Ещё не отгремели звуки битвы, полыхая багряно-красным закатом над крышами порушенных зданий, ещё удушливой волной вился черно-сизый дым, застилая обзор, растекаясь едким смрадом, ещё слышались болезненные крики и стоны пострадавших, ещё по черному бархату неба, словно надкусывая ровное полотно, вгрызаясь вторгался смог, ещё... ещё... ещё...
Прикрывшись местами порванным плащем, напоминающим теперь какие-то лохмотья сильнее, чем вещь, хорошо, что на ткане не видно пятен крови, поскольку твой внешний вид и так оставлял желать лучшего, вышибаешь очередную дверь, высаживая плечом. Которая по счету? Сколько уже их осталось позади, этих открытых дверей, горящих домов, поломанных судеб?
Вокруг жарко, жадно трещит пожирающий древо огонь, в пепельной завесе марева совсем ничего не видно, но где-то там, в глубине этого ада, едва слышен чей-то сдавленный крик о помощи и кашель. Кидаешься внутрь, рискуешь, да и кто сейчас не подвержен риску, но ты словно зверь, сорвавшийся с цепи, кажется, ищешь старуху смерть, чтобы заглянуть в её пустые, черные глазницы и в очередной раз безумно улыбнуться в ответ.
Хватешь на руки тело пожилой женщины и выбегаешь обратно, меж тем, пламя горит все ярче, все злее.
- Там, там ... - шепчет несчастная, дрожащей сморщенной рукой показывая на горящее здание, - Внучка моя... Спасите ее, прошу вас! - и по морщинистому лицу катятся слезы, размазывая скажу в неказистые кляксы.
Крутящиеся матовые зеркала окутывают силуэт, тысячекратно усиливая эффект отражения всполохов и искр, искаженный мир в чёрном стекле, так бывает всегда, когда используешь глаз бога, и эти зеркала, словно твое отражение. Кидаешься вновь в жерло пожара, выискивая живую душу. Лёгкие невыносимо жжет от дыма, глаза слезятся и приходится их все время вытирать тыльно стороной запястья. Нестерпимо горячо и ты раз за разом кастуешь заклинания, но твой лёд тает, словно свеча. Пахнет жжеными волосами и кожей. Не важно, о себе ты подумаешь позже - потом, потом, все потом! Мечешься по помещению, зовёшь хриплым голосом и кажется, воздуха становится все меньше, в пелене дыма почти ничего не видно, но,
"Она здесь, должна быть где-то здесь!" - открываешь шкафы, заглядываешь по углам, словно все забава и детская игра в прятки, вот только цена в этот раз - жизнь!
Нашел! Ты все же нашел её - маленькая девочка, напуганная и почти без сознания пряталась под кроватью, кончено, нужно было сразу догадаться проверить именно там. Осторожно взяв ребенка на руки, укутывая в порванную ткань поплотнее, почти с боем прорываешся сквозь чад угара к окну, поскольку другого пути нет - дом объят ревущим пламенем, вот где-то уже рухнула балка перекрытия, а жар добрался и до комнаты, неистово облизывая языками огня дверной проем!
Отталкиваешься и с силой вышибаешь оконную раму плечом. Раздается треск, вниз летят щепки и стекла. Падешь, крепко прижимая кудрявую голову ребенка к груди, словно наивысшую ценность. Приземление вышло болезненным и неудачным - несколько крупных осколков стекла впились в левый бок и плечо, полоснув ярким росчерком по нервам, заставляя подавить стон сквозь сжатые зубы и выдрать торчащие из плоти прозрачные, окрашенные алыми разводами куски. Тут же  по обожженной коже потекло что-то горячее и липокое - кровь.
Осторожно уложив ребенка поодаль от полыхающего здания, склонил голову, прислушался.
"Дышит?" - но, "Нет!" - дыхание не ощущалось, как и стук сердца.
"Раз. Два. Три" - лёгкие нажатия на грудную клетку малышки и выдох и снова повтор, и опять прислушиваешься в хаосе происходящего, пытаясь поймать такой жизненно важный стук чужого сердца. И оно забилось! А ребенок задышал!
- Все хорошо. Все в порядке. - шепчешь тихо, прижимая дрожащее тельце покрепче неловко гладя по кудрявым волосам шершаваой ладонью, которая цепляет тонкие золотистые волоски.
- Ну, же, перестань плакать, тебя ждёт бабушка. - теряешься от детских слез, нелепо пытаясь успокоить точно так же, как в детстве Иоши, несёшь малышку к пожилой даме и бережно передаешь с рук на руки.
- С ребёнком все хорошо, она просто напугана. - говорит подоспевший к вашей небольшой группе медик, что уже успел осмотреть девочку, а затем зацепился взглядом за твою порванную рубашку изрезанную стеклом.
- А вот ваши раны нужно обработать. Не возражайте. - пресекая попытку с твоей стороны отмахнуться от ран, дескать это сейчас не важно, твердо добавил,
- Идёмте.
Пришлось подчиниться. Лекарь быстро осмотрел порезы, промыл рану, вытаскивая мелкие кусочки стекла и обработав перевязал.
- Если воин не сможет сражаться, когда идёт война, тогда погибают и горожане. Вы должны помнить это и беречь себя. - напутственно произнес, похлопал тебя по плечу, а затем, каждый из вас отправился дальше, туда, куда призывал долг!
"Возможно, ради этого тоже стоит жить?" - простые слова и капля соучастия подернула гладь твоего отчуждения, прошлась мелкой дрожью по сердцу, отозвалось чем-то живым, но словно боясь этих чувств, ты поспешно "закрылся" от собственных ощущений очередной ширмой мрачных мыслей.
- Охтор. - ты не успел отойти далеко, как услышал голос одного из солдат сопротивления, что окликнул позади. Обернулся. На бледном лице паутиной растекалась копоть и запекшаяся кровь. Выглядел ты жутко.
- Вас ищет генерал Горо, он находится неподалеку от моста. - доложил подошедший молодой человек. Ты выслушал. Кивнул и направился в указанном направлении.
На камнях мостовой под подошвами сапог хрустело стекло, скользкими лужами засыхала кровь смешанная с мусором и пеплом. Кругом сновали воины и миллилиты, оказывая раненым и нуждающимся помощь, те жители Ли Юэ, кто не пострадал от нашествия восставшей нежити, так же занимались посильным трудом, сейчас каждый отдавался в общее дело спасения и это единство, этот порыв, эта единая волна роднила, она вызывала отклик в душе. То, что ты делал сейчас не вызывало диссонанса, ты ощущал, что поступаешь правильно.
Горо оказался там, куда указал солдат сопротивления, он как раз укладывал на теплый плащ заснувшую девочку заботливо укрывая пледом, что прижимала к груди какую-то старенькую игрушку. Это выглядело крайне... Беспомощно и вызывало чувство обжигающей боли. И. Бессилия. И. Ненависти к тем, кто устраивает кровопролития заставляя биться в агонии мук ни в чем неповинные сердца, кто  рушит жизни мирного населения, а главное, ради чего все эти реки крови и боли?
Ты не можешь на это смотреть. Внутри родится сдавленный крик бессилия. Рвано выдыхаешь и отводишь взгляд от ребенка. Невыносимо это видеть! Невыносимо об этом думать! И хочется убивать. Снова. Опять. По локоть опустить руки в эти багряные потоки уходящей из вражеских тел жизни. Убивать тех, кто лишён чего? Души? Сострадания? Принципов?
"Они не люди и не звери, это просто зомби, те, кто поступает в угоду собственных амбиций и готов жертвовать жизнями даже детей! Живые мертвецы!" - да, сейчас твои мысли нашли правильное понятие для таких, как Сара Кудзё, как все те, кто заставляет мир страдать, ты понял только сейчас, что общего между нежитью и солдатами сёгуната!
Но, значит ли это, что сам ты жив? Месть - не лучшее лекарство, это разрушительный яд. Или ты ощущал что-то другое?
- Генерал, Вы искали меня? - голос ровный, как всегда, лишь в глазах затаилась боль и злость от собственной беспомощности что-то изменить.
- Возле площади ещё осталось несколько непроверенных горящих зданий, но группы миллелитов, что были брошены на устранение пожара и эвакуацию, наверняка осмотрели их и помогли тем, кто угодил в огненную ловушку. Вверенная для проверки часть площади осмотрена, жители доставлены в безопасное место... - словесная пауза, всё-таки споткнулся, помедлил и добавил чуть тише,
- Четыре дома осмотреть не удалось - стены рухнули. Замочал. В гнетущую паузу добавить оказалось нечего.
Горо заговорил, у руководителя сопротивления для тебя была заготовлена уже другая задача, которую ты с готовностью принял,
- Я постараюсь сделать все, что будет в моих силах, генерал, и готов отправиться с вами прямо сейчас. - пожалуй, уважительной причиной не пойти могла служить сейчас только смерть.