- Вы не представляете, как выручили нас! Господин Этьен отказался от сотрудничества, и мы думали уже оставить эту идею, но вас явно к нам Властелин Камня направил! Даже после смерти не бросает своих преданных слуг.
Слушая похвалу и причитания Лян Чжэня, ответственного за одну из фонтейнских разработок в Разломе, Аделаида даже не улыбалась. Она смотрела холодно и сдержанно, покачивая на оставленной ладони мундштук с тонкой сигарой. Особу её дела явно не прельщало нахождение в старых и пыльных лагерях Разлома, еще и под пасмурным небом. А ведь еще немного, и точно дождь пойдет. Несмотря на активную стройку и людское столпотворение, этому месту еще только предстояло вновь завоевать славу одной из самых больших шахт. Стоящий перед Адой мужчина, низковатый фонтейнец в очках, промокнул платком лоб и кивнул. Он тоже слабо вписывался в окружение в своем отглаженном костюме по последней салонной моде Кур-де-Фонтейна — натертые ботинки точно были убиты местными дорогами, хотя от кареты было не то что и далеко идти. Аделаида же даже в такой разрухе выглядела безупречно. И это часть работы, в которую также входит и текущая деятельность: проверка, что её клиента не обманули, передача дела помощникам, последнее обсуждение...
Она явно устала слушать отчеты о проверке горнодобывающих машин, успешных тестах, погрешностях и прочие сводки. От сигареты осталась четверть на мундштуке, когда с Лян Чжэнем было закончено. Они вдвоем отошли в сторону, но мадмуазель Ренар будто не слушала помощника, тянула с ответами. Мысли, что драгоценности под её внимание и она рассматривает, оценивает и раздумывает, насколько же её собеседник выводит из себя. По крайней мере, так полагает стоящий мужчина рядом.
- М? Мои планы? Вернусь в Гавань, устрою себе терапию тратой моры в местных магазинах, а то ты меня сразу сюда потащил. Я же говорила, что всё устроено и пройдет хорошо, а ты не верил.
Но нет, она была в хорошем расположении духа. С её довольной улыбкой редко можно было понять, о чем именно думает Ада прямо сейчас. Убирая остаток сигареты в вычурно украшенный портсигар, женщина махнула своей рукой. 
- Мы тут закончили. У тебя ещё чай на их собрании, а я уже мечтаю о горячей ванне и чашке кофе.
Это была легкая сделка. Где еще можно достать такой выгодный на условия проект, заверить его, проконтролировать и уже видеть разгрузку и сборку машин? Впрочем, Ада не занималась только машинами здесь, иначе это было бы слишком скучно для человека её поля деятельности.
Когда несколько часов назад, словно рябь по воде, раздалась эхом малая энергия браслета, Е Лань чуть не сорвала маскировку. Появление Дельца разорвало бы все планы, но хватило самообладания, чтоб понять: это не Панталоне с её браслетом объявился лично неподалеку, чтоб наставить палки в колеса возрождению Разлома. Судя по магическому отзвуку, это была... нефритовая попрыгушка, выполненная на заказ и с заботой наделенная удачей. Такое резкое появление вызывало вопросы, обычно магический маячок давал другие отзвуки. Но главное было то, что спустя столько времени мальчишка-детектив уже вернулся. Или он умудрился сотворить с подарком что-то непотребное, и тогда придется его искать и объяснять, почему лучше не терять и не передаривать некоторые вещи.

Аделаида вышла из-под навеса палатки, поглядев на небо. Всё же информатор и консультант по сделкам смотрелась удивительно неуместно в подобном месте: на кожаный плащ то и дело приставала пыль, которою приходилось лишний раз сгонять. Подняв очки за одну из дужек, Ада устало вздохнула.
- Леди Фурина нас благословляет, — мягко говорит женщина, снимая с локтя зонт-трость. Фонтейнцы хорошо предчувствуют осадки, как говорят — вот и стоит зонту раскрыться, как ударяют по его ткани первые капли дождя. Аделаида мягко отказывает паре приглашений на чай, уже более приватным, улыбаясь шахтерам, разнорабочим и торговцам. Даже парочка ученых из Академии. На лица незнакомы. Кого сейчас в Разломе только не было. Неспешно женщина уходит в этот дождь, ведь её ждет заслуженный отдых в комфортных условиях. До него, к скорби, еще предстояло добраться.

То, что мадмуазель Ренар сошла с дороги в сторону кареты, и не узнают. Да и не многие пойдут провожать её — всем эта женщина уже отказала.
Шум дождя по зонту звучит иначе, ведь материал совсем другой, не привычный. Но Е Лань нравится этот звук. Она им наслаждается, пока взгляд Аделаиды пробегает по нескольким деревьям в стороне. Вот и момент, который покажет, что же ждет иназумца в будущем. Впрочем, делясь удачей, Орхидея рассчитывает, что всё сложится по её планам так или иначе. Вот и сейчас — её присутствия не видно. Всего лишь призрак среди дождя. Совсем недолго, внимательный взгляд Сиканоина может всё же приметить искажения в стене дождя, и тогда он, как напуганный анемо-слайм, устроит побег. Или настолько вымотался, что и не сбежит?

- Итак, что это тут у нас? Два потерявшихся малыша в интересной ситуации.
Голос Аделаиды, мягкий и размеренный, раздался совсем рядом. Она склонила голову набок, появившись буквально из воздуха — мгновения назад её точно не было под деревом. С раскрытого темно-малинового зонта, отклоненного за спину женщины, капала дождевая вода. Та не спешила убирать зонт, укрываясь всё так же под ним. Её прямой взгляд смотрел с любопытством. Будто она пришла посмотреть, а что же такое лакомое попалось в чужие сети. Слабая элементальная энергия, что на мгновения мелькнула за ней, быстро затухала.
Пока Аделаида с мягкой улыбкой раздумывала, протянуть ли зонт двум мальчишкам, Е Лань про себя оценивала состояние Хейзо. Измотанность и напряжение в нем отдавали чем-то колючим, но внимание от глаз Ады скучающее коснулась и второго человека. Возможно, маскировка бы треснула именно в этот момент, позволив среди ярких волос выпасть одной черной прямой прядке, которую женщина тут же ленивым жестом убрала обратно. То, что Е Лань застанет их в таком виде — жертву и похитителя — она даже не могла представить. Самое досадное, что она всё это знала. Знала, чего хочет и сам Сиканоин, понесшийся за предвестником в другое королевство, но принять это не могла. Разделять эти чувства, вновь столкнуться с подобными эмоциями со стороны ощущалось тяжестью в душе. Но стоит отметить не без гордости за свою ставку, что Хейзо и правда вернулся — сам. Зонт в руках Аделаиды покрутился в одну сторону, потом в другую, пока она смотрела с молчаливой любопытствующей улыбкой. Будто разглядывала блюда на столе.

Аделаида не меняется в лице, рассматривая иназумцев. Концентрация элементальных сил совершенно её не смущает, но вот Е Лань не могла это не отметить про себя. Раз первая реакция мальчишки была именно попытка защититься, значит, он и правда в неприятностях. Хотя как иначе назвать ситуацию, когда на его руках шестой из предвестников Фатуи? Колючий и осторожный — слишком слабые слова про Сиканоина сейчас. Его собственное напряжение и сжатие ветра слишком красноречиво говорят тому, кто его учился читать, что именно сейчас творится в голове детектива. Как он решается, как передумывает и как думает. Аделаида никак не реагирует на не относящееся к ней прозвище. Тишину заполняет дождь. Мадмуазель Ренар не мешает детективу взять столько времени, сколько ему сейчас понадобится. Но она и не подходит ближе. Этого времени хватает, чтоб Е Лань отметила про себя, как именно сжимает детектив Сказителя. Последний, кстати, волновал не меньше — предвестник в сознании или без всегда проблема, вот только... Он был очень странным. Первоначально разведчика взволновало состояние Хейзо. Сейчас же Е Лань осмотрела и его спутника. Ей было достаточно информации для простого решения о том, что на самом деле шестой из предвестников Фатуи мертв, а его тело так боязливо и драгоценно прижимает к себе детектив. Вызывали вопрос непонятные остатки... трубок? И темная жидкость. Чем больше подмечала деталей Е Лань, тем сильнее понимала, насколько детектив куда-то влез. Тут даже Ада этому хмурится, теряя улыбку.
Женщина слушает ответ Сиканоина, не перебивая и не задавая вопросов. Он остается вежливым, не изменяя себе. Нет, это слишком неуместная вежливость в такой ситуации, а к такому самообладанию склонны далеко немногие в своей сути. Для молодого господина клана Кано он держался достойно. Да и как детектив не роняет планку, нельзя было не подметить. Хотя вся ситуация и в общем, и в мелочах вызывала целый ворох вопросов.
То, что головой Сиканоин был относительно в порядке, радовало. Впрочем, это самое главное, что у него было. То, как он дрожит, как смотрит, как прижимает к себе фатууса, вот где была проблема. Он был полностью не в порядке, и как бы не кичился статусом, возрастом или чем-либо еще, именно на потерявшегося и измученного ребенка был похож больше всего.

Аделаида подошла ближе только сейчас, получив просьбу от Хейзо. Она будто могла уйти, если он попросит об этом. Женщина присела рядом на корточки, не сводя своего внимания с Сиканоина.
- Ты так холоден, а мне казалось, между нами особенная связь. Совсем не бережешь женское сердце, — голос звучит тише, без фонтейнского акцента. Ни Е Лань, ни Аделаида рук не тянут. Разве что Орхидея склоняет голову, посмотрев на мертвеца. Прикидывая про себя возможную канву событий, разведчик не понимает ни время смерти, ни обстоятельства. Ничего. Кажется, что Сказитель вполне может и моргнуть, и вздохнуть, и даже очнуться, сев рядом. Взгляд её глаз говорит о многих вопросах самой женщины, но она их не задает. Только оставляет свой зонт у дерева, совершенно случайно достаточно близко к детективу.
- Ты прав, не-потерявшийся-олененок. Тебе по той дороге выше. Сейчас по ней никто не будет ходить из-за непогоды. О Миллелитах не волнуйся, дождь их загнал под крышу, — Ада делает паузу. Можно применить силу, забрать их обоих отсюда. Можно даже позвать кого-то из лагеря, кому можно наплести любую ложь о всей ситуации, чтоб перетащить уставшего и упрямого иназумца. Мадмуазель Ренар отворачивается. — Моя карета ждет до их поста. Тебе я готова помочь, если ты это примешь.
Дождь уже промочил рукав рубашки, не прикрытой рукавом плаща. Редкие капли воды стекали по локонам волос. Неприятно и зябко, но Е Лань пристально смотрит на Хейзо несколько секунд через плечо, прежде чем скрыться так же призрачно, как появилась. Ей нужно было предупредить Ли Мина, который выступал в роли извозчика, и переставить карету ближе к дороге. Если уходить сейчас, чтоб дождь размыл все следы и позволил затеряться, лучше времени и не найти. Оставалось ждать выбора гениального детектива.

Отредактировано Yelan (2025-04-05 12:11:08)

Зябко. Промокнуть Е Лань не боялась, но уже мечтала об отдыхе после такого. Мысленно перепроверяя ниточки, связанные с Аделаидой, орхидея делает вывод, что она может покинуть Разлом и затеряться на дорогах. Проходясь по всему списку дел в своей голове, женщина оказалась около кареты. Ада, в плотно застегнутом пальто, не стала оглядываться вокруг, скрываясь за дверью в полумраке. Всё равно пробирал холод, как бы она не улыбалась и не выглядела невозмутимо. Хотелось прикрыть глаза и раствориться в темноте кареты. Негромко, прижавшись к окошечку, она рассказывала Ли Мину о найденных малышах, которым потребуется немного внимания. Он не стал переспрашивать, но юноша явно хотел уточнить, речь точно ли о людях. Сам одет он был неброско, но полностью по фонтейнской моде. Волосы другого цвета, уложены иначе, но глаза его выдают. Особенно когда рядом с каретой появляется Хейзо. Эти радость, удивление и беспокойство захватывают с головой, что он едва не роняет пойманный зонт. Вопросов у него много, возможно, даже больше, чем нужно и в принципе бы хотел Сиканоин. Некоторые он даже успевает задать, но ни один ответа не находит. Это ничуть не задевало чувства Ли Мина, он понимал, что случилось что-то серьезное. Вопросов о человеке, которого иназумец держал на руках, тоже немало.

Е Лань не спешила. Она дала время Хейзо самому принять решение, но уже планировала альтернативы. Скорее всего, мальчишка избавится от её подарка и будет искать другую дорогу. Разлом может стать хорошей западней, но непогода играет против них обоих. Она не успеет поднять людей, а он может не успеть сбежать. Эти гонки со временем и сражения против друг друга устраивать не хотелось. Слишком хлопотно выйдет.
Минуты тянутся долго, и если Аделаида сидит расслабленно в полумраке кареты, слушая перестук дождя по крыше, то Е Лань мрачна. Каждая минута добавляет уверенности к тому, что надо идти забирать детектива силой — пусть его аналитические способности в порядке, но он точно не в себе. Сейчас пытаться анализировать его состояние без возможности осмотра и опроса было будто зря, пусть в голове поднимаются ниточки, выстраивая теории. Подсказок будто было достаточно, но судить по сырой дедукции было неразумно. Беспокойству это не объяснишь. Конечно же, это её вина.
Когда Е Лань решается, что нужно действовать, дверь кареты, будто услышав намеренье, открывается. От вида шестого предвестника всё тело инстинктивно напрягается. И всё же она ничего не предпринимает, позволяя Хейзо сесть напротив и уложить Сказителя так, как ему хотелось. Не будь они на вид оба измотанные и бледные, можно было принять фатууса за спящего. Наблюдать за этим очень непросто, а вопросы и так тяжело висят в воздухе. Это ощущают они оба.
Е Лань не шевелится, слушая детектива. Карета трогается с места. Её потряхивает на дороге — маршрут разведчик назвала заранее Ли Мину. Приходилось менять планы слишком быстро, но и ситуация не была располагающей к плавному планированию.
Орхидея могла тяжело и долго молчать, высказывая одним взглядом всё свое мнение и о ситуации, и о Хейзо. Строгое и холодное внимание были колкими, в них будто не было сочувствия. Пришедшие в руку карты крайне неприятны, но играть приходилось именно ими.
- Раз ваши особы так торопятся, то это потребует свою цену. Я справедлива в выставлении счетов.
Больше ей нечего сказать. Завязывать бой в карете неразумно, устраивать допрос тоже. Да и при одном взгляде на физическое состояние Хейзо хотелось его сначала отчитать. Какой смысл от умной головы, если тело её не держит?

В какой-то момент дождь стал тише и реже барабанить по крыше. Еще через минуты карета остановилась полностью. Е Лань выходить не торопилась, но и не отпускала Хейзо с его драгоценной ношей из-под своего внимания. Тяжелого, пристального. Ада не вмешивалась в эти настроения, она не хотела иметь с этим дел.
Они бы так и сидели в тишине, но дверь кареты открылась.
- Госпожа, прошу прощения, это частная территория и вам придется...
Судя по строгому, несколько уставшему лицу Мо и суетящемуся Ли Мину у него за спиной, происходящее было не по планам. Совершенно. И уж всё объяснить старшему Ли Мин просто не смог.
- Смена планов, — это не мягкий голос Аделаиды, когда резко орхидея в маскировке покидает карету. Мужчина явно был не согласен, но не стал спорить — его внимание замерло на Хейзо, и тут старый разведчик не скупился на реакцию. Никто не будет готов, если к нему принесут мертвого Предвестника. Хотя опыт взял верх, и Мо ограничился строгим выражением лица, ситуация была нелепой. Ли Мин вызвался помогать Хейзо, неловко его сопровождая.
- Приготовь бульон. К горячему чаю понадобятся специи и перец. Нужно его отогреть. Еще дополнительные одеяла будут не лишними.
Составляя на ходу список того, что нужно сделать, прежде всего Е Лань волновалась о состоянии иназумцев.
Внутри резиденции еще стояло множество коробок и ящиков, а некоторая мебель накрыта тканью. Не было украшений или еще каких-то признаков, что здесь прям живут. Правильнее будет сказать — собираются жить.

Тишиной то, что наступило, можно назвать вполне обоснованно: ни слова, ни звука, только взгляды. И как они красноречивы. Ли Мин переживает за Хейзо искренне, но тот упорно отказывается от его помощи. Так и стоит несуразным птицей около детектива, вдруг тот согласится принять помощь. Е Лань смотрит равнодушно из глаз Аделаиды. Она уже заметила, что Хейзо сам осознает, как звучит, что делает, но тот продолжает, как заведенный, отчаянно вцепляясь в аристократичную маску и надеясь её продержать изо всех сил. Понимает, что стоит оступиться, и это резко поменяет положение вещей. Мо же... Нет, Хань Чэньсун выражал строгое разочарование. Что Е Лань допустила ошибку, что мальчишка. Не говоря уже о том, кого тот притащил в дом. Как этот старый разведчик еще держался — только в личной дисциплине ответы.

В натянутой атмосфере Мо заговорил первым.
- Ты делаешь вид, что просишь, но все прекрасно знают - это требование! Если думаешь, что вежливости и воспитанности достаточно, чтоб стерпеть твою наглость, ты ошибаешься, юноша.
Хань был в ярости. И его ярость тяжелой тенью заполняла небольшой коридор, говоря только об одном: дайте повод, и случится непоправимое. Нехотя, но орхидея встает между ними, заслоняя собой Хейзо. Она пообещала Нане присмотреть за ним настолько, насколько это будет возможно.
- Отойди, Лань. Наглости молодняка должен быть предел, я преподам ему урок настоящего уважения.
- Пожалуйста, Мо. Это не решит вставшую проблему.
- Проблемы бы не было, если бы ты не подобрала этих островитян и не притащила сюда!
Речь Ханя звучала резко, когда он перешел на язык Ли Юэ. Старый Миллелит был воплощением незыблемости скал. Но на Е Лань это не работало. Она не склонила головы, не дрожала, смотря в пол, как Ли Мин, который осторожно коснулся рукава Хейзо. Ему было страшно. Он никогда не видел Мо таким.

Стоя между иназумцами и старым разведчиком, Е Лань повернулась к последнему спиной. Сиканоин удостоился крайне неприятного взгляда — пустого и холодного. Нечасто оно пробирается за образ, но человек, называвший себя "Е Лань", сейчас взвешивал в мертвой тишине свои меры, торгуясь.
- Комнаты этажом выше, чуть дальше по коридору. Ли Мин, отведи его. Выдели любую, где есть мебель.
Она отказывалась проявлять тактичность и хоть как-то замечать то ли бессознательного, то ли мертвого предвестника. Чэньсун хранил молчание, сверля своим взглядом Лань. Чем дальше, тем больше будто выискивал проблем от старшего Сиканоин — его устранение было самым простым и эффективным вариантом, что закончит сегодняшние склоки и споры. Но между старой скалой и пробегающим ураганом пролегала река. Е Лань не сдвинулась и с места, выдерживая ярость Ханя на себе. От всего этого разболелась неприятно голова. Аделаида неожиданно моргнула и отряхнула свои руки, глядя на Мо с толикой каприза.
- Сейчас бы горячую ванну.
Ли Мин будто ожил, встрепенулся и подался вперед. Он старался быть как можно тише и незаметнее, сейчас даже дерево пола не скрипнуло под его ногами, когда он подался мимо Мо, опустив голову и выполняя поручение Е Лань. Мальчишка спешил отвести Хейзо в комнату.

Отредактировано Yelan (2025-04-15 08:48:02)

Снять влажную одежду хотелось больше всего. Парик и все украшения уже лежали рядом, на столике. Орхидея рассматривала свое отражение, поправляя очки с яркими линзами за дужку. Может, и правда ей и самой такое идет. От горячей ванны поднимался пар, и этого уже хватало, чтоб расслабленно вдохнуть, прогревая тело. Но за ширмой стоял Хань. Он не унимался, перебирая каждое событие, причем не только сегодняшнее, где оказалась неправа Е Лань. Доставалось и Сиканоину, но всё выслушивала женщина сама. Это вызывало небольшую боль в теле и новый прилив усталости.
- Давай закончим с ошибками и отметим наши успехи, — блекло обратилась к старому разведчику орхидея. Тот замолчал. Прошло некоторое время, прежде чем за ширмой стало пусто, а дверь в ванную комнату наконец закрылась. Погрузившись в горячую воду, женщина прикрыла глаза. Ей и самой стоило проработать сегодняшний день.
Появление Хейзо было неожиданным. Конечно, он и не упоминал, когда вернется из Сумеру, но что-то было не так. Е Лань неуловимо смущал выгоревший цвет волос иназумца, его странный спутник, за которого уже стоило бы провести арест, коли он был бы жив. Если начать перебирать совокупность фактов, как и внезапное их появление в Разломе... Теневое перемещение Фатуи? Это объяснило бы многое. Но глаза Порчи при них не было. Спрятали? Отобрать глаз Порчи у предвестника — дело непростое, но перепроверить вещи стоило, оставался предлог. И эта одержимость Сказителем — откуда взялась? После всех пыток в тех старых шахтах? Здесь сыграть против его интуицией было сложнее всего. Почему так отчаянно, так бережно цеплялся мальчишка за остывшее тело? Чем именно делиться так не хочет?..

Женщина уже сидела в общей комнате, допивая горячий бульон, к которому не пожалел Хань перца. И старый разведчик, и Ли Мин, сдвинув ту немногую мебель, что здесь была, тренировались. Старику нужно было как-то сбросить стресс, а ничего лучше, чем муштра, просто не находилось. Да и Ли Мин меньше думал о происходящем, только смотрел то и дело на потолок, пока его не одернут.
Прошло уже больше часа, а гости не торопились спускаться. Зачем понадобился детективу фатуйский мертвец, Е Лань еще гадала, но что можно было делать так долго? Женщина допивала настоявшийся крепкий чай, когда поняла, что не стоит пускать это все свободно в руки Сиканоина. Доверие не бездонное, да и приличия надо знать.
- Оставь его, Мо, уже загонял малыша. Ли Мин, иди сюда, — игнорируя взгляд эконома, орхидея протянула руку к пареньку, растрепав его волосы. — Инструменты при тебе? Вот и славно. За мной.
Ставя допитую чашку чая на стол, Е Лань направилась в коридор. Мо мог только ворчливо смириться и пойти греть еду для гостя. Всё же из живых, какой бы смысл ни закладывался в эти слова, был только один иназумец.

При подъеме Е Лань прислушалась к коридору. Голоса Сиканоина не было слышно. На этаж она поднялась первой. И орхидея, и Ли Мин шли неслышно, будто воры в собственном доме. Говорить ничего не надо было пареньку — стоило достигнуть двери, как он сам тронул замок. Шуршание уже не скрыть, и в такой тишине оно кажется порядочно громким, даже несмотря на гремящего посудой Мо внизу. Он будто делал это специально.
Женщина мягко толкнула дверь ладонью, велев жестом Ли Мину остаться в коридоре.
- Надеюсь, молодой господин простит вторжение, но уж больно грубо гостям запираться от хозяев так надолго. И как мне соблюдать гостеприимство, дорогой, — она говорит мягко, когда осторожно проходит в комнату, едва приоткрыв дверь. Инстинкты сильнее мысли, когда всё пространство комнатушки, от пола до потолка, заполнять гидро-нити, а дверь за спиной закрывается с хлопком. Погруженная в полумрак комната, редкие капли дождя, что еще ударяли по дереву снаружи. Всё внимание Е Лань сосредоточено на гостях, которые будто ролями поменялись. Бессознательный Сиканоин и бодрствующий предвестник.
- Объяснись, — нет и толики теплоты в тоне голоса орхидеи. Она прекрасно знает, что за противники предвестники Фатуи. Слухи о шестом номере ходили самые прескверные. Одной Юноны хватало, чтоб вступить в прямое столкновение, но не всё так было просто. Орхидея отлично помнит их краткое соприкосновение в старых шахтах. Подарок был не случайный, но доверия не добавил. Только позволил сейчас предупредительно вскинуть оружие, а не совершить удар. Нефрит глаз пронзителен и холоден.

Не нападает. Как и в прошлый раз. Не может? Не хочет? Е Лань смотрит, пытаясь осознать эту перемену ролей. И едва не срывается с места, стоит Сказителю коснуться Хейзо. Сжимает ладони в отчаянной ярости. Если она жалела о многих своих решениях, то именно в этот момент проскальзывает досада о том, что она не смогла, не справилась и допустила происходящее. Это удушающее чувство уходит само, но очень тяжело, нехотя ослабляя хватку на горле, пока Орхидея наблюдает за тем, как Хейзо бережно перекладывают на кровать. Она ждала другого. Ожидала другого. Удивление примешивается к ярости, создавая большее смятение, порождая сомнение, стоит предвестнику заговорить. Желание напасть первой сильно как никогда. Е Лань игнорирует претензию о неподобающем поведении, смотря пронзительно, пытаясь как-то соотнести восставшего, проснувшегося, очнувшегося — просто неважно — Сказителя относительно происходящего. И понимание того, что их обоих останавливает от каких-либо действий бессознательный Сиканоин, обезоруживает. После напряжения наступает неприятная давящая усталость. Фатуус беспокоится сейчас о мальчишке, которого до этого пытал сам. И кто к кому запал в душу, спрашивается? Лезть в этот клубок нет никакого желания, но ей придется. Нити элементальной энергии тают, оставляя после себя свежесть далеких горных ручьев Долины.

Она встала ближе, даже протянула руку, но так и замерла, не сомкнув её на чужом локте. Изнутри всё душило, как хотелось не просто оттащить фатууса от мальчишки, а так, чтоб об стену, и в кровь. Будет же кровь, ведь да? Он же живой, Бездна его раздери! Эта ненависть Е Лань почти физическая, вот только лицо остается расслабленным, а взгляд, напротив, холодным и неживым.
Высказать хотелось многое, и это роилось в мыслях, тревожило все связи. Что тон Хейзо всю их новую встречу, что сейчас поведение Сказителя — это всё казалось таким неуместным, нашли они время играть в благородных, но они держались за эти гордость и высокомерие. Один отчаянно, второй по привычке будто. Е Лань же видела истощенного мальчишку и наглеца из Фатуи, как бы они не старались.
- Если твое переживание искреннее, то ты пойдешь со мной, — шепот, тихий, блеклый. Взгляд касается простыней, перемазанных в той субстанции. Там остатки тех непонятных труб? Их было больше не видно на теле шестого. Вид Хейзо вызывал желание выставить наглеца немедленно из комнаты, чтоб можно было пустить сюда Мо. До врача придется немало ехать, но если послать Ли Мина, то он, может, и среди ночи успеет к ним. Каждое действие отмерено, и раз за разом в голове Е Лань просчитывается план — как лучше поступить, какой порядок действий выбрать, чем помочь. Она перебирает планы, касается новых нитей и строит схемы, укладывая бесчисленное число действий и связи в отмеренные часы. Как что-то преследовал, опаздывая, Сиканоин, так Е Лань сейчас спешила за ним успеть. Волей архонтов это будет просто истощение, но если рану не заметить, вовремя не обработать, останется шрам. А шрамы так тяжело уходят. В самом худшем случае за шрамом не останется жизни. Нефрит глаз касается Сказителя теперь прямо.
- Он не отпускал тебя из рук всё то время, пока мы добирались до дома, и только поэтому тебе разрешено здесь находиться. Мой гость Хейзо, и ты не должен мешать ухаживать за ним.
Показания Юноны и виды той шахты, тех камер сами всплывают в голове. Почти душат, ведь в моменте, когда она нашла форму Сиканоина, напрашивался вывод только один. Она пытается заглушить рвущийся страх — что, если Фатуус просто хочет сокрыть травмы иназумца?.. В прошлый раз он их крайне искусно излечил, в этот раз мог не успеть. Вновь перед глазами реконструированные пытки детектива, но Е Лань сдерживается. Её вежливость в том, что она не пытается выволочь прочь того, кого Сиканоин так берег, о ком так беспокоился. И, видят архонты, сдерживаться было непросто. Сколько у них времени, если он тяжело ранен? А если раны внутренние, то сможет ли продержаться до прибытия умелого врачевателя? Как же далеко гавань, чем там занят господин Бай, можно было бы его побеспокоить, украсть ради спасения одного безумного в своем безрассудстве детектива?..

Истощенный и такой странно-счастливый вид Сиканоина вызывал непонимание. Ей не хватало чего-то, чтоб понять до конца всю картину событий, но многое можно было узнать, посмотрев на их парочку сейчас. Ускользающее понимание преследовало, будто пыталась Орхидея дотянуться, изловить интуицию Хейзо.
Е Лань отошла к двери и открыла её без лишнего скрипа. Открыла широко, приглашая выйти вместе с ней. Ли Мин, сидящий на полу коридора, тут же устремил свое внимание к кровати. Он не мог сокрыть беспокойство. Он еще не понимал, почему со вторым гостем так разгневан был Мо, почему так беспокойна Е Лань. Ли Мин боялся Сказителя по инстинктам, не головой. Но переживание за состояние друга было сильнее, вот он и подполз ближе к двери, останавливаемый только настроением госпожи.
- Я подберу тебе подобающую одежду, но мы не должны мешать его отдыху и заботе моих людей. Истощение может быть опаснее, чем он думает. Мне хватит споров и со временем, торгуясь за его состояние.
А в голове только и планов, что делать с отказом предвестника. Старый эконом, держа в руках и дорожную аптечку, и домашние запасы медикаментов, и воду с чистой тканью, появился мрачной тенью в коридоре. Как бы он ни был зол, только старшие могут позаботиться о безрассудстве младших.

Отредактировано Yelan (2025-04-22 11:02:50)

Высокомерный тон не сглаживает эту ситуацию, наоборот. Она становится еще неудобнее, будто веревки, наложенные на голое тело, неприятно впиваются, рассыпаясь далеко не на нежный шелк. Если поступиться гордостью, то слова шестого звучат странно. В то же время даже логично. Сиканоин и правда себя загонял вперед, за какой-то целью. Будто случайно бросает слова о Властелине Камня, таинственно исчезая с глаз соглядатаев и также появляясь. Он прекрасно умел сбрасывать хвост для наглого мальчишки, и после демонстрации этого самолично идет в плен. Потом просит помочь, преследует и вновь бессвязно возвращается. Со стороны может казаться бредом, сведением случайности. У детектива хаотичный набор событий в голове, и он безумно следует им. Бессистемно. Е Лань, отдающая на растерзание случаю свою скуку и жизнь, прекрасно знает цену удаче. Всё сошлось здесь, на высокомерном взгляде почему-то живого Сказителя.
Хочется сбить эту спесь, начав именно с его глаз. Почему-то именно они раздражали больше всего, пусть природу своего поведения сейчас женщина не понимает. Ей хватает и опыта, и самообладания не идти на поводу эмоций. Тем более эти эмоции принадлежат "Е Лань".
Женщина сжимает ручку двери. Ей неприятно слышать условия, да еще и такие нелепые. Какая будто разница, если кто-то что-то увидит? Сейчас в цене время, не хотелки фатууса, даже если шестой совершенно не беспокоится за Хейзо.
Это отзывается прохладой на черной ряби зеркала мыслей. Знакомое чувство. Отчего ему не быть знакомым? Каждая встреча с Предвестниками будоражит. И каждая ощущается по-своему, иначе.
Тогда откуда это чувство, будто Е Лань смотрит на всё через мутное стекло, причем держит стекло это сама?..

Сталкивается взгляд Е Лань со взглядом Мо. Они оба упрямы, оба с принципами. Они оба заботятся друг о друге и будущем. Насколько в их будущем есть фигурка одного иназумского досина, которому очень надо, но который ни за что не расскажет, что именно? Даже намек, что оставит, будет прозрачным, едва ощутимым в ладонях.
Е Лань ощущает себя как при обмене пленными, будто она выторговывает условия и жизни. Неприятное чувство, но другого просто нет. Взгляд Мо слишком тяжелый. Впрочем, это и не его взгляд, а человека за этим придуманным именем.
Молчаливая борьба продолжается некоторое время, прежде чем мужчина кивает Ли Мину, коротко говоря идти за ним. Они уходят, но подросток еще оборачивается, с тревогой смотря. Для него происходящее слишком непонятно, но не задавать вопросов ума хватало. То, что они оставляют Е Лань и Сказителя одних, было будто нехорошо. А ведь потом и Хейзо один!.. Они вернутся позже, минутами. Орхидея выдыхает едва слышно.
Пререкаться и спорить с шестым женщина не собиралась. Хотелось высказать многое, помимо того, что исполосовать тело, лишить любой возможности на движение, подвергнуть пыткам, сравнимым с подаренными Хейзо. Это происходит в голове, от отчаянной ярости.
Слабый вдох, прежде чем разведчик покидает комнату, проверяя, что гость идет за ней. Она не оставит их наедине. По крайней мере сейчас. Да и идти им недалеко.

В комнате через коридор было прохладно и сумеречно, но не пусто. Она не была обжита, но вещи стояли вдоль стен и ждали своего часа. Сундуки, коробки, свертки — орхидея идет целенаправленно между ними, она знает, что ей нужно. Не так много она может предложить фатуусу.
- За той дверью проход в ванную. Нагретая вода еще должна была остаться, можешь привести себя в порядок сам. Или тебе потребуется моя помощь?
В голосе ни намека на то, что она действительно станет помогать. В мыслях же меж тем рассуждение, чем можно те пятна смыть, оставили ли трубы раны, нужны ли бинты и мази. Помощь по самому краткому кругу, и просить орхидею долго не надо. Будто ей привычно протягивать кому-то руку и заботиться. Е Лань не смотрит прямо, её занимает поиск вещей. Вынимает из сундука одежду простого кроя, но расшитую тонкой блестящей нитью. Будто дымчатый фиолетовый рассветный лес, но это всего лишь ткань и одежда из неё. Это предназначалось другому юноше. Следом еще два свертка, уже цветов теплее. Выбор — это настоящая роскошь.

Грубое и высокомерное поведение — это то, чего и ожидаешь от фатууса. Если Хейзо еще старался спрятаться за отрешенной аристократичностью, то поведение Сказителя было вызывающим. Можно было бы считать, что он не понимает происходящего, что здесь ему на уступки не пойдут, скорее оказывая одолжение и рассматривая его поведение как у капризного ребенка. Почему-то теперь не только в Сиканоине, но и в Сказителе Е Лань видела именно детские черты. Она часто работает с брошенными детьми, указывая им путь до своей госпожи. А те, что становятся старше, что не находят себе место и занятие в мире, могут сделать выбор и встать на дорожку из ночных орхидей, держаться теней — всегда знать, что есть человек, даже люди, которые будут ждать их дома, предоставив его. Преступники тоже получали шансы и выборы, особенно имея таланты или занятные навыки.

Сказать что-либо в ответ на едкий отказ Е Лань не успевает. Едва открыв рот, так и замирает с невысказанной нотацией, что застревает в горле.
Это не сочувствие или жалость. У знания, у правды нет эмоционального окраса. Она отрешенная, сухая и обычно неудобная никому. Она несет в себе только неприятное для людей, оставляет противоречивые чувства.
Вот и Е Лань смотрит на спину отвернувшегося Сказителя, пока он идет до двери и не скрывается за ней. Он ушел, а перед глазами всё еще стоят раны, с которыми люди не ходят так легко, не ведут себя надменно и не... живут. Тонкое мальчишеское тело, худое, с рисунком линий, которые орхидея точно не поймет. То, что было в его теле, за этими ранами, трогает сознание, но не дает понимание.
Если не человек, то что?
Если не живой, то какой?
Вид тех трубок, воткнутых, впившихся в спину безжизненного Сказителя, промокший и озябший Хейзо, странная темная жидкость. Он бы должен истечь кровью, все внутренности можно было вынуть и разложить, перебрать кости, но не было бы в теле жизни. Не было бы и духа. Но вот он ходит с надменным высокомерием, показывая свое нутро. Посмотреть в лицо — то же пренебрежение, здоровый цвет, живой взгляд.

Е Лань остается в комнате одна, не считая тревожного, даже печального шлейфа осознания. Медля, откладывая сложенную одежду, она легла на голый матрас и закрыла глаза руками. Отчего-то было настолько плохо, что голову по ощущениям будто изъедали мысли, вгрызаясь друг в друга. Будто новый незаданный им вопрос, который припечатывает к месту, пронизывает иглами тело, пока женщина не может даже сделать вдох полной грудью. Опять это осознание чужого внимания со стороны. Он был сильнее, знал больше, оттого так неприятно, тяжело. Тревожно сжимается сердце Е Лань перед правдой, о которой её же и просят.
Становится так тихо, будто дождя с ветром снаружи и нет. Будто и любая жизнь рядом предпочитает умолкнуть. Не слышно и того, как Мо осматривает Хейзо, заставляя Ли Мина бегать и приносить то одно, то другое. Истощение может быть опасным для человека смертного, но о нем позаботятся.

Стоило вытянуть руку, коснуться пальцем черной нетронутой глади зеркала мыслей, как сами всплывали один за одним осколки информации. Хейзо никогда не говорил ей прямо, пытался скрыть, отрицал, но не забирал. Вынужденно или намеренно детектив оставлял факты и сведенья, лишь некоторые пытаясь скрыть, прося не смотреть на них. Путался в своих чувствах и тоже пытался понять, но совсем другое. Отчего-то Е Лань ощущает, что и знает, и понимает всё, но сама отворачивается от этого.

Впрочем, разве это и не было так?

Они начали сотрудничать по инициативе самой Е Лань, чтоб раскрыть тех, кто стоял за ужасным покушением на жителей гавани и беженцев. Преступление, за которое судить некого — виновники в Ордене Бездны, а к суду нечестивцев не призвать. С ними контакт опасен, а переговоры невозможны. Не после того, что они сделали. В какой момент всё изменилось? Дело логично завершилось, окончилось и прекратилось. Выводы сделаны, улики собраны и отправлены в чужие руки. Почему-то это не было концом. В какой момент граница между одним делом перетекла в другое? То Е Лань помогала Сиканоину, то тот умудрялся вытянуть серебряную иголку из вороха стальных для неё. Услуга за услугу, и вот они в расчете.
Они могли больше никогда не пересечься, и, может, лучше, если бы они забыли друг о друге — гениальный и неординарный детектив и информатор, коллекционирующая факты, как цветы. Было незачем искать встречи, их зоны ответственности об одной теме, но по-разному. И для разных королевств и интересов. Но Хейзо было очень надо. И не только помощи Е Лань.
Вот мальчишка из лоялистов сёгуна оказывается в лагере повстанцев, тех, кто выступил против не просто власти, а божества Иназумы. История давняя, но лидер их занятная. Любопытство берет верх, и Орхидея приглашает опальную жрицу на чай. Выходит славное и удивительное знакомство. Вот, как ни в чем не бывало, досин входит в свою ставку. Шпион? Предатель?.. Заглядывает во временное размещение Храма Наруками — у него там двоюродная сестра. Нана жалуется на своего братца, что вечно лезет во что-то, за чашкой чая гораздо позже. С Е Лань они обмениваются закусками и угощаются слухами, сетованием на родственников, а Хейзо идет сразу к Гудзи Храма. Это говорит не Нана, узнать об этом сложно, ведь жрицы Храма невероятно осторожны, как и тени, что они отбрасывают. Смотрят. Слушают. Бдят. Истинная власть, оппозиция и те, кто поддерживают веру в свое божество. Е Лань это понимала.
Сиканоин между всех этих перемещений делает совсем странный шаг. Конечно, он заглядывает и в приемную секретарей Цисин, ходит по улочкам Ли Юэ, всё же он гость. И вот, будто естественно, попадает в руки Фатуи. В городе известно о присутствии сразу нескольких из Предвестников и людей-представителей многих других. Зачем им понадобился мальчишка-досин из Иназумы? Да, он известен в преступных кругах как проблема для многих, как рьяный закон и справедливость, но не настолько же он неприятен, чтоб наступить фатуйцам на хвост. А ведь Предвестник, который им заинтересовался — номер шесть из одиннадцати и тоже иназумец. Расследовал их дела и наставлял палки в колеса? Из-за возможной связи с Орденом Бездны, которое он вскрыл? Открытие правды о связи отступившего от дел Архонта Ли Юэ, Фатуи и Бездны?.. Этот безумный треугольник даже мысли заставляет темнеть. Слишком тяжелый, слишком сложный. Не тот вывод. Но насколько же нужно было досадить сразу предвестнику, чтоб пережить его пытки, получить помощь его людей и сбежать? А потом понестись за этим же фатуусом на другой край света, никогда не путешествуя до этого?

Узор связей нитей в какой-то момент отошел от Ли Юэ. Всё, что бегал Сиканоин последних недель, не было связано с царством Властелина камня. Причина была в Иназуме. Если отбросить эмоции и эмпатию, а взглянуть трезво на политическую ситуацию, проблема гражданской войны никуда не ушла. И вот, очень активный и идейный досин, для которого нет важнее ничего правды и истины, пересекается со всеми силами этого конфликта и даже сторонними фракциями. Почему-то Е Лань начинает казаться, не будь переноса конфликта с островов на территорию Ли Юэ, всё сложилось бы иначе. Сейчас же ниточки лежали удобно, естественно систематизируя внешний хаос детектива. Он мыслил интересно, и именно этим подкупил Е Лань.
Зачем Сказитель, предвестник и иназумец, понадобился Сиканоину так отчаянно? Скарамучча не человек, и это уже факт. Вот только тонкая грань: он не человек из-за экспериментов Фатуи и Снежной? Или он изначально не человек? Какая именно правда заставила Хейзо проделать весь этот путь, которой он не делится? Сиканоин с Е Лань осторожен и не просто так. Это то, что её не касается, но были двери, которые для иназумца были закрыты и которые нельзя было открыть, даже стоя рядом с каждым из лидеров фракций и комиссий. Вынужденное и тяжелое сотрудничество, в котором он наверняка предпочтет, чтобы Е Лань не знала правды или, по крайней мере, не всей. Всеми силами оградить и провести черту, холодную и грубую, пытаясь сгладить её аристократичной вежливостью мальчишки, что отказался от своей семьи. И направить по следу ложному, рассчитывая, что информация о жизни Властелина Камня, о сделках, о гнозисе будет лакомым его делом. Вот только как Хейзо стремился защитить свои секреты и свое королевство, так и Е Лань разделяла его чувства. Они хотели одного и того же своим королевствам, а положение детектива было шатким, потому что они беженцы и наверняка он хочет домой, а не бегать под взглядом Е Лань, стараясь изо всех сил сбросить хвост. И сбрасывал же. Не раз. Но она находит его снова и снова и вешает маячок, чтоб находить точнее, уступив его желаниям. Потому что если что-то очень надо, можно пойти на любые меры и сделки, уж Е Лань знает об этом немало. И ей же не сложно догадаться, почему при всем, через что они прошли, Сиканоин не будет с ней откровенным. Она не будет с ним искренней по тем же причинам. И почему Нана будет вздыхать, пряча свои мысли за чашкой чая. Почему Сангономия предпочтет улыбку и взгляд словам. Это дело Иназумы, и это не касается шпиона Цисин. Но они уже запустили свои руки в три региона, придя в Ли Юэ, позволив отправиться Хейзо до Сумеру и похитив предвестника у Снежной. Чтобы изменить баланс сил и сдвинуть зашедший в тупик политический конфликт, им нужно было что-то изменить, привлечь на одну из сторон новое лицо. И это не должны быть дипломаты Фатуи, лучше сразу перерезать глотки всем политикам, чтоб не стать пешкой в руках северян. Что там сделала сёгун, как только ступила в размещения своих лоялистов?..

Е Лань делает глубокий хрипловатый вдох. Не сразу, но она садится на кровати. Через пару минут скрипнет дверь, и в комнату вернется гость Хейзо. Она посмотрит на него острым взглядом. Но не от того, что в первую очередь он номер шесть из предвестников Фатуи, Сказитель и преступник для многих в этом мире. Почему его собственные действия так нелогичны? Почему он задает и ведет вопросы, которые не связаны с Фатуи, протягивая ей орхидею с именами и малым компроматом. Будто просит наблюдать, вскрывая правду в конце и о себе?..
Для Е Лань эта информация не нужна. Ей важно сохранять порядок и мир в Ли Юэ, защищать Цисин и имя Властелина камня, оберегая его покой в смертном обличии.
Но она её должна знать, чтоб помочь пройти путь, который не подвластен так просто иназумцам, ведь им отчаянно нужна помощь. Иначе бы Сангономия не улыбнулась ей, оказав услугу и попросив об услуге в ответ. Кано Нана бы не принимала приглашения о чае, пустив во временное расположение храма Наруками. Тайные силы сёгуната не препятствовали её шагу по своей территории и просили того же в гавани, держась теней. Им нужна была помощь Ли Юэ, и такую помощь не просят открыто и прямо. Иначе Цисин бы их погребли под условиями, задушив все стороны окончательно. И даже то, как неслаженно, будто случайно всё складывалось, казалось естественным. Так и было, слишком разные стороны, слишком много связей. Хранить же секреты и тайны Е Лань умела прекрасно, как создавать их, так и хоронить навсегда. Даже одинокая орхидея в темноте оставленной комнаты у бумаг явно просьба, которую так же не говорят вслух.

Грубостью просит отстраниться, скрывает осторожность за надменностью, кутается в высокомерие из-за страха. Следит из-за теней в беспокойстве. Запускает руки в мысли, задавай вопросы, чего-то ожидая нахмуренно. Поведение знакомое очень хорошо. Е Лань заглядывает в глаза не-человека скорее с усталостью от понимания картины. В ней нет сострадания или жалости, это просто принятие настоящего и всего сплетения фактов. Неистощенная усталость. Ей все еще не хотелось подводить последнюю деталь, которая провоцировала собой, зияла дырой будто бы прям в груди гостя Хейзо. Опыт подсказывал, что нет смысла сейчас за ней лезть. Была черта, важная для Сиканоина, за которую он цеплялся, за которую отдавал свои здоровье и жизнь. Разум, не берегущий тело. И, если уж честно, несмотря на всё наглое любопытство, это не дело Е Лань и не человека за этим именем и десятком других. Доверять собственной интуиции слепо женщина не собиралась, смотря в глаза не-человека своими, сведя все факты в одной точке. Не ждет же он от неё почтения? Боги не безгрешны.

- Для подданного королевства Ли Юэ нет ничего хуже невыгодной сделки. Думаю, я заслужила пару ответов. Например, я бы могла поставить условие, что должна знать от вас обоих о том, что ты такое. Но, полагаю, это тоже часть того, зачем ты понадобился олененку. Иназумцы не любят идти на контракты. Могу спросить, зачем тебе понадобилось искать моего понимания, платя вперед информацией, но требовать и этого не стану.
Страха и переживаний не остается, ярость сама себя пожрала. Голос Е Лань звучит привычно лениво и плавно, как и должна звучать благородная девушка, чье развлечение в жизни — это трата моры. Она остается сидеть на кровати, закинув ногу на ногу под длинным темно-синим ханьфу, расшитым серебряным узором. Прежде чем действовать, ей хочется напитать последнюю каплю любопытства.
- Потому я не спрошу, кто ты, мне кажется, ты знаешь почему. Но имя гостя знать бы хотелось, или ты предпочтешь свой бывший титул, что дали тебе северяне?