Кладбище заврианов было наполнено тишиной, густой, будто смола, и такой же вязкой, а если иногда и доносился отдалённый рёв завров — он звучал словно из другого мира, глухой и бесконечно чужой для этого места, будто сами животные знали, что сюда можно прийти только один раз.
Ифа шёл медленно, его шаги приглушались рыхлой землей и мягкой травой, которая прорастала даже здесь, словно бы напоминание о том, что жизнь приходит из смерти. Он пришёл один, без Какуку. Пернатый приятель так вымотался за эти бесконечно долгие дни, что крепко уснул в своём гнёздышке, как только появилась такая возможность. Ифа не стал будить его, забота о кукузавре всё еще лежала на его плечах. Пусть отдохнёт, ему это нужнее.
Ветеринар даже не помнил, как дошёл сюда, ноги сами привели его в место, где было тише всего. Здесь не кричали раненые животные, не звали его по имени их опечаленные владельцы, никто не требовал невозможного. Иногда — а в последние пару недель особенно часто — Ифа не мог выносить стен клиники, пропитанных запахом лекарств и крови, звуком чужих слёз и молитв, а иногда даже обвинениями в том, что «ты же врач, а сделал недостаточно».
Иногда Ифе нужно было напомнить самому себе, что смерть — это не только его ошибки, не только те, кого он не смог спасти. Смерть была задолго до него и останется после. Наверное, поэтому он оказался здесь, в месте, где смерть казалась ближе всего. Ближе, чем когда пациент умирает у тебя на руках.
Ифа остановился, провёл ладонью по лицу, словно пытаясь стереть с него налёт бессонных ночей. Только это не помогало. Синяки под глазами никуда не исчезали, плечи оставались сутулыми, тело — напряжённым, словно каждую мышцу сковало льдом. В глазах застыла тяжесть, та самая, что копилась неделями, с тех пор как в клинику поступало всё больше и больше раненых.
Хоть война и была позади, но её отголоски до сих пор оставались слышны. В тех пациентах, которые выжили и боролись до последнего, но в итоге не справились.
Ифа давно перестал горевать при виде смерти. Научился справляться со стрессом и не винить себя в том, что не смог кого-то спасти. Он знал, что делает всё, что может, но сейчас... Сейчас Ифа начал сомневаться во всём. Действительно ли он делает всё возможное или он просто никудышный ветврач, теряющий больных? А главное хочет ли он действительно продолжать это дело, если чувствует, что уже не справляется?
Тяжёлый, уставший вздох. Он прошёл между могил и скелетов по узкой тропинке, заросшей травой. Здесь хоронили, и сюда же приходили завры, которые знали, что время их на исходе. Здесь же порой можно было встретить людей, безутешно горюющих по своим навсегда ушедшим компаньонам.
Поэтому Ифа не удивился, когда увидел девушку среди могил. Издалека она казалась ненастоящей, словно бы вытканной иллюзией из света или выкованной из белого мрамора, будто памятник на чьём-то надгробье. Но, если подойти ближе и присмотреться, то можно было заметить, как едва слышно поднимаются и опадают её бока в ровном дыхании, как слегка трепещут ресницы и как тихонько приоткрываются губы, пока девушка спит и видит сны.
Первой его мыслью было, что это человек, настолько горюющий по своему питомцу, что искал его облик в чужих костях, таких похожих, но других. В конце концов, после войны люди и не такое делали. Целовали надгробия, отчаянно цеплялись за остывшее тело, разговаривали сами с собой...
Но здесь было что-то совершенно другое. Её поза выглядела слишком мирно для этого места. На лице написан покой, ни следа от слёз, ни единой пылинки или ссадины на ней, лицо такое идеальное, будто кукольное. Пробежавшись профессиональным взглядом по ней он не заметил ни единого признака болезни на её теле, девушка на вид абсолютно здоровая. Это было настолько неестественно, что по спине Ифы пробежал холодок.
И тем не менее уходить он не стал. В конце концов, он до сих пор оставался врачом, что ещё не умер в нём. А спать на холодной земле — плохая идея.
— Эй... — когда он окликнул её, голос прозвучал хрипло, но мягко и тихо. — Ты в порядке?
Вопрос звучал очень глупо. Кто здесь вообще был в порядке? Он сам пришёл с трясущимися от бессонницы руками, она же — лежала спящая в объятиях смерти. Но если в клинике он ещё мог притвориться собранным, то здесь, среди могил, притворяться было не перед кем.
Отредактировано Ifa (2025-07-05 01:20:58)
