За каждым обретенным человеком глазом бога скрывается своя история, чаще страшная, чем счастливая, и каждый реагирует по-своему на этот знак расположения небес. Одни радуются, другие сохраняют отстраненное спокойствие… Для того, кто обрел этот дар в момент глубочайшего отчаяния, глаз бога может стать лучом надежды, пробуждающим веру в лучшее. Силой, внушающей, что отныне не будет преграды, которую ты не сможешь преодолеть. Но когда первоначальный прилив эмоций отступает, и ты пытаешься снова трезво взглянуть на свое положение, возникает вопрос — а как быть дальше?

Верный вектор пути был избран — сами небеса благословили ее, но как ступить на этот путь? Ведь даже если душой она и была готова вырваться из клетки, не было никаких гарантий, что ей в самом деле удастся провернуть такой трюк физически. Страх и тревога подступали быстро, а времени на то чтобы бороться с собой почти не осталось. Что же делать? Как лучше поступить? Куда податься?

Хотелось метаться по комнате загнанным зверем, но шум мог бы привлечь внимание прислуги. Лучшим вариантом было выбираться из дома как можно скорее, сделать вид, что она не возвращалась, что незадавшийся женишок был последним, кто ее видел, а в идеале — ответственным за ее исчезновение. Значит и выбираться из дома нужно максимально незаметно, и, увы, с пустыми руками.

В том, что никто не видел, как она пришла, Эрзабет была совершенно уверена. Иначе бы уже состоялся семейный совет, на котором недостойной дочери бы доходчиво донесли, насколько сильно она провинилась, попытавшись спастись и сбежать. Но дом был спокоен и тих, никакого шума и переполоха. Сплошь тяжеловесное достоинство и тревожная тишина места, где богатство и власть стоили больше сломанной жизни. В этом не было ничего необычного — напротив, такая обстановка располагала к тому, чтобы устыдиться своего ребячливого эгоизма, признать вину и отправиться вновь исполнять волю того, кто сильнее.

Столкнувшись с сомнениями и неуверенностью девушка до боли сильно сжала глаз бога в руке. Так, чтобы крепкая окантовка сверкающего синевой камня впилась в кожу, оставляя на ней следы. Боль отрезвляла, помогала удержаться за остатки рассудка.

У меня больше нет времени на сомнения. Нужно выбираться прямо сейчас. Это не сложно, я справлюсь. Я тысячу раз кралась по дому, чтобы подслушать разговоры служанок или родителей, когда была маленькой. Если справлялась тогда, то и сейчас должна.

Все также сжимая глаз бога в руке, девушка выскользнула из своих уже бывших покоев, так и не взяв там больше ничего — ни пальто, чтобы укрыться от ночного холода, ни драгоценности, которыми можно было бы заплатить за вещи, которые пригодятся в дальнейшем – ничего, кроме того, с чем уходила из дома утром, казавшимся теперь бесконечно далеким. Лишь платье, теперь изрядно помятое с почти оторвавшимся манжетом, небольшую сумочку со стандартной для регулярных прогулок суммой моры, несколько изящных украшений, что были на ней, да и те не в полном составе: пара браслетов и серьги были при ней, а колье осталось в руках нападавшего, и теперь ее шею опоясывало уже другое украшение отталкивающего черно-фиолетового цвета, неуловимо напоминающее отпечатки человеческих рук.

По дому она скользила призраком, и в самом деле едва живая от страха, укрываясь в тенях, прячась при малейшем звуке шагов в отдалении, и к тому моменту, когда, потеряв счет времени, наконец выбралась, была откровенно вымотана. На улице царила прохлада, сумерки сменились едва разгоняемой фонарями ночной мглой, которая казалась еще хуже и недоброжелательнее из-за сильного дождя. Сама Эрзабет выплакала все, что могла еще на пути к дому, так что теперь, похоже, дракону приходилось плакать за двоих.

Сейчас она даже не знала, куда идти, но мяться под задней дверью собственного дома дальше было нельзя, и девушке пришлось выбрать направление наугад — все равно куда ни подайся, везде будут проблемы. Ноги привели ее к Дебор Отелю, но и этот выбор был скверным, уж слишком велики были шансы встретиться с кем-то из знакомых семьи, не взирая на поздний час, так что она, не замедляясь, направилась дальше, пока не остановилась, окончательно выбившись из сил, уровнем выше статуи, стоявшей перед морским вокзалом. Тот казался очень заманчивым вариантом — практически путь на свободу, который точно увезет ее далеко-далеко от дома. Так далеко, где никто и не подумает искать… Но вариант был сопряжен с рисками. За стеной дождя, укрывшись в довесок за цветочной клумбой, Эрзабет могла показаться сравнительно скучной деталью пейзажа, все еще не вполне нормальной, но объяснимой. А вот если заявится на вокзал в своем помятом виде, точно не убережется от внимания жандармов, что было крайне нежелательно — те почти наверняка встанут на сторону семьи, которая, конечно, разыграет приступ бурного беспокойства о блудной дочери. Попадаться было нельзя, нужен был план, надежный, позволяющий сбежать, никому не попавшись на глаза, не запомнившись.

Подумать было над чем. Ей, как человеку, не привыкшему даже порог дома переступать без сопровождения, все казалось невероятно сложным. Она и город-то знала не слишком хорошо, ранее всюду сопровождаемая дуэньей и охраной. Да и общее физическое состояние отвлекало — чувствовала она себя просто отвратительно. Дождь смыл кровь с разбитой губы, и теперь оказавшуюся на поверку совсем небольшой ранку слегка пощипывало, а сама губа явственно припухла. Из-за дождя же и одежда мерзко прилипала к телу, вынуждая обнимать собственные плечи руками, в тщетной попытке сохранить ускользающее тепло. Думать было тяжело, но и альтернатив не было — некуда больше было отступать.

Незачем сразу искать глобальное решение, начнем с малого. Нужно найти тихий уголок с навесом и без жандармов, чтобы переждать дождь. С неохотой расцепив руки, уже не надеясь согреться, она оперлась ладонями о перила, чуть склоняясь вперед, в надежде высмотреть подходящее местечко где-нибудь внизу, поодаль от площади.

Подпись автора

Все никак не желавший прекращаться дождь начинал откровенно сводить с ума. Это первое время его еще удавалось игнорировать, пока девушка, в панике почти не замечая ничего вокруг, продолжала двигаться. В статичном положении, однако, что холод, что тугие дождевые струи ощущались будто бы в несколько раз сильнее, с течением времени становясь похожими на пытку. В довесок все это еще и напоминало одно из старых домашних наказаний, заключавшееся в обливании ледяной водой. «Никаких следов на теле и поразительный педагогических эффект», чтоб их. Шмыгнув носом не столько от желания снова всплакнуть, сколько от того, что продрогла, казалось, да самых костей, она, не поднимая головы, и не испытывая почти никаких надежд, прошептала так тихо, что и сама себя почти не слышала:

- Дракон, не плачь…

Дракон ее, конечно же, проигнорировал. Это даже не раздосадовало — в конце концов, сегодня ее сами боги услышали. Надеяться еще и на драконье внимание после такого было как-то уж слишком самонадеянно. Тяжело вздохнув и вновь покачав головой в надежде разогнать становящиеся все более нелепыми мысли, она снова обвела безнадежным взглядом раскинувшуюся ниже площадь, уже и не чая найти укрытие… И резко шарахнулась в сторону, чуть не перелетев через перила, когда неожиданно услышала практически над ухом чей-то голос. От падения ее удержала лишь как-то совершенно неуловимо оказавшаяся на плече чужая рука. Лишь после этого она запоздало заметила, что дождь-таки прекратился, но — только над ее головой, отсекаемый невесть откуда взявшимся зонтом.

Мучительно медленно она перевела глаза на благодетеля, укрывшего ее от дождя и уберегшего от падения с лестницы, но ни признательности, ни облегчения не испытала. Вглядывалась в лицо, вроде бы и знакомое, не узнавая, потому что всю черепную коробку заполняла одна единственная мысль. Попалась. Попалась-попалась-попалась!.. Слишком быстро, слишком рано, я же едва успела уйти, так как? Уже донес? Велика ли погоня? Ускользнуть… Смогу ли? Должна, должна, должна… Рой вопросов клубился в голове, словно бы о стенки черепа изнутри бился, вызывая пульсирующую тупую боль. И пока некто, кажется, знакомый сдабривал приветствие комплиментом, она лишь смотрела затравленно, да дышала все быстрее и тяжелее из-за резко ускорившегося от ужаса сердцебиения. Имя. По имени назвал? Он меня знает, о, архонты, он знает, его за мной послали!..

Чужая ладонь на плече, что недавно не дала ей упасть, ощущалась чем-то ужасающим, противоестественным, неуместным, хотелось от нее избавиться, но держали ее крепко. Только и оставалось, что просипеть сдавленно:

— Пусти…

Однако — не отпустили, конечно. Наоборот, чуть привлекли к себе, отчего и вовсе захотелось то ли закричать, то ли разрыдаться. После происшествия, толкнувшего ее на побег из дома и пары часов не прошло, так что чужие прикосновения вызывали странное чувство, являвшее собой что-то среднее между ужасом и отвращением. И если сначала сделать хоть что-то с этим вторжением в личное пространство помешала легкая дезориентация, и на озвученную просьбу, вполне вероятно даже, что не услышанную — так тих был ее голос, еще и тонувший сейчас в гуле дождя, не откликнулись, только и оставалось, что попытаться избавиться от раздражители самой.

Она снова попыталась резко рвануть в сторону, ускользнув из ловушки, но и из этого ничего не вышло. Ноги, будто ватными ставшие, слушались плохо, и чужая рука вновь послужила точкой опоры, защитившей девушку от очередного падения. Сдаваться она, впрочем, не собиралась, но, подергавшись еще чуть-чуть, обнаружила лишь, что хватка на ее плече, обманчиво ласковая, на поверку мало чем уступала стальным кандалам. 

Ничего не получалось, и оставалось лишь искать другие пути побега, пытаться думать, что при ее истощении, как физическом, так и моральном, давалось с поистине титаническим трудом. Нужно понять, кто вообще меня поймал. Возможно, удастся как-нибудь договориться. Жандарм? Вряд ли. Лицо казалось знакомым… Кто-то из домашней прислуги?

Сконцентрировав на лице юноши уже чуть более осмысленный взгляд, она широко распахнула глаза, застигнутая глубоким изумлением.

— Лини?..

На соблюдение формальностей и подобающие расшаркивания сил не было, да и удивление выбивало из колеи. Вот уж кого не ожидала увидеть в составе погони… Что он там говорил? «Более приятное место»? Эрзабет криво усмехнулась. Нашел идиотку. Будто не очевидно, куда он может ее привести. Лини ведь бывал в ее доме. Да и с отцом, кажется, прекрасно ладил. С чего бы еще тот стал уделять иллюзионисту время сверх положенного на просмотр выступлений? Он даже не ограничивался короткими разговорами после очередного великолепного шоу, но и, виданное ли дело, приглашал Лини на совместные завтраки. Со стороны последнее казалось радушным жестом покровителя искусства, но существовал и узкий круг лиц, прекрасно знающий, что столько времени глава дома Ленадр готов уделять лишь бизнесу.

Что до Эрзабет — ей в дела семейные совать нос было не положено, и Лини она среди прочих гостей отца, проявляющих подобающий уровень любезности, галантно целующих руку при приветствии и приносящих скромные, в полном соответствии с ее положением в семье, подарки, запомнила лишь потому, что он и в самом деле заметно выделялся на общем фоне. Она искренне ценила магию, оживлявшую все вокруг, когда дом посещали иллюзионист и его ассистентка. И относилась девушка к обоим положительно… Пока не попалась Лини вот так глупо в самый неподходящий момент.

— Польщена, но вынуждена отказаться, — кое-как совладав с собой наконец выдала она что-то осмысленное. Боюсь, нам явно будет не по пути.

Новая попытка вырваться тоже не привела ни к чему. Лини, всегда державшийся безупречно галантно, не раз подавал ей руку ранее, и тогда касания его казались предельно деликатными и нежными. В голове не укладывалось, что у него может оказаться такая цепкая хватка.

Совсем не похожая на себя без заученной легкой улыбки, Эрзабет смотрела на юношу волком, не готовая поддаться даже заманчивой перспективе согреться и обсохнуть. Заклание, пусть и в роскошной обстановке, все равно оставалось в ее глазах закланием, а потому девушка, даже измученная до предела, не оставляла попыток к бегству.

Подпись автора

Попытки к спасению были тщетны. Поди разбери, в чем было дело — то ли она после всего пережитого настолько ослабла, что ее сопротивление без труда одной рукой кто угодно бы одолел, то ли сам иллюзионист, при всем его кажущемся легком изяществе, оказался впечатляюще силен, а только как ни мечись, как ни бейся, толку в этом не было никакого. Лишь остатки сил впустую переводила на бессмысленные трепыхания. Сверх того пришло еще и запоздалое осознание: они ведь сейчас перед станцией, где всегда хватает как простых прохожих, так и жандармов. Это пока она стояла столбом и пыталась уговорить дракона на перерыв в дожде ее еще худо-бедно можно было проигнорировать, но что сейчас? Развернувшееся у клумбы шоу запросто могло привлечь всеобщее внимание, что для нее было в высшей степени нежелательно. Как бы нестерпимо страшно не было, нужно было собрать волю в кулак и хотя бы попытаться взять себя в руки — ее необдуманные, продиктованные паникой действия были опасны в первую очередь для нее самой.

Пришлось не то чтобы сдаться в этом противостоянии — лишь временно отступить на шаг, в надежде подгадать удобный момент и на пару шагов Лини опередить. Опыт уже научил ее, что к послушным девочкам сильные мира сего снисходительны, и покорность позволяет немного ослабить чужую хватку на своей шее, что может подарить шанс на спасение. И, каким бы призрачным этот шанс ни казался, пренебрегать им было никак нельзя. Сейчас Лини был сильнее, и пока она, находясь в подвешенном состоянии, не знала, чего ожидать, следовало чуть подыграть. Хоть капельку ослабить его бдительность, ведь любая мелочь может оказаться решающей.

Голова начинала немного гудеть, и оттого слова Лини оказались все равно что информационный удар по мозгу. Она чуть нахмурилась, пытаясь разложить по полочкам лениво расползающиеся в разные стороны мысли. Череда знакомых названий влетала в одно ухо и вылетала из другого, мало за что удавалось зацепиться, еще меньше удавалось осознать. Кофе, Аруэ, плед... Что за бред? Где это было? В одном направлении с домом?

Несколько дезориентированная, она попыталась еще пару раз прокрутить в голове те обрывки услышанного, которые успела осознать, и с удивлением обнаружила, что ее и в самом деле не ведут на убой. Дом располагался выше, и раз уж они шли по лестнице вниз, можно было до поры чуточку расслабиться. Что бы ни ждало ее впереди, это уже не было самым худшим из возможных вариантов, что не могло не радовать.

В слова о тепле и еде, впрочем, все еще сложно было поверить. Понятных ей причин проявлять участие у Лини не было, стало быть, он что-то задумал. Вот только что именно? Будь это ради ее семьи — вел бы к дому, а если дело не в отношениях с ее отцом, то с чего Лини вообще уделять ей внимание? Без покровительства семьи предложить в оплату за помощь Эрзабет было решительно нечего. Простое же искреннее участие и вовсе казалось чем-то, чему место в романах на книжных полках, а не в реальной жизни.

Оттого и смотреть в его глаза было практически больно. Слишком велик был соблазн и правда поддаться собственным слабости и отчаянию, поверить, что надежда еще есть и найдется кто-то, кто в жестокой игре за власть и влияние останется на стороне такого слабого и незначительного создания, как она. Тяжело бороться с собой, когда даже понимая умом степень риска, душой все еще хочешь верить в бескорыстную доброту человека, случайного оказавшегося рядом. Пытаясь удержать лицо от совсем уж жалкого выражения, она было прикусила губу, напрочь забыв о том, что та уже и так не в лучшем состоянии. Тихо охнула, зажмурившись от резкой боли и тут же поспешила выровнять дыхание: глубокий вдох, медленный выдох. Лини пока не угрожал и ничего не требовал. Даже если все еще страшно — это ничего. Пока что достаточно и того, что он, кажется, не намеревался пока сдавать ее семье. Следовало выяснить его мотивы… И стереть уже это нелепое выражение лица, которое уместно было бы разве что для испуганного ребенка. Налепить хоть какую-то маску — сдержанную, строгую, бесстрастную… Что угодно, вместо такой явной готовности разрыдаться снова.

Но Лини ее добивает. И просит, и заверяет, даже разжимает хватку на ее плече, без которой собственная устойчивость неожиданно оказывается под вопросом. Даром что и так почти готова рухнуть наземь прямо здесь, так еще и скользко вокруг. Без опоры в виде перил, от которых они успели несколько отдалиться, двигаться самой было сложно.

Лини будто знал все наперед или видел ее насквозь — руку подал практически сразу, выглядя при этом едва ли не умоляюще. Смешно. К чему все это? Ему вполне достанет сил сделать со мной буквально что угодно. К чему мое согласие? К чему может быть мое расположение? Какой во всем этом смысл? Зачем ты так поступаешь?

Руку она приняла, но в глаза больше смотреть не отваживалась, это было слишком мучительно. Перевела взгляд себе под ноги, будто поглощенная желанием уследить за бегущими вниз ступенями. Со стороны это даже должно было смотреться естественно — всего-навсего разумная предосторожность для такой-то погоды, никто не должен более обращать на них внимания.

Эрзабет следовала за иллюзионистом, как за бальным партнером, почти не проявляя интереса к тому, куда именно ее ведут. В конечном счете, не все ли равно? Как-то повлиять на происходящее все равно пока было выше ее сил. После затянувшегося молчания, решилась она лишь на один вопрос, звучавший откровенно бессильно и обреченно:

— Что вам от меня нужно? — и не ясно было, обращается она непосредственно к Лини, или ко всему миру в целом.

Подпись автора