Ситлали старательно скрывала, что ей совсем не нравилась эта затея.

Оророн, конечно, считал, что очень хорошо всё придумал. Услышал про драчливую девчонку-отшельницу со специфическими вкусами и сразу решил, что нужно свести её со своей бабушкой. Старательно рассказывал о том, насколько та не от мира сего, а порой – о том, как она одинока. И что больше никто не в силах её понять.

И ей не очень хотелось думать, за кого из них он её принимает.

В его-то голове всё складывалось донельзя логично. Живёт вдали от людей (как бабуля). Не любит случайных гостей (как бабуля). Весьма опасна (как бабуля). Слишком много думает о мужчинах (???) Ну, ладно, среди знакомых Оророна она, пожалуй, сошла бы за эксперта по романтике, вот только со звёздочкой на предмет источника этих знаний.

И в этом-то и была самая большая проблема.

Нет, разумеется, читать новеллы в свободное время – совершенно нормальное увлечение. Любой человек имел полное право уделять внимание своим хобби. Обустраивать очередную тайную полку под новые томики в своём жилище, два века ждать продолжения любимой серии книг, платить охотнику за заврианами, обладающему разветвлёнными связями, чтобы тот достал новинки из издательского дома Яэ, отправлять письма во все регионы, умоляя хоть кого-то из писателей провести встречу с фанатами в Натлане, и впоследствии писать гневные отзывы вдогонку, уговаривать случайных посетителей таверны разыграть сценку из «Реинкарнации в непобедимого сёгуна Райдэн»… Всё это было абсолютно нормально.

Проблема была лишь в том, насколько сильно всё это противоречило образу, который она себе создала! Грозной бабушке Итцли, которой пугали маленьких детей и чьё имя не упоминали всуе, не пристало (даже потенциально) разделять интересы с девчонкой, с которой её связывала только нелюбовь к человеческому обществу да оригинальным образом выражающийся интерес к романтике. Не хватало ещё, чтобы, прослышав о её «мирских» увлечениях, к ней домой завалилась толпа народу, заинтересованная её коллекцией новелл.

Она бы и самой себе никогда не призналась в том, что этот суровый образ уже давным-давно разрушен.

К тому же, ей предстояло не просто дать пару рекомендаций, а убедить незнакомого человека в том, что эти книжки стоят того, чтобы обратить на них внимание. Что, может быть, жестокость – не выход. И ради этого нужно было рассказать ей, что она сама в них находит. Раскрыться отшельнице, которую она впервые видит. Которая может (судя по тому, что ей рассказывали), невзирая на её статус, назвать эту идею дурацкой, а книги порвать. При мысли об этом хотелось развернуться и пойти обратно домой.

Но вот ещё – думать обо всём этом! Сейчас, топая вслед за Оророном по тропинке к жилищу девчонки (Рилай. Её звали Рилай) с увесистой сумкой в руках, думать стоило о том, как бы не попасться больше никому на глаза. Ветер трепал её волосы, как будто всё это и правда что-то значило. Даже не заглядывая в будущее, Ситлали могла с точностью сказать, что всё это кончится плохо.

Но не могла же она это сказать Оророну. Он же с таким энтузиазмом спланировал всё это, так что стоило хотя бы попытаться. Так долго подкидывал ей свои «незаметные» намёки. «Ненавязчиво» переводил разговор на нужную тему. Задавал наводящие вопросы в свойственной ему туманной манере, отлично знакомой Ситлали. Может, если бы она с детства заставляла его читать некоторые из своих новелл, он хотя бы научился бы выражаться понятно. Хотя, судя по фразочкам, что он кидал, он и так умудрился что-то прочесть. Выяснить бы, что именно, ай ладно – пусть читает что хочет, чай не ребёнок уже.

– ...Хорошо, что ты взял помидоры, – бросила она внуку, осторожно спускаясь вниз по склону.

Будет чем кидаться в неё при отступлении, мысленно продолжила она. Ну, не драться же всерьёз с этой Рилай, а она наверняка попробует. Ведь на поверку дом отшельницы окружали не только все эти романтические вещи, что перечислил Оророн, но и огромные бочки с порохом.

На первый взгляд могло показаться, что всё в порядке. Ситлали вышла на поляну, сопровождаемая лёгкой музыкой флейты и щебетанием птиц. Листья кустов шелестели на ветру, создавая приятную тень. Таблички с угрозами, встретившиеся ей по пути, выглядели абсолютно не к месту.

Но шаманка отлично видела тонкий, едва незаметный след флогистона, проходивший по поляне. Даже там, где никакой опасности не было видно, явно скрывались ловушки.

Стоило сразу показать ей, с кем она имеет дело, подумала Ситлали и решительным шагом двинулась к жилищу Рилай, ловко и быстро обходя все опасные места.

Когда она застыла прямо перед девчонкой, музыка стихла, и на неё воззрился один глаз.

Ей всеми силами показывали, насколько это обыденная ситуация, словно она – единственная помеха, мешающая наслаждаться покоем вдали от людей. Но Ситлали прекрасно чувствовала исходившие от Рилай всё это время волны злости, слышала, как та с чрезмерным усердием выводит мелодию снова и снова, будто бы пытаясь забыться в потоке музыки и успокоиться.

С нажимом брошенные в её сторону, словно небрежные слова только дополняли картину.

Она застыла на расстоянии вытянутой руки от отшельницы, упирая руки в бока и глядя на неё крайне неодобрительно.

– И так-то ты обращаешься к великой шаманке своего племени? И стоило проделывать весь этот путь! Никакого уважения к старшим! – фыркнула она, смерив взглядом разлетающихся птичек.

В действительности Ситлали просто понятия не имела, с чего начать разговор. А также – чего вообще от этого визита ждал Оророн. Он что, думал, что она начнёт презентовать отшельнице книжки, как торговка на базаре? Или справляться о её самочувствии вдали от дома, как чуткий доктор? И вообще, что значит «я тут подожду», помидоры-то у него!

Оророн, как назло, остался вдалеке, на камне, и не мог ответить на эти вопросы. Но он бы услышал её даже на таком расстоянии, поэтому она громко объявила:

– Оророн, я передумала, мы уходим!

И развернулась спиной к Рилай в подтверждение своих намерений, словно готовая уходить.

Если бы ей и правда пришлось уйти после долгого пути сюда, это, конечно, было бы очень досадно.