Если подойти к двери и прижаться щекой к прутьям как получится высоко, за изгибом каменных стен снаружи можно разглядеть край небольшого проёма под потолком. Дзанни не уверен, что через него проникает дневной свет, но он непостоянен. Иногда он есть, иногда — нет.
Как сейчас, Дзанни не знает. Он сидит на середине койки и снимает бинты с ребер. Под ними уже почти не болит, но ткань сползла и мешается, раздражает. Никто не говорил, можно ли снять повязку сейчас, но никто и не запрещал. Дотторе не было дела до таких мелочей, поэтому Дзанни даже не думает дожидаться его и спрашивать. Методично распускает узлы, собирает бинт в неряшливый ворох, резко пахнущий какой-то холодной гадостью.
Когда бинты заканчиваются, Дзанни бросает их в угол как есть, безжизненным белесым кублом. Снова сидит. Теперь, когда ничего не мешает дышать, смотрит под ноги две скучных вечности подряд. Если немного поднять взгляд к стене, можно заметить собранные по пять черточки, нацарапанные как придется, разными по длине и толщине. Но это кому-то до Дзанни здесь было не всё равно сколько времени прошло.
Время Дзанни всё равно тянется бесконечно.
Время Дзанни всё равно искажено бесчисленными пробелами между завершающим ударом Фатуи и болезненным пробуждением.

Отредактировано Pierrot (2022-05-26 23:27:57)

- В старом-старом доме, там, где света нет,
За дверью, в тёмной комнате...
Детский голос эхом разносится по пустым коридорам, отскакивает от потрескавшихся стен и танцует в воздухе с пылью, что высветляется лучом лунного света. Комната действительно тёмная - открыв дверь, Сора увидел только пустоту, весь свет погашен. Впрочем, здесь стены ещё были целы, пускай обои покрылись пятнами, а штукатурка на потолке пошла трещинами и опадала от излишне громких звуков, если таковые вообще проносились по дворцовым залам. Пока что самой громкой вещью был сам Сора, неторопливо проходящий по комнате - только и света, что от горящего лезвия.
- Не помнишь, кто ты, много лет, - песенка негромкая, одними словами без музыки, ведь лёгкие постукивания обнажённого клинка по всему, чего коснётся взгляд, едва ли можно назвать аккомпанементом. Уродованием, разве что, но тут не было никого, кто мог бы запретить Соре резать мебель и раскидывать в стороны покрывала и стулья.
Мальчик на секунду замолкает для того, чтобы хихикнуть в кулак, а затем разворачивается и выбегает из помещения обратно, раскинув руки в стороны.
«Не здесь.»
«Они вообще залетают в комнаты?»
«Ищи в большом зале.»
- Сделаем круг, сделаем круг, - и Сора проворачивается вокруг оси на пятке, приложив ладонь ко лбу козырьком. Выглядывает огонёк синеватого света с белой сердцевинкой, что сбежал от него пролёта два вниз. Они играют.
- Так, что не сможешь ты больше сбежать!
Сделаем круг, сделаем круг...
Снова мальчик ходит по помещению, совсем неторопливо - кончик ножа скрежещет по стене, оставляя после себя длинную тонкую черту. Слова идут впереди их владельца, тихие и вкрадчивые. Это редкость для детей, особенно таких, каким был рождён Сора - обладать приятным голосом и красиво петь, даже без всякого сопровождения.
Немые стены были его слушателями, но мальчику никогда не нужна была публика, он пел только когда хотел этого и не обращал внимания на тех, кто мог случайно застать его за этим занятием. Эхо полупустого дворца лишь делало его слова чуть более громкими и подходящими этому месту, хотя во всём прочем иназумский ребёнок здесь был разительным контрастом.
- В какую игру мы будем играть?.. - Сора снова смеётся, заметив наконец трепет голубого света на одной из стен, и резко срывается с места, замахиваясь. Он крепко держит оружие, но вовсе не по-самурайски, хват обратный - мальчик уже успел выяснить, что с новым клинком ему так удобнее. Он маленький, больше подходит ему по размеру и удобнее в руке лежит, а опущенное вниз лезвие позволяет резать сильнее и быстрее. Как раз то, что всегда было нужно.
- Кагомэ кагомэ!
Белый цветок забирает себе тот свет, что остался от исчезнувшей феи - Сора уже видел, как они куда-то деваются после того, как застанешь их врасплох и разрежешь, однако... это приносило лишь неудовлетворение. Они были бестелесны и удар не чувствовался, хотя Сора и мог уверенно сказать, что проходил. Но феи просто пропадали беззвучно, оставляя после себя пыльный воздух вперемешку с неявным разочарованием и чем-то ещё, что мальчик высказать не мог, и никто не мог. Однако внутри него после исчезнувший феи точно лопался мыльный шарик, неприятно щекоча внутренности, а больше - ничего. Точно ел и не наелся, и еда безвкусная, некрасивая, пусть её и достаточно.
Вздох беззвучный, и цветок над головой роняет один из лепестков, легко касаясь детской щеки. Сора не хочет, чтобы лепестки цветка опадали, но он не знает, как оставить его завершённым навсегда. Это был один из тех вопросов, на которые мальчик так старательно искал ответ.
От сложных мыслей его отвлёк голос зайки. Она звала, и сегодня был смысл отозваться - луна в зените.
«Что-то должно случиться.»
«Да, должно.»
- Что-то?.. - В голосе капелька сомнения, что осталась внутри с тех пор, как упал первый лепесток, однако мальчик быстро пробегает залу и, скользнув под увитой плющом аркой, оказался в другом помещении этой анфилады.
- Эй-эй, Цуки, ты... А! - Слова затихают на середине, Сора прибавляет скорости и бежит куда как быстрее, завидев, что зайка здесь не одна. Теперь на неё и вовсе плевать, он увидел кое-кого поинтереснее.
- Братик Куникузуши! - Мальчик останавливается подле него прыжком, всплеснув руками. В ладони всё ещё нож, всё ещё светится анемо инфузией, а с цветка падает уже третий лепесток, что на этот раз от внимания ускользнуло.
- Привет, привет, привет, привет, привет, - Сора машет ножом в такт каждому слову. - Ты знаком с лунной зайкой? О, тут не растёт целебных трав, ты знаешь? Ах, но если бы они тебе были нужны, братик... какой в этом смысл? Только во-он то, - он махнул в сторону плюща на стене, - но оно такое невкусное! Горькое и пыльное. О, тут всё пыльное...
На секунду мальчик оборачивается на занимающуюся чем-то зайку, вспоминая, при чём тут она вообще, и тут же снова обращает всё внимание на её гостя. Поднимает руку с оружием на уровень своих глаз острой стороной к себе, немного поворачивает кисть, чтобы продемонстрировать лезвие.
- Эй-эй, видишь? Цуки принесла это с луны для Соры! Помнишь, помнишь мы говорили о подходящих вещах? Это - подходящее... ооо, но что-то не так. Ты знаешь, что, братик? О, цветок, - мальчик посмотрел наверх, но его уже не было. - Он пропадает. Всегда. Это ведь...
«Неправильно.»
«Но цветы вянут.»
«Фу.»
«Цветам не обязательно вянуть, не мели ерунды.»
Сора задумчиво смотрит на нож в своей руке, на лакированную рукоять и искусный узор, и вновь поднимает на Куникузуши взгляд, полный закатного неба. Прикладывает ладонь к груди, где сердце уже не бьётся. Мальчик не испытывает с этим проблем, занятый вопросами куда как важнее.
- Знаешь... знаешь, мы хотели тебя спросить... - Сора замолкает, почувствовав ветер, оборачивается через плечо и видит чёрный круг, которого тут раньше не было. Он рябил, как вода, и на нём можно было разглядеть, как в отражении, совсем другое место.
«Ну да, через воду, всё правильно.»
То, что Цуки открыла портал, было понятно, пусть Сора его видел впервые, однако, зачем она это сделала? Мальчик припоминает, что зайка говорила нечто о прогулке и о том, что он может там поискать нечто необходимое. И про компанию она тоже упоминала...
Что-то, что должно случиться, и вот оно произошло - пожалуй, самым лучшим образом, какой Сора мог себе вообразить.
- О, так это ты, ты-ты-ты-ты, ты с нами пойдёшь! А это кто? - Мальчик наконец замечает, что рядом стоит ещё один человек. - Ты кто? Я Сора. Сора. Меня зовут Сора... ты идёшь с нами? О... братик Куникузуши, а в этом... точно есть смысл?
Большого дела до человека ему не было, ведь он походил на того, кто хоть что-то понимает ещё меньше, чем даже Цуки. Последняя просто не хочет, хотя Сора чувствует, что могла бы... зачем же его вообще с собой брать? В этом правда был смысл?
- Стой, стой, я ещё не спросил тебя! - мальчик забегает в портал едва ли не раньше, чем первые двое, рискуя врезаться кому-нибудь в спину. - А куда мы?..

Люциус всю дорогу молчал, — он смотрел в упор фарфорового затылка, покрытого доули, потому что всё остальное не представляло ни капли интереса. Следил взглядом, — заново разбирал на детали черты маски в верхней части головного убора и собирал обратно. Скарамуша он держал центральным действующим лицом своего взгляда, всегда на переднем плане: стоило владельцу шестёрки отклониться в сторону и занять хоть сколько-нибудь латеральное положение, взгляд "куклы" скользил следом точно стрелка компаса. Экс-рыцарь считал его шаги, — он был особенно внимателен к деталям, всегда будто бы старался открыть что-то новое для себя во внешнем облике Превестника. Многое, он был уверен, оставалась для него тайной, — намеренной тайной, осмеливался предположить почти-фатуй. К переживаниям  "сердцевины" этого фарфорового тела его и вовсе не допускали, напоминая о колоссальной разнице их положений. Впрочем, рыцарь и не стремился сблизиться со Сказителем. Он лишь молчаливо наблюдал. Взвешивал риски, — зализывал старые-старые раны и бередил невнятную обиду прошлого, которая изрядно истёрлась после бесчисленных ночей без сна. Его душа была скручена парой хитрых узлов и молчала, — потому что так сохраннее. Маска смотрела на него снизу вверх, и он ощущал её взгляд с ужасающей ясностью.

Люциус задел вуаль пальцами искусственной руки, но не ощутил ничего. Чувствительность протеза была снижена, что в целом никак не отражалось на её функциональности, — он время от времени сжимал ладонь на рукоять подвешенного на пояс меча западного типа, убранного в ножны из мягкой кожи. Их вела девушка, с которой прежде рыцарь не встречался, — впрочем, её незаменимость в сюжете была обозначена с опережением, поскольку всё же иногда Скарамуш соизволял делиться содержанием своих рутинных дней. В остальном же никакой особой заинтересованности она у рыцаря не вызывала, — но всё же титул принцессы был не просто навешанным самодельным ярлычком, и он читал это даже в том, как она ступала по плитке древнего дворца.

Они остановились на площадке, где их ожидал ещё один участник компании, — ребёнка здесь видеть было странно. Это "Куникузуши" неприятно резануло слух, и он сжал край своего плаща, концентрируясь на задании, — Люциус не имел права провалить его. Расчертив фигуру мальчишки вялым взглядом, Люциус следом за Предвестником шагнул в портал. Вернуться назад они ещё не скоро, впрочем, Камерайд всецело предпочёл бы разобраться с делом эффективно и быстро, — не то что бы по ту сторону его ждали какие-то важные дела...

На слова хозяина он методично кивал головой, задавая новую программу своему поведению, а когда же Скарамушу понадобился стул, Люциус любезно подставил свою спину. Протез позволил "табуретке" удержать равновесие, и левой рукой шестёрка осторожно смахнуть пыль со стоп своего хозяина, слово которого определяло одно только его существование, — это не показалось ему хоть сколько-нибудь странным, он даже не изменил лица, словно такое происходило постоянно. Почти-фатуй и сам не помнил, когда стал так сильно от него... зависим?

Смех дробится на тысячи тысяч частичек света, что разлетаются по залу и мешаются с пылью. Сора уже говорил, что здесь всё пыльное, но забыл добавить, что кроме него. Его слова разгоняли пыль, довольно очевидно.
- Ты не похож на офицера, братик, - только и хмыкнул мальчик. Предложение было не то, чтобы странным, просто не имеющим смысла. Сора даже не попытался его рассмотреть.
У всего есть своё имя и оно в понимании мальчика было вышей ценностью. Имя было важнее всего - меча, еды, интересных вещей и самых дальних дорог, что вели к открытиям ответов на вопросы мира. Мир тоже не был важен, если сравнивать его с именем, так зачем менять его на что-то, отношения не имеющее?
Пройдя через портал, Сора осмотрелся как следует и сразу подбежал к полкам, что занимали все стены этого небольшого помещения, пока остальные о чём-то разговаривали. Мальчик пересмотрел все склянки, ведёрки, коробочки и тряпки, до каких только смог дотянуться. Неинтересное он просто кидал себе под ноги, моментально забывая о том, что вообще в руки взял. Кое-что трогать вовсе не захотел, посчитав грязным и уродливым. В итоге внимание мальчика привлекла небольшая стеклянная бутылочка с прозрачной жидкостью голубого оттенка. Откупорив плотно притёртую крышку с некоторым трудом - Сора всё ещё не желал выпускать нож из рук и убирать его - мальчик понюхал то, что находилось внутри. Оно пахло довольно резко, чем-то похоже на запах воздуха перед грозой. Наверное даже ещё более сильно. Как порох? Или как гнилое мясо? Что-то среднее между всем этим. Сильно и резко, но не мерзко. Интересно. Сора не знал, что это за жидкость такая, вовсе впервые её видел.
- А?.. - Уже подняв бутылочку к губам, чтобы сделать глоток, мальчик почувствовал прикосновение к плечу и обернулся. - О, маска... маска...
Было затруднительно её взять, потому что в одной руке было оружие, а в другой - бутылочка. Поколебавшись немного в расстановке приоритетов, Сора сначала сделал глоток этой голубенькой жидкости и, поморщившись, тут же выплюнул её, выкидывая и пузырёк с остатками. На вкус эта штука была такая мерзкая, что пробивало на слёзы.
«Дрянь.»
«Гадость.»
«Выглядело же так мило!»
Сора пнул в отместку бутылку подальше в угол, разливая всё содержимое на пол и распространяя по маленькой кладовке этот резкий озоновый запах. Потом развернулся, наконец, к Куникузуши и взял из его рук маску, не имея абсолютно никакого понятия, зачем это вообще нужно.
Она закрывала только половину лица, нижнюю, и была довольно симпатичной. Чёрная, с тонкими красными полосами по граням и оскалом демона в том месте, где должен быть рот. Сора тут же всё понял и нацепил маску на лицо. Удобно, что она была маленькой и подходила по размеру!
- Что? Нет, - мальчик задумчиво склонил голову к плечу, трогая кончиками пальцев рельеф демонических зубов поверх своего лица. - О, знаешь, братик, мне нравится быть демоном. Все всегда отказываются, но... о, разве быть демоном плохо? Я люблю быть демоном, но... в какую игру мы будем играть?..
Сора хихикнул, сказав последние слова нараспев, как должно быть в песне, однако он сомневался, что сейчас они будут играть в кагомэ кагомэ. Тут не было никого, кроме их двоих, кто подходил бы. А нужно ещё хотя бы трое...
- А! Стой! Постой! Не говори пока, - мельком обернувшись на Цуки, которая снова что-то делала, Сора обратил всё своё внимание на опирающегося о катану Куникузуши. На оружие даже в большей степени, чем на его владельца. Мальчик не помнил этой вещи, но неплохо понимал, в чём смысл этого меча.
- Ты можешь разрубить человека пополам, братик? - Он подходит ближе и обнимает чужую катану так, точно это была его подружка. - Сора не может. Но... так хотелось бы...
Он поднимает голову и смотрит в глаза Куникузуши, запнувшись на полуслове. Не знает, как сказать и как спросить, ведь разрубание напополам - это просто предлог, вопрос Соры лежит глубже. Это вопрос о том, чего «хотелось бы», но не в смысле действия. Может быть не разрубить и не пополам, но суть была в том звуке, что возникает, когда лезвие касается плоти и раздвигает ткани. Суть была там, внутри, только вот Сора никак не мог её достать, взять в руки и хорошенько рассмотреть.
Мальчик смеётся, но в этом нет ничего весёлого. Он просто не знает, как ещё объяснить и очень мучается от того, что находится у него внутри. Мучается тем, что ненавидит и обожает одновременно.
- Ты знаешь... знаешь... так бывает, когда у тебя в голове танцуют все эти красивые штучки, - Сора коснулся пальцем виска. - И ты хочешь их съесть, или вытащить их из кого-нибудь и насладиться, но в этот момент почему-то не можешь! Но смеёшься и смеёшься, как будто это смешно, но это нет... Почему? Почему так? Ты ведь знаешь, знаешь? Ты должен знать, правильно? Это должно быть красиво, но это уродливо. Почему? Почему?
Сора вновь тихо смеётся - ему так плохо от того, что он снова начал об этом думать.

Люциус привык к унижениям. Мог бы даже добавить что-то вроде: "Они делают мою жизнь цветной", — глупо, но правда. Из его жизни Скарамуш выкачал весь свет, и он брёл в темноте. Шестой посадил подле себя Сору, того самого, который вызывал у почти-фатуя сперва равнодушие, а затем и раздражение, — последний умел держать эмоции внутри, верно, его обучили этому, вплавили в подкорковые структуры серой мозговой массы нужную модель поведения. Нужную хозяину, безусловно. И всё же, да, "и всё же". Этот тон, приторный до сахарного скрипа на зубах, кровоцвет — этот маленький театр одного актёра, посвящённый какому-то... мальчишке... Люциус сжал губы в тонкую карандашную линию. Рыцарь мечтал о моменте, когда ему отдадут приказ "вольно" [но насколько "вольно"?] Он смотрел на свои пальцы. Ждал момента, — песок под живой ладонью скоблил мраморные руки. Он представлял, как выйдет из этого чёртового подземелья, как воздух расправит набитые пылью лёгкие, — тоже, наверное, синтетические, сотканные из шёлка. И никакого Соры, пожалуйста, никакого Соры. Только он и Скарамуш. Только они вдвоём, — без сопровождения всякого разношёрстного, титулованного и нет сброда. Избавляться от временных игрушек Предвестника он умел. Любил, пусть и не сознавал того. Сора был "игрушкой", если не чем-то более умалительным и жалким. Люциус сжал протез в твёрдый кулак. Метал костяшек отозвался неприятным песчаным шорохом. Да, этот мальчик буквально просил меча.

Хозяин переключился на обсуждение насущных проблем и поднялся. Тут же поднялся и Люциус, — чётко очерченный словами приказ поступил после недолгого обсуждения. Коридор был пустым, безжизненным, его очертания в портале Люмин напоминали тёмные своды подземелья, — пусть и ныне умело приспособленного под нужды Дотторе. Впрочем, Шестой по-видимому не торопился рассматривать предложения принцессы и принялся исполнять собственный план, — хозяин паршиво работал в команде, он всё стремился сделать по-своему. По правде говоря, Люциус был удивлён деталями своего задания, особенно тем фактом, что помимо него, хм, кто-то ещё будет сопровождать Шестого, — этого обычно не происходило. В глазах из чистого аметиста, в кукольных глазах Предвестника люди — пешки. Шахматные фигуры, и всё обрамление игрового поля. Он не пойдёт в поводу даже у принцессы Бездны, даже если обвалятся звёзды небосвода, — если Селестия раскрошится в пыль по одному только движению её пальца.

Он помог Соре проникнуть в вентиляцию: стойкое, но, пожалуй, обманчивое ощущение того, что Скарамуш не воспринимает происходящее всерьез преследовало рыцаря, однако же — он послушно держался его спины, каменное изваяние, ожидая нового знака. Он смирился с безумием. Удивлялся, что принцесса не бросила эту затею, — таким составом они не достигнут желаемого результата. Тут же напоминал, что у него нет мнения и снова-снова-снова разглядывал маску на доули своего владельца. У него нет мнения.

"У тебя нет ничего".

"Напоминай себе это почаще". Он туже затягивает пояс ножен и сбрасывает с плеча складку плаща, пряча оружие. Нужно экономить время, — нужно как можно скорее выбраться на поверхность и забыть всё, что здесь произойдёт как страшный-страшный сон. Как все другие кошмары до этого эпизода. "Иди".

Экс-рыцарь шагает в прорезь портала, в коридор с тусклым освещением, пропитанным запахом чего-то ужасного, — не будь у него маски, он бы давно вытолкал свои лёгкие наружу. Всяческие опыты Дотторе ему были знакомы не понаслышке, ведь иногда Скарамуш пользовался наследием безумного учёного, когда вносил в его протез правки, подбирал сопутствующее лечение. Это место, пусть он никогда здесь не был прежде, вызывало ощущение ностальгии, которое напоминало боль послеоперационной раны: отдалённую, смутную, стойкую, перетянутую цветными нитями импровизированного шва. Он кинул взгляд вдаль, выглядывая всю длину протяжённого коридора и сделал шаг, а затем другой... нельзя было выдать себя с первых секунд и поднять зудящий шум. Чисто, красиво, без осложнений, — проще сказать, чем сделать. Впрочем, свою часть плана он исполнит просто безукоризненно...

Спутница всё-таки соглашается на предложение, вуаль приветливо поднимают и уводят в сторону, под шляпой найдется место, чтобы было не тесно, а в меру. Это будет первый раз, когда он делится историей этого места и этих вещей. Думается, ей понравится вот эта: про колпак.

Но было неожиданно, что Люмин не станет его слушать.

Исходя из того, куда она поворачивала голову, ее что-то отвлекало. То, как она осматривалась, больше походило на предосторожность, и даже не так, что-то тревожило ее.

Тогда что было не так? Что сейчас было не так?

И по поперёк стен и по вдоль углов казалось было чисто. В непринужденной атмосфере не было ничего запоминающегося. Лишь напряжение, которое преследует из кладовой, но значит, это не оно... шаги? Хм.

Как в подмороженной воде, где с трудом приходится двигаться окоченевшими руками, видел, как стоило Люмин указать на жучка, и мимо них пролетела частичка хаоса бездны. Боже мой, Сора.

Скарамуш от злости задрожал в плечах, переживая за свое с трудом построенное алиби, на которое практически не было времени, и всё-таки хрустяще вписал в стену сжатый кулак.

– Наши планы меняются незамедлительно, – как можно быстрее обходит по дуге своего помощника, впереди них идущего. Не оборачивясь назад, он догадывался, что Люмин рядом, но уже не плечом у плеча. Они сумасшедшие, но бежать вдвоём под шляпой это другое. Бросив взгляд на спутницу, неодобрительно цокнул. Нет, в таком виде она не пойдет. Он стоит перед порогом лестницы и держит руки в сторону, не пуская ни кого дальше.

– Люциус, для неё, – уверенно показывает ладонью на их участницу из бездны. – Нужна хотя бы поверхностая маскировка с нашивкой фатуи. Можешь найти здесь, но лучше сними что-нибудь с себя. Выполнять.

Возражений с чьих-либо сторон сейчас не принимались. Что ещё более актуально, ситуация критическая. Они еще не спускались с лестницы, но характерные запах и голоса говорили сами за себя.

Когда Люциус передает часть своего гардероба, пора было начинать. Имитируя выпад орла рукой, он просигнализировал, чтобы следовали за ним вниз по лестнице.

– Притворитесь, что вы гонитесь за Сорой. Больше ничего не требуется.

Если после будет проверка, их следующее алиби будет выглядеть так: из лабораторной бежал тайный и агрессивный экспермент. Как он оказался на свободе – не знаю. Чем был занят – преследовал. Ну же, не наскучивай распросами, Дотото.

Втроем они настолько резво перебирали ногами, что лестница звонко скрипела под ними, из-за чего Куникудзуси замедлился, но не остановился. Противный звук ломающихся вещей, которые не берегут, у него имел тесные и неприятные ассоциации с шарнирами.

Резкий запах он почувствовал уже спустившись. Это, кстати, нормально, запах задерживается на ткани.

– Мне нужно знать, каким образом можно его угомонить. Он часть бездны, – спрашивает об этом, переводя некоторую вину за произошедшее на спутницу. Во входном зале уже были выкрученные тела, и смотрелись те хуже брошенных маникенов.

Хм?

Вот и охрана подоспела, о их количестве не заикнуться, что густо, но ничего. Кажется они уже признали личность предвестника. Правда, еще немного Скарамуш простоит со всей компанией и агенты фатуи будут считать, что все лежащие мертвые работники – привественный визит шестого.

– Я жду, – ещё раз обратился к Люмин, но больше стоять не и не думал, решив выдвигаться в тот же момент по коридору – Люциус сообразил быстрее и двинулся следом. Уже находу Скарамуш крикнул для всей подоспевшей охраны, что они начали преследовать.

– Эй, солдаты! Будете на месте стоять, сочту вас соучастниками побега. Шевелитесь же! – сузив глаза, прикрикнул через плечо, зрительным жестом приказав поддержать преследование.

Гладкий пол по пути был почти весь неприятно красным, с мертвых натекло неприемлемо много, просто уродливо было вообразить, что будет если подскользнуться. Так что... придерживая свою увестистую декоративную шляпу, побежал дальше к следующей комнате, но внезапно сместившись на стену.

Подошва сандалей словно прилипла, и как магнит к металлу держалась на позволяла двигаться горизонтально.

Приземлившись после трюка на чистую плитку, завершил его завораживающим, но коротким да капо. Не было времени. В следующем же зале обнаружился сверхудовлетворенный Сора.

Ступенька, ступенька, ещё, - Сора скачет через одну и уже на середине лестницы разгоняется достаточно, чтобы разом перепрыгнуть эту помеху и оказаться пролётом ниже, врезаться плечом в дверь и буквально пролететь через неё в другое помещение. Оказавшись в коридоре, мальчик взмахнул руками, притормозив: на него уже обратил внимание человек, сидящий за столом у входа на этаж.
- Ne-ne-ne, - ажиотаж от происходящего совсем отбил понимание реальности и Сора перешёл на изанумский, забыв о том, что в этом месте его никто не понимает. - Nii-san, ne, nii-san, ohayo, ohayo, ohayo, ohayo, ohayo! Boku no namae...
Договорить мальчик не успел, человек поднялся со стула и схватился за своё оружие, вскидывая его. Такого Сора раньше не встречал ни у кого, во всяком случае, не запомнил, хотя он видал много всякого.
Реакция была незамедлительной - только мужчина выпрямился, взяв мальчика под прицел, как он резко сократил дистанцию и взмахнул ножом движением от себя, снизу вверх. Блеснул пронзительный зелёный свет на лезвии, быстро появилась фиолетовая вспышка, от которой рука точно сильнее дёрнулась. Сора был готов к этому, он запомнил по тому жуку, как это было, а потому держал нож крепко. Рука мальчика взмыла вверх, на секунду окрашивая лезвие фиолетовым - человек дёрнулся - а потом Банни стала красной. По одну сторону упало чужое оружие, по другую чужая рука, эти действия смешались с криком из под маски, в унисон этому вскрикнул и Сора, схватившись за лицо и поняв вдруг, что произошло.
«Кость!»
«У него разрезана кость!»
«Мы разрезали кость!»
Вопли продолжались не больше пары секунд, после чего Сора подпрыгнул, заталкивая лезвие ножа в середину чужой глотки, прямо над меховым воротником: снова прошёл фиолетовый всполох, заставивший тело дрожать и хрипеть. Человек упал перед Сорой на колени, затапливая отполированный каменный пол красным, пачкая обувь и одежду мальчика, а потом и вовсе осел, уткнувшись головой в натёкшую лужу крови.
- Мы? - Сора стоял, неотрывно глядя на то, что сделал. - Это был я. Не ты. Это был я. Это был я. Это был я. Я. Я. Я. Я.
«Э̵т̧͜о̷̛͞ ҉͡б̷̵͝ыл̀ ͡я̶̴͟.҉͜͜ ͝П҉р͞и͘͏̛в͏̷е́т̷.͟»
- Привет.
Точно бы ответил тем, кто подбежал на крики, спрашивая у какого-то Лёхи о том, что произошло. Сора оборачивается через плечо - мёртвый ребёнок над бездыханным телом, в унисон вскрикам ещё троих резко срывается с места, сокращая расстояние до прямого столкновения.
Сора, Сора - это небо, отражается в глазах закатом, в закате распускается цветок. Похожий на кровоцвет, но белый, прекрасный, собранный из самых идеальных вещей на свете. Этот цветок - самое большое сокровище мальчика, ведь только он может дать ответы на вопросы.
Красные потёки на белом камне пола, на позолоте бортиков стен, на арке, что была проходом дальше - первый из тройки пришедших сразу получает лезвие в живот, которое импульсом элекричества проходит по его телу. Руки и ноги человека вздрагивают, дёргаясь как у марионетки, упавшей с полки, он падает вперёд, придавливая своим телом самого Сору. Он тяжёлый и мальчик теряет возможность двигаться, но рукоять ножа сжимает так же крепко: в его голове крутится мысль о том, что внутри этого человека кровь, которая через разрез вытекает прямо на него: на руки, кимоно и рубашку.
Много, много крови.
Те двое совершают ошибку, попытавшись достать маленького нарушителя из-под тела, потому что это лишь позволяет ему увидеть вновь происходящее: понять, что двое стоят достаточно удобно для того, чтобы запереть их.
- Кагомэ кагомэ, - детский голос едва слышно снизу. - Птичка в клетке...
Их вчетвером - Сору и мёртвое тело тоже - тут же заперло в клетке и подкинуло вверх. Только вот мальчик был её владельцем, а потому вверх поднялся безопасно, в отличие от тех троих. Их ударило о потолок и потом, с не меньшей силой, о пол: по границе клетки прошлось не менее пяти электро вспышек при этом, две самые сильные возникли как раз в момент удара.
Запахло палёной плотью.
Будучи наготове, Сора перехватил момент падения и напал, пока живые ещё были в воздухе, не готовые сопротивляться. Метил мальчик им в шею, но смог попасть только одному в лицо, зацепив кончиком лезвия глазницу маски. Оттуда потекли красные слёзы по белой маске.
Красное на белом.
- Эй-эй-эй, это всё не... не то. Не то, - один остался лежать, второй остался лежать, третий начал подниматься, двигаясь в противоположную от мальчика сторону - то ли сбежать пытался, то ли дойти куда-то, чтобы предупредить.
- Кто у тебя за спиной?
Быстрый прыжок к цели и взмах, ещё один быстрый взмах снизу вверх, от правого плеча к левому. Лезвие как-то криво бьётся о чужую шею, пружинит о массивный меховой воротник и оставляет разрез, но голову от тела не отделяет, отчего Сора снова издаёт вскрик - то ли разочарования, то ли очарования. Тут же тянет пальцы в эту рану, цепляясь внутри неё ногтями, давит и тянет на себя, но это бесполезно.
То ли он правил не знает, то ли ответа - говорить уже не может.
- Быстрее, быстрее, о, быстрее, - спотыкаясь и скользя на мокром полу, Сора бежит дальше, не особенно разбирая, куда именно, но чувствует, что ему надо торопиться и на счету каждая секунда.
В голове стучит что-то, но это не сердце. Это навязчивая мысль, которая приходила раз за разом. Часто. Когда сакура начинала цвести, это случалось почти каждый день.
Этот вопрос о том, что будет, когда человек лишается головы.
Это чувство, когда живот вспорот снизу вверх единым быстрым росчерком.
Желание войти в эту дверь, раскрыть её пошире, распахнуть и не закрывать больше никогда - наслаждаться видом, что откроется по ту сторону.
Что это за пейзаж, что за чувство он вызывает? Сора никогда не видел его, но безумно по нему тосковал. По запаху этих цветов, по их насыщенному цвету, что из белого становится красным в... в какой-то момент?
Это было внутри - этот сад, в котором оно цвело и разрасталась через плоть Соры, через его мышцы, питалось его кровью и мыслями и каждый-каждый раз говорило ему это. Задавало эти вопросы, на которые он не знал ответ - до крика, до слёз, до желания... сделать что-то?
Что именно?
Сора не знал ответ, но очень желал его. И всегда, когда он был на кончиках пальцев, неуловимый, мальчик чувствовал, что ему надо спешить, потому что ждать он не любит.
«͏̢Э̢̧̢т̸҉о҉͡ ͞к̀р̶̛͜а̸сив̧о͜.»̴̧̕
Мальчик оборачивается на коридор, где остались тела и всполохи красного, размазанные по полу - ударяется всем телом обо что-то большое, массивное. Поднимает голову и видит ещё одного... трёх... пять...
Пять - это очень хорошее число.
Первый просто много говорит. Второй такой жадный, что нет смысла рассказывать больше. Третий задаёт чересчур много ненужных вопросов. Четвёртый слишком высокого о себе мнения. А вот Пятый...
«҉̡Э҉̴т̕о̸ ̕͜͝к̕р̨̡̢а̶͟͏с̸̵̧и̶̴͢во͠.̢͟͞»̸
Цветок распускается полностью в тот момент, когда мальчика впечатывает в стену морозным потоком крио энергии и он бьётся затылком о плитку, после мешком сползая на пол.
«̸͝Со̧͟р̵̴̨а͝.҉̵»͘͘
«С̢͢о҉̢ра̵͏̵.»̀
«́С҉о̡͏ра͢.̷»̨͏͟
«̴С͏о̢́р͝а͠҉.͟»҉͝
«̀̀С̷̧͞о̛҉р̧͏а͏̛.̛͜»͘͢
В груди рождается смех, продиктованный осознанием и пониманием - становится предельно ясно, что нужно сделать для того, чтобы получить желаемые ответы.
- Это был Я. Это был Я. Это был, это был, это был Сора. Это был Сора. Это сделал Сора. Сора. Сора!
«҉̴Э̢͝т̵̕͞о͘ ҉́с͜҉͢д͏́е̸̕͟л̡а͏л͞͏ ̴̧͝С̴̛о̀͟ра͜.̵»̶͘͟
Раскрытие чужой кожи: выпустил оттуда цветочные лепестки, нежное тепло и пронзительную боль вместе с криками. Когда это произошло, именно в тот момент, мальчик понял простую истину - он хочет больше. На самом деле Сора каждый раз понимал это, с каждым новым разрезом и каждым цветочным лепестком, что падал и вырастал вновь, но всякий раз почему-то забывал.
Получал прилив вдохновения, вспоминая заново. Это ощущение того, что ты танцуешь высоко-высоко, где ненастоящее небо уже не существует - в том месте ты замещаешь его и превращаешься в небо сам.
Становишься тем, чем должен.
Хочется залезть внутрь, сжать крепче, взять больше - забрать себе всё, весь смысл и весь мир, но вовсе не за тем, чтобы стать в нём императором или хозяином, о нет-нет.
Сора не знал, почему именно ему этого хочется. Но это было то самое, что он хотел больше всего - весь этот мир, все вопросы и ответы на них.
Клетка в очередной раз замыкается, схватив внутри себя холод и электричество, схватив внутри себя шесть тел и превратившись в мясорубку на несколько секунд - на потолке тоже остались пятна крови, а последний выживший здесь упал достаточно неудачно и повредил ногу. Не сбежит, он не сбежит.
Ответ будет найден.
Очередной взмах лезвия в закоченевших руках, новая вспышка и новая неудача - лезвие режет, но не отсекает, голова остаётся на месте. Которая уже?..
Бессмысленно спрашивать, кто стоит у тебя за спиной, ведь необходимое действие не может быто свершено и в этом теряется смысл. Это перестаёт быть ответом - вопрос остаётся висеть в воздухе.
Рука устало опускается вниз. Тут больше нет ничего, что могло бы помочь. В этом нет никакого смысла!
Из-за всего этого Сора чувствует камень в груди, тяжёлый, холодный и мерзкий, оторвать его от себя и выкинуть никак не выходит. Это вызывает беспокойство, желание сделать что-то ещё, как-то исправить ситуацию, только... как?
Сора не знает ответ, но он хочет заполнить пространство внутри себя и как-то залатать те дыры, что присутствуют в этой логике. Хочет наполнить всё это красивыми вещами, сделать чем-то... совершенным. Законченным. Чем-то, чего тут нет.
И чья это вина?
Мальчик внимательно смотрел на изрезанное тело возле себя, но не видел никаких вариантов, путей или новых решений.
Его охватывало разочарование.

Отредактировано Sora (2022-07-04 14:33:29)

- М...
«̢̕О́͢,͟ х̀̕͏в̷́а̧͞т́и̸͟͡т̸̨́.͏̷»
̵͟«С҉̛о͘мн҉̷͟е̴в̢̕͢а̶͡͠еш̵ь́с͢я͠͡.͏̢ ̕Опя̛́т͘͞͡ь?̧͞»
͘͏«҉П҉̡о͢мн͞и̕͜͢ш̢ь̀́,̷̧ ̵ч́͠то̴̧ ͏̕͝о̛͟͞н ̡с̴͜ќаз̡͘а̶͢л̴̡?̵»̧̧̕
- Не сомневаться, - мальчик продолжает задумчиво смотреть на тело перед собой. Человек лежит, упираясь плечом в стену и склонив голову к груди, но его лица не видно из-за маски. Её Сора снимает, чтобы увидеть находящееся внутри выражение лица. Глаза распахнуты и брови изломаны в предсмертной гримасе боли; Сора пытается откусить от этого лица кусок, как от яблока и забрать себе принадлежащее этому человеку. Его вкус, мысли, эмоции, может быть личность, но самое главное - чувства.
Первый раз ничего не вышло, но во второй зубы зацепились за кожу на скуле и плоть, уже начавшая коченеть, захрустела под зубами. Белая кожа надломилась, открывая сочную мякоть внутренней части, пока ещё тёплая кровь растеклась и расцвела лепестками-спрутами на лице мальчика, но сам он лишь только вздохнул разочаровано ещё один раз.
- Это неправильно, - он впивается ногтями в место укуса, расширяя рану, которая тянется по коже расщелиной вверх, к глазнице. - Не так. Не так. Не так. О, не так.
Этот человек не даёт ничего из тех вещей, что Сора так искал и не вопросы он, увы, ни в каком виде не отвечает, даже на самые маленькие, из-за чего мальчик теряет к нему интерес и идёт дальше. Он уверен в том, что если поискать хорошо, то необходимое найдётся. Мальчик знал наверняка: необходимая вещь находится именно здесь.
Потому Сора спускается ещё на этаж ниже, медленно-медленно открывая скрипучую дверь, что для него невероятно тяжела. Входит в коридор-стрелу, чьи стены белы и длинны, на них нет ни лепнины, ни позолоты, лишь холодный белый камень. Нет и высоких круглых витражей-калейдосов, только лампы под потолком с холодным молочным светом через равные промежутки. Их упорядоченность практически убивает тени коридора, делая его одуряюще однородным. Подвальная прохлада и тишина отзываются эхом на каждый детский шаг, невозмутимое спокойствие этого места уродливо разрезает громкий и скрежущий звук лезвия ножа по гладкому мрамору стены; она немного кровоточит от этого остатками чужой крови.
Сора идёт довольно неторопливо, приложив кончик ножа к стене и надавив как следует, резкий рёв, что издаёт оружие от такого обращения, видится его владельцу музыкой болезненной, но такой желанной. Сора кусает свои губы и пальцы - до крови, что почти не льётся из мёртвого тела. Сора движется вперёд, испытывая ненависть к этому свету, от которого у него опускаются сами собой веки.
Он никогда не любил свет.
Тут и там закрытые двери, за которыми слышны голоса, щелчки и шипение, слышны мерные стуки и резкие механические вскрики, которые кажутся для мальчика рычанием. Однако каждая дверь, к которой он подходит, закрыта, сколько не дёргай за ручку. Сора и не настаивает, ведь он прекрасно знает о том, что нужная ему дверь будет пригласительно открыта.
- Какого?.. - Низкий мужской голос из бокового ответвления коридора заставляет мальчика обернуться. Сора видит высокого мужчину в форме, как и на этажах выше; этот человек видит в стерильном белом коридоре напротив себя ребёнка, почти полностью испачканного кровью. Ребёнка, у которого рот этой кровью перемазан так, точно он кого-то... ел.
- Ne-ne, nii-san, - начинает Сора, делая шаг вперёд, но мужчина слушать не хочет. Оступается, оборачивается за спину... за спину?
«̢͡З̨н̛а̕е̸̨т̀͏͠ ҉̷п̢͘р̸̢а͘̕в͠и̶̶̡л̶̨а̧͘ ̧͢иг͏̶̛р͜͟ы̵̧͢.̕͜»̴҉̴
- Кто у тебя за спиной?
Человек пытается что-то сделать, но на мальчика больше не оглядывается, он кричит что-то дальше, уносит свои слова вглубь коридора, пытается пронести их дальше до тех пор, пока не оказывается запертым в клетку - она занимает коридор от стены до стены и, напитавшись электро, подаренным от Куникузуши, ударят мужчину. Вверх, вниз: он лежит на полу перед Сорой, но, в отличие от многих, быстро встаёт и пытается уйти, несмотря на сильные удары анемо и электро.
«̢͜҉Н̧е̧ ͡п̛́͝о̷д̶х͜о̶̸͢д̵̛̀и̡́͜т̷͝͝.̵̵»̢͟͠
- И что? Заткнись. О, заткнись. Заткнись, - мальчик бежит за человеком вслед. Тот не очень быстрый и ковыляет, подволакивая ногу, его догнать труда не составляет. В конце коридора, за очередным поворотом встречают другие - трое. Один в такой же чёрно-серой форме, двое в белых халатах.
Всполохи криков, и из стены сбоку выходят ещё двое: они больше и одеты иначе, за ними прячутся те четверо, которых удалось откопать в этом белом-белом месте.
Сору это мало волнует, ведь он совсем не устал, а белые стены отлично подходят для того, чтобы немного разобраться в себе. Они белые, холодные и гладкие, они идеальные - они предназначены для того, чтобы их сломали. Они существуют для того, чтобы Сора на них написал кое-что очень важное, чтобы он смог сложить там собственную песню, стихи которой увидит каждый.
Этих двоих людей можно рассматривать как корзинку, внутри которой прячется то, что нужно достать. Корзину можно открыть, а можно сломать. Сора желает придерживаться последнего сценария, ведь он здесь именно за этим.
«̕С̛͠ло͢҉м͝а̛̀͡т̵ь͝҉ ̸̢ч̶͜т͢͞о̴̨-̛͢н̷̨͢и̸҉б̷͝уд́͞ь.̷͘͠»͏̡
̕͜«̀͢Ч͏̶т̷̀о̡͘ ͢͠͝б͞͡у̀д̷̡͞е̕͜т̨̢,̴̴ ͏̷е͡с̶̢л̀и͏ ̷ѓ͝͝о̴͟л͠о̶в͡у͜ ̨̀͢о̡т̶р̸͞уб͘ить̢?»҉
́«̸̨͠Ч͝т͏͏о ̴̨б̡у̢д҉̶е͟͠т̵̧,̀͟͞ ̶е̸с̛͏̨л͡͏и͢..̢͞.͏»̨
Как оказалось, у этих двоих нет плоти, что можно разрезать, лезвие Соры высекало вспышки по их телу и разносило рассеиванием по доброй трети коридора, но его противникам на это было всё равно. Как оказалось, они были сильны достаточно, чтобы в одно движение впечатать мальчика в стену так сильно, что у него на несколько секунд потемнело в глазах.
На виске появилось алое пятно от удара о белую стену, первый мазок на этом холсте.
Больно.
- Получается, что ты не чувствуешь боли? - Тихо спрашивает мальчик, медленно и нелепо поднимаясь по стенке, стоя на ногах неустойчиво. - Получается, что у тебя нет крови и костей, которые можно сломать? О, получается, что у тебя нет имени, которое можно забыть?
Они молчали, точно дожидаясь того момента, когда мальчик перестанет смеяться.
Веселья в этом звуке не было, смех бился по углам высоких потолков, отскакивая эхом от каждого препятствия. Звучало там лишь только холодное отвращение, замолкшее так же внезапно, как и началось.
- Какой в этом смысл, эй? Скажи, какой в этом смысл? О, мы знаем. Мы знаем ответ. В тебе смысла нет. В вас обоих нет никакого смысла. Зачем жить, если не можешь умереть? Эй, эй, эй, эй, почему вы вообще существуете? Это ошибка, о... это ошибка. Мы ненавидим это.
Один заносит свой молот, второй преобразовывает руку в пушку, но удар приходится на то место, где Сора уже не стоит. Он клубком перекатился за спины нападавшим и, прыгнув, рассёк анемо лезвием спину того, что был с пушкой. Анемо разносит электро удар от наручей Куникузуши, тот в свою очередь вступает в реакцию с пиро от пушки и все трое разлетаются друг от друга из-за взрыва. В этот момент Сора накрывает их клеткой: он легче и реакция откинула его дальше, в отличие от тех двоих. Клетка разносит пиро от второго выстрела, генерируя электро вновь, внутри раздаются взрывы, но Сора всё равно испытывает неудовольствие.
Они слишком тяжёлые и анемо вихрь не смог их приподнять даже слегка. Может быть, это и к лучшему? Мальчик без раздумий забегает внутрь клетки, атакуя снова, пускай внутри всё обжигающе горячее. После того, как стены клетки наконец опали, на ногах стоять остался только её владелец.
- О, - на груду механизмов под ногами он не смотрит. - Вы сбежали? Ха-ха, вы сбежали... можно сбежать, но можно ли скрыться?..
Последние слова мальчик произнёс нараспев, как начало песни, и пустой коридор срезонировал, сделав его слова куда как более громкими и торжественными. Акустика в этом месте на удивление хороша.
- Идёшь... идёшь... ммм... - слова не складывались друг с другом в песню, а разбитый висок кровоточил так сильно, что почти полностью залил правый глаз. - О, нет. Не так. Подожди. Мы ещё не узнали того, что хотели.
Кое-как, не слишком уверенно, Сора перепрыгнул поверженные механизмы и пошёл по коридору в ту сторону, где последний раз видел тех четырёх улепётывающих человек. В какой-то момент монолитная белая стена кончилась и вместо неё появилось большое окно из очень толстого даже на вид стекла. Сора тут же прижался к нему руками и носом, заглядывая внутрь, и там-то обнаружил свою пропажу, даже с бонусом в виде пятого!
Пять - это хорошее число. Может быть это...
- Может быть это как раз то, что мы ищем? - Оставив смазанные кровавые пятна на стекле, Сора пошёл вдоль окна, чтобы найти вход внутрь этого помещения. - О, о, о, надо... надо это выяснить.
Дверь в окне он находит запертой, но стекло не может выстоять против комбинации двух стихий - из-за анемо осколки разносятся по всему лабораторному помещению.
- Эй, эй, эй! П̸р͝ив̛ет͝.

Стекло на полу хрустит под подошвами, ветер гуляет по помещению, разнося листы с отчётами и опасно качая стоящие на столах хрупкие исследовательские приборы. Сора приближается к отгороженной части и поднимает левую руку приветственно, стоящему за решёткой подмигивает красный глаз на ладони мальчика. Никто не смеет тревожить их в этот момент, хотя все они жаждут нарушить тишину и убежать отсюда с криками.

Никто не предупреждал их о том, что в лаборатории может появиться нечто, способное пройти столько степеней защиты. Никто подумать не мог о том, что найдётся чудовище, что в любую щель по трупам пролезет. Никто не знал, откуда оно появилось и какую цель преследует. Никто не хотел оказаться следующей жертвой этого существа в виде ребёнка.

Воцарилась тишина, нарушаемая только одним созданием.

- Ооооо, наоборот! Сора пришёл сюда из Татрсуны, знаешь? О, знаешь, знаешь, мы доооолго сюда шли! Сначала на Луну, потом с Луны, - мальчик подошёл вплотную и схватился за прутья, безуспешно пытаясь просунуть между ними голову. - Ах, тебе так идёт эта клетка... но у меня есть получше! Хочешь-хочешь-хочешь?.. Ооооо, конечно же ты хочешь!

«Птичка в клетке.»

«Надо выпустить и забрать с собой!»

«Красивая птичка.»

«А птичка красиво поёт?»

«Конечно, иначе зачем вообще держать её там?»

Электро, слетая с рук Соры, скрежетало о решётку и резонировало, но клетка оставалась невредимой. Оно и понятно, это не стекло, которое можно выбить запросто! Однако же вход есть всегда, это Сора знал великолепно, как знал и том, что любую закрытую дверь можно открыть, если приложить необходимое количество усилий.

- Эй! Эй-эй, - мальчик отлип от клетки и резко повернулся к четырём людям, которых загнал сюда, обращался он конкретно к тому из них, на кого напал в коридоре. У него была сломана нога и он сидел, держась за стену, а от обращения вздрогнул.
- Открой, - Сора размашистым и повелительным движением указал на клетку, которая не давала ему добраться до желанной цели. - Оооо, ты откроешь эту дверь, иначе я открою тебя и достану ключ сам.
Женщина в белом халате, жавшаяся рядом, издала приглушённый не то всхлип, не то вой, и наклонилась. Было слышно что-то вроде:

«Умоляю, Сергей... что это... сделай... хочу жить...»

Но Сора не прислушивался, а бормотание было неразборчивым. Неинтересным. Ненужным. Сильнее всего в мире мальчика интересовали только собственные цели и желания, он действовал исходя из них, не обращая внимания на всё остальное. Они могли надеяться на сочувствие и жалость к себе только в том случае, если имели дело с человеком или с чем-то, чему человеческое не чуждо. Они хотели надеяться, но в этом месте не было надежды. Только Сора.

«Они в этом месте, они знают, как открывать двери.»

«Откуда ты это знаешь?»

«Очень уверенное заявление.»

- Откуда я знаю? О. Я̵̷̶̢͟  знаю, что у них есть ключи. Я̴̃̍̀͞͞ знаю, что они открываю двери. Я̢̕҉̢̕ знаю, потому что я̷̸͍͎̯̳ знаю все вещи в этом мире, - Сора начал неторопливо двигаться в сторону людей у стены. Шаг мальчика небольшой, движения неторопливы, рука с ножом расслабленно опущена вдоль тела. Он не сводит взгляда с своих жертв, в мёртвом стекле этого неба они не видят ничего, кроме солнца, что вскоре утонет. Предвестие конца с лёгким запахом сладостной цветочной гнили.

- Откуда? Откуда? Откуда? А как они сюда попали? О, я̷̡͔̟ сломал дверь после того, как они здесь закрылись. А как? Как? Как они закрылись здесь до м̶̮͟е̥̖͞н̰̱̱я̵̬̘̙̪͇̤̙͢͜?̬̞͍

Сора остановился в шаге напротив загнанных людей и склонил голову, глядя внимательно. Да, он знал, что ключ у кого-то из этих четверых, но не знал, у кого именно. Ну то есть, не знал сейчас, конечно же, только сейчас - но всегда мог проверить это, посмотрев ещё внимательней. Уже сжимает пальцы на рукояти танто чуть сильнее... и в этот же миг крик режет воздух - точно так же, как лезвие должно резать плоть.

- Открою, я открою! Царица мне судья, я открою тебе, чем бы ты... ты... чем бы ты ни было! Только... только...

Это была та самая, которая умирать не хотела, в белом халате. Сора понимает взгляд на неё и перебивает в тот момент, когда она хотела выдвинуть какое-то условие. В тот момент, когда сидящий у стены начал ей возражать, предупредительно протянув руку.

Быстрый рывок, выпад, запах электро, лезвие в глотке - сидящий в форме пришпилен за горло к стене, как бабочка в рамке. Сора видел такие в Иназуме, но у него не было денег, чтобы купить себе. Так что сейчас он сделал её сам и, надо сказать, был доволен своей работой.

Снова стало очень тихо. Все обмерли и никто не попытался напасть. Судя по всему, у остальных даже оружия при себе не было, чтобы создать хотя бы иллюзию сопротивления.

- Ты откроешь дверь, - сообщил Сора как ни в чём не бывало, пытаясь выдернуть из тела застрявшее оружие. - И тебе никто не помешает. О, ты откроешь дверь, потому что я͏̢͡͞  этого хочу, понимаешь? Он не понимает, а ты понимаешь. О. А ты хочешь то, чего хочу я̸̨́́.̧͘͢

Никто не проронил ни слова, пока заплаканная лаборантка на подгибающихся от страха ногах шла через всю лабораторию до клетки и трясущимися руками отпирала клетку, сумев попасть ключом в скважину только с пятого раза. Щёлкнул замок, распахнулась дверь, чавкнуло плотью лезвие, наконец выйдя из чужой глотки - Сора резво развернулся вокруг себя и взмахнул танто вверх и вниз, стряхивая с него кровь.

-̶ ͘Д̴обро͡ пож̧ал̴ова̢т̷ь, ̶д́об͏р̶о́ ͟п̀ож̵а̨лова̴т͢ь͢, ͝доб͡р́о ̸по̵жа̢л͏о̛вать҉!͜