Барбатос планировал провести этот день на площади, под тенью, что отбрасывали вытянутые к небу руки воздвигнутой в его честь статуи. В окружении людей, пришедших послушать мелодии, привезённые бардом с земель, что лежат за скалами Ли Юэ и песками сумерской пустыни, он рассказал бы множество баек и спел несколько задорных баллад. По улицам Города Свободы, пережившего недавно множество потрясений, их должен был разносить мягкий весенний ветер, что к рукам ластится почти по-кошачьи нежно. Горожане не скоро забудут драконий рёв и шум, с которым о небеса бьются переливчатые лазурные крылья, а музыка в такие мгновения — одно из лучших лекарств для души. Многообразие эмоций, заложенных в песнях и бардами прошлого, и современными, так велико, что каждому можно найти ту, что бальзамом на душу ляжет и усмирит внутренние тревоги. А когда первые фонари золотом вспыхнули бы в вечерних сумерках, его ждал бы визит в таверну и, Венти очень надеялся, некоторое количество лучшего в Тейвате вина! Возможно, даже с новыми байками и балладами уже для посетителей этой самой таверны… Кто бы мог подумать, что она чудом уцелеет в новой катастрофе, которая, признаться, застала самого Барбатоса врасплох.

Он не был готов к тому, что его старый знакомый вырвется наружу. Более того, он был убеждён, что этого, просто так, попросту не может произойти. Их сражение отгремело больше двух тысяч лет назад, но… это ничего не меняло. Война Архонтов глобально закончилась уже очень и очень давно, подобная участь коснулась многих поверженных богов, так почему… почему он смог вырваться на свободу? Подавленное состояние Барбатоса сложно было не заметить — вокруг него стоял абсолютный штиль, и даже крохотные лепестки на деревьях замерли в безветрии, словно застыв во времени. Записка, которую Венти обнаружил случайно, жгла даже не кожу, а будто бы сами эмоции, что-то глубоко и абстрактно внутри. Разве могла она пролежать так долго? Разве могла так внезапно, перед катастрофой, попасть в его руки? Абсолютно всё, что произошло в последние несколько часов, походило на заранее составленный план. Так ли внезапен был визит Тартальи, который решил посетить Город Свободы буквально за считанные минуты до его гипотетического разрушения? Венти, быть может, не был богом мудрости, но тугодумом он тоже не был, и мысль о том, что старому знакомому помогли выбраться, не давала ему покоя. В Тейвате хватало тех, кто, по тем или иным причинам, точил на него зуб, однако тот, кто придумал столь коварный и опасный план — однозначно не был работником одной из сотен таверн, в которых Венти должен был денег…

Яркие небесные глаза будто бы утратили часть цвета, внутреннее беспокойство нарастало. Вопреки словам о том, что безответственный Барбатос давно равнодушен к судьбе региона, анемо архонт его по-настоящему любил. Так же сильно, как тогда, когда пали стены старого Мондштадта, когда ветром в море сносило ледники, и когда на месте повреждённых ныне стен стояли первые каменные конструкции. Ему не нужно было осматривать регион целиком, ветер проникал в земные разломы и тоскливо шуршал в листве поваленных деревьев вдали от главного города. Барбатос буквально чувствовал раны, оставленные на поверхности, словно касался их пальцами. Возвращаясь от древа через Спрингвейл и осмотрев его, Венти поспешил в Город Свободы, где оказался мгновенно втянут в гомон, панику и всепоглощающий страх. Гнетущая атмосфера на улице, ещё не до конца осевшая пыль, крики раненых и напуганных, паника в рядах рыцарей. Они тоже не были готовы к тому, что их город встряхнёт сама земля. Люди должны решать свои проблемы сами — принцип, который Венти выдвинул, когда стал архонтом. Люди не должны зависеть от богов, не должны находиться в его подчинении, не должны полагаться на него во всём, но есть вещи, с которыми им не совладать самим. Драконы — и Дурин, и Двалин — это испытания, требовавшие вмешательства Архонта, а появление враждебного божества — задача ещё более сложная.

Он провёл с людьми какое-то время… за его ходом никто не следил. Не призывая на помощь ветер, но прислушиваясь и наблюдая, бард видел, как время от времени горожане бросали взгляд на замершие лопасти ветряных мельниц. Они ждали ветра, ждали доказательства того, что их архонт всё ещё с ними. За, вроде бы, совсем непродолжительное время с момента землетрясения, произошло многое. И нападение перепуганной кошки, и разговор с Беннетом, что бросился на выручку людям с по-настоящему рыцарской отвагой, и участие в небольшой спасательной операции. Оказав другу и другим горожанам помощь обычную, человеческую, Венти в какой-то момент незаметно отошёл в тень и исчез, словно его и не было. Ему важно было присутствовать в городе в первые минуты после катастрофы, но были и другие задачи, которые никто, кроме него, не мог выполнить. Визит к Андриусу не отнял у Барбатоса много времени — волк ждал его, почувствовав, что что-то произошло. Их отношения были далеки от идеальных, но он был одним из Ветров, и встречу с ним нельзя было откладывать. Венти не знал, собирается ли враг наносить удар, и если собирается, то когда именно. Двалин нашел Барбатоса сам, связь с ним была куда крепче, чем с кем-то ещё. И не нужно было даже вдаваться в подробности, им не впервой решать проблемы региона крылом к крылу, а события, произошедшие совсем недавно, скрепили их узы как никогда сильно.

Оставалось самое главное и самое сложное — отыскать в этом человеческом хаосе Джинн. Вернувшись в Мондштадт незаметно, словно и не уходил никуда, Барбатос поспешил туда, где анемо-энергия, подобно маячку, концентрировалась и вилась. В городе таких «маячков» было несколько, по числу обладателей нужным типом глаз, но энергию, исходившую от Джинн, Венти помнил и отличал. В конце концов, не так давно их уже сводила вместе общая беда.

Венти давно не чувствовал себя таким подавленным и выбитым из колеи. Вид полуразрушенного Мондштадта угнетал, и ощущения были такими… будто обвалились не только дома и куски некогда величественных стен, но и нечто внутреннее, много веков назад выстроенное среди серых руин. Говорят, каждая душа — это отдельный бескрайний мир, неповторимый и уникальный. У кого-то в ней исполинских размеров дворцы, у кого-то горные пики рвутся к звёздным скоплениям, а у Венти в душе были старые, покрытые мхом руины, да кладбище. За две с лишним тысячи лет оно простиралось туда, куда у людей в душах простираются поля и океаны — за горизонт. Живых друзей у Барбатоса было в несколько раз меньше, чем мёртвых, и события последних часов грозились лишить его тех, кто остался...
«… так будет лучше, понимаешь?»
Нет. Даже спустя сотни лет и потерь.

Время от времени, Венти пытался возводить среди душевных руин что-то, но... хорошим строителем Барбатос никогда не был. Вряд ли те люди, что приходили послушать его песни с последними лучами заходящего солнца, могли догадываться о том, как много пустоты скрывается за этими, полными эмоций, глазами, и как за заливистым смехом звенит мёртвая тишина. Люди вокруг суетились, испуганно метались от одной задачи к другой, искали среди обломков тех, кто занимал в их душевных мирах особое место, и то, что дорого было сердцу и памяти. Шум, царивший на тающих в сумерках улицах, заглушал внутренний голос, но вот воспоминания, как назло, перебить не мог. Венти поклялся, что никогда больше Мондштадт и его жителей не будет склонять к земле ветер, и один из первых кирпичиков в эти стены он заложил сам. Это должны были быть крепкие стены, высокие и прочные, совсем не декоративные. Они должны были превратить этот город в крепость, которую никто и никогда не сможет завоевать силой. Венти хорошо помнил тех, первых людей, которые, когда шторм затих, вышли под чарующее синее небо, и ещё лучше помнил то, с какой осторожностью и подозрением они первое время относились к нему. Однажды Анемо Архонт уже попытался их уберечь своей силой, и Барбатос чувствовал, как от дуновения ветра они дёргались, словно его прикосновение обжигало. Потребовалось немало времени, чтобы завоевать доверие народа и вернуть им то чувство наслаждения, когда лёгкий весенний ветерок пробирается в комнаты через приоткрытые окна, принося с собой прохладу и запах цветов. Мондштадт стал, своего рода, символом того времени, символом безопасной, спокойной жизни. Сейчас… было больно.

Услышав голос Джин, бард вздрогнул от неожиданности, словно из воды резко вынырнул, и в его доселе весьма отрешённый взгляд, вернулась осознанность. Ветер, однако, так и не поднялся, хотя Архонт уже замечал, как пристально люди смотрят на ветряные мельницы. Ждут хорошего знака. И помощи тоже ждут. Он хотел бы порадовать их и раскрутить лопасти так, как они никогда прежде не крутились... но нельзя. Пока нельзя.
- Я рад, что ты в порядке! У меня получилось остановить ветер, но с землёй совладать мне не под силу, - слегка дёрнув плечом, произнёс Венти, и в его голосе почти не было привычного задора или хихиканья. Слишком близко к ним подобралась возможная катастрофа, и слишком многое стояло на кону. Барбатос хорошо понимал, что такое его состояние лишь подбросит дров в костёр неразберихи и паники, но этот регион и люди значили для него гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд, а страх даже богам не чужд. Прошло так много лет… Сможет ли он одержать победу в этом бою ещё раз?

- Это… это очень долгая история. Отголосок древней войны Архонтов, - начал бард, пытаясь ужать события, длиной в несколько десятков лет, в парочку фраз. Чертовски непростая задача, когда личность, погребённая ветром и камнем, тебе совсем не чужая, чтобы рассказывать о ней так сухо. Спустя многие века, эта его слабость, не позволившая тогда убить оппонента, оборачивалась против него и тех, кто к конфликту причастен не был. Вздохнув, Венти зарылся пальцами в волосы на затылке. Он мог бы сейчас рассказать красивую, наполненную метафорами историю, но время вынуждало быть кратким и лаконичным. Кто знает, сколько его у них. Диапазон от пары минут до бесконечности.
- Сражение свело меня с одним из божеств. Одержав победу, я запечатал его в зоне, где сейчас находится Риф Маска, а сегодня он... снова вырвался на свободу. Землетрясение произошло в момент, когда печать была уничтожена. И это невозможно было сделать только изнутри...
Барбатос знал, что всё это звучит, мягко говоря, скверно. Неизвестный и явно недружелюбный Архонт, который одним своим появлением встряхнул регион — противник серьёзный и непредсказуемый. А тот факт, что кто-то помог ему освободиться, обострял ситуацию сразу в несколько раз. Ведь этот таинственный «кто-то», наверняка, представляет угрозу сам по себе. Если горожане узнают об этом сейчас, когда часть Мондштадта обрушилась, паники им точно не избежать, и тогда ситуация окончательно выйдет из под контроля. Осознавая это, Венти говорил коротко и тихо, чтобы слышать его могла только Джин, но для более серьёзной дискуссии им следовало найти место, где ушей и глаз будет несколько меньше. В конце концов, тот, кто освободил Сорэна, всё ещё может быть в городе. И нет более лакомой и лёгкой мишени, чем магистр ордена и божество региона, стоящие посреди улицы.

Венти мысленно готовился к этому разговору весь день. С первого враждебного порыва ветра, что пришёл будто бы из другой эпохи, и до той самой секунды, когда заметил в толпе растерянных людей Джин. Казалось бы, его, как одного из лучших бардов Тейвата, сложно было смутить диалогом, ибо умение орудовать словом было одним из самых необходимых в этом деле качеств, вот только… регион сейчас не в барде нуждался, не в песнях, не в метафорах, не в сказках. Говорить от лица бродячего музыканта — не то же самое, что говорить от лица божества. В любой другой ситуации он с лёгкостью сплёл бы узел загадок из слов, дал бы Джин пару абстрактных подсказок и отправил бы искать что-то метафоричное, но безумно красивое. Ах, Венти очень любил наблюдать за тем, как люди познавали себя и своих друзей в таких приключениях, и редко в них вмешивался, потому что знания, которыми он обладал, укорачивали любые приключения в разы. Сейчас, впрочем, ситуация была иной совершенно, и быстрое решение проблемы было жизненной необходимостью. В загадочных приключениях есть смысл, если ведут они к чему-то хорошему, если связывают дружбой на долгие годы и согревают сердца изнутри. Войны и катастрофы тоже находят своё место в истории, обрастая балладами и песнями, порой даже очень красивыми, вот только не тепло оставляют после себя, а чувство гнетущей тревоги и сожалений. Венти практически состоял из этих двух компонентов, но Мондштадт попрощался с ними в тот день, когда рассеялся ветер тирана… и больше к ним не вернётся. Наблюдая за реакцией Джин, бард сложил руки на груди и хихикнул, как любил это делать в обычное, мирное время, будто пытаясь этим успокоить действующего магистра, на плечи которой и без истории с божеством ежедневно ложилось больше обязанностей, чем физически может выполнить живой человек. В этот раз ей не придётся разбираться с бедой в одиночку. В конце концов, архонт нужен не для того, чтобы править, он нужен чтобы придавать сил, когда собственных становится недостаточно.

Барбатос был солидарен с магистром о том, что разговор стоило продолжить в другом месте, а потому охотно последовал за ней. Такие вещи обсуждать публично было действительно опасно, но он говорил достаточно тихо, чтобы никто их не услышал. Уж скрывать информацию или доносить её незаметно, Венти умел хорошо. И это следовало сделать сразу, чтобы по дороге к месту дискуссии, они оба могли обдумать информацию и определиться с вопросами. Подходить к процессу так серьёзно — тяжёлая задача для барда, привыкшего большую часть времени искать веселье и поводы подурачиться. И чем быстрее они решат проблемы, тем быстрее он сможет обрести возможность беззаботно разлечься на ветках дерева. И тогда лира запоёт в унисон с ветром и щебетом птиц, и ничто уже не будет напоминать о кошмаре, что происходит на некогда светлых и уютных улицах сейчас.

Наблюдая за тем, как Джин общается с жителями, не оставляя ни одну беду и просьбу без внимания, Венти отметил про себя, как сильно она сейчас напоминает ему Венессу. Она обладала тем же уровнем чуткости и внимания к окружающим. Пройдя через ад и боль, испытав на себе колоссальное давление общества, основательница рыцарского ордена не затаила обиды на людей и оберегала их с нежностью весеннего ветра и яростью дикой львицы. Барбатос любил наведываться к ней со странными просьбами, но у неё никогда не было времени на игры, потому что с утра и до самой ночи она заботилась о Городе Свободы, делая всё возможное для того, чтобы в нём комфортно жилось каждому — от людей до мелких пичуг. Тогда регион тоже переживал смутное время, и параллелей было так много, что в какой-то момент Барбатос погрузился в воспоминания сильнее, чем следовало. Он не заметил, как они прошли торговую площадь и направились в Кошкин Хвост. Все его мысли были там, среди гула толпы и грохота, с которым рушилась власть аристократии… Почему-то ему казалось, что исполняющая обязанности магистра знает о его «маленькой слабости», но, на самом деле, откуда же ей было знать? Катастрофу Барбатос обнаружил, когда они уже оказались внутри. В маленькой комнатке, наедине с недовольным чёрным котом. На расстоянии примерно двух шагов от шипящего четвероногого чертёнка. Он смотрел на Венти пристально, не морагая, и Барбатос смотрел на него точно так же. В носу резко зачесалось, воспоминания о временах основания Ордо Фавониус будто рубильником выключили, и мысль о телепортации не смогла в этой гонке обогнать аллергию. Шуганувшись от кота к одной из стен, Барбатос душевно чихнул. Так, как чихают только анемо архонты… С грохотом лопнули те окна, что каким-то чудом пережили землетрясение, а вместе с ними с петель слетела дверь, врезавшись в два стоявших поблизости стола. Стол, на котором сидел кот, подлетел в воздух вместе с остальной мебелью, самим котом и Джин. Их, как и тех, кто присутствовал в большом помещении таверны, подбросило почти под потолок. Лязг бутылок известил о том, что их перебило об верхние полки, а сам шкаф с напитками опасно покачнулся, но устоял. Казалось бы, сейчас должно было точно случиться непоправимое и все присутствующие, падая обратно на пол, получили бы изрядную долю травм, но жесткого приземления не случилось. Закрыв нижнюю часть лица согнутым локтем, Барбатос создал ещё один ветряной поток, мягко опустивший и мебель, и магистра, и постояльцев таверны, и котов. Лохматый черныш мгновенно ринулся бежать, просвистев мимо Венти со скоростью тропического тайфуна, и скрылся в большом помещении, где воцарилась гробовая тишина. Присутствующие там люди озадаченно смотрели на комнату, видимо пытаясь оперативно обработать поступившую информацию, но задать вопросы им не позволили. Когда первые любопытные носы заглянули внутрь, там уже было пусто.

Оказавшись рядом с Джин в одно мгновение, Венти коснулся её плеча и они оба исчезли в анемо-вспышке, словно в таверне их никогда и не было, а когда мимолётная темнота отступила, магистр вместе с бардом оказались в её кабинете, практически не пострадавшим во время землетрясения.
- Мы потом им всё объясним, - поправив чуть сползший набок берет, произнёс Венти. Присутствующие в таверне люди наверняка всё и так поняли, и когда они с Джин покинут этот кабинет, к ним будет даже больше вопросов, чем было раньше. Хотя, казалось бы, больше уже некуда...
- Мы с кошками… не то чтобы хорошо ладим! Они меня очень любят, особенно любят это! - сняв свой поддельный глаз бога, украшенный перьями, хихикнул Венти. - Вечно норовят потрогать его лапами, или схватить струны… Они так соблазнительно блестят на солнышке, хехе. К сожалению, я не могу ответить им тем же...
На самом деле, иногда Барбатос даже играл с котами, поднимая ветерком листья и заигрывая с четвероногими жителями Мондштадта. Они прыгали за ними, охотились, увлеченно скакали по крышам, а сам он находился на максимальном безопасном расстоянии. Впрочем, сейчас им было не до котиков, и закончив свой небольшой рассказ, бард вновь стал непривычно серьёзным. Хоть вся эта кошачья история и доставила им некоторые проблемы, она всё же зажгла в глазах анемо архонта привычный блеск. Эти конфликты с кошками были будто бы тем самым ветерком из мирного «вчера», в котором он так нуждался.
- Мы пытаемся выяснить, насколько всё плохо. Я сообщил о произошедшем Волку Севера, а Двалин нашёл меня сам. Сейчас стаи стерегут землю, а он стережет небеса, и если кто-то из них обнаружит следы врага — они сразу сообщат нам об этом!

Джин, наверное, и предположить не могла, как сильно сейчас напоминала девушку, которая наблюдала за ними с высоты птичьего полёта. Ещё тогда, на улице, Венти отметил про себя множество параллелей и невероятное сходство, а теперь его ощущения стремительно крепли. Всему виной был этот кабинет, эта рабочая обстановка, бумаги, отчёты, и уставшая львица, которой предстояло во всём этом разобраться. Тогда, после свержения аристократии, всё было точно так же. О тех временах помнят разве что баллады и книги, да хребет дракона, стерегущий регион с запада. Даже деревья, ныне обосновавшиеся в зелёных полях от северных границ до побережья, и видавшие смену нескольких поколений, были тогда крохотными семенами и черенками своих более древних собратьев. Современные Мондштадцы о Венессе знали достаточно, чтобы сложить о ней устойчивое впечатление, но песни меняются с течением времени, а книги не могут отразить на своих страницах всё. Так, по прошествии лет, уходят те, кто помнят важные тонкости — интонации, взгляды, запахи, заливистый смех или усталую, надломанную тревогами походку. Венти был одним из немногих , кто сохранил истинные воспоминания о Венессе, личные и очень для него самого ценные. Их отношения выходили за рамки отношений архонта и человека, живущего в регионе под его покровительством. Они были хорошими друзьями, и это было важнее любых статусов и должностей. С Джин, пока ещё, отношения были иными. Они вместе преодолели кризис, вызванный влиянием Ордена Бездны на Двалина, но этого, пожалуй, было мало, чтобы они могли полноценно, не колеблясь ни мгновения, назвать друг друга друзьями. Между ними всё ещё лежала пропасть формальностей и официальности, которую Барбатос, признаться, не очень любил, но рано или поздно и она, возможно, отступит. В конце концов, им предстояло поработать над укреплением региона вместе. Беззаботное пение на площади было барду куда роднее и ближе любой работы, однако петь и играть он хотел для людей живых и счастливых, на объятой не горем, но солнцем, площади. Джин не сможет обеспечить безопасность региона в одиночку, Барбатос — только если пойдёт по стопам своего предшественника, отгородив людей стеной ветра от опасности и лишив свободы. Недопустимый метод, противоречащий его внутренним представлениям о развитии Мондштадта и предающий память целого поколения людей, которых Венти уважал больше, чем самого себя.

Наблюдая за тем, как Джин пытается распутать клубок задач, Барбатос запрыгнул на перила, отделявшие небольшую библиотеку от входа, и, болтая ногами совсем по-ребячески, устремил взгляд в потолок. Он не мог рассказать ей всего, многие вещи были достаточно личными, чтобы оставаться чем-то сугубо для двоих.
- Его зовут Сорэн. Он повстречался мне в эпоху войны богов, пришёл с востока, ещё скованного льдами волчьего короля. Я не почувствовал от него враждебности, а он не уловил её от меня. Война в те дни подходила к своей кульминации, но пост анемо архонта не был ему интересен, сражений он избегал и не имел ни жажды власти, ни королевских амбиций. Так мы и познакомились, а позже и подружились, сочиняя песни под пение птиц и шёпот тёплого ветра. Иногда, впрочем, он говорил вещи странные и жуткие, а идеи свои, как оказалось, открыл мне совсем не сразу. Они нарушали не только законы свободы, но вмешивались в саму суть жизни: в эмоции, чувства, воспоминания. Ему не было дано стихийных сил, он обладал способностью влиять на разум и сознание, и мы... не могли допустить того, чего он так страстно хотел достичь.
Голос божества был непривычно спокойным, не прерывался смехом и нелепыми шутками. Очень тонкая грань лежала между бардом Венти и Анемо Архонтом Барбатосом и демонстрировал он её очень редко - лишь когда происходили события, трогавшие его до самых глубин души. Он давно не испытывал за Мондштадт столько волнения и страха. Разгул аристократии в своё время вызывал у него совершенно иные чувства. Он мог бы поднять ураган и избавить город от имперских амбиций кучки глупцов, лишив власти и кланы, и Урсу, но они должны были утратить своё влияние в пользу угнетённых, так было справедливо. Как однажды жители свергли Декарабиана, так Венесса и её люди должны были свергнуть своего деспота, помощь архонта им требовалась весьма символичная. Сейчас ситуация совсем иной была, и парой прекрасных песен, увы, не решалась. А жаль.

- Нужно будет присмотреть за теми, кто сейчас отправился на Риф Маска. Я не чувствую присутствия другого архонта, но место, где он столько лет был заточён, пропитано его энергией.
Венти не знал точно, может ли она воздействовать на человеческое сознание, будучи просто остаточным явлением, а не орудием в руках сознательного хозяина, но ставить эксперименты на жителях Мондштадта не собирался. Он был напуган, и хотя Джин вряд ли это чувствовала, ветер вокруг Венти сновал резкими, рваными порывами, то успокаиваясь, то снова закручивая повисшие в воздухе пылинки. Сохранять всю эту божественную серьёзность было непривычно, даже тяжело, и понять Барбатос не мог, какое чувство было более неприятным - эта вынужденная архонтовская твёрдость, или, вполне себе человеческий, страх?
- Фатуи-фатуи, - игриво произнёс бард, хихикнув, пытаясь разрядить обстановку и для Джин, и для самого себя, - за ними, определённо, нужно проследить!
Орден Бездны, безусловно, тоже приходил на ум, но слишком много совпадений было в недавней встрече с одним из Предвестников. Обвинять его или последователей Царицы, не имея других доказательств, кроме своих ощущений, Барбатос не собирался. В жизни иногда происходят чертовски интересные вещи, которые никак между собой не связаны. Однако присмотреть за ними будет не лишним.
- О, есть ещё новость, о которой я забыл сказать! Незадолго до освобождения Сорэна, нечто произошло глубоко в океане, отчего климат в Мондштадте и Ли Юэ начал меняться. Северный Ветер почувствовал, что льды наступают на регионы.
Венти понимал, что его слова могут звучать абсурдно, ведь температура воздуха снаружи была достаточно высокой по меркам типичного января. И хотя он не говорил Джин прямо, что приложил руку к наступлению раннего тепла, это было достаточно очевидно, ведь никаких льдов на горизонте видно не было.
- Мне бы… о! Мне бы парочку людей, хорошо владеющих гидро! Тогда мы сможем понять, что именно случилось на глубине - спрыгнув с перил, воодушевлённо произнёс Барбатос. Он помнил о том, что Варка многих забрал с собой, но не мог же он забрать абсолютно всех?

Венти чувствовал, что ему нужно рассказать Джинн куда больше подробностей и о противнике, и о том, какие мысли у него сложились о возможной обороне Мондштадта, но собрать их воедино было… так чертовски сложно. Истории о Сорэне были полны не только важных сведений, но и моментов весьма личных, болезненных, которые безусловно подчёркивали сухую информацию, но Барбатос не был уверен, что готов ими делиться прямо сейчас. Учитывая то письмо… Ему предстояло ещё самому во всём разобраться. Архонты в этих вопросах были похожи на людей больше, чем люди, возможно, думали. Иногда они, при всей своей многовековой мудрости, тоже не могли подобрать нужных и правильных слов. Долго скрывать происходящее от людей не получится, землетрясения такого масштаба не происходили в регионе ещё ни разу, и дорога подземных разломов, ведущая к Рифу Маска, породит множество самых разных вопросов. Мондштадцы не только сердцем смелые и духом сильные, они свой регион любят искренне и не оставят этот инцидент без внимания. Оставлять Джинн без информации — значит, подставить её под удар, ведь именно на неё будут обращены сотни глаз, когда люди отойдут от первого шока. Барбатосу, впрочем, было чем компенсировать скупость сведений, которые он по крупицам, аккуратно давал. В этот раз ему, в любом случае, придётся смахнуть с крыльев пыль, и далеко не шуточно, как совсем недавно в соборе. Вместе с исполняющей обязанности магистра они, пожалуй, смогут если и не ответить на вопросы горожан, то успокоить их.
- Мммм… не думаю! Я привёл в Мондштадт и Ли Юэ ветра из сумерских пустынь, сейчас они резвятся и гоняются друг за другом от нашего севера до вершин пирамид! Холод в регионы не зайдёт и сковать льдом судоходные коридоры вблизи берега не сможет, - чуть запрокинув голову вверх и устремив задумчивый взгляд в потолок, пояснил Венти. - Я долго могу регулировать климат и у нас в запасе достаточно времени, чтобы с этим разобраться без спешки, но бесконечно тянуть не получится. Чем сложнее будет ситуация под водой, тем больше сил будет требовать поддержка температур на нынешнем уровне, а значит… если Сорэн попробует атаковать регион, защитить его будет сложнее. Поддержка температуры двух регионов и верхних слоёв воды требует моего постоянного внимания, отвлечешься на секунду и ветра мигом направление сменят, они только этого и ждут, хехе! Сражаться и одновременно следить за ними — задача почти невыполнимая, они такие игривые! Могут понизить температуру, а могут повысить её так, что мы станем продолжением сумерских пустынь. Кроме того… я не могу прогреть воду на глубине. Если она продолжит холодать, морские растения, звери и рыбы, начнут гибнуть.

Мондштад не так сильно зависел от рыбного промысла, как Ли Юэ, но это всё равно нанесёт удар и по местным торговцам, и по торговым кораблям, которые продают рыбу и морепродукты соседям. Да и без этого, гибель подводной флоры и фауны не сулит ничего хорошего, ведь если температуру можно попытаться поддерживать и тем самым сохранять экосистемы, то мёртвых к жизни вернуть куда сложнее. Земля и вода — это полноценный живой организм, где у каждого жителя своя, важная роль. После свержения Декарабиана, мондштадцы и Барбатос приложили немало сил, чтобы на промерзших землях начали расти первые цветы и травы, чтобы крохотные ростки начали приносить первые плоды фруктов, а в небе снова зазвучали голоса птиц. Нужно совсем немного сил, чтобы уничтожить регион, а вот его восстановление — задача, которую решает кропотливый труд нескольких поколений.

Закончив свою речь, Венти снова повернулся к Джинн, чувствуя исходящее от неё напряжение. По правде говоря, он удивился бы, если бы его не было. Исполняющая обязанности магистра безумно любила и регион, и народ, его населявший. При таком обилии скверных новостей сохранять присутствие духа было задачей неподъемной, требовать от неё позитивного взгляда и огненного задора никто не мог.
- Всё будет хорошо! - произнёс Венти, и слегка подлетел в воздух. Он мягко, почти неслышно, приземлился на пол у стола, и Джинн могла почувствовать, как вокруг неё начал гулять тёплый весенний ветер. - Там, в глубинах океана, очень красиво! И я не упущу возможность посмотреть на это своими глазами, эхе~

Соблазн спихнуть эту работу на носителя гидро был очень велик, но Барбатос не мог отделаться от мысли, что освобождение Сорэна и аномалии, вызванные Бешт, могли быть как-то связаны между собой. Вероятно, она была в бешенстве после того, что случилось в гавани, но очень уж подозрительно происходило так много неприятных событий в одно время. Пускать под воду Барбару или кого-то ещё без надёжного прикрытия — всё равно, что погубить их, ведь Бешт всё ещё где-то там, да и помимо неё хватает в морских пучинах опасностей. Они не только прекрасны, но и губительны, а посему Венти знал, что поплывет тоже. К тому же, немногие смогут посоревноваться с ним в вопросах обеспечения пловцов воздухом. Власть анемо архонта под водой была меньше, но она всё ещё была.
- Сорэн… - сложив руки на груди, Венти задумался на несколько секунд. - Мы пока этого не знаем. Его точно нет в Мондштадте и ближайших окрестностях. Мои ветра, поддерживающие климат над Ли Юэ, следующие из Сумеру, не натыкались на него и там. Скорее всего, он направился в противоположную сторону от материка, вглубь океана. Не думаю, что он осознаёт, какими силами сейчас располагает сам, и какими располагают другие архонты. Он был безумен в своих идеях, но собственные силы всегда оценивал здраво. Я думаю он нашёл себе временное пристанище в глубине океана, на одиноких островах…
Мысль о том, что архонт мог направиться в Иназуму, была подобна ушату холодной воды, вылитой на голову. Действительно, из всех семи королевств, это направление было для него самым удобным. Он не сунулся бы в Ли Юэ, ибо Моракс поддержал в своё время его заточение и разговор с властителем камня вышел бы очень коротким. Ветра, текущие из Сумеру, обнаружили бы столь специфичного гостя и в тропическом лесу, и в пустыне, да и в Фонтейн он через них не смог бы незаметно проникнуть. Натлан слишком далеко для ослабленного заточением архонта, который даже не знает, как выглядит современный Тейват. Оставалась Снежная и Иназума, и второй вариант казался Барбатосу более реалистичным. Он не чувствовал следа вдоль северных границ Мондштадта, а чтобы попасть в Снежную ему необходимо было обогнуть королевство ветров. Проверить, впрочем, стоило все варианты.
- Завтра мне нужно будет ненадолго отлучиться из региона, я должен навестить наших соседей в гавани, задать им вопросы и ответить на те, что возникнут у них! Пока меня не будет, за вами присмотрят хранители, они сразу дадут мне знать, если почувствуют что-то неладное! Но прежде, чем ветра позовут меня в путь… скажи, в каком состоянии сейчас находится Ордо Фавониус?

Барбатос знал, что экспедиция Варки лишила Мондштадт самых элитных подразделений защитников, но насколько ситуация была сложна, он понятия не имел. Никогда не вдавался в детали так сильно. Рыцарский орден создавался для защиты региона, и сейчас она нужна была жителям как никогда. Венти не собирался бежать, и бросать своих людей тоже. Они сумели защитить королевство от буйства чёрного дракона и от буйства древнего божества тоже защитить смогут. Но если в действительности разразится битва между архонтами, Ордо Фавониус без работы не останется. Битвы богов и драконов - это всегда локальная катастрофа, и даже если им не придется сражаться, эвакуация и обеспечение порядка — задачи, с которыми они должны будут справиться. А судя по тому, что происходило сейчас на улицах… к таким жизненным поворотам они готовы не были.

Пробуждение древнего божества — столь редкое и непредсказуемое событие, что даже Барбатос не знал, каким будет завтрашний день. Возможно, Сорэн за годы своего заточения не утратил остатки благоразумия, а может случиться и так, что в полном одиночестве он окончательно сошёл с ума. Венти отвечал на вопросы Джин несколько сухо и уклончиво, ибо сам терялся в догадках. Диапазон возможных проблем был от «решим всё мирным путём» до «тотальная катастрофа», и между этими двумя точками лежали десятки возможных событий. Барбатос очень не хотел нагнетать, лишнее беспокойство сильно ударит по моральному состоянию Джин, которой сейчас и так было несладко. Кажется, что в такой ситуации информация не может быть лишней, и барду следовало сразу озвучить всё, что его беспокоило, терзало и тревожило, но Венти видел, как тяжело даётся магистру этот разговор и чувствовал, как тяжело даётся ему самому. Лезть ещё глубже в предположения сейчас было большой ошибкой, регион ничего не выиграет, если те, кто должен организовывать его защиту, будут подавлены, а у Джин и Венти, несмотря на то, что близко они знакомы не были, оставалось нечто общее и безумно важное — они оба искренне любили Мондштадт. Это было самое главное оружие и самый главный источник внутренних сил из тех, которыми они располагали.

Венти внимательно наблюдал за магистром и ещё внимательнее её слушал. Усталость слышалась в её словах, читалась во взгляде, ощущалась в движениях… она будто бы олицетворяла её собой так, как архонты олицетворяют собой стихии. Сейчас это бросалось в глаза гораздо сильнее, чем обычно, и, пожалуй, было первой проблемой, которую им обоим нужно было решить, потому что самостоятельно она с ней не справится. Там, снаружи, царит такой беспорядок и на улицах, и в головах ничего не понимающих людей, что в одиночку она просто утонет в количестве запросов, вопросов и претензий. И дело вовсе не в слабости физической или моральной. История Двалина ярче других демонстрировала, что иногда даже самым сильным и мудрым требуется помощь и поддержка.
- Тиран был свергнут людьми, внутренняя сила которых была сильнее той, которую человеку могут дать копьё или меч. Тогда казалось, что не способны обычные жители одолеть божество, что мощь его лежит за пределами их понимания, и сражение с ним — верная смерть каждому, кто позволит расправить плечи... а они всё равно расправляли. Шли вперёд, вдохновлённые идеей свободы, которую им подарила маленькая горстка людей, искренне верившая в свой народ и в свои идеалы.
Отойдя от стола Джин, Венти подошёл к стене по правую руку, где между двух окон был закреплён щит с двумя скрещенными мечами, который вот уже тысячу лет является символом Ордо Фавониус.
- Знаешь, ты очень похожа на них, и очень похожа на неё. Основание ордена далось Венессе непросто. Потребовалось время, чтобы обычные люди начали верить в её идеи, а аристократия начала воспринимать их всерьёз. Огонь, пылавший в её душе, был таким сильным, что мог обогреть каждого жителя Мондштадта, но не каждый готов был его принять. Она отличалась от местных, а пережитое было и её силой, и тянувшей вниз слабостью, но рядом была горстка людей, разделивших её непростую ношу.
Повернувшись к Джин, Венти улыбнулся, и улыбка эта была не похожа на его привычную, озорную и детскую. В ней было и тепло, и лёгкая грусть. Воспоминания о тех временах несут в себе радость с привкусом горечи.
- Горстка людей… звучит не так уж и плохо. Ордо Фавониус действительно справится с любой напастью. Варка, быть может, забрал с собой лучших бойцов, но боевые навыки — всё ещё навыки. Как и любым другим, им можно обучить. Жители Мондштадта всегда обладали силой более сложной, исходящей из глубин их сердец, а перед этим бессильны даже боги. Я знаю, ты тоже их внутренний огонь чувствуешь, нужно лишь распалить его и научить самих людей его в себе ощущать. Ты справишься с этим, ведь ничто не распаляет пламя лучше, чем ветер, к тому же... Когда-то мы вместе с Венессой основали Ордо Фавониус, а теперь я предлагаю нашу помощь тебе. Чем больше ветра, тем ярче пламя!
Венти знал, как странно может звучать эта фраза, ведь основателя ордена давно уже нет среди живых, но барды не только песни из уст в уста передают. Барбатос даже в те времена предпочитал работе игры и зачастую сам был источником мелких мондштадских проблем, но он наблюдал за Венессой и за её работой, иногда помогая открыто, а иногда скрытно. Она делилась с ним новостями, рассказывала о сложностях и проблемах, и вовсе не потому, что он был архонтом, а потому, что оставался хорошим другом. Венти был убеждён, что она хотела бы передать свои знания дальше, ведь даже после всех испытаний, которые ей довелось вынести в стенах этого города, её любовь к нему была бесконечной, искренней и чистой. Ей хватило бы одного взгляда на Джин, чтобы понять — именно с этим человеком своими секретами и опытом можно и нужно поделиться.

Неожиданно над городом раздался знакомый рёв. Он не был громким, и в суматохе на улице его многие могли даже не услышать, но в минутной тишине, возникшей в кабинете, он практически физически ощущался. Это был Двалин, совершивший облёт региона и подававший Барбатосу сигнал, о котором тот просил.
- Сорэна в Мондштадте и окрестностях нет, а значит… ветра могут вернуться обратно в город! - воодушевлённо произнёс Венти, который прекрасно понимал, какие эмоции у горожан вызвали застывшие ветряки. Полный штиль мог означать, что архонт погиб или бросил их и сбежал, но выбора и времени на обдумывания решения в тот момент просто не было. - Я приглушил их, чтобы запутать следы. Сконцентрировал к востоку от границы Мондштадта. Получилась… ммм… можно сказать, иллюзия моего присутствия в той стороне! Это выиграло бы для города время, если бы он безрассудно ринулся в бой сразу после освобождения, но сейчас опасность миновала. Незамеченным ему проскочить будет сложно, а значит, время вернуть ветра людям! Нужно забраться повыше… Что насчёт статуи?

На последних словах, Венти протянул Джинн руку, предлагая, очевидно, ещё раз воспользоваться его потрясающим навыком телепортации, но оставил альтернативу в виде пешей прогулки. Нужно немало времени, чтобы привыкнуть к таким скачкам.

От пристального взгляда Барбатоса не укрылось лёгкое изменение в поведении Джин после слов о Венессе, но он не стал акцентировать на этом внимание. Даже сейчас, спустя несколько долгих столетий, основательница Ордо Фавониус пользовалась уважением и среди обычных жителей, и среди рыцарей. И пусть сейчас орден переживал некоторый упадок, она, определённо, гордилась бы теми, кто продолжил её дело. Главной целью Венессы всегда было создание справедливого общества в безопасном регионе, где люди живут в мире и гармонии друг с другом и соседними королевствами. Она не стремилась создать армию, которая сможет одолеть любого врага, ведь никакое оружие не сможет сделать для королевства больше, чем его счастливый народ. Венти чувствовал — Джин это тоже понимала. Быть может, она не была хорошим военачальником, но трепетное отношения к людям, их просьбам и проблемам, выдавало в ней хорошего правителя и лидера, а это было ценнее. В конце концов, в бой против древнего тирана людей вёл не генерал, а маленький бард, воспевавший не силу, но любовь к людям и миру вокруг. Джин справится со всеми трудностями, даже если сейчас ей самой кажется, что ноша на плечах непосильно-тяжёлая. Немного веры в себя — и огонь, потрескивающий в её груди, начнёт согревать не только окружающих, но и её саму.

Лёгкое напряжение, возникшее после крика дракона было ожидаемым, и… наверное снаружи народ тоже немного переполошился. Самое время вернуть им веру в безопасность и хоть какое-то присутствие духа! Венти был абсолютно уверен, что после поспешного побега из таверны, Джин больше не решится пользоваться его услугами перевозчика, ведь даже при высокой концентрации и контроле над силой анемо, Барбатос не мог влиять на ощущения других людей. Ему такие прыжки были привычны, но он и человеком не был, а их физиологию понимал очень условно. Увидев, как магистр протягивает ему руку, Венти весело хихикнул и постарался как можно мягче перенести их обоих на холодные каменные ладони, протянутые к небесам.

Вид на Мондштадт отсюда был потрясающим и, одновременно с этим, чертовски гнетущим. В сумерках, освещаемых лампами и свечами, некоторые люди копались в своих вещах, а другие успокаивали друг друга. С момента обрушения уже прошло время, первые эмоции улеглись, но то, что пришло им на замену, едва ли проще было переварить. Услышав слова Джин и увидев её заговорческий взгляд, Венти улыбнулся и, выставив ладони перед собой, почти как статуя, начал концентрировать в них не ветра, но сияющую и чистую анемо энергию, собиравшуюся в крохотный лазурный шарик. Всего несколько мгновений потребовалось, чтобы из маленького тельца, словно из кокона, выросли четыре длинных крыла, и странное нечто в руках архонта обрело форму знакомой мондштадцам кристальной бабочки. Она была немного крупнее своих сородичей, но ничем больше от них не отличалась. Подавшись немного вперёд, Венти дунул на собственные ладони и существо поднялось в воздух, сбрасывая с крылышек, будто пыльцу, искры анемо-энергии. Покружив немного над магистром и божеством, она медленно опустилась на плечо Джин, то складывая крылья, то вновь расправляя их.

- Она поможет связаться со мной, если я буду далеко, - пояснил свои действия Барбатос. Рискованно было в такой ситуации покидать регион, но ему необходимо было повидать Моракса, и это… может занять некоторое время. Кристальные бабочки — не лучший способ коммуникации, передавать сведения они не могут, но служить маячком, на случай, если что-то пойдёт не так — вполне.
- Если с ней что-то случится, я сразу об этом узнаю. Береги её от местных котят! Увидят — и будут преследовать тебя, пока она не окажется в их лапах, хехе~
Смех Венти был скорее нервным, чем весёлым, ибо он на своей шкуре знал, как надоедливы могут быть любопытные усатые малыши. Больше кристальных бабочек, блестящих струн и привязанного к «глазу бога» пёрышку, они любили только анемогранумы, что в виде мушек кружили над землёй по всему региону.

Удостоверившись, что с бабочкой всё в порядке и она не разрушается, оказавшись вне его рук, Венти повернулся к городу, и абсолютный штиль постепенно начал сменяться лёгким ветром. Он усиливался медленно, позволяя людям укрыться, если это требовалось, давая им необходимое время, чтобы забрать те ценности, которые они успели откопать среди обломков. Отсюда не было видно реакции жителей на возвращение ветров, но их источник самим людям был, в какой-то степени, виден. Потоки воздуха, насыщенные анемо-энергией, вились вокруг статуи, разбегаясь по беззвучной команде Барбатоса, словно гончие псы, в разные стороны. Играючи подхватывая облака пыли и мелкий мусор, они поднимали его вверх, закручивая над крышами домов - там, где обломки не смогут навредить людям. Сложив ладони треугольником у своей груди и прикрыв глаза, Венти тратил всего себя на концентрацию, чтобы не дать ветрам подхватить что-то лишнее. Или… кого-то. Им только волю дай — весь город большой игровой площадкой станет. Много веков назад они лихо срезали горные пики, людские постройки даже сейчас сметут и не заметят.

Единственным местом, где всё ещё стоял штиль, была совсем небольшая зона вокруг магистра и архонта. Ветра огибали их, свистели с боков и над ними, но не трогали, позволяя собеседникам слышать друг друга и, что важнее, не упасть вниз. Барбатос не принимал своей формы, увековеченной людьми в камне, но, обернувшись, Джин могла заметить, как исходящая от архонта анемо-энергия рассеивается в ветрах, что клубятся за их спиной и направляются на разрушенные улицы. Мерцая, словно лёгкое северное сияние, энергия отдалённо походила на те самые крылья, знакомые каждому жителю города свободы. Мельницы, до этого стоявшие без движения, заскрипели и завертелись с новой силой, вновь раздался шелест драконьих крыльев — лишь на мгновение. В вечерних сумерках над столицей региона нависла тень того, кого ещё совсем недавно называли Ужасом Бури. Спикировав к одной из самых пострадавших улиц, он легко подхватил самый большой кусок полуразрушенной стены, который люди сдвигали бы за пределы города несколько дней. Подняв валун, Двалин так же быстро исчез, словно его никогда тут и не было.

- Теперь главная дорога из города полностью свободна! - повернувшись к Джин и открыв глаза, воодушевленно произнёс Венти. Он понимал, что визит Двалина и его недавний громогласный рёв могли напугать и без того напуганных людей, но ветер в этот момент был достаточно сильным, чтобы его появление прошло практически незаметно. Освобождение дороги позволит повозкам нормально курсировать по улицам, дабы вывезти мусор, который не унесло ветром, и постепенно разобрать то, что ветер унёс за городскую стену. Пыль и песок, поднятые в небо, потоки рассеют по всему региону, мусор побольше тайфун отнесёт и оставит в уцелевшем поле долины ветров.
- Южные ветра постепенно стихнут к полуночи, на смену им придут мягкие западные, они прогонят нависшие над регионом облака и тучи.
Венти, будучи архонтом, немногое мог сделать для своих людей. Если перестараться — тайфуны закрутят не только мусор и щепки, но разрушат уцелевшие дома и навредят людям. Лучший подарок, который он мог им преподнести — избавить от дождя, который грозился собраться со дня на день и повредить то, что пострадало, но уцелело. Нет ничего хуже, чем отстраивать город под проливным ливнем или грозой. Освобождение главной дороги позволит Мондштадту быстро наладить доставку важных материалов и вещей в город, а отсутствие пыли, щепки и мелкого мусора уменьшит время на разбор завалов и сбережет руки тем, кто будет этим заниматься. Наблюдая за тем, как ветер хозяйничает на нижних ярусах улиц, Венти испытывал странные ощущения, сотканные из грусти и облегчения. Сколько лет прошло с тех пор, как он в последний раз призывал сюда ветра? В прошлый раз они, впрочем, разносили по региону семена одуванчиков и ветряных астр…
Что ж...
Землетрясение исказило привычные ландшафты и безжалостно изрезало долину ветров, но пройдет совсем немного времени и покалеченную землю снова укроют ковры из цветов и трав.