть до смерти, в которой она сама обрела жизнь. Мавуика подошла к трону и опустилась осторожно, обойдя сбоку, на подлокотник. Её голос был тихим, но полным уважения.

— Траин, — начала она, — Я пришла, чтобы рассказать тебе о Натлане. О том, как мы оправляемся после войны. Люди не сломались. Они строят, растят детей, учатся жить заново. Мы помним тебя. Мы помним всех, кто отдал свои жизни ради нашего будущего.

Она достала из сумки несколько предметов: маленькие поделки, которые сделали дети, оружие, которое когда-то принадлежало воинам, и цветы, собранные в джунглях. Она аккуратно разложила их вокруг трона, как дары благодарности. Каждый предмет был символом надежды и памяти. Многие с пылкостью отнеслись к желанию выказать Капитано свою признательность.

— Эти дары — не просто вещи, — продолжила Мавуика. — Это наша благодарность. За то, что ты сражался вместе с нами. Натлан не забывает своих героев.

Затем она подняла ладонь и зажгла несколько жернов, которые стояли вокруг трона. Огонь вспыхнул, освещая её лицо и вытягивая тень Капитано на ледяных столбах.

— Мы будем жить, — прошептала Мавуика, не отрывая взгляда от пламени. — Мы будем помнить. И мы будем строить будущее, достойное памяти каждой жертвы.

Солнце начало садиться, опуская тяжёлое пурпурное одеяло в рыжих пятнах на далёкие склоны гор. Мавуика знала, что пора уходить. Она встала, ещё раз посмотрела на трон и на тело Капитано. С улыбкой, она кивнула молчаливому собеседнику и надела очки. Развернулась и начала спускаться по ступеням, оставляя за собой тишину и свет огня. Всем известно, что сон крепче при свете мягких ночников.

К Стадиону она возвращалась верхом; духовные пути, раскрытые над Оч'канатланом, забирали то вверх, то вниз, со всех сторон позволяя насладиться чарующим и пугающим в крутизне поворотов видом. Свистящий в ушах ветер и развевающийся пламенный шлейф для Мавуики служили вернее любого баннера, и в таком сопровождении скорость, набираемая на каждом вираже, рёв распалённого мотора и обжигающе ледяной при этом высокий воздух наполняли собой дух Мавуики, живой и энергичной как никогда, слаще и пьянее любого вина (хотя и того кружечку нельзя пропустить...)

Натлан, живой, но удалённый, надёжнее любой карты раскрывал способы наладить пути сообщения. Подвесные мосты и паломнические пути до Престола в рамках соревнований казались реализуемой и достойной идеей. Подвесные мосты как символ новых путей для Натлана, впервые раскачивающиеся не над Бездной, были освежающе, до задорного смеха, будоражащей новой идеей.

Путь из кабинета лежал прямиком в мастерскую, сейчас тихую и абсолютно пустую. Репетиций в последнее время было мало, а прорабатывать новые иллюзии у Лини не было ни времени, ни настроя. Так что в этом обычно оживлённом, залитом ярким светом и праздничном помещении сейчас было темно, пусто и тихо. Даже без привычного творческого бардака.
Сунув Росселанда в цилиндр, некоторым образом заставив его исчезнуть, Лини покопался в ящике стола, выуживая оттуда плотный конверт, покрытый блёстками и узором из красных ромбов. Это были особые пригласительные, которые обычно близнецы использовали для очень значимых гостей на шоу. Внутри объёмного конверта был небольшой механизм, который при открытии выстреливал конфетти и проигрывал пару задорных нот, создавая праздничное настроение.
Прихватив невзрачный ключ из чернённой стали, тот самый рисунок и пакетик с конфетти и серпантином, иллюзионист быстро покинул мастерскую, бесшумно двинувшись по коридорам к кабинету Отца. В этой части особняка едва ли кого-то можно встретить случайно, тут нет ни жилых комнат, ни игровых помещений, ни классов для уроков. Своё пространство властительница Дома отделяла от всего остального, и на то была масса причин.
Кивнув Реджине, Лини открыл дверь в кабинет и быстро просочился внутрь, сразу закрывая за девушкой дверь. Верхний свет включать не стал, ограничившись лампами, но всё равно стало довольно светло... даже уютно, пусть кабинет Предвестницы был формально холоден.
- Давай начнём с творческого задания, - Лини взял у Реджины рамку и вставил в неё рисунок. Потом снял со стены за креслом натюрморт, который сам Отцу когда-то подарил для того, чтобы оживить её кабинет, отставил в сторону. Повесил на место картины рисунок в рамке и подвинул кресло у стола так, чтобы оно не загораживало обзор.
- Вот, вот так мне нравится, - юноша кивнул на то, что сотворил. - Сфотографируй как-нибудь получше. Угу, угу... а теперь... мгновение. Последний штрих!
Вернув картину на место, Лини на мгновение замялся, но всё же сел за стол Отца. В душе за этот поступок он себя ощущал мелким дерзким воришкой, посягнувшим на святое, но с другой стороны... когда-нибудь этот кабинет будет принадлежать ему. Когда-нибудь этот стол будет его рабочим местом.
Страшновато думать в таком ключе.
Прикрыв глаза и медленно вдохнув, Лини выудил из стола бланк с вензелями, какие используются высшим управленческим эшелоном фатуи, и придвинул к себе чернильницу. Там были те самые чернила из Снежной, что пахли цветами... довольно редкие в Фонтейне вещи, которые среди фатуи сейчас могла позволить себе только Арлекино.

Дорогие друзья,
Начинается магическое и мистическое шоу под названием «Доклад Лини для Четвёртого Предвестника!» Только в Кур-де-Фонтейне! Приглашён никто. Чудесного дня и всего наилучшего!

Закончив с посланием, Лини вместо печати Арлекино, которую не имел права использовать, оставил внизу свою подпись и нарисовал игривого котёнка, улыбающегося во всю пасть. Потом проложил послание с двух сторон полупрозрачной калькой и положил в конверт вместе с фотографией, которую сделала Реджина. Заложил в механизм конверта конфетти и запечатал всё это сургучной печатью с полярной звездой, как и любой приличный официальный документ с корреспонденцией фатуи.
- Ну вот и всё, - заключил иллюзионист, аккуратно убирая все вещи на столе так, как они стояли до этого. - Осталось только доставить послание адресату. Реджина... ты сделаешь это для меня? В последний раз. Не хочу нагружать тебя этой ерундой снова, но... кажется, было бы неправильно с точки зрения шоу мне приносить письмо самому.

Кто бы мог подумать, что природа соседнего региона окажется настолько разнообразной... Огромные деревья, высотой чуть ли не до небес? Интересно, а они будут выше гор Фонтейна и останков Элинаса? Лес из гигантских грибов и светящейся травой, которая светится если на неё ступить? А такое вообще возможно и как именно это явление зародилось?
Описание, полученное от лесного стража фокусницей, взбудоражило воображение. В голове и перед глазами стали появляться примерные картинки, но выражение лица Линетт осталось почти таким же спокойным, как и раньше. Ни ей, ни братьям не доводилось бывать в королевстве мудрости, поэтому девушке оставалось только представлять и гадать о реальных масштабах деталей.
- Буду весьма признательна.
Что ж, вот и появился дополнительный стимул к поиску потеряшек Тигнари. Ответная реакция на рассказ не слишком яркая, но позволяет выразить заинтересованность Линетт. Теперь леди думается, что она сможет найти с фенеком общий язык, и это довольно неплохо.
- Как только мы решим насущную проблему и вернём ваши вещи, я смогу дать несколько рекомендаций магазинов и развлечений. Если это, конечно, будет интересно и актуально.
Наверное это можно назвать взаимовыгодным обменом. Интересно, как ты на такой контракт отреагировали жители Ли Юэ и сам бог контрактов? Мысли, ничем особенно не связанные с реальностью, не позволили девушке слишком отвлечься от спутника. По крайней мере она считает, что сначала выполнить дела, чтобы потом со спокойной душой и совестью поведать о популярных развлечениях и ответить на другие вопросы.
Диалог состоялся небольшой, но за это время зверолюди успели прийти почти к месту назначения. Линетт не спешит доставать своё оружие, поскольку предпочитает решать проблемы с помощью своей внимательности. Физические и элементальные способности кошки, вне сомнений, очень хороши, однако их девушка оставляет как запасной вариант. В любом плане найдётся место подобным деталям, особенно если говорить о возвращении чужих принадлежностей. Да и путешественники всего лишь хотят проверить одно из своих предположений, а крайний случай здесь выступает только с целью защитить себя.
- Хмм.. - совсем недолго Линетт прокручивает в голове мысли с лучшим исходом для обоих. Банда затаилась в небольшом пространстве, и туда действительно есть земной и водный пути. В отличие от Тигнари, который совсем недавно "попробовал на вкус" ныряние в водах Фонтейна и держался там неплохо для уровня новичка, Линетт более приспособлена к столь необычным водам. Зайти в лагерь с двух сторон - идея интересная, но не слишком выгодная и удобная в некотором плане.
- Занятое их лагерем пространство имеет меньше преимуществ, чем кажется, - девушка поясняет ход своих мыслей во избежание непонимания. - Для нас будет гораздо удобнее зайти с суши. Я могла бы использовать эффект неожиданности и проникнуть туда из воды, но мы же не собираемся сразу драться?
Что уж тут сказать, мысли более чем логичные и последовательные, если Линетт правильно поняла формулировку "прочесть лекцию о ботанике".
- Они превосходят нас только числом, способностями - вряд ли.
Пятеро похитителей сокровищ против двух путешественников, обладателей дендро и анемо глаз бога - думается, не всё так и страшно. Убедившись, что ничего не упустила из виду, Линетт вместе с Тигнари направилась прямо к укрытию. Слишком долго ждать не пришлось - их приближение увидели сразу двое бандитов. Видимо, решили проверить обстановку или полюбоваться красотами. Один из них с присущей не очень хорошим людям наглостью свистнул и призвал обратить на себя внимание.
- Какие-то проблемы, ушастые? - Линетт даже бровью не повела, хотя и не считала подобное поведение допустимым. Но что уж ожидать от кучки бродяг? Точно не прекрасных манер. А жаль.
- Мы ищем вещи моего компаньона, - раз уж Тигнари дал все карты в руки Линетт, девушка решила этим воспользоваться. - Если не вы их взяли, не будете же против маленькой проверки?
Спокойная и рассудительная интонация необъяснимым образом натолкнула разбойников на безосновательную агрессию. Шум снаружи услышали ещё трое и выглянули к своим дружкам.
- За кого ты нас принимаешь, крошка?! - рявкнул ещё один бандюга, и в этот раз леди многозначительно посмотрела на него. А за кого можно принимать нарушителей спокойствия жителей и гостей региона справедливости? И этот взгляд вся банда умудрилась воспринять как вызов.
- Что же, раз так.. Братья, позволим путникам проверить наш лагерь?!
Судя по тону, первый обратившийся к Линетт разбойник был главарём этой шайки. А ещё после его слов все участники дружно перешли в наступление. Девушке осталось только выдохнуть и обратиться к своему спутнику.
- Лекция не удалась. Переходим к запасному плану?
Глаз бога на шее сзади блеснул, готовый дать своей хозяйке силу для небольшой битвы. И лучше с ней не затягивать, дабы не быть покалеченными бандой негодяев.

- Что думаешь, Пер? О том человеке.
Тихий механический скрип.
- Вот как. Значит, ты согласен с планом?
После небольшой тишины вспыхивают тускло глаза-стеклышки. Фремине негромко усмехнулся, поднимая взгляд на зашелестевшую траву. Сестра вернулась. Закрыв глаза, парниша облокотился на стену дома спиной, прижав к груди Пера. Пару мгновений, и льдистый взгляд продолжил наблюдать из тени за окружением.
Отсчитал, как было сказано. Тихо выдохнул, поднимаясь на ноги. Взглянув в черное стекло шлема ныряльщик улыбнулся сам себе. Холодный ночной воздух, шелест волн чистейшего моря и трав - всё мигом утонуло в пустоте тишины, когда крепежи шлема защелкнулись на водолазном костюме. В абсолютной и непроницаемой тишине, где было только его дыхание и тихий, далекий стук собственного сердца, Фремине поднял голову к небу. Звезды очаровывали своим светом.
Пер тронул его ладонь - и правда было пора. Оставалась увереннее держать пингвина за его крыло, поднявшись на порог холодного дома с заколоченными окнами. Теперь были лишь последние песчинки ожидания.   

---

Выдох слышится приглушенно от темной фигуры. С лунным светом спорит разве что узор на световой панели. Он едва приметно рябит, пока утонувший водолаз проходит в помещение. Глухо скрипит дерево пола под тяжелыми ботинками. Вышел из воды только что, дошел до порога дома. Нашел того, кто сделал с ним это. Живая иллюстрация сошедшая со страниц рассказанной истории.
Тогда Виржль не узнал его сразу, без снаряжения. Да и что может противопоставить ему худощавый подросток? А потом… море забирает жизни. Темные и холодные глубины поглощают собой голодно. На дне даже благословленные взглядом Богов не в безопасности. Чужеземка и мальчишка - кто станет их искать, тем более что ценности можно собрать с их тел позже. Если сердце, жаждущее наживы, сжалится, то предложит им обмен. Нет сокровища ценнее жизни.

Нельзя кинуть инорода в море и надеется, что он там и сгинет.

Световая панель у стекла шлема мигнула помехами, сменяясь на отображение прикрытых глаз. Будто от улыбки.
Свои глаза раскрыл и сидящий на сложенных руках механический пингвин. Холодный приглушенный свет из-за стекла равнодушно смотрел на покалеченного человека. В них не было ни сочувствия, ни жалости. Считается, что у автоматонов нет сердца, нет чувств, нет души и мыслей. Врут, ведь иначе бы утонувшие не ходили за живыми.

Фремине сделал еще шаг, рассматривая Виржля сквозь стекло. Немного наклонил голову - вес шлема ничуть не мешал, наоборот даже был привычен. Линетт и Лини рядом. Этого знания хватает, чтобы ослабить бдительность и сосредоточиться на том, что перед водолазом.

Ненависть - тяжелая эмоция. Она сочится и отравляет всё внутри. Хочется выдернуть кабеля, не ощущать этого тепла, что плавит изнутри ребра.
Если бы он не увидел блеск темно-фиолетового шелка волос, не задвинул собственные планы в угоду любопытству, возможно не было бы ничего. Не было бы и Виржля, что сейчас был похож на перевернутого на панцирь краба. Не было бы этого запаха далеких цветов из леса джунглей, что, казалось, въелся, в подкладку у воротника куртки. Даже изнутри шлема он слышится до сих пор.
И после всех объяснений осознание могло и испугать, но наоборот. Ради своей любви монсеньер Лис украл Смерть. Ради исполнения желания друга он прошел с ним целое путешествие. Можно было и не делать шаг к рыжему пальто монсеньора, ведь так часто Фреми не мог сделать ничего для тех, кто рядом. А жизнь такая нежная, такая хрупкая… даже грёзы могут оборвать её.
Если убрать личное из всех чувств, то поступок Виржля парнишке было тяжело понять. Он оставался в невыгодном положении во всех случаях, кроме одного. Отступление. Агрессии не было, желания навредить семье тоже. Взрослые всегда думают, что дети ничего не понимают.

Его глаза еще могли видеть, а сознание - понимать. Это не помогало осознать происходящее. Фремине готов был помочь. Приглушенный голос из-под шлема зазвучал с позитивной уверенностью.
- Это Пер. Может вы его знаете? Он самый настоящий герой и пингвин! Очень жаль, что они в нашем мире так скованы и не могут летать между звезд, как раньше. Но они не унывают. Знаете, они и сами долго не знали, что великие и чистейшее воды для них будут новыми звездами! Правда очень здорово, что они смогли вновь летать? Я тоже так считаю. И Пер… Пер тоже, - поставив заводного пингвина на пол, Фремине замер. Заводная игрушка замаршировала под тихий перезвон механизмов к лежащему человеку. От боли он мог бы потерять и сознание, но кто бы ему это позволил.
- Пер не просто так стал героем морей. Это была… случайность. Но он решился на неё, даже зная, что погибнет. Его смелость спасла всех в королевстве. Как думаете, если пингвины летают меж звезд, то я могу попросить его передать кое-что для одной из них? Наверняка же! Потому, когда Пер сможет летать, я попрошу его об этом.
Оценивая состояние Виржля, заводной пингвин замер прямо перед ним. От его опытного взгляда не скрыться никому.
- Знаете, от водолазного снаряжения зависит жизнь. Нужно быть очень внимательным и осторожным - любая мелочь может нарушить герметичность костюма. И… не бойтесь, - Фремине улыбнулся, от чего глаза на световой панели “моргнули”. - Это похоже на тяжелый и спокойный сон. Если море вас примет, то вы уснете. Главное расслабиться и не сопротивляться. Если вы будете барахтаться, то можете запутаться в водорослях и порвать стебли. Это будет очень неприятно. Вы оборвете несколько, а остальные вас все равно свяжут. Не сопротивляйтесь, если попадетесь.

Световая панель шлема резка потухла, а сам Фремине молча замер, не шевелясь. Казалось, что в механической кукле закончился заряд, но парниша просто смотрел на искалеченного Виржля. Отчего-то его вид в груди отзывался приятным чувством. Особенно когда рядом остальные механики Города пингвинов и семья.
Посторонний человек не молчал. То и дело всхлипывал и стонал, силясь будто вставить слово поперек рассказа паренька. Сейчас же каждое мгновение его существования полнилось болью. А он попытался заговорить. Добиться, чтоб его отпустили. Ведь именно это было ему обещано.

Механическая рябь пробежала по стеклу шлема, прежде чем световая панель зажглась обычным светло-голубым узором. Шлему усиление не требовалось.
Фремине потянулся  к Перу, беря того в одну руку. Ухватив другой Виржиля за ворот под его шеей, под вскрик боли, парнишка поднялся на ноги. Причитания человека не были монотонными, но он ни слова не мог осознанно сказать. Хорошо зная свои слепые зоны, водолаз закрепил заводного пингвина рядом с баллоном. Теперь они были готовы. Наклонив едва тяжелый шлем, Фремине поглядел на Лини и Линетт. Полумрак не мог сокрыть изящества их костюмов. Даже такие шоу требуют своего подхода, и близнецы прекрасно исполняли это. Казалось что стеклянный котик на трости брата заигрывает с отблесками лунного света, будто настоящий свет магии, окрашенный в алый. С улыбкой под шлемом парнишка махнул старшим рукой. Он ненадолго. Даже тидальи не встревожатся.

Фреми тащил человека за собой, ухватив крепко. Тот мог только стонать и пытаться едва вырваться. Особенно когда почуял собой ночную прохладу. Ему пообещали свободу и жизнь, пусть он искалечен и в страхе. Но вот сколько такая жизнь продлиться не оповестили.         
Набегающие волны великого земного озера дарили в душе успокоение. Повернув голову так, чтоб поглядеть на заброшенный и заросший домишко, Фремине приглушил свет от панели. Темная гладь воды сверкала под лунным светом, напоминая самую драгоценную ткань. Такую на костюм не пустишь - она уже часть одежд.
Виржль ощутимо дернулся, заставив ныряльщика качнуться. Парнишка стоял уже по голень в воде, когда повернул к нему шлем. Он долго обдумывал свои эмоции, но было достаточно одного воспоминания о дрожащей в том подводном зале Шерити, чтоб продолжить идти.
- Пер сказал правильно о вас. Вы не понимаете море, считая его своим инструментом. А ведь оно все помнит. Люди исчезнут, весь мир утонет, а оно будет жить и всё-всё помнить про всех.
Поглядев на черноту неба, такую же темную, как водную гладь, Фремине сделал глубокий вдох. Ритм дыхания ничто не оборвет, а разговоры вести бывает сложно, пока поддерживаешь его. Муторное.
- Но не про вас. Вы даже звездой не станете на небе. Такие люди, как вы, не должны быть там. Потому мы с Пером поможем вам найти свое место.

Рядом с ним холод покалывает кожу. Тонкими снежными иглами впивается, спешит вгрызться глубже. Добраться до самой сердцевины, прогрызая себе путь. Фремине стоит над Виржлем, держа его крепко обеими руками. Искалеченный мужчина полностью погружен, только на лицо набегает вода. Так и задохнуться можно. Легкие сковывает, сокращает болью. Отторгает воду человеческое тело.
Они всегда так смотрят, с этим ужасом в глазах. И такой страх ему не понять. Почему постоянно просят, умоляют и кричат на Фремине? Эта вина людей, что пришел он к ним. За молитвами и осознанием неизбежного приходит агрессия. Вот и Виржль цепляется. Удерживать его сознание не просто, особенно теперь, когда они спускаются все ниже и ниже. Вокруг - только темнота вод. Чернеющая, гнетущая, бесконечная. Даже свет луны сюда не достигает. Глухая тягучая бездна. Паника становится живее, ведь его прощение, его надежду забирают и топят!
- Мы позаботимся о том месте. О всех местах, куда вы отправляли людей. Из-за таких проводников, как вы, моря тоже боятся. Это справедливо, что вы ответите за то, что сделали с ним.
Удержать жизнь у самой кромки, продлить и дать прочувствовать вес воды. Вода судит справедливо и беспристрастно. Виржль вынужден смотреть и осознавать.
- Наверное здорово вот так было бы уснуть здесь, среди водорослей, - шлем отворачивается и смотрит в морскую темноту вокруг. Говорит будто с затаенным восторгом, пока медленно спускается их пара ко дну дальше. - Вы не заслужили спать здесь. Я отнесу вас в другое место.
Ненависть - сладкое чувство, когда ему дают расцвести. Вкусное как десерт.

- А теперь, когда праздник начался, - Рэй прикрыл глаза и улыбнулся впервые за всё время, что был на сцене. Это не была улыбка великого, мудрого и умиротворённого бога, о нет. Шкодливая улыбка Наруками Кансэя, полная самодовольства, могла принадлежать уж скорее школьнику, чем архонту.
- ...Наноми о-химэ тоже скажет несколько слов для вас.
Сидящая на подушке девочка резко выпрямилась и обернулась на Рэя, качнулись подвески на её канзаши, взметнулись фурисодэ, заскрипел крепко сжатый пальцами шёлк. Нет, никакого удивления на лице не было, и дело даже не в толстом слое макияжа, она действительно осталась спокойной. Но, Рэй мог сделать любую ставку на это утверждение, всё ограничивалось лишь внешним спокойствием. На всех репетициях этого вечера от Наноми требовалось только пройти по сцене, сесть в нужное место, а потом подняться, помахать всем и уйти. Никакой речи в сценарии для неё не было.
- Придётся импровизировать, - тихонько сказал Рэй сестре, помогая подняться с дзабутона и выводя в центр сцены. Он очень хорошо знал, что импровизировать она умеет плохо, да и с прошлого вопроса об отличиях заката и рассвета ещё не отошла. О, как же хорошо Рэй это знал на собственной шкуре. Он был на её месте когда-то давно, в совсем другой жизни, в совсем другом месте.

Разнаряженная в пурпурное и сиреневое, со сложной причёской, в гэта на невероятно высокой подошве, Наноми даже в детском теле выглядела довольно величественно. Её подобный луне лик, полный отчуждённой от мирского безмятежности, словно выражал понимание Вечности, но стоящий чуть позади Наруками Кансэй лишь посмеивался, вновь закрыв лицо веером. А великая принцесса... молчала. Настолько долго, что людей это даже начало понемногу смущать, и это стало очевидно даже для самой Наноми. Поэтому она, как настоящая онна-бугейся, взяла себя в руки.
- Отрадно мне... видеть величие Иназумы, - её плавный голос, звеня чистыми холодными нотами, словно родник, был мало похож на детский. Да и говорила Наноми вовсе не как девочка. Слишком сложно и вычурно, с забавными паузами, неловко подбирая слова к этому вечеру. Она по сути поступила умно, отделавшись общими фразами попроще, в грязь лицом не ударила. И, должно быть, после того, как вперёд снова вышел Рэй, она ощутила облегчение. Но это чувство будет мимолётным, хотя Наноми пока что ещё ничего не знала.

- Теперь же насладитесь чудесной музыкой и развлечениями, - Наруками Кансэй разводит руками пригласительно, как радушный хозяин. - Мы с сестрой пробудем здесь до ночи, чтобы разделить момент вместе с вами.
Здесь в силу вступила вторая часть официальных мероприятий на Сюбун-но-хи: сёгун вместе сестрой и своей свитой прошёл от сцены вдоль всего фестивального комплекса своеобразным маленьким парадом, чтобы как можно больше людей увидело его вблизи. Наруками Огосё перед подданными не появилась вообще, многие иназумцы ни разу не видели архонта. Сам Рэй тоже часто миру не являлся, сначала пропав для возвращения островов в нормальное состояние, а потом в работе, и такая прогулка для него была в новинку.

«Какие шумные,» - он старается не морщиться от мешанины звуков и долго ни на кого не смотреть, но взгляд всё же привлекает один человек. Вот уж и правда странно - в толпе иназумцев, желающих получить благословление сёгуна, вдруг заметить очень рьяно рвущегося в первые ряды иностранца. Не просто какого-то мондштадского пьяницу, который попутал направление, о нет, лицо этого человека было хорошо Рэю знакомо, пускай лично они так ни разу и не встречались.
«Путешественник,» - сёгун отворачивается от него, прячась за ярким шёлковым зонтом, и продолжает свой церемонный парад. - «Значит, с архонтом хочет поговорить, и рвётся через толпу так, словно готов прыгнуть прямо мне под ноги. О, какое похвальное рвение.»
- Чего смешного, - монотонно спрашивает Наноми, приметив повеселевшего Рэя. - Ты ещё что-то задумал?
- Иди давай, - отмахнулся он. - Нам ещё с подданными часа два разговаривать.
- «Нам»?..
Ответом на этот вопрос стал лишь очередной смешок. Неужели Наноми думала, что отделается так легко?

Ажиотаж от сёгуна, с которым можно поговорить лично на фестивале, был колоссальный. И неважно, что получить можно максимум пару слов, и не всегда Рэй даже внимательно слушал, что говорит очередной подошедший к нему. За четыреста лет он успел повидать верующих и безумцев всех мастей, а сейчас с удивлением обнаружил, что абсолютно все эти люди числятся среди его собственных почитателей. Словом, самых безумных он старался не слушать и отсылал от себя побыстрее к Наноми. Ей новые знакомства полезны.
Параллельно с этим краем глаза Рэй следил за Итером, который очень старался прорвать барьер из верующих и добраться до сёгуна. У него ожидаемо ничего не получалось, он изначально стоял далековато, а досины людей разгоняли, чтобы не создавать толкотню и давку. До тех, кто не был в первых рядах, очередь просто не дошла. Так за час до полуночи официальная часть Сюбун-но-хи закончилась, и сёгун с о-химэ направились к Тенсюкаку. Народные гуляния продолжились, очень многие ждали полуночи, чтобы посмотреть на фейерверки или просто погулять наконец как следует, зная, что завтра выходной.

- Ладно, ты езжай с остальными, а у меня дела, - Рэй остановился прямо перед паланкином, куда уже села Наноми. - Не бездельничай, завтра утром спрошу у тебя, чем закат отличается от рассвета, и только попробуй ответить неправильно.
Сестра насупилась и ничего не ответила, а разогнать от себя остальных слуг и досинов было гораздо проще. Вся процессия уехала и толпа людей потихоньку начала расходиться. Кажется, самое время для незадачливого Путешественника сейчас прибежать сюда, за основную сцену фестиваля, чтобы с тяжёлым дыханием после изнуряющего бега смотреть вслед уезжающей сёгунской повозке с поднятыми флагами. Не желая пропустить такое великолепное зрелище, Рэй легко и бесшумно взлетел, присаживаясь на декорации сцены сверху.