В течение утра в клановое поместье экзорцистов прибыло по очереди несколько гонцов. Практически все их них бежали от деревень в предместьях Ли Юэ, и только лишь один непосредственно из столицы. Первые, перепуганные и взъерошенные, явно сорвавшиеся в путь ни свет, ни заря, сообщали пусть и из разных мест, но об одном и том же: мол-де все мёртвые на кладбищах разом исчезли как один, срочно нужен экзорцист. Последний прибывший курьер говорил о том же самым, но не от лица перепуганных фермеров, а от лица… Цисин.
Экзорцисты и так не собирались отказываться от работы, но теперь, когда им были вручены официальные печати и документы, дело принимало совсем иной оборот. Судя по всему, положение было чрезвычайным, и управление Ли Юэ уже вмешалось в ситуацию. Значит, все «места преступлений» уже были под надзором миллелитов, и просто так туда теперь было не попасть. Чун Юнь понимал такую оперативность и серьёзность настроя, но всё-таки не мог не переживать, что если дело потустороннее, то слишком много невинных людей оказываются в опасности.
Без задержки отправившись в путь от лица своего клана, он оказался в ближайшей из деревень настолько быстро, насколько это было возможно. Как он и предполагал, кладбище за деревней уже было оцеплено миллелитами, и никого, кроме одобренных служащих, туда не пускали. Вытащив из сумки подорожную грамоту, Чун Юнь подошёл к двум миллелитам у ворот и официально представился:
— Экзорцист Чун Юнь, прибыл по поручению…
Но стражникам не было дела ни до чего, кроме документа. Убедившись, что с ним всё в порядке, они сдвинули преграждающие путь алебарды, молча пропуская экзорциста вперёд. На кладбище практически не было людей, ни живых, ни, как можно было быстро убедиться, ни мёртвых. Чун Юнь не успел пройти и нескольких шагов, как его уже перехватила девушка, — судя по наряду, явно из работающих на Цисин.
Она быстро проговорила ему то, что уже было известно, но суммировав всё в единую цепочку событий. Было понятно лишь то, что ничего не понятно: жители нескольких деревень, в разном отдалении от Ли Юэ, поутру обнаружили следы разбоя и богохульства на кладбище. Все могилы и захоронения были взрыты, а тела пропали. Никто накануне не видел ничего подозрительного, а в тех местах, где были сторожи, последние клялись, что, да, виноваты, задремали, но уж точно услышали бы, если бы на кладбище заявились мародёры, но их-то ничего не разбудило.
Чун Юнь слушал девушку на ходу, кивая её словам и тут же сверяя их со своими мыслями. У него уже было несколько идей, который он поспешил озвучить, пока они поднимались по узкой тропе на холм, по склонам которого и раскинулись кладбищенские ряды.
— Если в этом замешаны тёмные силы, вариантов может быть несколько. Кто-то пробудил мертвецов и увёл за собой. Это будет обнаружить проще всего по следам, уж толпа мертвецов не могла уйти, не наследив. Но нужно иметь в виду, что в таком случае преступник очень опасен, провернуть такое злодеяние за одну ночь и остаться незамеченным… Для этого нужно много сил, страшных и злых. Второй же вариант предполагает, что на кладбище оказались проклятые предметы, которые настолько напитаны злом, что заставили мертвецов повылазить из земли. Но в таком случае странно, что умертвия не принялись атаковать жителей деревень…
Чун Юнь запнулся, — и ступнёй, и языком. Остановился и откашлялся. Начиная говорить о профессиональных вещах экзорцистов, он, и без того не самый ловкий в общении, мог забыться. И начать, например, говорить вещи в контексте понятные, но всё-таки жестокие и грубые для тех, кто не сражался со злом днями напролёт и всё-таки жил свою счастливую жизнь. Обесценивать жизни деревенских людей экзорцист не хотел, поэтому, виновато потупив взгляд, спешно поправил себя:
— Имею в виду, что хорошо, что на них не напали… Но, если бы это были умертвия, поднятые плохой кармой, они бы не ушли так слаженно с кладбища без бесчинств и вмешательства со стороны. Поэтому я больше склонен к первому варианту…
Пока они поднимались на холм, Чун Юнь уже подмечал некоторые детали. То и дело он сворачивал в сторону с тропы, чтобы присмотреться к разбитой надгробной плите или, присев на карточки, меж пальцев перетереть чёрную могильную землю, словно оценивая её. Когда же они поднялись на холм, к размашистому дубу, ветви которого пускали тонкие тени на землю вокруг, Чун Юнь, наконец, остановился.
Без всяких объяснений он сел прямо под сенью этого дуба и скрестил под собой ноги, словно собрался медитировать. И, действительно, юный экзорцист закрыл глаза. Несколько минут он сидел неподвижно, не реагируя ни на какие внешние факторы. Он слушал то, что не слышно живым, пытался унюхать то, что не почует даже самый верный сторожевой пёс. Воздух вокруг Чун Юня становился морознее, искрился светлой магией.
Когда юноша встал на ноги и отряхнул светлые одежды, то несколько раз подряд, с небольшой паузой, задумчиво хмыкнул, а затем пояснил свои мысли тоном внимательным, рассудительным и спокойным:
— Я не чувствую присутствия зла на кладбище, никаких тёмных сил, — Чун Юнь мог гарантировать точность своих слов, — А если какие неспокойные духи ещё и оставались после ночных злых дел, то их больше нет.
И, чтобы подтвердить свои слова, Чун Юнь быстро извлёк из широкого рукава верхней рубахи бумажный талисман и сделал несколько пасов руками. Прямо перед ним в воздухе снова заблестели тонкие линии чистой и светлой энергии Ян. Вырисовавшаяся пиктограмма одного из священных символов экзорцистов ярко блеснула магическим светом, а затем своим сиянием наполнила сакральные письмена на талисмане. Уверенным жестом Чун Юнь закрепил оберег на стволе дуба.
Не то что бы была действительная необходимость в этом обряде: даже если кто из неупокоенных и задержался на кладбище злым духом или упырём где-то под камнями, с появлением Чун Юня у него не было и шанса. Но экзорцист всё-таки хотел соблюсти все необходимые формальности, чтобы перестраховаться от собственного невежества и вечных возмущённых «почему ты так говоришь, если ничего не сделал?»
Затем экзорцист ещё раз обошёл всё кладбище, спустившись и поднявшись по каждой из мощёных дорожек. Приглядевшись к взрытым ямам и разбитым урнам, он окончательно пришёл к условному пониманию происходящего, — а точнее к заблуждающемуся непониманию, — чем и поспешил поделиться с госпожой из Цисин.
— Всё не так просто, — со вздохом начал Чун Юнь, — Я могу заключить лишь то, что этой ночью здесь не совершалось никаких ритуалов по подъёму мёртвых. Во-первых, я не обнаружил никаких следов тёмной магии. Чем сильнее и сложнее злая магия, тем ярче, горче остаётся от неё след, а здесь же всё… тихо, лишь небольшие волнения, присущие местам упокоений людей. Во-вторых, посмотрите на могилы. Они разрыты лопатой, горсти земли в стороне, как если бы орудовал кто-то сверху. Злые умертвия чаще всего вырываются из земли сами, ни один грунт их не удержит. Только если кому-то не пришло в голове сначала всех откапать, а затем воскрешать мёртвых, но так бы никто за одну ночь не уложился. И, наконец, третье: нигде на земле нет следов босых ног, оборванных и неровных шагов, ничего.
И Чун Юнь только развёл руками. Прямо сейчас никаких других мыслей у него быть не могло. Поэтому он подытожил:
— Это дело рук живого человека без помощи тёмной магии. Кто-то… ухитрился всех вырыть и как-то транспортировать, и всё за одну ночь. Наверное, это была группа людей?
