— У вас есть две секунды на формулировку вопроса, — сказала женщина в строгом синем пао, сверкнув из-за стекол очков недружелюбным и усталым взглядом.
Уэргу выдержал заявленную паузу, но настроение его не улучшилось. Всё его стремление свести к абсолютному нулю контакты с людьми последовательно рушилось о бдительность одних, участие других и скуку третьих. Лишние две секунды в диалоге с очередным представителем местной культуры его совсем не радовали.
— Я должен заре…
— Зарегистрироваться как беженец в чрезвычайном управлении по делам Инадзумы? — женщина не позволила ему договорить и уже подняла руку, чтобы указать дорогу в совершенно бесполезном направлении.
— …гистрироваться как гость города, временно проживающий в Лиюэ, — Уэргу проигнорировал жест и продолжил там, где грубость клерка заставила его прерваться. Слово в слово, как напутствовал его миллелит у ворот города.
Эти лишние две секунды тоже шли в зачёт его раздражения. У него не было достаточно времени, чтобы им беспечно разбрасываться. Уже почти полсуток прошло с часа его изгнания, и хотя время в Тейвате шло более или менее равномерно, Уэргу всем своим существом чувствовал, как его остаётся всё меньше.
— Что же вы сразу не сказали? От входа направо, второй кабинет по правой стороне. Там регистрируют приезжих не-беженцев. Следующий!
Поправив очки, Уэргу вежливо поблагодарил женщину, но его церемонии остались без внимания. Озадаченный тем, что это его как-то задело, Чтец прошёл в здание управления по выданной инструкции.
Зря он полагал, что формальности, благодаря которым ему удастся не привлечь к себе внимание горожан, почти закончены.
Имя: Уржуани.
Род занятий и цель прибытия: учёный из Сумеру в поисках материалов для исследования.
Адрес… адрес?
— Вам нужно указать адрес в Лиюэ, по которому вы проживаете во время визита. Если вы остановились в гостинице — то адрес гостиницы. Не успели? Тогда прошу вас уведомить Цисин, как только вы устроитесь в городе.
Уэргу не успел как следует озадачиться ещё и по поводу поиска жилья, потому что суетливый человечек обратился к нему у самых ступеней управления.
— Вам, господин, остановиться в городе нужно, так ведь?
Вопросом это не было. Уэргу смерил человечка ничего не выражающим взглядом, и это было расценено как согласие слушать, чего Чтец не имел в виду совершенно, но не желал затевать скандал.
— Так вы, господин, в гостиницу-то не суйтесь. Там всё под самую крышу забито инадзумцами, даже на балконах спят. Вы лучше давайте ко мне? У меня комната чистая и из платы возьму всего половину, а?
Уэргу поправил очки и задумался. Этот человек совершенно определённо не был настолько доброй душой, чтобы выручить незнакомца себе в ущерб. Но в то же время Чтецу Бездны не нужно было искать выгоду или считать ущерб в незначительном: главной ценностью его нынешнего существования было время.
Так и вышло, что четверть часа спустя Уэргу шёл по скудно освещённой побочной улице Лиюэ и стоически не вслушивался в словесный сор, на который был так щедр получивший аванс человечек. Документы были оформлены, Уэргу был рад расстаться хотя бы с частью проклятых монеток Моракса, и казалось бы более ничего Уэргу не держало. Но человечек настоял на том, что должен показать комнату.
По дороге он успел назваться дядюшкой Мином, поведать о семье из двух женщин и двух детей, сообщить, что в комнате две койки, и вторая занята — но вероятно скоро освободится, и комната останется в распоряжении господина полностью. Всё, что Уэргу ни в малейшей мере не интересовало, но никаких подозрений он всё ещё не желал вызывать. К этому городу слишком пристально присматривались сущности, вполне способные уничтожить создание Бездны, более привычное к труду умственному, нежели к бою.
Дом оказался небольшой, но вполне приличный. И хотя “комната” казалась скорее нежилой пристройкой, наспех переделанной в спальню, у неё был отдельный выход. Не то, чтобы это было полезно: Уэргу не собирался тут появляться до самого окончания своих изысканий в гавани.
А сосед в комнате действительно отыскался. И если бы не его расслабленная поза, Уэргу бы немедленно решил, что всё произошедшее — засада лично на него, потому что это был Дайнслейф. Живой, визуально невредимый, с неизменной маской на лице. Но дядюшка Мин в первую же секунду заслужил больше внимания самопровозглашенного пророка, чем застывший у входа Чтец, и секундная отсрочка позволила понять: под маской человека он остался неузнан. А всё остальное — злой юмор стечения обстоятельств.
Дядюшка Мин многословно напомнил Дайнслейфу об оплате за жильё, указал Уэргу на узкую койку в другом углу маленькой комнатушки и вышел. Следом за ним попытался выйти и Уэргу, старательно сохранявший постное выражение лица, но и не подумал прикрыть от взгляда предателя интейваты, вплетённые в белые волосы.

Отредактировано Violet Lightning (2022-10-03 01:11:48)

Вопрос Дайнслейфа прозвучал как приказ строю провинившихся гвардейцев. Хозяин, поддавшись власти в этом голосе, замер, преграждая Уэргу путь на волю. Но, сообразив, что гость обращается не к нему, он с улыбкой покивал и поспешил уйти по собственным делам.
У Пурпурной Молнии не было причин повиноваться: насколько он знал, он никогда не служил под началом Сумеречного Меча. Он бы помнил подобную клятву служения, не всё способны унести искажения памяти.
Первым намерением Уэргу было уйти, не удостоив ответом нежелательного соседа, но если бы тот побежал следом, спокойное исследование в Лиюэ можно было сворачивать до начала.
Чтец не был готов к такой дорогой ставке. Тем более, на Дайнслейфа, от которого можно было ожидать только всего плохого.
Уэргу остановился, наполовину скрытый дверью. Сделал шаг назад, поправил очки, смерил предателя нечитаемым взглядом, и перед его требовательным видом вспомнил ещё кое-что. Даже учтённые ошибки их прошлой встречи не помогут Чтецу при прямом столкновении: его ресурсы ограничены лишь тем, что сохранило его тело, и ни крупицей энергии больше. Этого было более чем достаточно для его миссии, но не со сражением в довесок.
И хуже всего… даже положившись на эффект неожиданности, он не сумеет отправить в ответ Дайнслейфу то, чего он в самом деле заслуживает: убийственную молнию, выжигающую нечестивую жизнь. Он не сможет, потому что Её Высочество назвала её своей. Жизнь и смерть этого человека принадлежит ей.
Верный Чтец не посмеет ослушаться этого приказа ещё раз. У него была единственная возможность, и он не сумел ей воспользоваться.
— Вы обращаетесь ко мне?
Настал момент вспомнить всё, о чём говорил Пламя Бездны о подражании людям Тейвата. В первую очередь, аксиомы собственного представления: необходимо строить речь из предположения, что её произносит человек. Человек, незнакомый с Дайнслейфом, малограмотный, ведающий чуть больше, чем ничего. Незнакомый с историей великого королевства Каэнри’ах.
Значит ли это, что ему не должно быть известно о названии и происхождении интейвата?
— Эти цветы — реликвия моего дома.
Кажется, здесь не используют это слово для обозначения стороны? Возможно, стоило подобрать другое, более… сумерское?
— Глава моей семьи отдаёт его в путь страннику, чтобы он вернулся с успехом. Это традиция, идущая из незапамятных времён. Это всё, что вы желаете знать, эфенди?
Уэргу старался звучать нейтрально, ведь у гипотетического человеческого учёного не было причин для ненависти к Сумеречному мечу. Разве что его грубость в обращении, унизительная для представителя королевского двора. Вместе с памятью о родине и верностью предатель, должно быть, отбросил и элементарные манеры.

Ответ Дайнслейфа дезориентировал Пурпурную Молнию. Ему впервые пришло в голову, что не он один в этой комнате скрывает прошлое. Предатель пятьсот лет ходит под солнцем Тейвата и притворяется, будто лишь слышал сказания о цивилизации, некогда бросившей вызов богам. Слышал — да и то, мельком.
— Врата в Каэнри’ах запечатаны уже много столетий. Если этот цветок оттуда, то без сомнения покинул родину до того, как Небесный Порядок назначил жизни его жителей не имеющими ни малейшего значения.
Потому назвать Сумеру своей родиной было проще всего: если где-то и могли сохраниться потомки каэнрийцев, то на земле мёртвого Архонта Мудрости. Если где-то и могли остаться хоть какие-то традиции из разрушенного подземелья, то лишь там.
Дайслейф замолчал и обратился к той книге, которую читал до прихода Уэргу, и Пурпурная Молния решил, что прошёл испытание лжи. В последний раз ему приходилось лгать больше полувека назад, сам этот эпизод из вынужденного взаимодействия с инадзумцами по большей части вытерся из его памяти как незначительная помеха. А до того… до того он в принципе не помнил почти ничего.
Не желая ни секундой дольше длить доводящий его до бешенства контакт, Уэргу коротко поклонился и вышел за дверь. Формальность растянулась на целый час. Целый час от времени, которого у него и так было в дефиците.
Лишь под открытым небом, когда Пурпурную Молнию перестало душить желание поквитаться с предателем, его настигло осознание. Его память вымывалась скверной и эрозией, но недостаточно, чтобы упустить события месячной давности.
Он повторил слова Дайнслейфа и собственные почти дословно.
Высчитав из двух зол меньшее, Уэргу фиолетовой вспышкой метнулся подальше от злосчастного дома и остановился только у самого выхода из безлюдного переулка. Там, где начинались оживлённые улицы Лиюэ, где можно было затеряться в толпе, минимизировать риск оказаться на глазах Сумеречного Меча, даже если он что-то заподозрит.
Прочь, прочь из этого проклятого города. Его истинная цель лежит под водой, туда ему и нужно. У него есть всё необходимое на случай встречи с людьми, у него есть всё для исследований. У него есть цель, которая в конце концов докажет как неправ был Предатель.
Нет ничего важнее этой цели.