- Сообщи мне, если у восточных и южных границ, почувствуешь или заметишь его присутствие, - тихо, едва слышно произнёс бард, сидя на самом краешке скалы, которую люди с любовью нарекли мысом веры. Землетрясение практически не навредило величественному выступу, с которого совсем недавно можно было любоваться приходящими из-за горизонта гребнями волн, вслушиваться в ненавязчивый шум морского прибоя и подставлять щёки ветрам, приносившим из далёких краёв запах соли и солнца. Это место служило источником вдохновения для многих жителей региона, но… как скоро смогут они снова, затаив дыхание, подняться к его вершине? Картина, открывавшаяся сейчас архонту ветров, была удручающей и тревожной, но хуже всего было то, что до Рифа Маска — источника их беды — отсюда было рукой подать. Чудовищная рана, пульсировавшая посреди океана, сочилась скверной, и, признаться, не только людям, но даже Барбатосу и его Ветрам не стоило заигрывать с судьбой и подходить к ней слишком уж близко. Беспокойному клёкоту сокола, доносившемуся откуда-то из облачных дворцов, вторил волчий вой из лесов Вольфендома.
Сейчас важно было не совершить ещё больше ошибок.

Андриус был первым, к кому Венти отправился как только случилась беда. Северный Ветер почувствовал силу, сотрясавшую землю, и холодно встретил архонта, не сумевшего катастрофу предотвратить. Их беседы всегда лежали где-то на тонкой грани между худым миром и открытой враждой, успешно балансируя лишь благодаря мудрости обоих богов. Волчий вожак знал о том, что не было в этом мире более безответственного божества, чем Барбатос, но также знал, что его любовь к своему региону, в отличие от многих других эмоций, была неподдельной и искренней. Искренними были и переживания за его судьбу, и примитивные страхи, роднившие бессмертных со смертными. В холодном тумане, накрывшим леса Вольфендома, десятки и сотни глаз наблюдали за тем, как решается судьба королевства — то были волчьи стаи, подбиравшиеся к логову вожака со всех сторон. Землетрясение почти не навредило лежавшим на западе логовам, но тот факт, что катаклизм этот не был природным, четвероногие жители региона осознавали даже лучше людей. Катастрофы такого масштаба не возникают на пустом месте, им предшествуют более слабые толчки, которые звери улавливают куда лучше людей. Они не могли связать освобождение древнего божества и катаклизм воедино, но неизвестность толкала их к месту, где они могли обрести безопасность и душевный покой — в логово Северного  Ветра.

К тому моменту, как Барбатос покинул Вольфендом, стаи уже разбрелись по разным уголкам королевства свободы. Вожак велел им отправляться в поля и леса, лежавшие от руин старого Мондштадта, до останков древнего ящера, и следить за тем, чтобы хрупкий природный баланс более не нарушался. Если они обнаружат что-то странное — незамедлительно сообщат хранителю бурь и штормов, а тот уже постарается донести вести верховным ветрам. Зону, пострадавшую от землетрясения больше всего, Барбатос обязан был взять на себя — это был его незавершённый бой, начавшийся больше двух тысяч лет назад. В этот раз он не призывал Двалина на помощь, ведь дракон-самоцвет лишь пару месяцев назад оправился от скверны, что поедала его изнутри. Разве мог он ещё раз подвергнуть такой опасности лучшего друга? Разве мог ещё раз поставить на кон их узы?
- Отправляйся туда, где быть должен, Барбатос, - пророкотал, в ответ на слова архонта, дракон, крыльями рассекавший облака. Он нашёл его сам, мелькнув огромной тенью в синеве небес. Быть может, его отношения с людьми и были испорчены на долгие поколения, и недопонимание, которое почти развело их пути, ещё до конца не разрешилось, но если и был Барбатос в чём-то хорош, помимо музыки и ловкого увиливания от рабочих дел, так это в выборе друзей и союзников.

«Расскажи мне, каково это... слышать, о чём поёт небо?»

Венти чуть сдвинул берет - так, чтобы тень от него закрывала глаза, немигающим взглядом смотревшие туда, где многие годы был заточен один из некогда самых близких его друзей. Ещё одна ошибка?

«Не вслушивайся - чувствуй»

Двалин согласился взять на себя, пожалуй, самую опасную зону нынешнего Мондштадта, ведь противник мог вернуться сюда в любой момент, но у его позиции был свой весомый аргумент — там, где Барбатос рискует замешкаться, он не промедлит. В отличие от барда, древнего ящера не связывали с врагом ни узы, ни дорогие сердцу воспоминания. Они были знакомы, но не были близки, и в случае опасности его челюсти сомкнутся на нём так же, как сомкнулись когда-то на шее порождения кхемии. Венти, под влиянием этой непонятной записки, сожалел о случившемся, сожалел о себе и товарище, и это в решающий момент может сыграть с архонтом ветров злую шутку.

- Только… не приближайся к Рифу Маска слишком близко…
- Ступай. Иначе любая борьба потеряет смысл.

Их разговор был непривычно коротким и сухим, всё невысказанное обычно в ветрах вилось, но сейчас даже они улеглись бесшумно. Поднявшись на ноги и отряхнув с грязных колгот застрявшие в ткани кусочки травы, Барбатос попытался улыбнуться своему спустившемуся к земле другу, но вышло натянуто, словно не умел бард скрываться за отшлифованными до идеала масками. Двалин на это лишь тяжело выдохнул — порывом тёплого ветра точно сдуло бы любого, кроме воздушного элементаля. Попрощавшись с товарищем, Венти, обуреваемый сомнениями, отправился в город, где ему предстояло сделать сложный выбор… и ни один из вариантов не казался ему верным.

Архонты, наделённые огромной силой и ещё большим влиянием внутри своих королевств, вольны поступать так, как им вздумается, но даже им свойственны сомнения в собственном выборе. Казалось бы, многовековой опыт даёт устойчивую почву для принятия решений,  но истинная мудрость кроется в умении подвергать собственные взгляды сомнениям. Эволюция мысли и сознания рождается в противоречиях, и хотя Венти никогда не сомневался в силе людей Мондштадта, его отношение к происходившим сейчас событиям было неоднозначным. По сути своей, перед ним лежало два спорных варианта дальнейших действий — раскрыть свою личность или продолжить оберегать регион из тени. Оба варианта имели свои плюсы, свои весомые минусы, и по дороге к городу Венти не смог к однозначному выводу прийти. Воспользовавшись анемо-телепортацией, он переместился к окрестностям Спрингвейла, дабы оценить разрушения в посёлке, который могло задеть ударной волной. Несмотря на то, что он не попал под прямой удар, переполох там был знатный, и вид потрёпанных зданий и напуганных людей, принятие решения легче не делал.

Оказавшись в самом Мондштадте, и обогнув огромный валун, лежащий почти у самых ворот и перегораживающий часть пути, Венти остановился, рассматривая последствия удара из самых земных глубин. Отсюда не было видно, насколько серьёзно пострадали верхние зоны города, но нижним ярусам серьёзно досталось. Пыль ещё не успела осесть, и перепуганные голоса людей, несмотря на высокий уровень шума, практически оглушали. Они были… такими надломанными, такими… как тогда. В тот день, когда битва с Декарабианом была окончена, когда первое победное ликование схлынуло, когда первую пыль унёс в небеса ветер, людям открылась картина страшная, навсегда оседающая в памяти запахом пепла и привкусом слёз. Барбатос хорошо помнил, как порыв свободного ветра, более не скованного стенами, играл с растрёпанными волосами того, кто так стремился увидеть синеву неба, и не дожил до этого мгновения совсем немножечко. Основу этого города заложили люди, прошедшие через ад потерь, сомнений и страхов, к повторению этого кошмара архонт ветров готов не был. С людьми богов роднили не только страхи, но внутренние раны, что не заживали никогда.

Практически отключившись от мира на пару минут, Венти медленно переводил взгляд с одного разрушенного здания на другое, повторяя про себя ледяное «Это я во всём виноват». Разгул аристократии был ошибкой людей, катаклизм — ошибкой богов, а прорыв на Рифе Маска — его личной ошибкой. Быть может, он заметил бы метнувшуюся к нему серую кошку, если бы не был погружен в мысли о том, как теперь найти и запечатать противника снова. И… стоит ли?

Перепуганное животное в один прыжок оказалось на его плече, слишком резко вырвав барда из его размышлений. Вскрикнув от неожиданности, он попытался дотянуться до незваной гостьи, но резкое движение и звук лишь сильнее её напугали.
- Стой-стой-стой, не надо, подожди! - практически запаниковав от пугающей перспективы, Венти старался говорить как можно дружелюбнее, но чесавшийся нос делал его речь скорее скрипучей, чем мелодичной. Инстинктивно забираясь повыше, кошка неуклюже взобралась на голову барда, и угрожающе махнула когтистой лапой на протянутую к ней ладонь. Всё это могло бы кончиться не лёгкими почихиваниями, но воистину божественным разрушительным чихом, который оставил бы руины от руин, но помощь пришла очень вовремя. Как только кошечка оказалась в руках подлетевшего к ним Беннета, Барбатос незаметно выдохнул. Вторая катастрофа в Мондштадте пока откладывается.
- Я? Да… я вроде бы в порядке… - чуть заторможено произнёс Венти, который, на самом деле, выглядел так, словно валялся в грязной луже минут десять назад. Защищая себя и Тарталью от разрушительной ударной волны, он вынужден был повалить их обоих на землю. Барбатос выглядел немногим лучше тех, кто выбирался из под завалов, хотя его психологическое состояние было заметно более скверным, чем могло показаться на первый взгляд.
- Я был за пределами города, когда это всё случилось, меня почти не задело. А ты как? И… как все вокруг?
Без привычного сплетения метафор речь барда звучала чертовски сухо, но сейчас… было как-то не до игры на публику. Ему ещё предстояло разобраться с тем, как поступить дальше и, возможно, именно происходящее сейчас вокруг него, позволит унять сомнения в терзаемом тревогой сердце.

В душе Барбатоса — пропасть, бездонная и пугающая. Она была там всегда, обычно бережно  скрываемая от чужих глаз заливистым смехом, сплетением красивых слов и блеском ярких голубых глаз. Людям большего и не было нужно, они охотно верили в образ, старательно для них созданный. Не потому, что недалёкими были или бесчувственными, но потому что не привыкли искать в собеседниках подвоха. Беннет в своём кратком рассказе о жителях региона был прав от первого до последнего слова — жители Мондштадта действительно были невероятными. Будучи искренними, открытыми и дружелюбными, они создали общество, прославившееся на весь мир своим гостеприимством. В каких бы тавернах Венти не исполнял свои песни, узнав о его мондштадском происхождении, окружающие с теплом отзывались о королевстве свободы, рассказывая о чувстве уюта и умиротворения, что царили внутри городских стен. Барбатос хорошо знал, сколько испытаний и горечи пришлось вынести людям, жившим на этих землях, прежде чем они стали теми, кем являются сейчас. Народ, дважды покорённый — сначала богом, затем собственными товарищами — не утратил навыка доверять другим, не очерствел, не погряз в мнительности и предрассудках. Познав тиранию Декарабиана, они имели полное право не верить новому архонту на этом посту, но вместо этого воздвигли ему статую на центральной площади столицы. Познав тиранию аристократии, они могли изгнать их и лишить всех регалий и статусов, но вместо этого позволили им остаться и принимать участие в жизни королевства. Для того, чтобы проявлять такие чудеса благородства, нужно иметь большое мужество, и всё же… от слов «Слава Барбатосу» Венти, пожалуй, впервые в жизни так передёрнуло. Порой он и сам произносил эти слова, в шутливой форме прославляя архонта, который, на самом деле, не так уж много для народа сделал. Спасая регион от власти тиранов и нападения драконов, он лишь аккуратно подталкивал людей вперёд. Их сила была не в том, что на их стороне божество, но в их собственных мыслях и жизненных ценностях. И сейчас… было самое неподходящее время и место для чествования того, кто в этот раз не смог защитить город. Наблюдая за тем, что происходило вокруг, вслушиваясь в слова Беннета, Венти чувствовал, как в сердце его внутренней душевной пропасти бушует шторм — смесь сожалений, злости и разочарования.
- Да, я многое слышал о Мондштадте! Гостеприимство и доброту его жителей воспевают барды со всего Тейвата, от северных границ материка до южных. Раньше я бывал здесь… чаще, и мне прискорбно видеть, что город так сильно пострадал, - с искренней горечью в голосе произнёс Барбатос. Его измученный и удручённый вид лучше любых слов это демонстрировал. Не так сильно его вымотало использование своих анемо-способностей, как мысли, не дававшие ему покоя с того самого мгновения, как Сорэн стал свободным.

Вздохнув, Венти перевёл взгляд на ветряные мельницы, что сейчас изредко поскрипывали. Над городом стоял абсолютный штиль — решение Барбатоса, обдуманное и умышленное. Он не мог позволить Сорэну определить его местоположение, отсутствие ветров означало, что анемо архонт скрывается где-то ещё, и если древним божеством движет жажда мести, он не станет нападать на город с ни в чём неповинными людьми. Если же рискнёт — присутствие хранителей региона может стать для него большим сюрпризом. Так или иначе, Венти хорошо знал, что этот штиль значит для горожан. Как и для Сорэна, для них отсутствие ветра — сигнал, что божество их не слышит, что оно не откликается. И Барбатос не знал, должен ли. Становясь архонтом, он обещал, что не будет править людьми, что даст им абсолютную свободу в возможности жить самостоятельно. Грань между помощью и правлением очень тонкая, и хотя Венти чувствовал любовь мондштадцев к своему божеству, в глубине души осознавал, что поводов для столь сильных чувств у них нет. В последний раз он спасал регион более пяти сотен лет назад, оставив его после этого на столетия, а люди продолжали его ждать. Они… они были поразительны в своей вере.

Кивнув Беннету в ответ на его предложение, Венти направился следом за ним к месту, где нужна была их помощь. Наблюдая за тем, как жители помогали друг другу, Барбатос всё с большей уверенностью осознавал, что они с любыми невзгодами сумеют справиться и без высших сил, а оттого, услышав новое упоминание о почитании Барбатоса, перевёл на собеседника долгий взгляд.
- Следуя за ветрами и переплетением песен, я обошёл почти весь мир, и в каждом его уголке слышал истории об архонтах. Жители одних регионов восхваляли мудрость своих богов, жители других — их силу, но всех их объединяло то, что их архонты всегда жили подле людей. Мондштадт не похож ни на один из них, ведь вы не видели своего архонта уже много лет, но многие продолжают восхвалять его. Это… удивительно. Как так вышло?
Перешагнув через один из обломков, произнёс Венти. В его голосе не было ни грубости, ни презрения, лишь чистое любопытство. Он всегда чувствовал, что жители Мондштадта его ценят, искренне любят и ждут, но никогда не интересовался у них, почему. Он ведь так давно не ходил по улицам города открыто, как архонт, и не оказывал никому открытой поддержки. Тайно направляя людей, подталкивая их через загадки и головоломки, он всеми силами старался сделать так, чтобы люди восхваляли себя, свои достижения и свои силы, но они всё равно с душой отмечали фестивали, организованные в его честь. И даже после того, что произошло сегодня, невзирая на то, что Барбатос не смог защитить город и не пришёл в трудную минуту, Беннет с теплом отзывался о нём.
Почему?
Ведь самые счастливые дни...
вы дарите себе сами.