Перья. Огромные, в несколько раз крупнее птичьих, белоснежные перья — первое, что увидел Венти, открыв глаза, а напряжение в спине, жгутом стягивающее позвонки от основания шеи до самого копчика — первое, что почувствовал. Будто просыпаясь от долгого сна, не осознавая, где проходит грань между реальностью и фантазией, протягивает руку к одному из крыльев, похожих на красивую декорацию. Пока ещё без страха - из чувства чистого любопытства. Касается пальцами текстуры — и резко отдёргивает ладонь. Чувствует. Чувствует лёгкую ребристость опахала подушечками пальцев, а ещё… крылом чувствует собственное прикосновение. Реакция слегка замедленная, будто перед Венти — мозаика с десятком деталей. Совсем несложная, детская, но раскиданная по столу хаотично. Взгляд цепляется за отдельные узоры, пытается вспомнить, как выглядит цельная картина. Он точно помнит. Помнит… Цветы?

Весь мир будто встаёт на паузу, а самого Венти обливают ледяной водой. Зрачки расширяются, дыхание застревает в горле, тело дёргается, будто от удара. Сяо. Мозаика собирается слишком быстро, в одно мгновение — от первой встречи до тихого «Добро пожаловать», через гомон людей, латинские надписи на табличках под каждым кустом, запах цветов, диалоги и переписки, сводясь к одному единственному человеку. К Сяо. Они были в саду. В самом обычном саду, где многочисленные парочки устраивали фотосессии, а гиды водили группы пенсионеров, с любовью рассказывая о каждом растении в их коллекции. Венти помнил, как получил это сообщение — интуиция подвела его, умолчала. Сяо был странным. Говорил странно, вёл себя странно, и этим притягивал. Отличаясь от однотипных, будто сошедших с дешёвого конвейера людей, он стал глотком свежего воздуха в потоке однотипной, приевшейся до отвращения рутины. Он был интересным, как новая, ещё непрочитанная, но чертовски интригующая книга. Невозможно было не ответить, пальцы набирали текст почти бессознательно.

Мысли проносятся в голове так стремительно, что попытки ухватиться хоть за одну оставляют в руках лишь ошмётки — бессвязные слова и звуки, а сам Венти смотрит в одну точку перед собой, и дышит тяжело, словно пытается бежать от реальности из последних сил. Смотрит не на крылья, пока ещё укрывавшие его от окружающего мира будто кокон — смотрит куда-то сквозь них. У здорового любопытства и интереса был предел.
«Тебе нужно оторвать голову»
Сглатывает стоящий в горле ком. Ещё в парке эти слова въелись в сознание будто кровавая надпись на белой стене.
Не каждую книгу стоит читать.
Интуиция молчала, когда он отправлял то проклятое сообщение, зато теперь металась в сознании бешеным зверем, истерично повторяя «они не настоящие». Венти их чувствовал. Ощущал как часть себя, как любую конечность. У людей не бывает крыльев. Немигающим взглядом смотрит перед собой, заводит осторожно руку за спину через плечо, дрожащими пальцами касается основания крыла — оно невольно дёргается, шелестя перьями о перья, и Венти чувствует, как несильно натягиваются кожа и мышцы спины. Они… вшиты в его спину? Они не могут быть настоящими, не могут!
Отдёргивает руку, резко встаёт, но крылья с непривычки кажутся слишком тяжёлыми. Их не два — больше. Одинаковой формы, но разного размера, они будто тянут его к земле. На самом деле, они куда легче — просто ноги дрожат и подгибаются, когда перья расходятся в стороны перед глазами, открывая Венти целый мир.

Дышать становится невозможно, крик умирает где-то на уровне сердца — взгляд, прежде направленный в пустоту, утыкается в Широ, и увиденное навсегда отпечатывается в памяти. Венти делает рывок назад, спотыкается о собственные перья, падает на землю, закрывает глаза, но почему-то… почему-то всё равно видит! Видит её чётче прежнего, будто бы с разных, немного, ракурсов. Невозможно. По инерции закрывает глаза ладонями, сжимает пальцы на висках слегка путаясь в волосах и растрёпанных косичках — теперь ведь нет никаких шансов снова столкнуться с ней взглядом, но она всё ещё перед ним. Лишённая нижней части тела, вспоротая в области груди, с разорванным горлом и красными, безжизненными глазами, она была абсолютным кошмаром, но отвести от неё взгляд не получалось. И только когда Венти отвёл руки от своего лица, и медленно повернул их, понял, в чём была причина. С внешней стороны ладони, на него взирали глаза. Такого же цвета, как собственные, только размерами разные и формой немного другие. Если бы только Венти сейчас волновали такие мелочи - он ведь ещё не знал, что под одеждой они тоже были — россыпь вдоль левого бока, несколько на груди, на предплечьях, спине и... крыльях. Подняв, полный ужаса, взгляд слегка вверх, понимает, откуда «разные, немного, ракурсы» - с запястий и локтевых костей, чуть прикрытые мелкими белыми пёрышками, на него смотрел с десяток разноразмерных глаз. Мгновением чувствует лёгкий приступ тошноты. Что он, теперь, такое?

Это. Просто. Не может быть. Правдой.

Замахивается на эмоциях, необдуманно, бьет по одному из крыльев. Наверняка чем-то надышался или что-то выпил, блуждает во сне и пугается как ребёнок. Крыло отдаёт вспышкой несильной боли в месте удара, затем — в спину, и только позже — в голову. Болит будто бы по-настоящему, но останавливаться Венти, кажется, не намерен. Замахивается снова, и в этот миг слышит голос. Знакомый голос. Страх сковывает тело сильнее прежнего, хочется медленно обернуться на звук, но получается нервно и обрывисто. Сяо. Тот самый Сяо, с которым он переписывался, общался, гулял и пошёл в этот проклятый сад, где… где что-то случилось.  Последнее, реальное, оставшееся в памяти — его глаза.

Поднимается с его помощью, но бессознательно, на чистом автоматизме, чтобы в следующий момент начать неуверенно отступать назад, рискуя снова наступить на перо и приземлиться на землю. Это не настоящий Сяо. Он похож на него, но не он. Разговаривает так, словно всё это реально. Разве можно поверить в это?
- Какого чёрта… - тихим, подрагивающим, но своим голосом, произносит Венти, смотря на знакомого потерянно и будто бы разочарованно. Искренне ведь общался, от души, а он… он что-то ему вколол. Тогда, в самый последний момент.
- Ты… накачал меня чем-то… - всё ещё твёрдо уверенный, что разговаривает с иллюзией, сотканной собственным разумом, продолжил Венти. Ему нужно было выговориться хоть кому-то. Страх тугим комом стоял в глотке, больше всего на свете хотелось проснуться и забыть всё, что он успел почувствовать и увидеть. Только ноющая боль в крыле мешалась, возвращала его к мысли о том, что физические ощущения настоящие. Он чувствует. Во сне не чувствуют.
- Не подходи. Слышишь? Не приближайся ко мне, стой там, - не спуская взгляда… взглядов с Сяо, без угрозы, скорее с нотками плохо скрываемого отчаяния, практически шепчет Венти. С горлом что-то не так, ощущения странные... если рассматривать их в отрыве от всего остального.
- Кто… кто ты такой?

Она двигается. Она пытается говорить? Она... живая. Осознание очевидного выбивает из лёгких воздух, заставляет зрачки расшириться  в каждом из множества глаз — удивление и страх сливаются воедино, как алкогольный коктейль, бьющий по голове внезапно. Венти наблюдает за происходящим очень пристально, вслушивается в каждое слово Сяо и будто бы мысленно разбирает его на составные, пытаясь докопаться до сути. Это не сон. Несмотря на кажущуюся нереальность всего происходящего, это не сон. Разум этой мысли упорно противится, ведь есть же наука, есть же исследования! Такого мира существовать не может, если бы был — его бы уже давно нашли и изучили! Рационализм спотыкался даже не об интуицию — об ощущения. Венти часто видел сны, самые разные — от ужасов, до приключений, от реальности до бесконечного абсурда, но ни один из этих снов не был похож на то, что он видел и ощущал сейчас. Этот мир… он не был генерацией случайных картинок в голове. Он был живым.

Первый шок и страх, не встретив опасности, слегка отступили, но напряжение всё так же кандалами тянуло к земле. Венти начал осматриваться. Впервые с тех пор, как попал сюда, аккуратно и осторожно, не зная, чего ожидать от мира, от Сяо, и, самое страшное, от себя самого. Вокруг было… фантастически красиво. От того места, где они находились, и до самого горизонта. Ох, если бы он увидел картину этого мира в галерее, или на большом экране кинотеатра — он бы восхищённо ловил каждый мазок, каждый кадр, каждое мгновение и после рассказывал бы всем своим знакомым о том, что стал свидетелем настоящего чуда - сплетения самых ярких фантазий и красок. Вот только…. Они не были в галерее, и в кинотеатре они тоже не были. Они были в ботаническом саду, а теперь оказались здесь. Восхищение разбивалось об осознание, что домой он может уже никогда не вернуться, и магия вся пропадала, и ужас потаённый возвращался. Венти не пропустил ни одной реплики Сяо, ни единого его слова, но взгляд его оставался таким же напуганным, загнанным, неуверенным. От раздражительного рыка дёргается, как от удара, не понимая до конца, предназначены ли эти слова ему? Отступает ещё на несколько шагов. Мятный запах слегка успокаивал, спокойные движения собеседника — тоже. Он не нападал, он действительно просто смотрел, а Венти в ответ изучал его так же внимательно, но слегка затравленно, переключив своё внимание только в тот миг, когда к его лицу подлетела бабочка.

Он никогда прежде таких не видел, но страха она не вызывала. Бабочка ведь не может быть опасной, верно? Хрупкое, безобидное создание — нужные ассоциации заложены в голову с детства. Венти поднимает руку, желая отмахнуться, но останавливается от мимолётной мысли, что может ей навредить. Один удар — и она рискует погибнуть, или никогда больше не взлететь. Ладонь опускается обратно, позволяя бабочке сесть на лицо. От её прикосновений не больно, и Венти даже позволяет себе лёгкую улыбку впервые с того момента, как прибыл в этот странный мир.
- Что это за место? Его... ты создал? - звучит чуть спокойнее, но всё ещё сбивчиво. Разговор о крыльях действительно всплывает в памяти. Тогда эти слова показались странными, будто вырванными из контекста и брошенными совершенно не к месту. Сейчас они обретали новый смысл, подобно загадке, оставленной несколько книжными главами ранее.
- Ты знал о них. О крыльях. Ты знал, что это произойдёт, - на выдохе, тихо, словно боясь ошибиться, произнёс Венти. - Как… как ты мог видеть крылья, которых никогда не существовало? Как ты меня сюда перенёс, почему я выгляжу… так?

«Должен быть тут»
«Хочешь»
«Твои крылья»

Свыкнуться с мыслью, что этот мир так же реален, как тот, где они были совсем недавно… задача практически невыполнимая, ведь она перечёркивает все знания и всё понимание мироустройства, которому Венти верил до сего дня. Жизнь будто наизнанку вывернули, демонстрируя обратную сторону, говоря, мол «смотри, у реальности нет границ, она может быть и такой». Какой? Похожей на безумную фантазию, лишённой всего привычного и знакомого… опасной? Этот Сяо отличался от того, с кем ещё пару часов назад Венти встретился, чтобы полюбоваться цветами. Он не причинял ему вреда в реальной жизни, и даже здесь, в этом мире, не трогал, но страх перед неизвестностью не побороть с наскока.
- Как…. - прикрывая один глаз, когда бабочка поползла по лицу, начал Венти, но закончить не успел — Сяо оказался слишком близко, и от бабочки в считанные мгновения не осталось ничего. Бирюзовые глаза в очередной раз расширились и он против воли хлопнул крыльями, будто пытаясь отлететь от собеседника как можно дальше. Она ведь… живая была! Совсем как та девушка, совсем как…
Совсем как он?

- Как мне... вернуться домой?

Ещё вчера Венти сказал бы, что не любит нормальность. Или, если точнее... Не любит подтекст, который общество в это слово вкладывает, пытаясь свести всё к простому, понятному и предсказуемому однообразию. Стремясь постичь самые разные грани чистого искусства, человечество зачастую парадоксально не готово было принимать то, что не вписывалось в критерии кем-то когда-то придуманных норм. Своим многообразием форм, цветов и оттенков, реальность была по-своему прекрасна, но желание окружающих отшлифовать её до идеала не единожды обжигало самого Венти. Он со скрипом вписывался в то, что общество привыкло считать нормой, и за свой внешний вид нередко ловил в спину косые взгляды, полные негодования, любопытства и осуждения. Частенько выбирая странноватую одежду, и заплетая эти косички, ставшие неотъемлемой частью образа, он веселил своим видом одних людей и раздражал других, но привычкам и взглядам всё равно не изменял. Реальность была слишком многогранна, чтобы выработать к ней однозначную любовь или ненависть, но Венти солгал бы, если бы сказал, что никогда не мечтал оказаться в совершенно ином мире. О, иногда он безумно этого хотел, в конце концов, изломанный концепт идеального общества не единожды его самого ранил, однако… при всём при этом Венти понимал, что никаких других реальностей нет. Можно лишь принять ту, что существует сейчас, и научиться с ней как-то сосуществовать, отстаивая свои границы и право оставаться самим собой. Если бы только Сяо знакомил его с этим миром постепенно, если бы предупредил о перемещении, если бы подготовил психологически… Венти и сам захотел бы сюда попасть. Увидеть собственными глазами, что реальность шире, чем он предполагал, и что существуют места, куда ещё не добралось общество, одержимое жаждой структурировать и ограничивать порывы собственных душ.

Слова Сяо, брошенные о крыльях там, в старой реальности — отправная точка тайного плана, мотивы и цели которого до сих пор оставались загадкой. Раз за разом возвращаясь к их диалогам и встречам, Венти пытался найти ответы, однако, блуждая по лабиринту прошедших событий, выходил к месту, с которого начал, всё сильнее осознавая, насколько непредсказуемым и нечитаемым был стоявший перед ним человек. Единственный, кто знал всё и… не спешил этой информацией делиться. Его формулировки, сложные и странные, лишь сильнее запутывали и без того потерянного в новой реальности гостя.
- Почему ты привёл сюда именно меня и… почему ты думаешь, что я хочу здесь быть? - стараясь не отводить от собеседника взгляд собственных глаз, Венти продолжал осматриваться глазами, что были на сгибах множества крыльев. Голова была перегружена. Перегружена вопросами, эмоциями, чувствами и совершенно новыми ощущениями. Управлять крыльями и глазами всё ещё было непросто, воспринимать окружающие события и вещи сразу под несколькими углами одновременно было ещё сложнее. Определиться со своим отношением к Сяо — невозможно, ведь для этого нужно было узнать, кем является Сяо, а он... никогда не скажет.
- Ты хочешь меня убить? Или… - вспомнив Широ, Венти шумно и нервно выдохнул, пытаясь удержать рвущиеся наружу эмоции, - или сделать со мной то же самое, что сделал с ней?
Он не сумел подобрать этому описание. В реальной жизни такое состояние — гарантированная гибель, но здесь… она продолжала жить? Если, конечно, это можно было назвать жизнью. Венти боялся её. Не потому, что она была, в каком-то смысле, мертва, а потому, что когда-то тоже была жива. По-настоящему жива. Смеялась, наверное. Шутила, мечтала, грустила и радовалась. А потом Сяо… потом Сяо превратил её в декоративный элемент этой своей реальности. Практически не способный двигаться, лишённый возможности говорить. Сколько самосознания у неё осталось… а сколько останется у него? Венти боялся, но, в большей степени, совсем не Широ, образ которой, впрочем, вызывал внутренний холод и ощущение бесконечной тревоги. Венти боялся, что станет таким же… что его таким же сделают.

Реакция Сяо на вопросы непонятная, неожиданно спокойная, и ответы такие же. Очень глупый? Действительно. Действительно, глупый. Они были практически незнакомы, только сейчас Венти осознавал это как никогда ясно. Они переписывались, общались, гуляли вместе, но Сяо оставался для него загадкой, и там, в реальном мире этому почти не придавалось никакого значения, ведь у них, казалось, было достаточно времени, чтобы друг друга узнать. Странности собеседника практически не тревожили, Венти и самого частенько считали фриком, но сейчас он корил себя за неосторожность, что в итоге разделила его жизнь на «до» и «после». Даже если он отсюда выберется, прежним не станет уже никогда. И в этом незнакомом, чуждом мире, больше всего пугали не собственные крылья и глаза, не живой труп с зашитыми губами, а Сяо. Потому что он, очевидно, если и не был создателем этой реальности, точно был её королём. Венти действительно был глупым. Неосторожным и глупым, за что расплачивался сполна сейчас. А Сяо говорил так буднично, словно ничего особенно вокруг не происходило. Про удобство спрашивал, вопросы странные задавал. Странные и провокационные. Действительно, добрую часть своей жизни приходилось делать то, что не хотелось. То, к чему душа не лежала. Вот только…
- А чего я хочу?

Сяо говорит об этом так легко, словно давно его знает. Знает глубже и лучше, чем Венти позволил себя узнать за время их общения. Знает глубже и лучше, чем Венти знает себя сам, ведь ответ на этот вопрос, даже в своей душе, он пытался найти годами. Десятки глаз оборачиваются к собеседнику в ожидании ответа, а их обладатель подсознательно надеется, что Сяо не сможет его дать. Это — то, чего посторонний человек знать не может. Не должен. Одежда, в которой Венти прибыл сюда, действительно неудобная. Неприметная серая футболка с почти незаметным, вышитым белым цветком на правой стороне под ключицей, да такие же простые повседневные чёрные штаны — домашний, уютный прежде наряд, не сковывавший движений, сейчас стягивал плечи и торс как вторая кожа. Пока Сяо не спросил об этом, Венти не замечал — хватало других ощущений, за которые разум цеплялся. Когда лбом чувствуешь дуло пистолета, в любую секунду способного оборвать жизнь, такие мелочи меркнут и теряют значения. У Сяо пистолета не было, но Венти предпочёл бы видеть перед собой человека с пушкой. От него опасность очевидна, осязаема и предсказуема, а невидимый враг страшнее любого оружия.

От прикосновения он невольно дёргается, но остаётся стоять на месте, не отстраняясь, и отмечая мысленно лишь один факт — всё ещё не больно, а Венти ждёт, когда больно станет. Ведь тогда можно будет определиться с тем, кем является Сяо. Одним внутренним конфликтом станет меньше. За всё то время, что они здесь, ему никто и ничто ещё не причинило боли, но теперь, после осознания, что их общение было спланировано и выстроено определённым путём, Венти не мог расслабиться ни на мгновение, ожидая подвоха, чтобы не попасться в ловушку снова. Всё это может оказаться обманом, очередной тактикой и проверкой на градус наивности.
- Я не понимаю. Я не понимаю, что именно я должен увидеть, - стараясь отвечать так же спокойно, произносит Венти, осматривая окружающую его реальность и Сяо, стоящего перед ним. В этом мире, новом и незнакомом, смотреть нужно на всё и сразу, сосредоточиться невозможно, чувство потерянности не проходит. Венти колеблется, не понимает, что делать дальше. Боится ошибиться, играя в игру, правил которой не знает и, видимо, разобраться в них должен сам. Сяо говорит, но говорит загадками, от которых не становится легче. Как именно трактовать его слова? Что именно он должен увидеть… в окружающем мире, в самом Сяо, или в себе?

Хватает лёгкого толчка, чтобы Венти оступился. Не было бы бортика — споткнулся бы о собственные перья. Напряжённое тело будто бы состояло совсем не из мышц, костей и суставов, а из скрипучих и старых древесных деталей. Двигалось тяжело, топорно. Падало чуточку легче. Ощущение свободного падения оказалось, на удивление, приятным, и даже погружение в густую и липкую воду, в первые секунды, тоже. Она обволакивала и слегка расслабляла измотанное напряжением тело, но всплеск неподалёку мгновением позже возвращает Венти обратно в его новую реальность. Здесь кто-то был. Кто-то помимо них. Слова Сяо это незамедлительно подтверждают, грудную клетку вновь сковывает ледяным напряжением на грани озноба, взгляд начинает метаться по поверхности водоёма в поисках угрозы и спасения. «Не нужно стыдиться собственных страхов». Эту фразу Венти неоднократно слышал от других и неоднократно повторял своим друзьям сам. Страх — нормальная реакция на нечто незнакомое и, в теории, опасное. Проблема была лишь в том, что незнакомого вокруг было слишком много, а опасностей минимум две. Одна, незримая, была где-то в этом водоёме, вторая его сюда столкнула. Венти начал вертеться на одном месте и озираться, но крылья в густой воде... такая помеха. С собственным телом совладать непросто, жидкость поддаётся неохотно, а уж с этим ворохом костей и перьев… Проклятье.
Слова Сяо странные и пугающие, Венти не может понять, о чём тот толкует, к чему ведёт разговор — к восприятию реального мира и его правил, к событиям прошлого или настоящего? К событиям ли вообще? Барахтаясь в воде и пытаясь как-то выкарабкаться, он в какой-то момент поднимает на хозяина этих земель взгляд, полный примитивного отчаяния. Этот мир не подчинялся никаким привычным законам, и Сяо был единственным, кто эти законы знал. Единственный знакомый, привычный элемент, соединяющий собой не просто две реальности, а его, Венти, прошлое и настоящее. Всё сводилось к этому человеку.
- Я не уверен, что понимаю, но… - нервно и прерывисто дыша, начал Венти, и каждое слово давалось тяжелее предыдущего, - могу попробовать понять. Попытаться хотя бы.
Страшно. Было чертовски страшно, до дрожи во всём теле и чувства нарастающей паники. Ощущение абсолютной неизвестности и беспомощности страшнее любых подводных тварей, которых рисует воображение. Венти протягивает вверх руку — очевидная просьба помочь ему выбраться из этой густой воды… и, возможно, из этого мерзкого чувства абсолютной потерянности тоже. Сяо был главной опасностью этого мира. О, Венти ничуть не сомневался, что он был куда страшнее того, что скрывалось под водной гладью, но выбор, который ему предоставили, был не более чем иллюзией. Венти не готов был смиренно ждать, пока его распотрошит неведомая тварь, и Сяо это знал.

Зачем тянуть руку, когда можно взлететь? Разорвать любой контакт, сбежать от подводного зверя, отправиться изучать этот мир и искать из него выход, который где-то, определённо, должен был быть. Достаточно было взять собственные эмоции и чувства хоть под какой-то контроль, взмахнуть крыльями, сделать шаг на пути к обретению свободы... нет, не так. Достаточно было побороть глубоко засевший внутренний страх. Венти летать не умел. Фантазировал, мечтал, представлял себе полёт, глядя на рвущихся ввысь пугливых городских птиц, чувствовал касание тёплого летнего ветра и завороженно смотрел на город с высоты телевышки, подсознательно желая убрать стекло, разделяющего его и бескрайнее синее небо. Было бы здорово… иметь возможность парить, минуя выстроенные людьми на земле границы. Касаться ладонями самых верхушек деревьев, или зависнуть над кромкой воды, опуская кончики пальцев в холодную морскую пену. Даже мысли о подобном несли в себе наслаждение. Венти хотел летать и всегда думал, что если однажды проснётся с парой мягких крыльев за спиной, будет самым счастливым человеком на этом свете. Сможет распахнуть окно своей небольшой квартирки, или, нарушая правила проживания в доме, втихую пробраться на крышу, откуда взлетит навстречу облакам так, словно всегда это умел. Без страха, без сомнений, без опасений. Реальность, даже в мире от неё далёком, оказалась куда сложнее. Весь внутренний страх, сковывающий сейчас каждую клеточку тела — влияние рамок, в которые Венти привык утыкаться на протяжении всей своей жизни. Многие из них презирал, многие хотел разрушить, но к тому, что они всегда присутствуют — привык. Подобно зверю, прожившему всю жизнь в клетке, и получившему возможность продолжить свою жизнь на воле, он пятится обратно в привычную и знакомую коробку. Руку подаёт Сяо, потому что он привычен, потому что именно он его сюда привёл. Потому что он — тот самый человек, открывающий клетку, предлагающий какую-то новую свободу вместо старых оков и рамок. Пугающий, непредсказуемый, и, после случившегося, вряд ли доверия заслуживающий… но Венти всё равно к нему тянется и мысленно признаётся себе, что не хочет, чтобы тот ушёл. Если Сяо сейчас исчезнет и оставит его одного посреди этого непонятного, незнакомого мира, он сойдёт с ума. Его присутствие и размеренный голос успокаивали. Недостаточно сильно, чтобы в одно мгновение принять происходящее, но достаточно сильно, чтобы не метаться в поисках укрытия ошалело. Он был нужен. Нужен как никогда.

Венти действительно не замечает, как ломает своим барахтаньем стебли ликорисов, игнорирует мерцающую на бледной коже цветочную воду, хотя она безусловно красива, возвращается постоянно к тому всплеску неподалёку. Он не знает, насколько глубок этот водоём, и кто может скрываться у него под ногами. Весь этот мир пугал, но то, что таилось под водой, пугало особенно, ведь даже сотней глаз не разглядеть всех секретов пучины. Венти потребуется время, чтобы научиться летать, чтобы сбросить оковы, в которых он жить привык, и почувствовать, как стираются привычные границы реального. Венти потребуется время, чтобы принять произошедшее и как-то понять новый, незнакомый, но завораживающий мир. Венти потребуется время, чтобы перестать бояться. Попытка довериться Сяо, пусть и отчаянная — как новый осторожный шаг. Хватается за протянутую руку уверенно и крепко, словно доверяет абсолютно и безусловно. Не отпускает, несмотря на пугающие капли чёрной крови в уголке чужих губ и чёрные разводы на воде. Не отпускает даже когда ткань обнажает «руку», лишь вздрагивает и чувствует, как холод прошибает его вдоль позвоночника, но ладонь, вопреки страху, сжимает даже крепче, помогая вытащить себя из воды. Оказавшись, наконец, на террасе, чувствует лёгкое облегчение, поглядывая несколькими парами глаз на водную гладь, оставшуюся позади.

- С-спасибо, - произносит осторожно, не уверенный в том, что ему можно было видеть то, что скрывает длинный рукав, но от вопросов удержаться не может. Чтобы перестать бояться чего-то, нужно… попытаться понять? Увиденное в голове не укладывалось, но абсолютного шоке не вызывало. Венти хорошо помнил, как выглядит сам. Начинал понемногу привыкать к особенностям этого мира.
- А это… - проведя ладонью по своей руке, опасаясь как-то касаться самого Сяо, - кто с тобой сделал?
Вопрос, в какой-то степени, бестактный — проявление чистейшего любопытства, неуверенная попытка наладить контакт со своей стороны. Границы допустимого, как и границы возможного, ещё были туманны и неопределённы, и Венти не ощущал их так же хорошо и чётко, как в привычной ему реальности. Привыкнув к присутствию Широ, он уже не так боялся подобных ужасных ран и морально готов был увидеть нечто подобное, но не ожидал, что рана окажется на теле именно Сяо. Он ведь видел его совсем недавно целым и невредимым.

Одежда действительно перестаёт быть удобной и Венти чувствует от этого лёгкую горечь. Это был, можно сказать, последний привычный атрибут старой жизни. Он любил одежду свободную, не сковывающую движений, и то, что сейчас на нём было надето, более всего походило на вещи, в которых он привык отдыхать дома. В них было уютно, от них веяло таким нужным сейчас теплом, но теперь… теперь выбора действительно не было. Даже если обломать сахар, если это вообще возможно, он пропитал ткань с обеих сторон и изнутри. Слова Сяо такие… бытовые и простые? Будто бы тоже чужеродные этому совсем непростому миру. Венти поднимает взгляд с собственной руки, ловит его взгляд и не может не отметить про себя, что глаза у этого Сяо совсем не похожи на глаза того, с кем он встретился в саду, очертания и воспоминания о котором слегка затирались от количества новых впечатлений. Смотрит неприлично долго и отдёргивает себя только в тот момент, когда Сяо отламывает кусок сахара. Сейчас почему-то спокойнее, чем раньше. Может, потому, что мир вокруг с каждым мгновением становится привычнее, а может быть потому, что Сяо его не бросает. Не бросил в этой воде, и не ушёл после. С ним легче.
- Я… я не знаю… - честно ответил Венти, который не помнил даже момент, когда у него прорезались крылья. Осторожно заведя одну руку за спину, он коснулся спины у самого основания крыльев, и среди скомканных перьев нащупал лоскуты порванной ткани. - Могла ли одежда появиться раньше них? И… во что я могу переодеться?
Он до сих пор до конца не понимал, как умудрился стать таким. Не могло же дело быть сугубо в его собственном воображении и желании, ведь тогда это означало, что никаких границ в этом мире нет. Он мог придумать и реализовать всё, что угодно? В таком случае, и выход он тоже придумать мог? Здесь, определённо, царствовали другие законы, но они были, и Венти предпочёл бы их не нарушать.
- Нет, - услышав про крылья, произносит поспешно. Раньше, чем успевает обдумать ответ. Пока что он не готов был принять до конца изменения в собственном теле, но отказаться от них тоже уже не мог. Венти действительно хотел иметь крылья, это — несбыточная фантастическая мечта, но она жила в нём с раннего, наивного детства. - Я хочу их оставить.
Протягивая руку, неуверенно берет с ладони Сяо нож, но колеблется, рассматривая его. В этом мире слишком много странного, необычного, нереального, и даже привычные вещи обладают атрибутами, несвойственными им в прошлой жизни. Венти чувствует — здесь, вероятно, есть какой-то подвох, но всё равно, оттягивая ткань от живота, подносит лезвие к ней и прорезает вверх, стремясь освободиться от кристаллов сахара как можно скорее.

«Странные ощущения» - описание, применимое в этом мире практически ко всему. Крупные куски сахара в полёте обращаются бабочками, и привлекают внимание Венти каждый раз как в первый. Казалось бы, можно уже не удивляться таким… простым, для этого мира, вещам? Можно. Но взгляд от них отвести всё равно почему-то чертовски сложно. Трепет хрупких крыльев завораживает, как завораживает сама мысль о том, что из этого сахара, который он срезает с себя грубо и поспешно, рождаются такие прекрасные существа. Есть в этой мысли что-то необъяснимо тёплое, и вот уже рука с лезвием движется как-то иначе — не бездумно, а чуть аккуратнее и медленнее, чтобы мелкая крошка сменилась кусками крупнее, чтобы бабочек стало больше. Не всегда получается, но редкий успех будто зажигает Венти изнутри. Этот мир не принадлежал ему, и творить ему здесь, наверное, не разрешалось, но разум и осторожность ненадолго уступили место какому-то душевному трепету. Венти впервые, как ему показалось, мог повлиять на что-то, выбрать, чем станет очередной кусочек, к которому он притронется  — опадёт ли он облаком блёсток или взмоет вверх. Это право выбора будто бы окрыляло его самого, открывало окружающий мир с совершенно иной стороны. Вокруг всё чужое и незнакомое, но вот очередная бабочка пролетает перед лицом и появляется нечто понятное, работающее по знакомому уже принципу, что-то «своё», созданное собственными руками и желанием. Опора. Опора и чувство принадлежности этому месту. В глазах появляются оттенки совершенно новых эмоций, а страх ненадолго уступает место какой-то практически детской радости. Не отдельное чувство, но целая прочная цепь — так смотрят на мир люди, впервые поднявшиеся  высоко в горы, или те, кто увидел полёт дельфинов над морским полотном. Так смотрят на мир те, кто только что стал свидетелем их личного маленького чуда. Оно может быть, в рамках мира, простым, несущественным, но обретает бесконечную важность для одной отдельной души. В этой реальности, непонятной и незнакомой, теперь было что-то, что он создал сам. Пока ещё несовершенное, но, на взгляд Венти, всё равно красивое. Он ведь действительно старался.
- Я не знаю, как придать им запах, - задумчиво произносит, обернувшись к Сяо и чуть склонив голову набок, - как это сделать? Я… я могу попробовать.
Создавать бабочек вот так вот, практически из стекла — магия, о которой в обычном мире можно было только мечтать. Читать о ней в многочисленных книгах, но неизменно возвращаться в суровую действительность, где подобным вещам места не было. Реальный мир был прекрасен. От мощёных улиц, пропитанных ароматом свежей выпечки, до золотых морских берегов, но, при всём своем великолепии, он был всё ещё скован множеством самых убогих рамок. Там невозможно было создать бабочек из сверкающих обломков сахарных кристаллов, и крыльев у человека там тоже быть не могло. Чем больше Венти привыкал к их наличию, тем меньше хотел с ними расставаться. Глаза по всему телу и крыльям — то, к чему привыкнуть было сложнее. Они двигались, смотрели в разные стороны, и кожей ощущался каждый поворот, каждое их движение. Голова от них тоже болела приливами, слишком сложно было воспринимать такое количество информации с разных углов и ракурсов, с разной высоты и расстояния. От них, на самом деле, всё ещё хотелось избавиться, но если Сяо говорил правду… значит, эти глаза ему тоже были нужны? Значит, он выбрал их сам?

Возможно, он ушел бы в своих размышлениях и любопытстве дальше, чем нужно. Первые существа, сотворённые в результате таких простых действий, открывали бесконечное поле для фантазии о том, насколько возможности этого мира шире возможностей мира обычного. Видеть — это одно, чувствовать и создавать — совсем другое. Венти ни на секунду не забывал о том, что он тут всего лишь гость, и в его голове зрели десятки вопросов, главным из которых пока оставалось по-детски наивное «Могу ли я создать что-то ещё столь же прекрасное?». Он хотел спросить об этом у Сяо, но тот прервал тишину первым. Его взгляд, осязаемый будто бы каждым пёрышком, уже не казался таким давящим, больше изучающим. Прикосновение к сплетению крыльев, напротив, неожиданное, тревожащее. Венти собственными глазами не может видеть Сяо, только вторичными, созданными этой реальностью, но и их обзор частично закрывают перья. Пожалуй, эта точка на спине — самое уязвимое место, самое незащищенное, а оттого крылья немного нервно вздрагивают и шелестят, как тысячи белоснежных лепестков на ветру. Действительно, надеть что-то на спину практически невозможно. Даже если удастся отыскать что-то с большим вырезом на спине, в этот вырез необходимо будет просунуть весь этот ворох перьев. Едва ли такое вообще возможно. От осознания этого становится резко не по себе, холодок проходит от кончиков пальцев к сердцу. До сего мгновения часть «новых» глаз можно было прятать под тканью, делая вид, что их не существует — убегать от проблемы, с которой ничего пока не хотелось делать. Теперь, с каждым опадающим клочком ткани, всё больше и больше из них обретали возможность видеть окружающий мир, а мир обретал возможность полноценно видеть их. Это вызывало… отвращение?

Волшебство будто бы на глазах тает, возвращая чувство тревоги. Венти слышит всплески за своей спиной, но оборачиваться не хочет — боится, что увидит там что-то, что разрушит остатки магии, поселив в душе прежний страх, от которого только-только получилось хоть как-то избавиться. Холодный голос Сяо в этом совершенно не помогает, перепад настроения от смеха к прямому приказу слишком резкий и неожиданный. Венти чувствует — он расслабился. Расслабился и начал привыкать, а оттого начал терять бдительность, погружаясь в чужую реальность и забывая о том, что его дом совершенно не здесь. Зерно сомнений, впрочем, уже посеяно. Не рвётся он уже к выходу как раньше, не отлетает от Сяо на безопасное расстояние. Даже если чувствует возможную опасность, даже если инстинкт велит забыть о бабочках и пытаться бежать, мысленно он всё ещё возвращается к ним. А они, возможно, это чувствуют.

Одежда ему действительно нужна, но где её взять? В шутку ли Сяо обратился к Широ, или ему нужно поступить так же? Венти бросает на неё осторожный взгляд. Боится ещё, не может к ней до конца привыкнуть, не понимает её, и даже не знает, откликнется ли она на его  просьбу. Сяо просто сказал выбрать одежду, но… как? Из чего? Они ведь не в магазине, где можно примерить то, что приглянулось, просто сняв с одной из многочисленных одинаковых вешалок. Венти хочет узнать, что же с рукой стало, и увидеть нечто новое тоже очень хочет. Этот мир, доселе просто пугающий, постепенно становился ему интересен, но…
- Где мне её взять? Я не… я не вижу, - говорит, и сам чувствует, как абсурдно это звучит. На его теле и крыльях множество глаз, но все они бесполезны, когда даже не знаешь, где и как искать. Одежду... тоже можно высечь из сахара?
Перед глазами мелькнули крылья — одна из бабочек трепетала рядом с Венти зазывающе, то слегка отдаляясь, то приближаясь снова. Это… одна из тех бабочек, которых он «создал», или на его мысли отозвалась другая? Обладала ли она разумом, или всё это — проделки самого Сяо, что пытался его куда-то направить, дёргая эту реальность и всё её содержимое за ниточки? Как будто у Венти был выбор, верить этому хрупкому созданию, или нет, следовать за ней или нет…
- Я сейчас. Я сейчас выберу, - голос звучит слегка неуверенно. Венти не знает, действительно ли ему пытаются помочь или это — лишь игры его больного воображения? Надежда, которую он сам себе создал, и в которую так наивно поверил? Следуя за бабочкой, осторожно ступая среди ликорисов чтобы не навредить им, он далеко не отходит, и постоянно на Сяо оборачивается, боясь потерять его из виду и заблудиться в этом мире окончательно.
В какой-то момент, в буквальном смысле, спотыкается о свёрток, натыкаясь на него так неожиданно, что невольно пытается взлететь, но лишь нелепо и неуклюже машет огромными крыльями. Свёрток этот — хакама необычайно глубокого чёрного цвета, резко контрастирующая с чистейшими белыми крыльями.
- Так будет лучше? - аккуратно спрашивает, хотя сам, даже не видит, но чувствует — лучше. Хакама смотрится гармоничнее любой домашней одежды, и только глаза, которыми усыпана часть обнаженного торса, всё ещё Венти не нравятся, всё ещё...
Делают его монстром?

Странное чувство, будто… будто потерял что-то, но что именно — вспомнить никак не можешь. Образ утраченного мелькает где-то совсем близко, слова на языке вертятся, но оформиться во что-то цельное никак не могут. «Это что-то важное» - Венти не знает, лишь сердцем чувствует, а сделать с этим чувством ничего не может. Чтобы начать искать, нужно понять, что именно потерял. Новая реальность забивает голову вопросами и впечатлениями, привязывая к себе все мысли, а нить, что через воспоминания вела в прошлое, незаметно становится всё тоньше и тоньше. Воспоминания меркнут. Не те, что заложили самый прочный фундамент личности. Не те, которые хотелось запечатлеть на фотографиях и повесить, под дешевыми сувенирными магнитиками на холодильник. Не те, о которых можно было без умолку рассказывать истории даже спустя много лет. Меркли все остальные. Горный пейзаж, картина которого висела в квартире и будто бы освежала сознание одним своим присутствием. Имя соседского пса, с которым время от времени пересекался утром и дружески трепал его за ушами. Название книги, которой зачитывался незадолго до того, как отправился на прогулку в ботанический сад… И образ той улицы, по которой в этот сад шёл. Таяли второстепенные воспоминания, кажущиеся совершенно несущественными, и заметить пропажу было практически невозможно. Мысли сейчас забиты бабочками и новым образом, глазами и крыльями, Сяо и Широ, но никак не любимой картиной или названием книги, что так и осталась лежать на кровати с закладкой между страниц, ожидая владельца, который, возможно, уже никогда её не откроет. К тому моменту, как Венти поймёт, что именно он потерял, может быть уже поздно, но сейчас, одурманенный этим миром и всем, что происходило вокруг, он искать не пытался. Ему было хорошо. Будто бы новая роль, которую он примерил на себя, сделала этот мир роднее прошлого. Домашняя, несуразная одежда, не давала забыть о том, что он этому миру чужак, что есть место, куда можно и нужно вернуться. Она хранила в себе самое важное — образ. Тот самый образ, который Венти, просыпаясь по утрам, видел в зеркале ванной комнаты или прихожей. Даже с крыльями и множеством глаз, в привычной одежде, он мог бы узнать сам себя в отражении… а сейчас?

Венти всё ещё полон сомнений. Он уже не чувствует прежней тяжести крыльев, его не пугают собственные глаза. Раздражают немного, мешают, но уже как-то даже беззлобно, как-то даже… привычно. Есть вещи, что всё ещё тянут его назад, в мир реальный. Он всё ещё помнит вкус горячих бутербродов и запах любимого травяного чая по утрам, помнит уличный шум и въевшиеся в память слова песен, играющих сначала на радио, а потом в каждом втором магазине. Он всё ещё помнит о своих планах на следующую неделю и о мечтах постоять у подножья заснеженной горы… но не помнит, где образ этой горы видел прежде. Ломиться в реальный мир хотелось уже не так сильно, он будто бы выцветал, лишаясь самого главного — эмоций, что наделяли привычные вещи особыми смыслами. Эмоции были здесь. Лишь образ Широ сознанием всё ещё не принимался, цепляясь за ту мораль и ценности, что были привиты Венти за пределами этого мира. Он всё ещё боялся её… или того, что она чувствует? Чувствует же наверняка что-то. Если не телом, то хотя бы сознанием. Хотелось спросить об этом у Сяо, вот только ответ слышать совсем не хотелось. Даже сама мысль о нём почему-то наполняла сердце тяжёлым ужасом. Слова застревали в глотке.

Отношение к Сяо — как старые скрипучие качели, цепь которых рискует вот-вот оборваться. Из страха и подозрений к абсолютному доверию — Венти раскачивается из одной крайности в другую, а когда его зовут, безропотно идёт следом. Туда, куда указывают фломастером, которому он совершенно не придаёт значения. Туман, мешающий разглядеть дорогу, настораживает, но страха не вызывает. Туман — нечто обыденное и бесконечно красивое, в нём даже самые привычные вещи обретают новые силуэты и образы, вот только… там ведь тоже может кто-то жить, верно? Шаги Венти всё ещё неуверенные, и взгляд он отводит от Сяо осторожно и редко, стараясь не терять его из виду, боясь заблудиться. Он был единственным в этом мире, кто слушал и отвечал, потерять его в этой дымке было никак нельзя, ведь больше всего Венти боялся не Широ и даже не то чудовище, что пряталось в воде или могло скрываться в тумане… больше всего он боялся одиночества. Одна лишь мысль об этом — и Венти чувствует, как собственным дыханием давится от накатившего, почти панического, страха. Даже дорога, вымощенная человеческими костями, пугала меньше, чем перспектива остаться наедине с теми, кто эти кости обгладывал. Это ведь сделали местные звери, так? Те, что скрывались в воде и высокой траве, а затем нападали и убивали тех, кто рискнёт прогуляться в тумане или коснуться пальцами собственного отражение среди цветов. Это не мог быть Сяо. Сама мысль об этом казалась неправильной, противоестественной, ведь вела прямиком к осознанию... что сейчас он куда-то следует, абсолютно доверившись серийному убийце, и больше всего на свете боится этого убийцу потерять.

Напряжение вернулось, накатило гигантской волной… на него удобно было списать и колючий холод, и тяжесть собственного дыхания. Не туман, но сильные эмоции, вот только чужие прикосновения на них просто так не списать. Поначалу кажется, что просто почудилось, но мысль об этом с каждой секундой тлеет. Он ведь бывал в тумане раньше, но ничего подобного не чувствовал… да? Воспоминания об этом где-то вроде бы были, но отыскать не получается совершенно. Венти снова списывает это на нервное напряжение. Дёргает крыльями, пытаясь будто бы сбросить с них паутину, но шелеста перьев не слышит, и даже на секунду испуганно оборачивается, проверяя, на месте ли они. Путь от полного непринятия к неподдельному страху утраты пройден, путь до места, куда его ведёт Сяо, по ощущениям, только начался.

Венти озирается по сторонам, пытаясь отвлечься от дурных мыслей, увлечённо разглядывая и сами тории, и хрупких, по ощущениям, бумажных журавликов, но мир теперь сужается до небольшой зоны видимости, и, как бы много глаз сейчас не было на теле и крыльях, Венти чувствует себя как никогда слепым. Ему хочется о многом спросить, ему хочется… поделиться своими опасениями и, возможно, развеять их часть, но в тот момент, когда слова, наконец, практически обретают форму, левая нога соскальзывает в сторону и чуть было не исчезает в тумане. В последнюю секунду, взмахнув крыльями, получается приподняться на несколько сантиметров вверх, зависнув в воздухе. Крылья, вопреки ожиданиями, не мешают друг другу, поднимаясь и опускаясь так синхронно и плавно, словно не впервые Венти на них «летает», а умел это делать всегда. Высоту этого полёта можно оценить только снова бросив взгляд на кости, формирующие ту самую дорогу. К горлу подкатывает ком, вдох — резкий и, должно быть, сиплый, но этого не слышно. Венти так и висит в воздухе, не хочет больше касаться ногами этой тропы, но даже в воздухе чувствует к крыльям лёгкое прикосновение и озирается, будто бы доверяя своим глазам больше, чем тем, которые ему этот мир подарил. Умудряется даже развернуться в воздухе, но никого не видит ни сзади, ни снизу. Нервничает — это по бегающему взгляду видно, а потом внезапно вспоминает о самом главном.
- Сяо?! - оборачивается, пытаясь отыскать его взглядом, и, к счастью своему, находит. Если бы он провозился в этом тумане капельку дольше, мог действительно потерять его из виду. Не задумываясь, словно это действие было совершенно обыденным, делает взмах крыльями и чуть склоняется вперед, догоняя его, но не решаясь взлететь по-настоящему. Так и касается дороги кончиками пальцев на ногах. Он успел испугаться, успел задать себе вопрос «Что я буду делать, если останусь один?» и успел понять, что ответа на него найти не может.

Крылья большие, хлопать наверняка должны, и перья должны шелестеть от каждого взмаха, но ни единого звука, кроме собственного голоса, Венти по-прежнему не слышит. Не понимает, и от Сяо теперь старается не отставать, крыльями дёргает время от времени нервно, пытаясь избавиться от фантомных прикосновений. Использует буквально все глаза, что у него есть, но дальше пары метров не видит, и перья ладоней чужих не касаются. В реальной жизни туман тоже так ощущался? Венти уже не может дать однозначного ответа — не помнит, ходил ли когда-то по туманным улицам своего города или нет. Услышав голос Сяо, в этой тишине оглушающе-громкий, наконец концентрирует всё своё внимание на одном единственном человеке. Не нравится Венти его взгляд, совершенно не нравится. От него веет опасностью, предупреждением… безумием? Мысль о том, что надо бежать, впрочем, не бьется в голове уже так неистово как прежде. С каждым мгновением связи с реальностью меньше, с этим миром — всё больше. Крылья терять уже совсем не хочется, но вымощенная костями дорога из головы не выходит.
«Это ведь ты их всех убил»
- Ничего подобного я не мог себе даже представить, - и слова эти искренние от первого до последнего. В той, прошлой жизни, подобное можно было увидеть лишь во сне, и забыть через полчаса после пробуждения, сидя за кружкой любимого травяного чая… запах которого Венти уже не помнил.
- Ты ведь сделаешь со мной то же, что сделал с ней?

Венти чувствует свой просчёт — в попытках измерять события этого мира величинами реального и знакомого, в попытках придать происходящему логику того измерения, где существование всего, что сейчас его окружает, попросту невозможно. Отсюда вся внутренняя путаница, миллионы вопросов, на которые ответ, быть может, и не нужен совсем. Попытка одномоментно и досконально понять эту реальность так же хорошо, как родную, знакомую, познанием которой занимался с тех пор, как впервые открыл глаза. Даже если Сяо ответит на каждый вопрос… разве изменится что-то? Ведь понимание мира — процесс бесконечный, а ощущения и чувства порой не уступают в ценности самым информативным фактам. Этот мир — живой организм, здесь всё дышит, но доверять чувствам сложнее, чем пустой, лишенной эмоциональной наполненности, информации. Их бы понять, для начала, чувства эти… Переплетение противоречивых желаний вернуться к привычной реальности и не возвращаться к ней никогда. С тускнеющими воспоминаниями желания покинуть это место оставалось всё меньше, желания расправить крылья — всё больше, но страх оставался, вот только… другой совсем. Не перед миром уже, но перед Сяо. Руки должны были пугать больше, и чудовища, скрывающиеся во мраке — тоже, но не они заправляют этой реальностью, не они корону носят.  Интересно… его руки тоже станут частью этого поля?

Крохотные, исчезавшие воспоминания, быть может, и не несли сами по себе большой ценности, но тянули за собой другие события, эмоции, впечатления, уничтожая их по принципу «домино», образуя в памяти белые пятна. Венти не нервничал и не беспокоился — все его мысли сейчас были здесь, и тоски по ушедшему не испытывал. Невозможно всерьёз оценить потерю, если даже не помнишь, что именно потерял.
Этот мир… насколько он, в действительности, велик?
А ведь у него были крылья. Он мог взлететь ещё выше, улететь ещё дальше, находить места, быть может, ещё более уникальные, чем это. Реальность, в которую Сяо его привёл, была прекрасна. Прекрасна тем, что здесь не было ни границ, ни нелепых рамок, в которые человечество привыкло себя загонять, вот только… позволит ли король этого мира обрести ему, Венти, полноценную свободу? Летать куда вздумается, изучать, прикасаться, пробовать на вкус, или же… Он наблюдает за тем, как многочисленные руки хватают за рукава Сяо, и по всему позвоночнику проходит сильная дрожь от одной мысли, что его руки могут быть среди них. Это было эгоистично — восхищаться бесконечностью возможностей, которые этот мир дарил, но испытывать внутренний страх от мысли, что можешь стать, в буквальном смысле слова, его частью. Не жителем, а деталью. Венти не пытался взмыть выше, чтобы выйти из зоны досягаемости рук, но был более напряжен, чем прежде. Чем сильнее он привязывался к этому миру, тем сильнее опасался Сяо. Вся его свобода ограничивалась рамками, которые тот установил. Всё может кончиться по щелчку пальцев, когда хозяину мира наскучит присутствие гостя. И крылья пропадут, и сам Венти пропадёт вместе с ними, ведь не готов был уже расставаться с тем, о чём наивной детской душой даже мечтать не смел до этого дня. Реальный мир, на самом деле, не так уж много мог дать. Деньги, знакомства, возможности, впечатления… В последних двух категориях этот мир мог бы дать реальному фору, а за деньги реальные крылья, собственные, купить невозможно. Всё то немногое нажитое обменять на мечту, почти погибшую и сгнившую в рутине «взрослой» жизни? Легко. Легче, чем Венти изначально думал. Оглядываясь назад, понимал — его достижения весьма скромные, не зацепиться даже. На одной чаше весов — велосипед и фикус на подоконнике, на другой — ворох шумящих перьев. Разве можно предать своего внутреннего мечтателя? Разве можно теперь вернуться?
А был ли у него вообще велосипед и фикус?
Здесь можно было жить свободно. Здесь, где сахар обращается бабочками, где в плещется страшное нечто, и торчат эти руки… возможно всё. Возможно быть кем угодно, возможно жить как угодно, единственный, кто может всё оборвать — Сяо. Уходить из этого мира и возвращаться к рутинной жизни, где предел мечтаний большинства — собственная машина и небольшая квартирка… от одной этой мысли спину у основания крыльев спазмами стягивало. Очертания реального мира — всё более смазанные. Дом… это ведь место, где душа и сердце свободны?
Единственный, кто стоит между ним и абсолютной свободой — Сяо.

Венти внимательно его слушает, и не может понять, лжёт он или говорит правду. Разве могла Широ оказаться в этом мире такой по своей воле? Разве подобного… искренне мог кто-то желать? Её существование — в оковах полностью. Поверить в то, что она добровольно на это пошла — невозможно. Что должно быть в душе человека, чтобы сделать с собой нечто подобное… Она ведь… совсем не выглядела счастливой. Улыбка Сяо не радостная, его действия настораживают. Прикосновения невозможно сравнить ни с чем — даже солнце и ветер касаются ощутимее, на их фоне касание маркера такое очевидное, чёткое и явное, что позвоночник сковывает напряжением сильнее прежнего. Эти линии, которые Сяо выводит… для чего они? Венти невольно чуть склоняет голову вперёд, закрывая шею, на которой маркером от подбородка до ключиц проведена линия. В нём всё ещё чувствуется прежняя робость, осторожность и страх, но теперь среди прочих эмоций будто бы формируется стержень, которого раньше не было. И фикус, и велосипед, из памяти давно стёрты, но связь с реальным миром ещё осталась. Интересно. Ведь Сяо, получается, мог выходить из этого мира в реальный и возвращаться тогда, когда этого хочет. Значит ли это... что если занять его место, можно будет делать так же?

Венти тряхнул головой, будто отгоняя наваждение, но мысль о том, что можно попытаться устранить Сяо вилась всё так же назойливо. Если убрать его, он сможет сам распоряжаться своей свободой. Если убрать его, то главный источник угрозы будет устранён. Если убрать его, то можно будет выходить из мира и заходить обратно когда захочется. Велик соблазн, а Венти душой добр, но не святой — соблазнам, как любой человек, подвержен. Особенно когда исчезает всё то, что формировало личность, что долгое время считалось единственно верным и правильным, а теперь даже не кажется по-настоящему реальным.
Странно... немного.
- Нет, я хочу увидеть, - увереннее, чем прежде, произнёс Венти, наблюдая за Сяо так же пристально, как прежде, но как-то иначе. Не так испуганно, более решительно, более твёрдо. Так, как смотрят скорее на равного. Желание постичь этот мир было столь же велико, сколь желание с собственными крыльями не расставаться. С уменьшением ценности реального мира, росла уверенность в желании остаться в этом, но не в качестве инструмента, декоративного элемента, функциональной части или развлекательной программы.
Сяо — угроза. Он непременно попытается убить. И с этим надо что-то сделать.

Отчего это внутреннее содрогание, сжимающее спазмом не тело и органы, а разум и мысли? От подсознательного страха перед вопросом, который озвучивает Сяо, или перед ответом, который Венти одновременно хочет и не хочет знать? Он стремился постичь этот мир, но в глубине души опасался, что вместе со знаниями придёт сухое чувство обыденности. То самое, что преследовало его день за днём в мире реальном, позволяя почувствовать за спиной фантомные крылья, но не позволяя их раскрыть. Рутина дарила стабильность, а стабильность — чувство абсолютной безопасности, вот только платить за этот душевный покой приходилось дорого. Оборачиваясь сейчас на своё прошлое, Венти всё больше и больше приходил к мысли, что реальность обезличивает людей. Много ли взрослых поверило бы в то, что человек может иметь крылья и парить на них, словно птица? А много ли тех, кто мечтал об этом в детстве, искренне, всей душой? «Возможности безграничны» - говорят окружающие, но забывают добавить «только в определённых рамках». Этот мир не просто дарил новые ощущения и впечатления, он выдёргивал из самых глубин подсознания внутреннего ребёнка, фантазия которого ни в какие рамки ложиться не желала. В каждом из людей этот внутренний ребёнок жил. Тот, кто с радостью принял бы как данность существование драконов и фей, других миров и созданий. В рутине однообразных будней многие люди подсознательно мечтали о чуде, которое сможет зажечь в их сердцах и глазах то чистое, почти потухшее пламя.

Венти был одним из таких людей. Как и окружающие, он никогда не верил в те вещи, которые сейчас видел собственными глазами. Всеми своими глазами. Как и окружающие, он мог представить что-то подобное исключительно в рамках книжной истории или кадров фантастического фильма. Когда-то его воображения хватало, чтобы превратить коробку из под печенья в роскошный дворец, а пару домашних тапочек — в величественные корабли. И, быть может, в те времена он бы не испугался так сильно, попав сюда, ведь удушающие рамки реальности и её норм ещё не успели сжаться на горле так сильно. Этот мир был завораживающим и пугающим, наверняка опасным и непредсказуемым, но, подобно жгучему пламени, бесконечно цепляющим. Венти, который жил обычной студенческой жизнью, быть может, и хотел бы вернуться назад, но тот Венти, что сейчас парил на белоснежных крыльях, был так же далёк от него, как этот мир от... реального? Прошлого. Венти, неотрывно наблюдавший сейчас за Сяо — тот, кто был заперт рамками и условностями реальности. Тот, кто чувствовал себя здесь и сейчас лучше, чем когда-либо. Подобное сосуществование в одной голове порождало внутренний конфликт, заставляя разум и сердце метаться между их желаниями. Рано или поздно, кто-то из них одержит верх, и Венти не хотел себе признаваться, но он свою ставку уже сделал. Закрывать в клетку своих внутренних птиц постепенно… было процессом терпимым, почти незаметным, проходящим среди других событий будто бы фоном. Можно ли так же легко повторить это снова? Вернуться в рамки прошлого мира, сломать эти крылья и больше никогда не чувствовать их за своей спиной так явно… Можно. Ведь жил без них столько лет, и даже практически чувствовать перестал со временем. Вот только… насколько мучительным будет это расставание? Одно дело — отказаться от них, когда все вокруг уверяют, что их нет. И сам ты их не видишь, а если прислушаться, вроде полноценно и не ощущаешь. Другое дело — сломать их, однажды сумев взлететь в небо. Венти боялся не вопроса Сяо, Венти боялся ответа на него, ведь он плавно подводил его к главному… чем придётся заплатить хозяину этого мира за то, чтобы сохранить свое вновь обретённое «я»?

Поначалу Венти отдал бы многое за то, чтобы покинуть это место навсегда. Сейчас он отдал бы многое, чтобы остаться, но… несмотря на то, что этот мир был пугающим и совершенно непонятным, Сяо был квинтэссенцией всего того, что одновременно притягивало и отталкивало, завораживало и пугало до ужаса. Видимо, именно это и подтолкнуло любознательного студента к знакомству с ним. Люди по своей природе любопытны, увидев дикого зверя, не проявляющего прямой агрессии, они частенько сначала пытаются запечатлеть его, и лишь затем сбежать, потому что внутренне стремятся к эмоциям, которые не способна им дать привычная жизнь. Сяо был таким диким зверем. От него не исходило прямых угроз, но чувство опасности, сжимавшее изнутри, не спутать ни с каким другим чувством. Первобытный инстинкт самосохранения. Подчиняясь ему, Венти должен был сейчас бежать, куда глаза глядят, в надежде, что Сяо догнать не сможет, вот только… даже имея так много глаз, в этом мире он оставался слепым. В его мире.

Всё тело Венти сковывает напряжением, когда Сяо касается его лица и оставляет на коже следы маркера. Сейчас все глаза обращены к нему, и даже крылья вздымаются и опускаются будто бы тяжелее, чем прежде. Никакой боли, можно, казалось бы, расслабиться, но нельзя. Даже на секунду нельзя. Как так вышло… что Сяо оказался главной угрозой и одновременно с этим тем, кому Венти безоговорочно верил? Он слушал его, он за ним шёл, он в равной степени боялся оставаться с ним рядом и потерять его из виду. Никогда в своей жизни Венти не сталкивался с таким количеством внутренних противоречий. Никогда прежде он не испытывал одновременно двух таких полярно разных желаний — понять своего собеседника и избавиться от него. Он всматривается в глаза напротив так пристально, как только способен, прекрасно осознавая, что своим любопытством поддаётся Сяо, но сделать с собой ничего не может. Сколько сил и способностей заключено в этих глазах? Этот контакт может оказаться для Венти последним, но он всё равно смотрит внимательно. Жажда постичь сильнее страха. Жажда сохранить свои крылья сильнее, чем…

Сяо резко обрывает зрительный контакт, и может почувствовать на себе взгляд, полный разочарования. Венти на мгновение показалось, что он практически разглядел в них что-то ещё. И хотя ценность этого «что-то» была под вопросом, любая деталь сейчас была особенно дорога сердцу. Однако происходящее дальше мгновенно заставило Венти забыть о своих сожалениях. Он наблюдал за Сяо неотрывно, как змея наблюдает за кончиком дудки, из которой доносится музыка заклинателя. И с каждой секундой внутренний ужас становился всё более всеобъемлющим. Облик стоящего перед ним… человека… вызывал одновременно и трепет, и ком, подступающий к горлу. Венти не привык видеть подобное. Образ Широ до сих пор вызывал по всему телу дрожь. И дело было вовсе не в том, что за тонкой людской кожей скрывалось нечто подобное, а то, что в таком состоянии человек мог быть живым… На секунду в голове мелькнул шальной интерес… как чувствуется и ощущается это состояние? Оно ведь должно как-то чувствоваться. Как тяжесть крыльев и рой образов в голове, созданный десятками глаз… Что ощущает человек, когда вот так вот, пустота и скелет? Когда нет органов, когда от ладоней до плечевых суставов лишь темнота? Когда… лишь луна среди клетки из рёбер?

Голос, доносящийся отовсюду, уже не пугает. Сколько уже Венти находится в этом мире? Минут, часов… дней? Здесь были вещи куда более пугающие, чем слова, разъедающие голову отовсюду и ниоткуда одновременно. Всё это время гость не издаёт ни единого звука, ни единого движения. Ведь если прервёт сейчас Сяо, может не узнать большего. Лишь когда мир на мгновение исчезает, Венти будто бы прошибает током и он резко дёргается, дыхание на миг обрывается. Нет, только не обратно, только не туда. Не в тот мир, где он — лишь удобный для реальности образ с запертыми в душе птицами. Не в тот мир, где он — лишь жалкая тень самого себя. И пусть новая реальность стирается лишь на мгновение, ужас в глазах Венти читается так явственно и неприкрыто, словно только что он увидел гибель самого сокровенного, что у него есть. Медленно оборачиваясь к Сяо, не упуская ни единого брошенного им слова, он смотрит на него не так, как смотрел прежде. Так смотрит на охотника пойманный в капкан зверь.

Он хотел посмотреть поближе.
Он хотел узнать побольше.
Ох, он был абсолютно уверен, что Сяо может читать его мысли.

К этому мгновению Венти уже знал, почему хочет остаться тут. Возможно он даже смог бы сказать, почему здесь решила остаться Широ. Единственное, в чём он был не уверен от начала и до конца — в том, что мысли Сяо в принципе возможно постичь. В том, что этот мир можно постичь, пока он — его часть.

Венти не хотел убивать Сяо. Он хотел бы оставить его в этом мире, ведь разговаривать с ним было так чертовски приятно, так интересно. Совершенно непохожий на этих скучных людей из прошлого, он зацепил его с первой встречи. Беседовать с ним на равных — удовольствие бесконечное, а быть в его власти и превратиться в очередную деталь этого мира — нет. Подняв руку, Венти провёл ею по щеке там, где Сяо оставлял пунктиры маркером. Он не сомневался, что здесь будет надрез. Почувствует ли он боль, когда кожа начнёт под давлением лезвия рваться и расходиться? Почувствует ли он боль, когда коснётся кончиками пальцев собственных костей? А если… если вскрыть свою грудную клетку, если вырвать оттуда все органы…

Неотрывно переводя взгляд с руки Сяо на луну, что покачивалась в его груди, Венти будто бессознательно протянул вперёд руку, желая не ухватиться вовсе не за запястье собеседника.

«Сможет ли эта луна… прижиться в моей груди?»

Перья за спиной такие белоснежные и чистые, ослепительно-яркие и… будто бы не его собственные. Сотканные из мечты и мыслей того Венти, что попал сюда из мира реального, они теперь как-то нелепы были в своей белизне, вызывая противоречивые чувства бесконечной любви и какого-то морального отторжения. Вросли в позвоночник намертво, неотделимым и полноценным органом, но где-то внутри всё равно почему-то болело надсадно от внутренней какой-то обиды на себя самого. Человек, мечтавший о них, рисовавший в своих снах и фантазиях, обладавший ими всегда, но незримо, никогда не допустил бы того, что происходило сейчас. Он испугался бы, увидев в своём отражении эти глаза, полные отчаяния и жажды, граничащей с одержимостью. Он испугался бы, прочитав в них все те жуткие идеи и мысли, которые сменяли друг друга в сознании некогда совершенно безобидного паренька. Он  испугался бы, узнав в образе монстра из жутких ночных кошмаров, себя самого. Этот мир не менял его — он вскрывал и вытаскивал всё то, что заброшено было далеко от чужих глаз. От детской зависти к танцам птиц в синеве небес, до внутреннего возмущения принципами, по которым работал реальный мир. Эти крылья… кому они на самом деле принадлежат? Тому, кто смирился и стал удобным для мира, который не мог изменить, или тому, кто готов был бороться за право менять этот мир под себя?

Венти инстинктивно дёргает на себя руку, когда Сяо хватает его за запястье, но вырвать то ли не получается, то ли не хочется, а оттого рывок этот такой же смазанный, как ощущения. «Сможет» - единственное, что волнует разум. «Сможет» - как усмиритель его внутреннего огня, превращающий наивную надежду во что-то вполне реальное, достижимое. Сяо нельзя верить, ни на секунду, но Венти изломанно верит, потому что одержимость в глазах совсем не искажение  в кривом зеркале — она почти абсолютна в своём безумии и отчаянии. В лазурных глазах сплелись все внутренние противоречия — и детская наивность, и решительное стремление уничтожить, если потребуется. Будто пойманный в капкан рысёнок, он смотрит на Сяо с угрозой и какой-то внутренней мольбой одновременно, повторяя мысленно одно единственное слово, ставшее будто бы символом его душевной свободы. «Сможет». Нет ничего важнее, чем это «Сможет». Вот только… почему же Сяо так легко согласился своей луной поделиться?

Завороженный алым светом и наивной надеждой, Венти тянется сильнее, позволяет утянуть себя глубже, и не сопротивляется поначалу никак, ведь цель уже, можно сказать, на ладони! Вот она, совсем близко, ещё совсем немного времени и она станет его частью. Отступать и бояться поздно, нужно хватать, пока возможность такая есть, нужно вцепиться зубами, если потребуется… а что потом? Что он будет делать дальше? Ответ на уровне ощущений вроде бы найден, разумом — нет. И прежде чем Венти успевает его дать, на собственных рёбрах практически смыкается капкан чужих. Там, под плотью и кровью не видно, что происходит, а по ощущениям будто бы прорастают корни. Не больно. Не так больно, как можно было ожидать, не так страшно, как то озеро в самом начале пути, когда чувства к этому миру только начинали обретать форму. Тогда ещё хотелось домой, в серую квартиру среди миллиона серых квартир. И чтобы птичьи перья только на подоконнике, и цветы в ботаническом саду. Сейчас этого было уже мало.
- Я хочу… - тихо, булькающе, произносит Венти, сжимая эту проклятую ледяную луну до остервенения. Даже если бы Сяо разрешил убрать руки, даже если бы позволил отстраниться, даже если бы она сожгла холодом его кожу и пальцы, он бы не отпустил. Отказываясь от себя бесчисленное количество раз в мире реальном, вытачивая и шлифуя из себя образ подходящего  и комфортного человека, Венти хотел только одного — жить по-настоящему. В мире, где нет всех тех, ломающих крылья, условностей. В мире, где он мог быть самим собой, не притворяясь, не натягивая улыбок из вежливости, не запирая своих внутренних демонов, не убивая изнутри самого себя.
- Вытащи... выпрями... вырви! - это не слова, больше похоже на рык. - Я хочу…
Договорить Венти не успевает — чувствует, как стремительно теряет опору и падает в пропасть. Крыльями неловко махать пытается, ибо привык взлетать самостоятельно, но они, будто деревянные, не шевелятся совсем. На страх не остаётся даже времени - до поверхности луны два удара сердца и один выдох, после чего до ушей доносится глухой звук удара и хруст ломающихся костей. Это разбиваются хрупкие крылья, вспарывая острыми лезвиями  осколков кожу спины и часть находящихся на теле глаз. Больно. Сейчас было действительно больно. Больно всеобъемлюще и везде, больно до такого звона, что собственного крика не слышно. Тело уже мертво — сердце где-то под глоткой отбивает финальный ритм, и глаза ничего перед собой не видят, кроме темнеющей алой пелены.

Венти не слышит голосов, его пробуждение не постепенное, как после долгого и размеренного сна, а резкое и внезапное, словно спасение из ночного кошмара. В холодном поту, выдыхая так сильно, что начинает кашлять, он внезапно садится и тут же практически падает от головокружения. Мысли в голове будто заново формируются, с трудом создавая с нуля полноценную личность за десять секунд. Яркий свет до слёз режет глаза, запах трав и цветов изнутри отравляет, и только знакомый голос заставляет Венти в один миг собрать себя в руки и бросить нечитаемый взгляд на Сяо. Женщина, подошедшая к ним, что-то у него спрашивает, и в тоне её слышится искреннее беспокойство, но слова представляют из себя сплошной фоновый шум. Бессвязный, эмоциональный, но раздражающий. Он не отвечает, потому что вопросов не слышит, и явно пугает этим посетительницу сада. Взгляд, направленный на Сяо, неотрывный и немигающий, выглядит нездорово, и до вызова врачей, а быть может и полиции, их отделяет, наверное, пара минут. Венти ни живой, ни мёртвый, встаёт вслед за своим «другом» словно кукла, после чего хватает его за запястье и тянет куда-то за собой, спотыкаясь и практически падая по дороге несколько раз. Пальцы сжимаются на чужой руке до боли сильно, и с каждым шагом пытаются сдавить ещё сильнее, будто стремясь сломать её пополам. А всё потому, что с каждым шагом всё сильнее ощущается отвратительная лёгкость.
Крыльев нет.

Затащив Сяо в какую-то подворотню рядом с ботаническим садом, Венти хватается руками за края прохода, пытаясь перевести дух, найти в кирпичных исполинах опору, и заодно перегораживая своему собеседнику выход. За его спиной только расписанные граффити стены, да гора пустых бутылок, а выход Венти полностью собой перекрыл и достаточно одного взгляда в его глаза, чтобы понять, что его он будет удерживать, пока не сдохнет.
- Верни всё как было. Верни меня туда! Я. Хочу. Вернуться.

Венти, кажется, не обращал никакого внимания ни на сильный, практически режущий запах дешевого пойла от сваленных в кучу бутылок, ни на оседающий на языке мерзкий привкус уличной сырости. Он не задумался о том, что в любой момент их… весьма странный разговор, может прервать любой проходящий мимо алкоголик, безумный в своём желании как можно скорее вскрыть бутылку и не попасться ментам, даже если остаток дня придётся провести в компании крыс и бродячих собак. Могло показаться, что и самому Венти на это плевать, что он готов остаться в этом переулке навсегда, примостившись между надорванным мусорным пакетом и горкой битого стекла… а, в сущности, практически так и было. Потому что если отойти сейчас, если покинуть это место, если хоть на мгновение упустить из виду Сяо, то… всё может закончиться. Навсегда. Если он уйдёт сейчас, как же Венти сумеет найти его в этом огромном городе… или даже стране? А уйти он может незаметно, бесшумно, уж в этом сомневаться не приходилось. Этот бескрайний страх доводил до внутреннего безумия, но считывался лучше всех прочих эмоций, и был, очевидно, сильнее выставленной напоказ злости. Это был ужас человека, который всю жизнь жил в оковах, смог освободиться от них ненадолго, и теперь снова чувствовал их на своих руках и ногах. А хотел бы чувствовать… вовсе не их. Свобода опьяняет лучше всякого спирта, свобода даёт возможность быть тем, кем ты действительно хочешь, а не играть выбранную роль в огромной социальной игре, где большинство имитирует эмоции, чувства и состояния. Была лишь одна проблема — её, этой сладкой свободы, не существовало. Мир, который создавал Сяо, был свободен от условностей реального, но Венти понимал, что единственный выбор, который он мог сделать — это определиться с тем, чьи правила принимать и кому лгать. Социуму, подстраиваясь под него и ломая себя… или самому себе, повторяя слова о свободе и находясь в абсолютной зависимости от человека, который сейчас смеялся над ним. Жалким и отчаявшимся.

Когда Сяо подходит и обнимает его, напрягается и вздрагивает от внутренней злости. Над ним издеваются, неприкрыто и откровенно, прикасаясь к самому болезненному сейчас месту - к спине. Отсутствие крыльев не вызывает физической боли, но прикосновение будто бы бьет током изнутри. Хотелось ударить, безумно хотелось, рука даже сжалась в кулак... но Сяо был единственным, кто мог вернуть «всё как было». Он контролировал ситуацию, и Венти хорошо понимал, что ему лишь позволяют, на потеху, проявлять своё недовольство. Это ли — та самая свобода, столь желанная и прекрасная? В любой другой ситуации ответ был бы отрицательным настолько, насколько это было вообще возможно… но его бы давал человек, который никогда не касался пальцами собственных перьев.
- И чего же ты хочешь? Что я должен сказать? Сделать? Отдать? - слова звучат сухо, холодно и грубо. Сяо режет его своими, безжалостно подчёркивая всю беспомощность своего оппонента, и Венти не может не злиться, не может не поддаваться на провокации, когда вот так вот… почти по оголённой ране между лопаток. Происходящее слишком остро, необходимо и важно, чтобы сохранять равнодушие. На этом этапе стоило бы плюнуть на всё и пойти домой, в свою уютную небольшую квартирку и заняться чем-то, что всегда приносило радость. Переключиться на посторонние вещи, забыть этого человека и весь его мир как страшный сон… но разве это возможно? Познав, что любые рамки реальности можно разрушить, невозможно продолжать жить среди них, словно ничего не произошло.

Венти старается игнорировать оскорбления, и терпит, когда Сяо стучит ему по лбу, как когда-то делали школьные учителя. Он никогда не отличался особенной сообразительностью в понимании педагогов, хотя и пытался. Однако большего успеха достиг, профессионально списывая у других и вытягивая ответы иными путями. Он был куда больше эмоциональным электровеником, чем примерным учеником, и сейчас, как и раньше, эмоции диктовали ему модель поведение сильнее, чем голос разума. С точки зрения разума валяться в грязной подворотне было идеей абсолютно безумной и отвратительной, но с точки зрения эмоций… если сейчас сдать назад, потом может быть поздно. Лучше как-то, чем вообще никак.

Когда Сяо хватает его и тащит знакомиться с Широ, Венти не сопротивляется ни секунды. Он пошёл бы и сам, только бы из виду не упустить, только бы визуально не потерять. Это сейчас, в моменте, казалось настолько страшным, что от бессилия дрожали пальцы, всё так же сжимавшиеся в кулак. И ладони горели… в них должна была быть луна, но было пусто.
На протяжении всего пути, Венти держал взгляд либо на самом Сяо, либо опускал его в землю, будто считая плитку. Виной всему были птицы, в большом количестве обитавшие буквально везде, и перепуганно взмывавшие в небо при виде всего, что хоть как-то двигалось и издавало звуки. Шум, издаваемый их крыльями, которому ранее Венти не придал бы абсолютно никакого значения, теперь бил по ушам безжалостно, напоминая о собственных. Никакого кофе сейчас не хотелось, и как только Сяо остановился у палатки и отпустил его руку, он поморщился и зажал руками уши, привлекая лишнее внимание персонала.
Не-вы-но-си-мо.
Куда ни брось взгляд — везде они. Шарятся по земле в поисках мусора, чирикают на ветках, сидят на фонарных столбах и заборах, парят в небе. Птицы были ни в чём не виноваты, и зла на них Венти не держал, но между лопаток кожа будто горела. Фантомные ощущения, а больно по-настоящему.

На протянутый кофе Венти смотрит затравленно и пришибленно, убирает одну руку от уха, чтобы выслушать Сяо, и дёргает плечом нервно, чувствуя, как его сильнее прижимают к стенке, хотя казалось бы, что сильнее уже невозможно. Слова — единственное, чем он может защищаться и нападать, отнимать их — безжалостно и подло, но…
«А что насчёт мыслей?»
Если бы Венти сказал это вслух, он бы выплюнул каждое слово в лицо этому… человеку. Или кем там являлся этот любитель «нашего»… Была вероятность, что читать мысли он мог только в собственном мире, но не попробовать было бы преступлением. В конце концов, у него ещё остаются глаза, с которых можно буквально считать повисшие в воздухе слова.
«А что случится, если разозлю? Обратно меня не пустишь? Тогда… тогда я тебя найду. И способ заставить тебя впустить меня в тот мир, я тоже найду. Где бы ты ни был, в каких бы городах и странах не бывал. Даже если на это уйдут годы. Я. Тебя. Найду. И глаза свои верну, и крылья, до последнего пера. Слышишь, ублюдок?»
Венти вынужден играть по его правилам, ведь, пока ещё, ему есть, за что бороться. И отвага сейчас дешевле того, что Сяо может предложить, но видят небеса, однажды всё изменится и правила диктовать будет он. Однажды луна будет лежать в его ладонях. И каждое слово, уверенно озвученное в мыслях, отражается угрозой в глазах. От первой секунды пребывания в автобусе до последней. Читай. Читай до последнего. Словам не обязательно звучать, чтобы их услышали.
Кофе он так и не выпил.

Всё происходящее было таким чистым самообманом, что Венти чувствовал себя грязным. Он мог лишь делать вид, что отстаивает свою позицию, страх не позволит ему большего, а гордость не позволит в полной мере признать себя трусом. Он выходит на улицу вслед за Сяо и следует за ним безропотно, потому что и сам хочет увидеть Широ. Увидеть её и спросить… чувствует ли она столько же противоречий? Это единовременное желание убить и вцепиться мёртвой хваткой, чтобы не посмел даже подумать уйти? Это единовременное желание забыть и никогда не забывать? Ненавидеть, но послушно идти следом? Венти обращает внимание на тишину — после городского шума она особенно опасна, птиц здесь услышать легче, впасть в отчаяние проще, но тёмное помещение, лишённое света, всё равно пугает. Ох, никогда раньше он не боялся, что из темноты может что-то выскочить. В конце концов, кто в его возрасте верит в истории про барабашек? А в летающих людей? Кто в его возрасте испытывает удушающий страх от абсолютной пустоты вокруг? Никаких признаков жизни возле дома, никакого уюта, а Венти, заблудшему в собственных ощущениях, сейчас это было как никогда нужно. Как никогда.
«Только после вас» - слова даже в мыслях звучат ехидно, после чего Венти хватает Сяо под локоть и толкает внутрь, ступая в темноту следом за ним. Это могло бы быть абсурдным решением, ведь барабашки, если они существуют, могли убить Сяо, навсегда лишив Венти его обретённого и снова утраченного «я». Вот только он был убеждён, что если и прячутся в этом мраке монстры, они Сяо не тронут, лишь к его ногам прильнут, как собаки верные. Никого страшнее, чем этот… человек… внутри попросту не могло быть.

Венти кожей чувствует, как время постепенно стирает жжение в том месте, где совсем недавно были крылья, и ничего, кроме чистого липкого страха, это чувство не вызывает. Без боли должно быть легче, но сердце почему-то от ужаса задыхается, хватаясь за тлеющие ощущения как за единственную нить, соединяющую эти два таких разных и сложных мира. Он не хотел забывать. Больше, чем возвращения туда, он жаждал лишь сохранения воспоминаний, и если образы в памяти сохраняли форму и цвет, то с ощущениями всё было сложнее намного, а ценность одного без другого — сомнительна. Часть его внутреннего «я» всё ещё жила в этом мире, подбрасывая привычные воспоминания и ощущения. От шелеста ветра, шороха проезжающих автомобилей и запаха нетронутого кофе веяло чем-то домашним, родным и близким, но нужного эффекта не получалось никак. Потому что вторая часть души рвалась туда, где поля ликорисов уходили за горизонт, и если жить на два дома, в общем-то, можно, то жить на две души — нет.

Втолкнув Сяо внутрь, в это мрачное тёмное помещение, Венти поёжился. Его силуэт закрывал большую часть света, что могла попасть через приоткрытую дверь внутрь, а потому в этом скудном на солнечные лучи полумраке силуэт Сяо выглядел ещё более мрачно и жутко. Жить на две души невозможно, жить на два чувства — тоже, и ненависть со страхом, подобно змеям, душили изнутри противоречиями, заставляя всё чаще и чаще заменять точку в топорных внутренних монологах вопросом «чьи это мысли?». Ведь наравне с желанием не упускать Сяо из виду ни на мгновение, Венти очень хотел бы, чтобы в этой темноте существовало чудовище, способное сожрать человека, который одной встречей переломал всю его жизнь. Чуда не случилось. Почувствовав хватку на своём запястье, Венти зажмурился, будто шагать предстояло с вершины утёса в пропасть… хотя… так ведь, по сути, и было? Хлопок закрытой двери и щелчки замков по ушам бьют больно, как удары огромных  старинных часов. Венти действительно ничего не видит, даже не сразу осознаёт, что распахнул глаза в тот миг, когда путь назад окончательно закрылся. Пол под ногами вроде бы прочный, нога не скользит и никуда не проваливается, а потому сердцебиение слегка сбавляет темп, позволяя чуть более здраво взглянуть на ситуацию. Настолько, насколько это возможно, с таким-то искаженным самосознанием.

Глаза ещё не успели отвыкнуть от освещённой солнцем улицы, а потому когда Сяо включает фонарик, Венти даже не морщится, напротив, осматривая помещение максимально внимательно… на всякий случай. В этих голых стенах и колоннах нет ничего интересного, но открытое помещение гостя более чем устраивает. Находиться с новым знакомым в совсем уж замкнутом пространстве небольших комнат было бы не комфортно. Отсутствие перекрытий позволяло поддерживать удобную для себя дистанцию, и Венти тут же отошел от собеседника на несколько шагов, будто бы в случае драки это могло ему хоть чем-то помочь. Попытки демонстрации собственной независимости были заметны невооруженным глазом и выглядели чертовски комично. Своими действиями, словами и даже мимикой Сяо раз за разом красным спиртовым маркером подчёркивал, насколько Венти был жалок в стремлении удержать в руках все свои желания, но можно ли определиться с тем, чего хочешь от жизни, если даже не понимаешь, кто ты теперь такой? Уже не студент, спешно доедающий булочку по дороге на общественный транспорт, но и не житель того, нового мира. Венти стремится сохранить остатки гордости, но это у него получается плохо, и взгляд его, подобно кошачьему, следует за лучом света, смотря не туда, куда хочется, а туда, куда Сяо позволяет ему смотреть. Аквариум, разумеется, привлекает внимание, ведь он — единственный элемент декора в этом помещении. И он не случайно здесь стоит, в нём точно сокрыто что-то важное, но рассмотреть содержимое полноценно не удаётся. Свет фонарика облизывает стёкла играючи, и Венти переводит взгляд на Сяо.
- Что там? Я видел, там что-то было. Фигура… или, кости? - Венти говорит тихо, вспоминая чудовищную акустику помещения, но стены всё равно отражают эхом его слова, отчего они звучат громче, чем должны были бы. Сяо не велел ему разговаривать, но Венти благополучно забыл об этом, переключившись на новые впечатления, эмоции и страхи, сортировать которые разум попросту не успевал.

Оказавшись у лестницы, Венти первым делом смотрит наверх, и тусклый свет так и манит подняться к нему наверх. В темноте Сяо полностью контролировал ситуацию. Решал, например, куда ему смотреть можно, а куда — нет. Умом, конечно, Венти понимал, что и там, наверху, он тоже будет контролировать ситуацию полностью, но возможность видеть этого человека и держать его целиком в поле зрения уже было куда лучше, чем идти за ним вслепую. Схватившись рукой за перекладину, Венти несильно дёрнул её на себя, проверяя, насколько крепко она держится и сильно ли качается. Конструкция не выглядела надёжной, но, на удивление, под рукой не тряслась и не деформировалась. Схватившись обеими руками,  Венти, в итоге, полез к свету вверх, время от времени останавливаясь и кидая взгляд на стоящего внизу Сяо. Мало ли, что он решит учудить.

Впрочем, вопреки ожиданиям, ничего не случилось. Ножа в спину не прилетело, лестница не рухнула, перекладины не сломались под руками или ногами, и вскоре в глаза ударил пусть и тусклый, но, успевший стать непривычным, свет. Венти аккуратно пролез через дыру в потолке, подтянулся и оказался в просторной комнате. Его внимание сразу привлекла постель и та, кто на ней лежала. Он точно знал, как зовут этого человека, и замер на секунду, не зная, что сказать. Всё это время ему очень хотелось поговорить с ней, ведь, возможно, не было никого в мире, помимо них, кто столкнулся бы с Сяо и оказался в его мире… но когда возможность поговорить представилась, Венти вдруг осознал, что не знает, как начать разговор. Не каждый день приходится обсуждать пребывание в других мирах… Смущала ещё и капельница, которую невозможно было не заметить. Имел ли он право бросаться на Широ с расспросами, если она не чувствует себя хорошо? Бледная кожа, побелевшие зрачки глаз… Она не видела его, но, наверное, услышала, как он поднимался по лестнице. Венти не был доктором, и не мог точно определить серьёзность диагноза и то, насколько этичным было бы вообще её тревожить, но не поздороваться не мог. В конце концов, он ведь уже пришёл.
- Здравствуй, меня зо…
Договорить не вышло. Сяо, который заполз наверх следом, оттолкнул его в сторону, прошествовав к постели и громко уведомляя всех о своём присутствии. Быть может, Венти и возмутился бы такому отношению к себе, если бы не увидел, как на их общего знакомого реагирует Широ. С каждой секундой пребывания здесь, внутренняя ненависть обретала всё больше сил, вытесняя страх куда-то всё ниже и ниже, на самое эмоциональное дно. Венти мог сколько угодно терпеть унижения по отношению к самому себе — таким уж вырос, миролюбивым и за себя постоять не способным, но девушка, захлебывающаяся слезами — это совсем, чёрт возьми, другое.
- Какого… чёрта… - практически прорычал Венти, когда Сяо обхватил рыдающую Широ и рассмеялся. Каждая его реплика, каждый смешок, вызывали такую волну злости и презрения, что Венти сжал кулак до лёгкого хруста в костяшках пальцев. Широ нужен был врач, она не должна была лежать здесь, в полном одиночестве, в недостроенном здании с голыми стенами первого этажа и лестницей, которая, если посмотреть сверху, будто бы вела в ад. Слушая, как Сяо смеялся, как подзывал его голосом и рукой, Венти двинулся вперёд, но движения его были будто бы деревянными или проржавевшими, механическими. Как можно… поступать вот так? Как можно издеваться над вызванной болезнью бессилием? Как можно насмехаться над истеричным рыданием? Можно ли быть… настолько бесчеловечным?

Оказавшись у края кровати, Венти не воспользовался приглашением и не лёг рядом, вместо этого он коленом упёрся в матрас и тем самым кулаком, сжатым до лёгкого побеления, ударил Сяо в челюсть. За весь этот смех, за все эти слова… такие отвратительные слова. Он заслужил. Давно уже заслужил, ещё в подворотне… Нет, даже раньше. И если он засмеётся снова, Венти будет бить его дальше. Ещё, и ещё, и ещё. Не потому, что больше не боится… а потому что невыносимо наблюдать за тем, как Сяо упивается властью за счёт тех, кто не может ему ответить. Венти не был бойцом, и удар у него не был поставлен технически, но силы в нём всё равно было на порядок больше, чем у ослабленной недугом крохотной, даже по его меркам, Широ. Убрав руку от чужого лица, он, впрочем, далеко ладонь отводить не стал, почти касаясь пальцами горла своего «противника». Может, Широ действительно хочет его придушить. Даже если всё происходящее — действительно вспышка ревности, это совсем не имело значения. В эту конкретную секунду, Венти всё равно хотел придушить Сяо сильнее, чем это было возможно.

Венти не знал до этой минуты, что способен быть… таким. Сотканным из самых мерзких, презираемых им же самим черт, и погрязшим в эмоциях, которые, казалось, в его сердце никогда не обитали. Много трудностей жизнь ему подбрасывала, с людьми неприятными сводила, осадок со смрадом гнили в душе оставляла, но никогда прежде он не реагировал на происходящее так остро. Он представлял образ Широ и до того, как сюда попал, но он оказался бесконечно далёк от реальности, ибо в мыслях Венти она была на него похожа. Несчастная душа, попавшая в ловушку соблазнов, практически ими сломленная. Не было в этом образе ничего болезненного, не было в нём и физической слабости, ибо при всех своих внутренних противоречиях в отношении Сяо, он и представить себе не мог, что этот ублюдок позволит себе издеваться над больным, не способным дать ему сдачи, человеком. Не было ничего хорошего в деструктивном влиянии на человеческий разум в принципе, но будь на месте Венти кто-то более сильный и решительный, Сяо плевался бы кровью ещё в том загаженном переулке. Много ли сил нужно приложить, чтобы сломить человека, которого уже ломала зараза, засевшая в его теле? Это было бесчеловечно. Даже по меркам Сяо, в глазах которого человечность появлялась урывками. Как он вообще позволил себе подобное, как опустился до такого? Венти чувствовал горький привкус разочарования. От восхищения, которое он ещё недавно испытывал, не осталось следа. Всё больше и больше неприязни этот человек вызывал, и даже эта оценка оказалась завышенной.

- Ей нужно к врачу… Ей нужно к врачу и ты это видишь! В тебе есть хоть капля сострадания, хоть одна, мать её, капля?! - сбиваясь на каждом слове, практически задыхаясь от переполнявшего его отчаяния, выпалил Венти, неотрывно смотря в лицо своему противнику. Он знал, что Сяо, скорее всего, на все его реплики рассмеётся, и отвечать на них вряд ли будет. Даже получив удар в челюсть, он не растерял своей надменности, от него буквально исходило невысказанное, но кожей осязаемое превосходство. О, Венти, как ему казалось, был готов ко всему. К тому, что крыльев больше никогда не почувствует и к тому, что дураком после слов Сяо окажется. К тому, что сейчас получит ответный удар, а, может быть, даже и не один. Даже к тому, что его могут попытаться убить, он готов был тоже. Сяо был слишком непредсказуемым, он мог выбрать любой из этих вариантов и множества других, ожидать нужно было всех и, возможно, сразу, но то, что произошло дальше, всё же смогло его глубоко шокировать.

К тому, что Широ, душераздирающе взвизгнув, вцепится, почти неощутимо, в его руки и к тому, как начнёт царапать их в тщетной попытке оторвать от чужого горла, он не готовился. Не готовился и к тому, что почувствует на своей коже капельки её слёз. Даже не думал, что это возможно. Даже не предполагал. Венти не разжимал рук скорее от неожиданности, нежели осознанно, и улыбки на лице Сяо не заметил, сразу сосредоточив всё своё внимание на девушке. Зачем..? Почему?  В его глазах было столько непонимания, словно внутренняя система координат совсем дала сбой. Он ведь… он ведь над ней издевается, он ведь пользуется её слабостью. От этой мысли пальцы неосознанно сжались сильнее, в голову закралась мысль о том, что девушка просто не хочет кровопролития. Не хочет, чтобы это как-то далеко зашло, а Венти убивать Сяо и не собирался. Нет, он поступит разумнее, он его проучит и сдаст полиции за то, что тот держал в заброшенном здании практически пленницу.
- Тихо, тихо, у-успокойся, - слова звучали топорно, в них хорошо читалась подступающая к горлу паника, - я ничего плохого тебе не хочу! Не сделаю! Мы просто разберёмся с ним и потом всё хорошо будет, потом я…

Венти собирался было сказать о том, что позовёт помощь, и ей больше не нужно будет сидеть одной в окружении этих жутких стен, но первая пощечина, пусть и весьма лёгкая, отрезвила его, заставив замолчать, глядя на девушку взглядом ошалелым и дурным. Её прикосновения практически не ощущались, эффект производили не столько силовой, сколько психологический. Он же для неё старался, он же помочь хотел! Вторая пощёчина — как ведро воды на сонную голову. Венти отпускает Сяо, но не хватает Широ, вместо этого сгибая руку в локте у самых глаз, чтобы защитить их. Что он, чёрт возьми, в этот раз сделал не так, что сделал плохо? Разве это преступление — заступиться за более слабого? На что она так злится, чего так сильно боится?
- Хорошо, хорошо, хорошо! Я не буду его больше бить, обещаю тебе, только успокойся… Пожалуйста, только успокойся, - подняв вторую руку вверх в миролюбивом жесте, произнёс Венти, и в его голосе отчётливо ощущалась дрожь. Он ничего не понимал, ничего совсем не понимал, но драться с Широ, отталкивать её или фиксировать… об этом не могло быть и речи. Он был сильнее, и чувствовал, как любым неосторожным движением может что-то повредить или сломать, лишь усугубив её состояние. Не для того он с кулаками на Сяо лез, чтобы вредить такому хрупкому человечку.
- Что ты ей наговорил? Что пообещал? Что ты… с ней сделал?
Наверное, более лютого холода в голосе Венти не ощущалось ещё никогда.

Не парься, Венти…
Она просто...
Медленно…
Умирает.
Вот так легко, да? Без намёка на сопереживание или сочувствие, словно речь шла не о живом человеке, а о поломанной старой кукле. Нет, не так… Даже к куклам люди порой добрее. Весть о том, что Широ угасает, Венти практически не удивила. Он потому и бросился на Сяо, потому и настаивал на приёме у специалиста, потому и хотел поскорее увести её отсюда, потому и хотел спасти. Девушка походила на восковую свечу, медленно догоравшую в этом чёрном ужасном доме, где у неё не было ни единого шанса на спасение. Видеть это было невыносимо, но слышать смех и слова Сяо — ещё хуже. Он точно знал, куда нужно наносить удары, он хорошо чувствовал внутренние слабости и раны. Бил с точностью опытного снайпера, словно не донести информацию хотел, а убить ею. Получалось, было больно, и скрыть эту внутреннюю боль было невозможно. Венти молчал, но дрожь в руках и абсолютно нечеловеческий взгляд выдавал весь его ужас. Эйфория от наличия крыльев и мира, о котором он и мечтать не смел, смешивалась с отвращением и презрением к человеку, лежавшему сейчас на кровати и обращавшемуся с Широ так… небрежно. Да, она ненавидела его, и возможно убила бы, если бы могла, но Венти не мог на неё злиться, потому что отчасти её понимал. Созданный Сяо мир был прекрасен отсутствием рамок и границ, которые перед сознанием ставил реальный мир. Даже пробыв там совсем недолго, он успел этот мир полюбить, и любовь эта выражалась в стремлении исследовать и понять, в жажде туда вернуться. Крыльев за спиной уже не было, но воспоминания о том, каково было их ощущать, оберегались трепетно. Он понимал Широ, стремившуюся туда вернуться, ведь, даже не имея заболевания сложного и опасного, он тоже стремился туда. Не умом стремился, но сердцем, а потому и шёл за Сяо вслед, хоть и злился на него. Презирал. Сейчас это стремление, впрочем, было как никогда хрупким. Венти чувствовал, что его изнутри ломают, стирая пыль с самых мерзких мыслей, которые в голове жили, которые сам он однажды породил. Слова Сяо не звучали бы так ужасно и так болезненно, если бы его голосом не говорило самосознание, озвучивая мысли, заброшенные глубоко-глубоко, вытаскивая самый грязный мусор. Такова цена возвращения, да?

Отступив от кровати ещё на пару шагов, Венти переводил безумный, затравленный взгляд, то на Широ, то обратно на своего «собеседника», слова которого были такими громкими, словно звучали сразу в голове… Нет, даже глубже.
Он не виноват. Он ведь просто помочь пытался. Просто помочь!
Ему, возможно, и следовало бы ненавидеть Широ, ведь получить в ответ на свою искренность такую эмоциональную пощёчину было болезненно, но он не мог. Даже зная, что она не нуждается в его сочувствии, не мог его не испытывать. Не мог желать ей зла, не мог адекватно воспринимать слова Сяо, не мог его слушать, не мог… находиться с ним рядом. Между ними сейчас была пара метров и никакого шанса на прикосновение, но Венти чувствовал, как его к земле тянут, как на плечи давят. Не расправить, даже если захочется.
Он доломает. Если дать ему ещё немного времени, он доломает, не оставит от личности ничего, кроме слепой покорности. Сделает себе ещё одну куклу, которая будет вгрызаться в других людей, а потом, чтобы не жаловался, открутит шею, превратив в элемент интерьера. Он хотел вернуться в тот мир. Так хотел, что проследовал за ним сюда, выслушал, но… был ли смысл возвращаться, если в жертву придётся принести самого себя? Крылья и глаза были прекрасны пока были частью образа, имевшего его собственное сознание. Потеряв его, он потеряет и радость от возвращения. Сяо постепенно лишал его воли, и Венти чувствовал, как удавка на его шее затягивается сильнее и сильнее с каждой секундой. Его взгляд метался по комнате, дыхание было тяжёлым и шумным — тело охватила паника противоречий. В голове билась единственная мысль, единственное решение, и времени на то, чтобы принять его, практически не было. Если уйдёт сейчас, потеряет глаза и крылья, если останется — потеряет себя, если замешкается - потеряет остатки решимости, а её и без этого было совсем немного.

Неожиданно, Венти дёрнулся и рванул к выходу. Видят небеса - на этот рывок ушли все его физические и моральные силы. Нужно успеть спуститься по лестнице вниз и найти в той ужасной тьме выход прежде, чем Сяо поднимется с постели и догонит его, если конечно решит это сделать. От света его отделяет несколько физических стен и гораздо больше незримых, внутренних. Тело слушалось плохо, оно чувствовало внутреннюю неуверенность своего хозяина, которого тянуло в тот мир. Зависимость, почти наркотическая, и даже если удастся отсюда выбраться, потребуется немало времени, чтобы эту ломку по утраченному подавить, собрав себя по кусочкам.
«Если сейчас сбегу, хотя бы будет, что собирать...»
«Крылья не поднимут в воздух мёртвого»
А было ли, что спасать?

Венти не был уверен в том, что поступает правильно, когда между страхом и любопытством выбрал второе, начав исследовать завораживающий чуждый мир.
Венти не был уверен в том, что поступает правильно, когда вместо того, чтобы отринуть лишние глаза и крылья выбрал опасливое и робкое принятие.
Венти не был уверен в том, что поступает правильно, когда решил бросить Сяо вызов.
...когда захотел прикоснуться к луне...
...когда пошёл за ним следом дабы увидеть Широ...
...когда попытался её защитить...
Каждую секунду времени, с момента той чёртовой встречи в ботаническом саду, сомнения были подобны заживо разлагающему изнутри яду, но... не сейчас. Впервые за долгое время Венти был убеждён, что сделал правильный выбор. В этом порыве была изрядная доля страха и ужаса, но куда больше рационализма, чем во всех прочих решениях вместе взятых. Тогда, руководствуясь эмоциями, он выбирал впечатления и ощущения. Сейчас выбирал себя. Иронично, что именно Широ, желавшая выцарапать ему глаза, невольно помогла этот выбор сделать. Опьянённый полётом на собственных крыльях, он готов был за Сяо следовать, готов был отказаться от прошлого и привычного для людей будущего, потому что ничто в мире больше не способно было таких ощущений подарить, но…

«...пора бы уже свернуть ей шею...»

Как бы ужасно не было то, что несколькими минутами ранее происходило наверху, желания Широ были искренними и чистыми. Пугающими, жуткими вызывающими отторжение на клеточном уровне, но совершенно не наигранными. Она ценила Сяо больше, чем он того заслуживал и… Венти знал, что станет таким же. Подсядет на эти эмоции окончательно, цепляясь за них подобно наркоману, способному отдать всё то немногое, что у него осталось, за дозу палёного героина. Ломка по утраченным крыльям ощущалась с первой секунды возвращения в этот мир, и дальше будет больше, дальше будет хуже. Однажды Сяо приведёт кого-то ещё, и тогда, возможно уже вместе с Широ, они попытаются напасть на ещё одного претендента на его внимание, на ещё одного конкурента. Возможно, даже убьют его, обменяв человечность и сострадание на зависимость от одного человека. Даже собаки в таких вопросах избирательнее и разумнее.
Сяо был чудовищем, лишённым любой эмпатии, но, что было ещё хуже, он превращал в таких же чудовищ всех, кто его окружал. Ему даже не требовалось ломать их — они сами ломались, вполне себе добровольно, отдаваясь целиком каждый своей зависимости. Не жители мира, но его добровольные узники. Согласившись на его условия, Венти обрёл бы крылья снова, но… надолго ли?  До первой смены настроений владельца обители?
Лучше не иметь их вовсе, чем жить с поломанными.

Лестница, ведущая вниз, скрипела и шаталась, неприятно царапала ребристой ржавчиной руки, но уже не пугала как прежде. Он спускался по ней, пусть поспешно, но куда более уверенно, чем поднимался наверх. Гнетущая темнота внизу не внушала доверия, но из этого дома был выход, Венти точно это знал. Он не сразу его найдёт в этой непроглядной черноте, но дом снаружи был совершенно обычным, совсем не гигантским, и если идти вдоль стен то очень скоро он нащупает дверь, отделяющую его от свободы и слепящего солнечного света. В конце концов, это ведь был реальный мир, здесь у чудовищ нет власти. Там, снаружи, если Сяо продолжит его преследовать, можно будет позвать людей на помощь или даже полицию вызвать, нужно только выбраться. Как только он почувствует касание ветра к коже, он будет в безопасности.
Нужно только выбраться.

Спрыгнув с последних перекладин на землю, Венти даже через подошву прочувствовал то ли щебень, то ли мелкую бетонную крошку, но не придал этому никакого значения, выставив вперед руки и пытаясь нащупать стену. Плутать здесь без каких-либо ориентиров было неразумно, бежать куда глаза глядят — тоже. Его побег закончится первым же лобовым столкновением с несущей колонной или любым другим препятствиям. Не отходя далеко от лестницы, разворачиваясь и водя руками по сторонам, Венти судорожно искал свою опору, но не находил. Увлечённый этим процессом, он не сразу заметил, что камни под ногами не шуршат, и собственного рваного дыхания не слышно. Его должно быть слышно. Он дышит так тяжело, так надрывно, что из лёгких должен вырываться не только воздух, но полноценные хрипы. Инстинктивно Венти поднёс руку к лицу, пытаясь почувствовать собственное дыхание кожей, но уловил только жар, вызванный выбросом адреналина и паникой.
Где же эта чёртова стена, где она?!
Осознавая, что счёт времени потерян, и от этой аномальной тишины уже начинает болеть голова, Венти дрожащими руками хватается за собственные карманы, пытаясь нащупать единственный ключик к быстрому спасению — телефон. Даже если не удастся отсюда позвонить, можно быстро включить фонарик, вспышку или хотя бы экран, чтобы вырвать из темноты хоть какие-то очертания комнат.
Левый карман.
На секунду Венти замирает, но быстро приходит в себя и достаёт телефон. Пальцы не слушаются, и он едва не роняет его, но вовремя успевает перехватить и прижать к себе.
Тихо, тихо. Всё хорошо. Всё хорошо.
До боли сильно зажимает кнопку включения. Проходит секунда, две, три… Ноги начинают подкашиваться, воздух застревает где-то в глубине лёгких. Десять секунд — экран чёрный. Венти нажимает на кнопку снова… и снова… и снова. С каждым разом всё быстрее, всё сильнее, всё агрессивнее.
Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.
Экран не горит.
Сжав телефон в обеих руках так сильно, что белели пальцы, Венти неожиданно размахивается и яростно кидает его в темноту. Не вымещает злобу — надеется услышать заветный звук удара аппарата о препятствие: стену, колонну, строительную мебель. Надеется отыскать ориентир, к которому сможет метнуться вслед за ним. Мысленно считает секунды: одна, две, три… десять… столько не нужно, чтобы удариться хоть о что-то, но даже звуков касания с полом и каменной крошкой не слышно.
Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…
Этого просто не может быть.

Я тебя не отпускал

Венти знает, кому принадлежат слова, прозвучавшие в его голове. Взгляд в ту же секунду бросается к проёму, ведущему на второй этаж, но силуэта Сяо в нём нет, и исходящий оттуда свет выглядит так соблазнительно для того, кто застрял во тьме. Это ведь был обычный дом, такой же, как все прочие на этой улице. Почему же, почему он не может найти из него выход? Руками пытается нащупать, хватает с земли мелкие камни и кидает в разные стороны, в надежде что ударятся или отскочат, но всё то, что он отправляет в полёт, будто бы сжирается этой темнотой безвозвратно. Венти кажется, что он отходит от этой лестницы, хоть и старается держать её в поле зрения, но она всегда одинаково близко, словно он с места не движется.
Не может такого быть, просто не может.
Ему хочется крикнуть, хочется выругаться как в последний раз, наплевав на все нормы приличия, только бы услышать хоть что-то помимо его голоса и странного шороха, такого знакомого и такого невозможного здесь. Впереди на секунду загорается зелёная вспышка и Венти инстинктивно отступает от неё, хотя в голову закрадываются мысли подойти ближе. Это ведь источник света, который он так надеялся найти в своём кармане. Быть может, там выход? Может, это вовсе не вспышка, а свет, пробивающийся сюда через какую-то щель или замочную скважину?
Нет. Нет, это просто не может быть выход, ведь снаружи было светло, когда они заходили, и этой вспышки здесь раньше не было.
Думай, Венти, думай. Соберись. Вспомни, как шёл сюда, поворачивал ли по пути к лестнице хоть раз или просто шёл от неё прямо?
Ах, если бы он помнил. События, произошедшие наверху, перекрыли собой добрую часть воспоминаний, а паника отгрызла от них ещё кусок. Нужно идти. Куда угодно, в любую из сторон, отойти уже от этой чёртовой лестницы. Если он куда-то пойдёт, рано или поздно к чему-то выйдет. Сжав ладони в кулаки, делает шаг вперед и замирает как вкопанный.
Что-то пытается протиснуться между рёбер.

От ужаса и мерзкой боли Венти вскрикивает, но крик этот тонет в тишине, как и все прочие звуки. Хозяин замечает это не сразу, вместо этого елозит руками по груди, пытаясь оторвать от себя то, что ему кажется чужими руками, но не находит того, что плоть вспарывает. Ничего не находит, но цепляется за влажную одежду, задавая себе один и тот же вопрос.
Это кровь или пот? Пот или кровь?
Болит сильно. Терпеть можно, но с трудом, и Венти, до этого осторожно искавший выход, начинает, как ему самому кажется, метаться по всему помещению, и от боли, и от отчаяния. Может, это не что-то аномальное? Может, сердце шалит, может, приступ? Сейчас даже такие страшные диагнозы казались благом, но в какой-то момент коснувшись груди ещё раз, Венти ощущает, как между его рёбер проходит что-то. Что-то осязаемое и неосязаемое одновременно, будто облака, при прикосновении оседающие холодом на коже. Попытки схватить это «что-то» и оторвать от себя не приводят к успеху. Дышать становится всё тяжелее и тяжелее, движения становятся всё более неуклюжими.
- Отпусти меня... Отпусти. Отпусти!
Венти вздрагивает каждый раз, когда произносит слова и не слышит их, но не переживает о том, что адресата они достигнут.
Не чудовище, да? Ублюдок.

Глаза открываются с трудом — тело совсем не измотано, а вот то разум — более чем. Сколько времени он бился за возможность покинуть тот дом, сколько времени страдал от этой отвратительной боли? Сейчас Венти даже не уверен, что с ним это вообще было. Он чувствует за спиной крылья, но не оборачивается на них, и глаза все, кроме родных, закрыты.  Он не поднимает взгляд на прекрасную луну и на совершенный сад камней, который его окружает, немигающе глядя на вмурованные в камень руки. Ноги постигла та же участь, он чувствует это, даже смотреть не нужно.
- Я… не такой как Широ… И никогда таким, как она, не стану, - медленно произносит Венти, но в его усталом голосе чувствуется чистая, ничем не прикрытая угроза.
- Либо ты убьёшь меня сам... либо, клянусь, я найду способ…