Ван Хельсинг, закалённый в бесчисленных сражениях с силами зла охотник, уже давно не молодой, но всё ещё полный сил и решимости вести свою борьбу, в последнем томе сталкивается лицом к лицу с самым страшным злом, какое ему приходилось встречать. Начавший свою карьеру как охотник на вампиров в Фонтэйне, за многие десятилетия он расширил фронт своих боевых действий против всего зла: чердаки, кладбища и тёмные аллеи города прогресса сменялись преследованием песчаных демонов по барханам Сумеру, изгнанием злых духов в тени цветущих вишен Инадзумы, сражением с оборотнями в древних тёмных лесах вокруг Мондштадта...

И, разумеется, неоднократно Ван Хельсинг присоединялся к легендарным Адептам и экзорцистам Ли Юэ, помогая им справиться с коварным и могущественным злом. Завершающая книга цикла о его охоте на нечисть была выпущена после длительной задержки. Считалось, что автора настиг литературный блок, а из писательского кризиса его выдернуло путешествие по миру. По слухам, — наглым образом использованным для рекламной кампании, — вдохновение на завершающую историю о похождениях Ван Хельсинга автор получил в качестве просветления, пока медитировал в Заоблачном Пределе.

Вопиюще наглые слухи даже неаккуратно передавали историю поразительно дикую: якобы автор настолько преисполнился в своём изучении борьбы с демонами, что среди Адептов был принят едва ли не как союзник, но точно как званый гость, а потому последний том написан с такой поразительной точностью передачи культуры изгнания зла Ли Юэ. Издательство не торопилось опровергать эти слухи, а автор — лично подтверждать.

В своём последнем приключении Ван Хельсинг преследовал воистину опасного вампира. Он гнал его по всему миру, словно гонялся за собственной тенью: настолько неуловимым был тот вампир. И погибло немало невинных перед тем, как Ван Хельсинг наконец осознал, что это не он идёт по кровавым следам ночного хищника, а по его пятам следует вереница из трупов. Куда он — туда и этот вампир.

Не зная, как ещё выследить тварь, он решил загнать её в место, в котором не водится никакое зло — так стремительно его там истребляют. Так Ван Хельсинг оказался в Ли Юэ. Заручившись помощью своего старого друга-экзорциста, он вновь отправился на охоту. И страшная правда раскрылась в ту ночь. Самый страшный соперник в его жизни затаился в настолько надёжном месте, что Ван Хельсинг заметил его спустя месяцы странствия по миру в надежде настичь чудовище.

Но монстром был он сам, разделив своё тело и душу с вампирской сущностью. То ли омыв свои руки в крови вампиров настолько, что впитал её в себя, то ли потеряв отчасти свою человечность, он и сам в конце жизненного пути стал вампиром. И это страшное откровение чуть не стоило жизни и ему самому, и экзорцисту, если бы не появившийся в последний момент легендарный Адепт-защитник, который и раскрыл их глаза, указав на корень зла.

На десяток страниц растянулось эпическое столкновение Адепта и Ван Хельсинга, волю которого захватила его вампирская сущность. В конце концов, на рассвете он встретил свой конец, пронзённый копьём. Так завершилась его охота: ведь ради неё он был готов расстаться с жизнью. И лучше так, чем быть источником зла и опасности для окружающих. Его похоронили со всеми почестями и ритуалами.

Так заканчивалась книга, но, к сожалению, не проблемы Чун Юня. Дослушав пересказ, он вдруг отрешился, успокоился, даже поник. Бросив вялое «Прибраться бы... надо», он вдруг начал перебирать разбросанные книги. Дух его предка некоторое время наблюдал не без интереса за тем, как парень уныло перекладывает вещи и возвращает книги на полки. Видимо, устав от его уныния и безразличия к собственной персоне, дух не выдержал и окрикнул его:

— Эй, малой! — дух даже растерял всю напускную манерность и величественность, — Ты чего вдруг в домохозяйки подался? Потом приберёшься! Есть куда более важные и значимые вещи! Слышишь?!

Дух взвился в воздухе, оставляя за собой светящиеся петли из света и дыма. Мистический предок начал кружить вокруг Чун Юня, выбивая у него из рук тома, свечи, перья. Парень первое время старался уворачиваться, но осознав, что это попросту нереально, когда речь идёт о призрачном обиженном родственники, резко остановился. Уж слишком похожий на него чертами дух также резко завис в воздухе, нос к носу с Чун Юнем.

— Ну! — бодро воззвал он юного экзорциста, — Расскажи мне о своих сражениях! Какую мудрость вы тайно искали в ночи в старой семейной библиотеке?

Словно приняв тотальное поражение по всем фронтам, Чун Юнь безнадёжно вздохнул. Он опустил плечи и ответил, даже не глядя на своего призрачного родственника, пусть и был он так близко, оно и понятно, что юноша смущался до такой степени, что к его щекам мало-мальски возвращался румянец. Да уж, ситуация не из самых достойных.

— Я... — неуверенно начал он.

— Ты! — бодро и громко продолжил дух, крича прямо в светлое лицо.

— Просто я...

— Не мямли, говори громче, как есть!

— Я думал...

— Не надо думать, надо говорить, действовать!

Чун Юня потихоньку начинало трясти. Можно было ощущать, как теплеет воздух вокруг него, но духа едва ли заботило это. Скорее всего, далёкий предок либо чувствовал себя достаточно комфортно в таких условиях, либо же попросту игнорировал их. Как и смущение своего молодого, сконфуженного потомка.

—  Я ДУМАЛ, ЧТО Я ВАМПИР, НО, КАЖЕТСЯ, Я ВСЁ НЕ ТАК ПОНЯЛ. Я НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ.

В итоге юноша не выдержал и, сжав кулаки, со всего скопившегося недопонимания обратил беспомощность в негодование. Он закричал так громко, что свеча на столе рядом с ним моргнула пламенем, едва не потухнув. Внезапный эмоциональный выплеск Чун Юня, впрочем, ничуть не задел духа. Тот посмотрел с такой снисходительностью на парня, словно утреннее солнце опустило свои лучи с самых пиков Заоблочного Предела. И, выждав добрую секунду, начал хохотать.

Призрак смеялся громко, заразительно, до неприличия звонко и некрасиво. Его хохот ударялся о стены и углы, заполнял все пустые места на полках, тревожил огни и ещё продолжал вибрировать у барабанных перепонок, вызывая естественное желание закрыть уши руками. И сложно было сказать однозначно — был ли его смех таким, потому что он призрак, и теперь потусторонние силы превращали его хохот во что-то колдовское, или же этот безумный экзорцист всегда отличался гоготом, способным спустить снежную лавину с Драконьего Хребта.

— ТЫ? ВАМПИР? ТЫ ЧТО, СЕРЬЁЗНО? — дух веселился как не в себя, — ДА ТЫ ЖЕ КАК СОЛНЫШКО В ШТАНАХ, ЯН ЧЕРЕЗ КРАЙ, АХАХАХАХА, ПОПРОБУЙ КТО ТЕБЯ ПРОКЛЯСТЬ, НИ ОДНИ ЧАРЫ НЕ СРАБОТАЮТ, ТЫ СКОРЕЕ САМ ЗАГОРИШЬСЯ, ЧЕМ СТАНЕШЬ ВАМПИРОМ, ТАКОЙ ТВЁРДЫЙ ЛОБ НИЧЕМ НЕ ПРОБИТЬ. ТЕБЕ, ЧТОБЫ СТАТЬ ВАМПИРОМ, НУЖНО БУДЕТ СОБСТВЕННОРУЧНО СКОВАТЬ СВОЁ СЕРДЦЕ И ВЫПИТЬ КРОВЬ ВЫСШЕГО ВАМПИРА, ОБРАТИТЬСЯ И ПЕРЕЖИТЬ НОЧЬ ПЕРВОЙ ОХОТЫ, АХАХАХАХА, В СМЫСЛЕ ТЫ ДУМАЛ, ЧТО ТЫ ВАМПИР. ТЫ ЧТО, СОВСЕМ ГЛУПЫЙ?

И тогда Чун Юнь понял, что он действительно совсем глупый.

Всё вдруг стало настолько кристально ясно и понятно, что Чун Юнь больше ни в чём не сомневался. Всё было понятно, очевидно, доступно. Всё имело смысл и вместе с этим ничего не имело больше значения. Кажется, именно в этот момент Чун Юнь понял, что такое внутренний мир и почему к нему можно прийти лишь сквозь войну.

Словно резко получивший и ответ, и урок, и просветление, он вдруг перестал переживать и волноваться. Краснота ушла с его лица, оставив привычную бледность, — как выяснилось, совсем не вампирскую, а связанную лишь с его особым отношением с солнцем.

— Всё в порядке, Син Цю, — совершенно спокойным и рядовым тоном заметил Чун Юнь и положил руку на плечо друга, — Всё хорошо.

В его беззаботности и забвении было что-то естественное, натуральное, словно сама чистота и безмятежность первого снега в горах. Но вместе с тем и казалось, что снег этот выпал слишком быстро и сразу после жаркого летнего лесного пожара. Тем не менее сам юный экзорцист как ни в чём не бывало успокоил друга, зачем-то отряхнул его плечи и поправил ворот рубахи. А затем обернулся к духу предка.

— Я благодарен вам за эту мудрость и урок, достопочтенный предок из рода экзорцистов.

Фраза была произнесена отточенным холодным голосом безукоризненно вежливо. А поклон, который следом отвесил Чун Юнь, был настолько низким и прочным, словно не гибкое тело человека сгибалось, а доску согнули пополам да так и оставили, зафиксировав гвоздями угол наклона.

Призрак было начал вновь заливаться громкими словами о своём триумфе, но слова его резко вдруг оборвались. Чун Юнь выпрямился и вскинул ладонь прямо перед своим лицо. Вытянул пальцы с талисманом между ними и, глубоко втянув воздух, прикрыл глаза. Полился мягкий голубой свет, замерцали в воздухе снежинки.

— И прошу простить за вмешательство в ваш покой. Дабы восстановить духовный баланс, я отменяю ритуал призыва и возвращаю вас в ваш мир.

И шумно выдохнув, Чун Юнь с почти слышимым шлепком закрепил горящий энергией Ян амулет на лбу духа одного из своих предков. Возможно, это действительно был один из самых легендарных и талантливых экзорцистов в клане, но отчего-то Чун Юню думалось иначе. Почему тогда он никогда не слышал о нём? Более того, ему уж точно не хотелось самому стать тем самым экзорцистом, настолько странным и бесполезным в своей работе, что и о нём потом не станут говорить, оставив хроники сражений со злом на память без даже показа их будущим поколениям.

…стало ужасно стыдно за выдумки и рисунки в своей книге.

«Прощайте… Потомки…» — драматично растягивал слова, словно время остановилось на самом деле, экстравагантный дух, простирал руки и всячески превращал процесс своей дематериализации в сцену из любимых романов.

Что же, — думал Чун Юнь, — Как ни посмотри, а это был действительно важный урок. Ведь он узнал что-то новое и о себе, и о мире. И о своей семье. И о Син Цю, но в этом случае он не злился, не удивлялся и не переживал. Почему-то под конец вся история стала такой завершённой и лаконичной, что обиды на друга как не было, так и не возникло.

Но сказать ему что-то стоило. Поэтому Чун Юнь, прибрав на столе, потушил большую часть свечей. Оставил только те две, что были у них в руках изначально. Выдохнул очень устало, почти опустошённо, но с таким откровенным облегчением, и сказал:

— Ты знаешь, Син Цю, уже очень поздно. Нам пора ложиться спать.