Клетка наполнялась предметами: туда внесли стол, мешки и верёвки, а потом Ши-нии принёс много-много всяких катан. Большие и маленькие, странной и обычной формы, украшенные кисточками и резьбой, он не разрешал их трогать. Говорил довольно мало. Меньше, чем Сора.
Мальчик не спрашивал, зачем нужны все эти вещи, потому что знал предназначение каждой, и хотел скорее научиться ими пользоваться как следует... но все мечи, верёвки, ремни и решётки не предназначались Соре. Даже не задавая этот вопрос вслух мальчик мог дать на него ответ. И не спрашивал, научит ли Куникузуши его, потому что не научит. И не спрашивал, кто это будет - Куникузуши не ответит.
Сора знал это, потому что тоже не любил делиться.
- Всё это не нам, - в пустой и тёмной клетке детский голос отражался от стен с лёгкой дрожью. - Не для нас. О, не для нас. Но мы знаем, для кого. Мы его не видели, но мы о нём слышали.
Сора обходит стол и стучит костяшками пальцев по деревянному фиксатору с ремнями под конечности.
- Ши-нии ушёл за ним. Мы посмотрим, кто это, - мальчик присел и заглянул под настенную полку с прочей утварью вроде верёвок и тазиков, но там не было ничего. Удивительно чисто и убрано для такого места.
- Мы посмотрим, кто это. Мы должны знать, кто это. О, зачем? - Тихие рассуждения Соры переместились из клетки в коридор. - Вдруг мне тоже захочется...
И это оказалось абсолютной правдой, потому что Ши-нии был не только красив сам по себе, но и обладал хорошим вкусом на вещи. Стоило только взглянуть на него, чтобы понять всё это - некрасивое он забирать не будет.
Сора тоже хотел себе красивое.
- Ты отрубишь ему голову? - Мальчик смотрит на человека внутри клетки, но с обратной стороны. Нельзя точно сказать, сдерживала ли решётка пленника или предохраняла от того, что находится с другой стороны. Сора стоял вплотную к прутьям и просовывал внутрь руки, но дотянуться до бессознательного тела на койке всё равно не мог.
- Красивый. Красивый. Красивый, - тихий шелест голоса не будил человека, не понукал его открыть глаза подойти ближе, что огорчало. - Ты отрубишь ему голову? О. О. Сора бы отрубил ему голову... ты отрубишь ему голову?.. Такой красивый.
Братик Куникузуши отвечал не слишком охотно, и мальчик вновь понял - не хочет делиться. Подумав немного, разглядывая красивого братика в клетке, чьего имени узнать не получилось, Сора решил, что отбирать его не хочется.
«У шинигами должны быть красивые вещи, это правильно.»
- А у каннуси не должно?..
«Должно! Но другое.»
«Шинигами празднует своё сердечко, это его подарок!»
- Аааа, - протянул мальчик, и ударил ладошкой в кулак. - Точно! Шинигами-нии сделал себе подарок! Он не хочет делиться. Мм. Мммм. Мхм. А я каннуси.
Больше Сору на подземной базе шестого предвестника фатуи никто не видел.
Выйдя за пределы людских обиталищ, секретных ли, легальных или обычных, мальчик добрался до того места, где можно было открыть проход: подложка мира рассыпалась звёздами и впустила его в Лунную Спираль. Там никто Сору не встречал и не ожидал, лишь по-прежнему безмолвно несли свою службу скучные железки в круглом трансферном зале. Мальчик по привычке ударил своим клинком несколько ближайших к выходу, вновь не добился от стражей никакой реакции и был таков, скрывшись на верхних этажах. Он направлялся в оранжерею.

- Honey so sweet it must be feared
Cry and scream until it hurts
Pale honey that is scary good
You will surely be okay...
You will surely be okay?

Напевая вот так от пролёта до пролёта песенку о том, что случится в месте, которое он оставил, Сора добрался до своей цели, цветочного сада. Там всё было точно так же, как он запомнил в прошлый раз, когда оставлял землю для цветов. И небо было таким же, и беседка с плющом, и лунный кролик с чаем...
- Цуки! Привет! Привет, привет, привет, привет, - мальчик подбежал к столику и резко остановился подле кролика, всплеснув руками. - У тебя снова новое платье, и небо ещё не кончилось? О... знаешь, о, ты знаешь, знаешь, у Ши-нии тоже есть новое! О, ты не знаешь. Не платье, нет, нет, братик нашёл кого-то красивого! О, ты знаешь, он такой красивый! У него красные, красные, красные... красные. Красные!..
Сора замолк и какое-то время стоял неподвижно, опустив руки, глядя то ли на Цуки, то ли сквозь неё.
- И такие точечки воот тут, - встрепенулся мальчик и приложил указательные пальцы к своим нижним векам. - Сора не знает, отрубит Ши-нии ему голову, Сора так хотел отрубить ему голову, его голову, голову... о, Цуки, знаешь, ты думаешь что, ты знаешь, это Ши-нии так отмечает то, что стал шинигами, да?

- Подарок? Наш? Мы?
Дождавшись, пока маленький лунный кролик отлетит от стола подальше, тревожась за свои ушки, - Сора провожает их заинтересованным взглядом, уже не в первый раз желая оторвать, - мальчик садится напротив Цукуёми и наблюдает за падением звезды в чашку, а потом двигает её к себе. Заглядывает внутрь и смотрит, как переливаются светом в прозрачном чае грани камня истока.
- Это не наш, - Сора поднимает взгляд на принцессу, отчётливо понимая, что ничего ещё не дарил. - Но ты уже знаешь? О, Цуки, ты так много знаешь!..
«Это потому, что Цуки умная.»
«Она даже почти красивая...»
«Пф, серьёзно? Не неси бред.»
«Ну немножко.»
«Пффф!..»
- Заткнись, - мальчик медленно моргает и говорит всё так же плавно, перебивая сам себя, не меняя интонации и не сводя затуманенного взгляда со своей собеседницы. - Цуки - лунный кролик. Она умная. Она знает... как минимум, большую половину всего. Ммм... да.
Прерываясь на глоток чая и в очередной раз не чувствуя вкуса напитка, Сора начинает гонять камень истока по дну чашки, попутно давая ответы на те вопросы, которые лунному кролику были неизвестны.
Хорошо, что Сора знает всё-всё в мире!
- Две клетки в тюрьме, там есть такая... ммм... ооо... штучка, за неё удобно привязывать, хорошая. И много-много катан! У Ши-нии есть комната, Сора принёс туда икебану, которую я сделал, и он сказал что ему понравилось, - камешек почти неслышно ёрзает по дну чашки, чай практически не проливается на скатерть, когда мальчик в очередной раз поворачивает чашку. - Там кровоцветы, ты помнишь, помнишь, Цуки? Они хорошо растут. О, они будут расти ещё лучше, ведь Ши-нии приготовил две клетки и много-много катан, он возьмёт много красивой-красивой крови от того красивого-красивого братика... Ши-нии же отрубит ему голову? Кровь такая красивая, когда красная...
Сора поднимает взгляд на Цукуёми, и лунный круг позади неё, цепляясь за плечи, обрамляет весь образ нимбом, отделяя от чёрного остова поддельного неба. Сора поднимает взгляд, но вовсе не вопросительный, и сам на свой вопрос отрицательно качает головой. Он слышал тогда в интонациях Куникузуши что-то, уже подсказывающее ответ. Сора смотрит, и две белые точки от луны отражаются в его пустых мёртвых глазах, он не выдыхает разочарованно, не плачет расстроенно, и не чувствует ничего, понимая это. Ответив самому себе на вопрос, мальчик чувствует целое ничего, и смаргивает с неба глаз своих ненастоящие лунные слёзы.
- Ши-нии ударил его электро, а потом сказал вылечить, - задумчивый голос Соры тих, а в интонации сквозит болезненная и завистливая жадность вперемешку со злостью. - Он будет так делать ещё? Он будет так делать ещё. Я не остался посмотреть, что будет, я не остался, Цуки... но он так будет делать ещё и не будет делиться. Я не остался, потому что он не будет делиться. Я не остался, потому что я не буду. Он не будет делиться. О. О. Там много катан и верёвок, Цуки. Там будет так много, так мно... оооо, красивому братику будет так больно, но я не сделаю этого!
Пальцы сжимают тонкую ручку от чашки крепче, и мальчик мелко трясётся, хмурится и сильно сжимает зубы, не зная, как выплеснуть из себя эту эмоцию, не зная даже, как её назвать.
Ему не жалко было оставить пленника для Куникузуши, к тому же законно им пойманного, не обидно было уйти, даже не взглянув на пытки, но внутри что-то царапало, выло и скрежетало от одной только мысли о том, как из растерзанной плоти будет литься кровь и как красиво будет кричать тот человек.
Сора так ужасно хотел это себе. И ненавидел Куникузуши сейчас за то, что у него оно было!
- Мы ничего ему не дарили, - вновь возвращается мальчик в самое начало. - Потому что у него уже есть то, что он хочет, Цуки. О. У него есть то, что я хочу, Цуки. Я. О, я. Я так ненавижу его за это. О, я так ненавижу его за то, что он не отрубит голову. О.
Может быть пара мёртвых слезинок всё же падает с ледяных щёчек Соры в чай, когда он снова делает глоток и так замирает, не отнимая чашку от губ.
- Ненавижу, ненавижу, ненавижу, - горячий чай обжигает ледяные губы мальчика и смешивается со слезами. - Мы ничего ему не дарили... я его ненавижу, Цуки. Почему у него есть, а у меня нет? Цуки?
Не считает Сора правильным ответом то, что он шинигами, ведь не только им можно получать желаемое. Для себя, как для каннуси, мальчик полагал много возможностей, которые открывает титул, но... не получалось. Было не так. А как должно быть - Сора не знал.
Опять тот же самый вопрос, на который нет никакого ответа!
- Мы ничего ему не дарили, - чуть-чуть отняв чашку от лица, Сора смотрит на камень истока внутри, не понимая, как к этому относиться. Жадность и злость внутри смешивались с жаждой действия, а зависть требовала этого немедленно.
- Мы ничего ему не дарили, - вновь повторяет мальчик и всё-таки смотрит на Цуки. - Но мы бы сделали это, если бы... о, если бы я захотел.

Опустив едва начатую чашку на стол, Сора трёт кулачками глаза, и из-под пальцев всё течёт и течёт солёный сок обиды и зависти, направленный в сторону Куникузуши. Бессмысленно спрашивать Цукуёми о том, почему так, мальчик знает. Он знает, что Цуки не знает об этом. Он услышал, что Цуки дала ему то, что он хотел, потому что Цуки всегда давала ему это.
Потому что он был красивый.
Но всех глаз бога в мире не хватит для того, чтобы унять то, что горело внутри пустоты, которая назвала иногда себя Сорой. Он пытался достать его глаза, и они были красивы, но... нет, это не то же самое. Ши-нии не кричал так, как кричал тот человек, когда его тело пронзил разряд электро. И истекать кровью Ши-нии так никогда не будет. Его волосы не будут красными, его дыхание не станет болезненно прерывистым.
Он не будет таким, каким себе хочет Сора, и нет у него ничего на замену, равноценного человеку в той клетке. Остаётся только размазать слёзы тонкой солёной плёнкой по лицу и оставить медленно высыхать.
- О. Я хочу, чтобы ему всё-таки было больно. Очень. Очень. Чтобы он плакал, Цуки. Чтобы он сильно-сильно плакал.
Будет ли он мучаться? Будет ли страдать? Станет ли ему нестерпимо плохо, настолько, чтобы хотелось только сидеть и ронять слёзы в тёмной болезненной пустоте? Сможет ли Сора увидеть это, услышать это, почувствовать это? Сможет ли Сора сказать тогда: «Это именно то, чего ты заслуживаешь, Ши-нии. Это именно то, что тебе всё это время было нужно.»? Сможет ли Сора полить его слезами цветы для принцессы Цукуёми?
Как жалко, что нельзя ускорить этот процесс прямо сейчас и воплотить свои пожелания в реальность? Если... если конечно Ши-нии действительно был, и мог плакать так горько, как того ему желал Сора. Если конечно в мире на самом деле существовала хоть одна вещь, которая могла бы сделать это... о, тогда Сора изо всех сил бы желал этой вещи поскорее случиться.
Слова Цуки о цветах, гневе и проклятиях заставляют мысли про Куникузуши отойти в сторонку и ждать времени более удачного, мальчик переводит на неё пустой и полный слёз взгляд, медленно моргает - последние слёзки падают на скатерть и исчезают там навсегда.
- Татаригами... - подобие улыбки трогает детское лицо. - О, ты про кицунэ-нээ? Это похоже на её домик. Она заняла чужое место, да? О. Я вижу, мы видим, Сора видит - здесь не хватает.
Мальчик легко и бегло касается пальцем нарисованных корней дерева в раскрытой тетради. Языка, на котором написан текст, он не знает, но даже если бы и мог прочесть - не стал бы. Картинки привлекали гораздо больше, особенно столь несовершенные.
Чуть светящиеся в темноте кровоцветы, подёрнутые фиолетовой дымкой, взращённые на земле Татарасуны и пропитанные её проклятием, зашевелились, точно от ветра, которого нет и никогда не было в этом саду.
- Ты думаешь, она будет плакать?.. Ммммм, Сора бы послушал. О, Сора бы послушал и принёс свой омамори в храм Наруками... слуша-ай, Цуки, а почему это храм Наруками? О, разве этот храм должен быть Наруками? Это же теперь храм Ши-нии, разве нет? Почему Сора должен приносить туда омамори? Это они должны приносить омамори в мой храм!..

« narukamiOoyashiro!~♫ »

Слова гремят поразительно громко в этой тихой оранжерее, став самой неуместной вещью, здесь обитающей. Обычно весьма приглушённый, сейчас голос Соры громкий и звонкий, почти по-настоящему детский и живой, и читая написанное из-за плеча Цукуёми нараспев, мальчик покачал головой. Это действительно было громко, потому что оно должно быть таковым, но в то же время этого уже не должно было быть.

« OoyashiroMyoonkami~♫ »

Эта часть была уже гораздо мелодичнее, не настолько громкой и значительно более гармоничной. Задумчиво прислонив пальчик к подбородку, Сора склоняет голову к плечу, размышляя над тем, насколько звук и звучание подходят и к богу, и к храму, и к нему самому.
- Myoooooon~ - Тянет мальчик как ноту и хихикает в кулак, прижмуриваясь. Звучало неплохо, потому что...
«Ах!..»
«Оно звучит. Оно звучит. Оно звучит!»
«Звук - это хорошо. Звуки - это хорошо.»
«Плачет или кричит, или...»
- Страдает, - Сора вновь хихикнул, привставая на цыпочки и с интересом наблюдая, как Цуки завершает свою мысль, вновь вычёркивая лишнее и добавляя необходимое. Прочитав финальный вариант, мальчик задумывается чуть больше, пробуя пропеть получившийся вариант сначала мысленно, подбирая словам подходящую мелодию и тональность. Подбирает так, чтобы получилось идеально.

« OoyashiroMyo~on~ten~♫ »

Вновь голос Соры приглушённый и мёртвый, на детский похожий лишь немного звучанием, не интонацией. Тихий, почти сливается с шелестом листвы и лепестков под несуществующим ветром, такой же холодный, но в то же время игривый, то ли со смешинкой, то ли насмешкой в конце, когда нота заканчивается на самой высокой точке и резко обрывается, будто падая вниз головой с горы и разбиваясь насмерть.
Мальчик коротко хлопает Цукуёми, выражая тем самым, что ему очень нравится вариант имени для бога и храма, и что он полностью подходящий. Гром... это очень тупо. А Сора умный, он знает всё на свете.
- Сора знает эту песню, Цуки, - мальчик вместе с ней смотрит на несовершенный рисунок сакуры и вновь указывает на место, где было неправильно - там висели амулеты. Постучав несколько раз пальцем по бумаге и надавив, чтобы почувствовать кожей фактуру рисунка, он вынимает из ножен свой меч и прикладывает к нарисованному дереву лезвие наискосок, метал немного скрежещет о бумагу, оставляя свой след.
- Вот так, и вот так, и вот так... о! Мы повестим дощечки? - Мальчик отвлёкся от порчи картинки и поднял взгляд на лунного кролика. - Цуки, приходи, когда Сора достанет гохэй! Мы обойдёмся без сямисэна.
Он сам убирает оружие в ножны и закрывает дневник, какое-то время молча глядя на обложку и не убирая с книжки ладони.
«Это наш храм!»
«Мой.»
«Мы достанем гохэй и кимоно!»
«Я достану.»
«А там есть?»
«А почему там не должно быть, если это мой храм?»
«Украсим его! Украсим его! Украсим его!»
- Мы же уже знаем нужную песню, правда? О, мы уже знаем нужную песню, - Сора продолжает говорить плавно и нараспев, разворачиваясь на выход из оранжереи.
- В тот день, когда солнце взошло на западе, журавль и черепаха умерли, - ласково пропел мальчик порталу в трансферном зале Лунной Спирали, и вышел по другую сторону мироздания, оказавшись во дворе перед дворцом Тенсюкаку.
- Кагомэ кагомэ, птичка в клетке...
Деревья задрожали от ветра, роняя лепестки, листья и ветки, пригнулись низко к земле, приветствуя каннуси храма Миоонтен. Хрустело дерево, ломались стволы. Гремела гроза, дождём оплакивая скорую гибель свою.
- Когда же, когда она улетит?..
Здесь были только уродливые строения уродливых ёкаев, никаких клеток и никаких птичек. Сора строго осмотрелся ещё раз, нахмурив бровки - что-то его никто не встречал и не радовался вознесению храма!
- Не годится, - покачав головой, мальчик подошёл к одной из ёкайских вышек и, критически ту осмотрев, понял, что она даже как ресурс для постройки храма не подходит. Так что он принялся ломать её, решительными рубящими анемо разрезами.
- Вы даже кричите уродливо, о. Вы такие уродливые, уродливые, вон! Вон! Где кролики? Сора пришёл за кроликами!

Разбежались жалкие ёкаи, бубня себе под нос никчёмные оправдания, и вздымаются вверх, как два крыла, рукава кимоно Соры, что опускается с неба на землю в круг лунных кроликов, возникший по его желанию. Мальчик приземляется из бушующей силы анемо вниз плавно и изящно, медленно. Тихонько стучат по камню дворцовой площади его каблуки, он взмахивает мечом, проворачивая его между пальцев, и резким, отточенным движением убирает оружие в ножны за спиной.
Они собрались и сделали круг, всё правильно. О, это правильно, только они разговаривать не умеют - лишь поднимать темноту, что заслоняет безволие ненастоящего неба. Ничего, ничего страшного, ведь Сора знает нужные слова и принёс нужные цветы.

- Ganadaririririrattata, - вторит мальчик речитативу волшебному, раскинув руки стороны крутится вокруг своей оси в заданный ритм, ничуть не подверженный влиянию того, что как они полагали, должно навредить ему или ранить. Но как Бездна может причинить вред себе? Под движениями Соры только тёмная дымка вьётся всё выше и выше.
- Ganadaririririrattata, - он останавливается, заложив руки за спину, и встречает последнего лунного кролика внимательным взглядом и широкой улыбкой. Так смотрят на насекомое за миг до того, как раздавить: сосредоточенно, с полной концентрацией. Тщательно, не моргая и даже не дыша. Мог ли мёртвый сделать хоть вдох?..
- Ganadaririririrattata, - Сора медленно кланяется церемонно, сложив ладони перед грудью, но вовсе не из вежливости, а для сцены, которая тут была создана и должна была соответствовать всем самым строгим критериям. Он говорит, Сора слушает. Сора говорит - он слушает.
- Sekai ga egaita kasunda shinwa
Hakai wo nozonda chi wo hou shinja
Araga ai
Minikui tsumi
Kodoku na watashi ni hana motase~
Мальчик мягко замолкает, заканчивая петь, и проходит кругом всех лунных кроликов, мягко касаясь маски каждого из них ладошкой, останавливаясь в той точке, откуда начал - у фиолетового, что обладал силой электро.
«Электро - это хорошо.»
«Это правильно.»
«Почему он? Почему не Сора? Так нечестно!..»
- Мы должны взять всё это себе, усаги-чан, - мальчик витиевато машет в сторону храма, что пока что назвался Наруками. - Мы здесь, чтобы сакуры перестали греметь. Мы здесь, чтобы забрать храм себе. Я - это мы, Сора новый каннуси храма. О, ты знаешь, чей это храм? Это храм Соры. Ты знаешь, кто теперь бог? Ши-нии теперь бог. Это его храм. Мы пришли, чтобы забрать себе своё. Ты слышал это, ты слышал это. Цуки сказала, что нужно сделать, вы умеете это делать. Но это нужно делать не здесь. Сакура растёт в храме. Идём. Сейчас. Мы идём сейчас же.