Флорентин медленно опустил руку на металл стены узкого коридора. Огненные блики ламп играли на его безупречной чёрной ленте сюртука, следя за его плавной фигурой. Из глухих камер долетали отрывочные фразы: кто-то громко уверял, что вода герцога превратит весь город в пучину гибели, а кто-то шёпотом пересказывал историю о механическом клапане, якобы установленном под управлением герцога. Барон вздохнул, едва заметно улыбнулся и подумал про себя: «Цель моя — неударяемый альбатрос, хоть клетка и узка»; он крепко сжал перстень и тихо двинулся вглубь крепости, чтобы проверить, насколько прочна сеть его знакомств.

Неспеша спустившись по скрипучим ступеням, барон очутился в подземных мастерских. Меж капающей воды и гулких стен несколько заключённых-механиков обсуждали внезапный сбой давления в резервуарах. Флорентин вежливо поклонился, поправил манжет сюртука и заговорил бархатным голосом:

— Messieurs, не помеха ли узнать мнение инженера высочайшего класса?

Мужчины отшатнулись, но сердца некоторые открылись: один старый ковыльник выдал, что кто-то «отвернул предохранительный клапан на ночном дежурстве». Барон кивнул, словно в знак благодарности, и скрытно отметил: этот слух позволяет проверить лояльность «герцогских» камердинеров.

⁂

На следующий коридорный обход он задержался у уборной для офицеров. За тяжёлой дверью раздавался приглушённый смех, а сквозь щель просачивались слова. Флорентин лёгким движением прижал ухо к стене; было ясно, что кто-то из прислуги передаёт содержимое писем для публичных чтений, но это не помеха — это возможность.

Вернувшись в свою тесную камеру, Флорентин достал тонкий лист пергамента. Казалось бы, стихотворное признание мадам де Бьянвиль, но на деле — инструкция для доверенного партнёра Сартье. Он подкрепил строки изысканным почерком:

«Ô ma douce étoile,
Душа моя, как беспилотный шар, в безветрии дрожит.
Твои слова — паруса, ветры страсти поднимая…
И лишь в твоих глазах стихия моя обретает суть.
— 28.VI.»

Первая буква каждой строки образовала акростих «ОдиниВсИ» — «Один из внутренних», а дата «28.VI» указывала на номер камеры информатора. Тщательно свернув свиток, барон передал его знакомому конвоирующему, который незаметно внёс письмо в общий складской набор передач.

⁂

Уже через час из мастерских пришёл донос: кузнец Кампа, известный своей болтливостью, поведал о «герцогском эксперименте» с клапаном. Барон, услышав это, умело скрывал удовлетворение: Кампа сговорчив, но ненадёжен — его слова пахнут ложью, и нужны доказательства.

Позже, отправив в мастерскую своего подмастерья, Флорентин незаметно добился «аварийного» падения давления в переносном насосе. Паника вспыхнула с новой силой: возня и крики вызвали десятки сплетен, но в это же время барон записал показания в свой секретный журнал, ментальными чернилами по воспалённому любопытству.

Когда тревога достигла апогея, Флорентин тихо распорядился отремонтировать контрольный клапан в колодце герцога. Механизм вновь заработал безупречно, и слухи сразу заводнились в обратном русле: «вода герцога безопасна, лишь чужие сети корродируют».

Чтобы укрепить свой авторитет, барон велел офицерам записать в производственный журнал «консультацию барона Флорентина» и сам «случайно» появился у насосной палаты, где позволил охране заметить себя, словно инспектирующим процесс. Этот ход словно парус, поймавший попутный ветер, окончательно развеял оставшиеся опасения.

⁂

В ту же ночь, когда крепость погрузилась в полумрак и лишь фонари мерцали среди тоннелей, Флорентин достал карманный блокнот и сделал несколько кратких заметок. Скрыв блокнот, барон прошептал себе под нос:

— Ce jeu n’est que le commencement…

Оставалось узнать, не изменилась ли масть козырей.

Отредактировано Lun Yue (2025-06-28 01:12:06)