Genshin Impact: Сказания Тейвата

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Genshin Impact: Сказания Тейвата » Эпизоды настоящего » [15.09.501] Засуха духа


[15.09.501] Засуха духа

Сообщений 1 страница 3 из 3

1

[html]
<link rel="stylesheet" href="https://cdnjs.cloudflare.com/ajax/libs/font-awesome/6.5.0/css/all.min.css">
<link rel="stylesheet" href="https://forumstatic.ru/files/0014/98/d3/32669.css">
<div class="ep-container">

  <!-- ИЗОБРАЖЕНИЕ СЛЕВА -->
  <div class="ep-img" style="background-image:url('https://i.gyazo.com/64b7bc79c6bfdd666e31375b2559b650.jpg');"></div>

  <div class="ep-content">

    <!-- НАЗВАНИЕ ЭПИЗОДА -->
    <h2 class="ep-title">Засуха духа</h2>

    <!-- ОПИСАНИЕ ЭПИЗОДА -->
    <div class="ep-description">
      И не собран мёд, и не полит редис, и бродит нерадивый внук среди несбыточной мечты и дрёмы в Царстве Ночи. Верховная Шаманка заклянает саму ночь, чтобы доказать глупому мальчишке, что тот гоняется за тенью.
    </div>

    <div class="ep-section ep-meta">
      <!-- МЕСТО -->
      <div><i class="fas fa-map-marker-alt"></i>Натлан, Кряж Тецкатепетонко</div>
      <!-- ДАТА -->
      <div><i class="fas fa-clock"></i>15.09.501</div>
      <!-- МУЗЫКА -->
      <div><i class="fas fa-music"></i><a href="https://www.youtube.com/watch?v=CX8zmSkI65A">OST</a></div>
    </div>

    <!-- ТЕГИ -->
    <div class="ep-section ep-tags">
      <div class="ep-tag">Шаманы</div>
      <div class="ep-tag">Дым и зеркала</div>
            <div class="ep-tag">Вкус пурпура ночи</div>
      <!-- при необходимости можно удалить или добавить ещё -->
    </div>

    <!-- ИГРОКИ -->
    <div class="ep-section ep-characters">
      <div><i class="fas fa-user-friends"></i><a href="https://genshintales.ru/profile.php?id=426">Оророн</a>, <a href="https://genshintales.ru/profile.php?id=425">Ситлали</a></div>
    </div>
  </div>
  <!-- ИЗОБРАЖЕНИЕ СПРАВА -->
  <div class="ep-img" style="background-image:url('https://i.gyazo.com/c749749d5accf20d6058ecac6e84e75c.jpg');"></div>

</div>
[/html]

+3

2

Ночь выдохлась — не молчанием, нет, — а чем-то глубже. Оророн чувствовал это, как чувствует тело пустоту под ногами, прежде чем оступиться. Царство Ночи, где он застрял после великой Жертвы, стало вязким, как воздух в предгрозье, и всё чаще отпускало его в Реальность не по его воле, а потому что ему больше нечего было искать. Он это знал. Но не принимал.

Когда-то в Царстве было иначе. Знаки Капитано — его следы, эхо поступков, сны, не принадлежащие Оророну, — являлись в зыбких отблесках духовного эфира. Теперь же — только тень тени, только отзвуки самого Оророна. Он остался там один, и Ночь больше не разговаривала с ним.

Он вернулся в Натлан, как возвращаются в разрушенный дом: не из воли, а от усталости. Царство выжгло его.


Кряж Тецкатепетонко встретил его резким ветром. Склоны были сухи — виной тому сам Оророн. Он знал, что забыл поливать огород. Знал, что тля, та самая, за которой он раньше следил с трепетной заботой, теперь расползлась, как древняя болезнь по листьям. Рядом когда-то жил Ифа, но его присутствие, как и всё остальное, отступило — он перестал вплетаться в ткань жизни. Он ушёл от неё, как уходят в туман: не оставив ни писем, ни прощаний. Он не знал, как говорить, когда внутри было это.

Он шёл вдоль горных троп, хрупких, будто сотканных из соли и стекла. Пыль вздымалась за ногами, тяжело оседая на запястья. Он был босой — давно уже перестал обращать внимание на подобные вещи. Кожа на ногах загрубела, как у ящера. Он слышал, как поднимается солнце, и от этого звука у него дрожали губы — не от света, а от напоминания, что время всё ещё двигалось.

Оророн поднял взгляд. Вершина Тецкатепетонко была чёткой, как удар в грудь. Горы здесь не принимали сомнений. Не прощали суеты. Его пальцы сжались на ремешке, что когда-то держал флягу с дождевой водой, теперь уже пустую. Ладонь дрогнула. Он заметил это и отвёл руку, будто испугавшись. Поднялся дальше.

— Я же... — выдохнул он вдруг, — я же должен был знать путь.

Голос сорвался, и он кашлянул. Даже ветер не ответил.


На перевале он сел. Положил ладони на землю — острые камни впились в подушечки пальцев. Он не шелохнулся.

Мир вокруг был жив — настолько жив, что Оророн чувствовал это, как будто каждая травинка вонзалась в него тонкой иглой. Здесь не было слов. Не было Царства. Только Натлан, древняя, знойная, ослепительно яркая корона людская и заврианская. И он. Немытый, нелепый, забыто голодный.

«Как мне быть частью этого?» — спросил он у неба. У земли. У себя.

Ответа не было. Но камень под рукой был тёплым. Воздух пахнул мятой и серой. Где-то вдалеке крикнула птица.

И Оророн вдруг понял, что впервые за много недель не хочет уходить в Царство Ночи. Здесь больно — но болью, которую можно пережить. Там — было пусто.

Он осторожно провёл пальцем по сухому листу у края тропы. Уголок губ дёрнулся. Не улыбка — скорее, тень мысли о ней. О том, что можно попробовать полить землю. Не ради урожая. Ради связи.

— Я не смог спасти всех, — сказал он, глядя в небо. — Но, может быть... смогу остаться. Хоть немного.

Он склонил голову, прижался лбом к земле. И на несколько мгновений всё стихло: и боль, и поиск, и вина.

Только дыхание гор.

Только тёплый камень под ладонью.

Но чувство — тёплое, искристое, едва оформившееся надеждой — рассыпалось так же внезапно, как и возникло. Словно тонкий налёт инея на стекле, который солнце слизывает первым же взглядом. Оно ушло, оставив за собой пустоту, куда глубже прежней. В этом мгновении Оророн понял: он всё ещё не здесь. Всё ещё застрял между мирами — и не в силах нащупать путь ни туда, ни обратно.

Царство Ночи осталось глухо. Он пробовал вновь — в медитации, во сне, в прикосновениях к символам, в пении беззвучных молитв. Но тьма, что прежде отзывалась тихими вздохами и тонкими признаками, теперь не вела с ним даже упрямого диалога. Как будто само Царство отвернулось, приняв его молчание за предательство.

— Ну пожалуйста... — прошептал он в пустоту, сев у подножия склона, — хотя бы намёк... хотя бы один кивок... хоть отражение в воде...

Но вода осталась чёрной и плоской.

Так прошло несколько часов — или вечность. А потом он встал. Неторопливо, будто подчиняясь не воле, а тяготению. Смахнул пыль с локтей, отряхнул подол плаща, и сказал вслух, глядя в густую синеву над головой:

— Раз ты молчишь... тогда я иду к той, кто умеет заставить отвечать даже звёзды.


Дом Ситлали, как всегда, стоял особняком, обвитый сухими лозами и нанизанными на них амулетами из стекла, глины и птичьих перьев. Тропинка, что вела к нему, была усыпана песком — шаги по нему не оставляли звука, только лёгкий след, как дыхание.

Оророн оказался у входа посреди ночи, когда воздух ещё держал на себе остаточное тепло прошедшего дня. Дверь была закрыта — это он подметил сразу. Но окно...

Окно, круглое, похожее на луну, распахнутое наружу, подрагивало от зноя, выпуская наружу пряный аромат тёплых подушек, трав и старого дерева. Значит ли это... приглашение? Он колебался. Но Ситлали ведь могла сказать что-то в духе: «Тот, кто боится войти — не получит ни совета, ни откровения». А значит...

— Раз оно открыто, — пробормотал он, уже делая шаг, — бабушка ведь не против.

Его плащ зашуршал, как сухая кукурузная шелуха, когда он подтянулся, ухватившись за карниз. Движения были неуклюжи — слишком длинные руки, слишком острые локти. Он чуть не стукнулся плечом о раму, и едва не задел бубенчики, висящие над окном. Звук сорвался с губ — почти смешок, почти жалоба:

— Тц... аккуратнее, дуралей...

Он просочился внутрь — узко, но не невозможно. Ступни коснулись деревянного пола, и он застыв, прислушался. Всё дышало. Комната жила своей жизнью — таинственной, многослойной. Здесь были маски, ковры с вышивкой лис и ягуаров, травяные связки, подвешенные к потолку, и подушки — десятки, сотни подушек, словно облака на земле. Он ступал меж ними осторожно, будто крался по птичьим гнёздам.

Кровать Ситлали была ближе к дальней стене — низкая, устланная одеялами, и, казалось, дышала вместе с ней. Бабуля спала, как древо — неподвижно, в тишине, с закрытыми глазами, но с таким присутствием, будто она знала, кто пришёл, ещё до того, как он открыл окно.

Оророн замер. Навис.

Высокий, худой, с неуклюже торчащими плечами и впалыми щеками, он выглядел, как призрак без намерения, как дух, забывший, зачем явился.

Он смотрел на неё с тревогой, почти со страхом. Как разбудить? Потрясти? Позвать? Подуть в ухо?

Рот его приоткрылся, но слова не вышли.

Он наклонился ещё ближе, взглядом выискивая хоть тень реакции, и прошептал:

— Бабуленька?..

Тишина. Комната молчала. Даже подвески не звякнули.

Он застыл — нелепый, пугающий, с тенью на лице и комом в горле.

+2

3

Этим утром взошло солнце. Его лучи проникли во все укромные уголки Натлана, даря людям надежду и высвечивая то, чего многие предпочли бы не видеть. Разрушенные дома. Пострадавших людей. Побитые посадки. Души, всё ещё скитающиеся по земле в поисках пути в Царство Ночи. В ярком, победном сиянии было невозможно закрыть глаза на все ужасы, что принесла с собой продолжавшаяся несколько веков война.

Но солнце снова взошло сегодня, завтра, послезавтра. Несмотря ни на что, солнце восходило каждое утро, и каждое «завтра» было немного лучше, немного легче, чем вчера.

Солнце дарило Ситлали эту странную, энергичную, нервную решительность, столь контрастирующую с её обычным ленивым, раздражённым спокойствием. Да, пережитое всё ещё сказывалось, но этот груз можно было материализовать, измерить, разделить на части и справиться с ним. Сопроводить души павших. Облегчить страдания тех, кого всё ещё мучат кошмары. Снова и снова сверяться с планами, проводить множество церемоний, соглашаться на всё, от чего она раньше воротила нос. Только чтобы уменьшить общие тяготы, чтобы поскорее прожить это трудное время, оставить прошлое позади и построить счастливое будущее.

Закружившись в череде будней, Ситлали даже не замечала, как спорятся дела и как легко ей всё удаётся. Даже не возникало желания выпить, а новеллы она читала положенные полчаса перед сном – и спала по расписанию, ночью. Потому что ранним утром снова вставать и опять спешить куда-то. Столь организованной она если и была, то когда-то давно, двести с лишним лет назад. Когда это имело смысл. Теперь смысл опять появился.

В круговерти дел она совсем позабыла, как давно к ней не заходил Оророн.

А вернее – хотела бы позабыть. Но мысль о том, что внучка что-то давно не видно, всё время находилась на периферии её сознания. Нужно было сходить проведать, как он там. Или отправить кого-то. Но было некогда.

Солнце палило, и она как раз плела очередной амулет (ещё одна вещь, которой она бы не стала заниматься никогда в прошлом – не в таких количествах, не на заказ), когда пришёл Ифа. Без овощей.

Выглядел парень неважно, он буквально свалился ей на крыльцо, еле переводя дух, и не успел ничего сказать, как Какуку уже вставил своё особо ценное мнение:

– Ты это серьёзно? Посмотри, что ты натворил...

Ситлали отложила амулет и нависла над Ифой, пытаясь понять, стоит ли разразиться тирадой или оказать первую помощь.

Ифа отмахнулся от спутника, рвано и коротко выдохнув «дружище, не сейчас», что само по себе было удивительно и настораживало. Наконец выровняв дыхание и выпрямившись, Ифа обратился непосредственно к ней:

– Бабушка... С Оророном всё в порядке, он не болен? Его огород, кажется, остался совсем без присмотра: земля высохла, стебли поникли, я знаю, что он бы никогда не допустил такого, а тут... – в голосе слышалось явное беспокойство, уставший взгляд выглядел ещё более тяжёлым на лице без улыбки.

В глазах Ситлали словно бы помутнело, хотя то была лишь огромная туча, закрывшая собой солнце. Обычное дело, солнце палит, растения вянут, Оророн спит днём, может, он просто обленился и забылся в череде дней? Может, он тоже был занят, как и она? Кажется, ничего такого в этом и нет, правда? Правда же?

Медленно, но верно она осознавала, что те самые «дела», будь они у Оророна, хоть в чём-то пересеклись бы с её делами.

И что часть из них и вовсе была бы отдана внуку, появись он хоть раз в её поле зрения за последние недели.

Что он обычно и делал, потому что...

Потому что ему нужно было обновлять талисман для стабилизации души.

Впервые за много лет Ситлали не нашлась что сказать. Она стояла и смотрела на Ифу, слишком явственно представляя, где и в каком состоянии сейчас её внук, и ей казалось, что земля уходит у неё из-под ног. Наконец, она коротко мотнула головой, со всех ног припустила в дом и захлопнула за собой дверь. Ифа мог и сам сообразить, что ему тут не рады. Принёс плохие вести – радуйся, что смог унести ноги.

*

Дом Ситлали наполнился дымом. Она сидела на кровати, скрестив ноги, пытаясь увидеть судьбу своего внука, понять, насколько серьёзно происходящее. Но туча ушла, а ночь не настала. Солнце светило слишком ярко, слепило глаза. Обычно прорицать было куда проще. Но сейчас пламенная воля архонта выжигала всё зло, что осталось в мире. Всю печаль, всё горе, всё отчаяние. Солнце становилось путеводным огнём для заблудших в тени. И единственной звездой, которую было видно на небосводе.

Ситлали стояла посреди поля увядших овощей. Огород был покрыт потрескавшейся корочкой, ветви гнулись под тяжестью урожая, листья поникли, уже и не надеясь получить влагу. Солнце палило. На небе не было ни облачка. Дом Оророна стоял пустой, безжизненный, с распахнутой дверью, словно покинутый второпях. Мёртвый.

Знай он, что его бабушка сидит здесь и прорицает судьбу его редисок, он уже был бы тут как тут.

Ей нужно было что-то большее.

Ей нужна была буря.

*

Солнце всё ещё пылало в небе, даря решимость и не давая отступиться. Поэтому остаток дня Ситлали прошёл чётко по плану. Она доплела амулеты и отдала их курьеру. Сложила просушившиеся травы в аккуратные мешочки. Как следует проветрила в доме. В назначенный час выпила травяной чай на ночь. Когда она легла спать, было всё ещё жарко, ночной воздух звенел, наполненный теплом и тяжестью. Тучи медленно крались в небе, сбиваясь в стаю, и напряжение нарастало.

Она так и проспала бы всю ночь, не слыша ничего в мире, если бы в её сны не прокралась тень знакомого присутствия, так старавшегося быть незамеченным – и в то же время отчаянно желавшего привлечь её внимание.

Ситлали не сразу посмотрела на него глазами, иначе она бы его не узнала.

Всего пару мгновений продлилась иллюзия спокойствия. Он был здесь, она была здесь, и всё в мире было хорошо и правильно.

А потом она открыла глаза.

В пробивавшемся сквозь окно свете луны Оророн стоял, как душа на перепутье, просившая, нет, умолявшая отправить её дальше. Он весь осунулся и казался бледнее смерти, словно снова вернулся в подростковые годы – угловатый, нелепый. Потерянный.

В одно движение Ситлали села на кровати и порывисто обняла его, словно пытаясь удостовериться, что он ей не снится. А затем поспешно одёрнула себя и начала его тщательно ощупывать. Нет, глаза её не подводили... внук был здесь и он отощал ещё сильнее, чем казалось.

Более верно, конечно, было сказать, что здесь было его тело. А вот душа... Словно он оставил нараспашку не только дверь своего дома, но и собственное сердце.

Нужно было поскорее связать их снова. Пока не стало поздно.

Недовольства, увещевания, расспросы – для всего этого было слишком раннее утро. Ситлали спустила ноги с кровати и зажгла огонёчек ночника. Взяла с полки свёрток с самоцветом и вложила его ему в руки. Скользнула на кухню и разогрела суп из злакофруктов. Кажется, за всё это время Оророн даже с места не двинулся – так что она утянула его за руку на стул и поставила перед ним пиалу с супом.

– Ешь, – сказала она. – И рассказывай.

Тучи окончательно закрыли луну, оставляя их в уютной темноте. Огонёк едва рассеивал тьму, и на стены падали длинные тени.

И хотя ситуация и казалась будничной, Ситлали знала: вот-вот разразится буря. Но что если только этого им и не хватало?

+2


Вы здесь » Genshin Impact: Сказания Тейвата » Эпизоды настоящего » [15.09.501] Засуха духа


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно