[hideprofile][html]
<div class="nat-wrapper">
<div class="nat-back">
<div class="nat-info">
<div class="nat-title">
<p>Покидая холм безмолвных сверчков</p>
</div>
<div class="nat-desc">
<p>Паломничество завершено, Ода Воскресения вернула героев домой. Смерти больше нет, но одинокий воин едва ли о ней забудет.</p>
</div>
<div class="nat-data">
<span><a href="https://genshintales.ru/profile.php?id=421">Кинич</a>, <a href="https://genshintales.ru/profile.php?id=411">Мавуика</a></span>
<span>496 год
<br>Натлан, Стадион Священного Пламени</span>
</div>
</div>
<div class="nat-pic">
<div class="nat-ost"><a href="https://www.youtube.com/watch?v=3dtARSpedq0">Death Shall Me Devour</a></div>
</div>
</div>
</div>
<link rel="stylesheet" href="https://forumstatic.ru/files/0014/98/d3/15120.css">
<style>
:root {
--bgwidth: 896px;
--bgpic: url("https://i.gyazo.com/99e89d3dce9c1dfa066b74a74d4696c2.png");
--bgpos: 99% 100%;
}
</style>
[/html]
[496] Покидая холм безмолвных сверчков
Сообщений 1 страница 7 из 7
Поделиться12025-03-08 16:08:40
Поделиться22025-03-09 21:51:28
Что значит умереть? Просто уснуть или? Вот это самое «или» всегда ждет павшего в бою героя Паломничества. Вечное скитание среди потерянных душ пораженных энергией бездны. Вечное сражение покуда и тебя не постигнет та же участь, покуда не станешь таким же проклятым духом. Да, у них есть Ода, но возлагать все надежды на нее и Архонта было бы глупо…
Кинич помнил несущегося на него Митачурла, на которого он не успел среагировать, боль от толчка могучей лапы и удара о скалу, а дальше мгновенье пустоты и теперь он здесь. Значит команда вернулась без него, объявив, что он пал в бою, на радость Ахаву. Но Малипо также знал, что Архонт не оставит его, что Ода воскрешения вернёт его, так же, как и многих других, а значит нужно немного подождать.
Оглядевшись, Кинич понял одно, медленно, но верно его окружали тени, потерянные войны Натлана. Но здесь опасны не только они, пропитанный энергией бездны каждый камень, земля под ногами, даже воздух. Сделав глубокий вдох, охотник еще раз огляделся, отсюда должен быть выход, он слышал от вернувшихся что они следовали за огнем. Вот только, сейчас его окружала просто кромешная тьма, и тихие, полные боли и отчаянья голоса. Голоса от которых хотелось зажать уши и бежать куда глаза глядят, только бы подальше от этого всепоглощающего отчаянья и безысходности.
Оставаться на месте нельзя, Кинич понимал и поэтому неспешно двинулся вперед, здесь нет ни чего, окруженный отчаяньем, стоит двигаться вперед, стараясь противостоять этой безысходности и Кинич шел вперед, сжимая зубы, отражая атаки проклятых душ, стараясь удержать собственное сознание в руках.
Чем дальше углублялся Кинич, тем отчетливей понимал, что попал в лабиринт, из которого, как казалось, нет выхода. Видимо это осознание и привадило в отчаянье тех, кто остался здесь навсегда, позволив энергии Бездны поглотить и поработить их души. Но он носитель имени древнего героя, разве он может позволить себе просто так сдаться. Выход есть всегда, нужно только его найти, слушать зов Вайоб, и верить в Архонта и Оду воскрешения, но главное не сдаваться.
Двигаться вперед, только вперед, стараться вырваться из этого плена. Идти на тихий зов, словно герой чье имя он носит направляет его, ведет туда где яркой вспышкой горит огонь Оды воскрешения. Сорваться на бег, подгоняемый зовом, скидывая с себя оковы тянущейся к нему бездны, ухватит протянутую ладонь Архонта и в следящее мгновенье зажмурится от яркого света и услышать радостный крик.
Он вернулся.
Отредактировано Kinich (2025-03-09 21:55:06)
Поделиться32025-03-15 22:59:29
Над Стадионом Священного Пламени раскинулось багряное небо, словно само солнце решило приблизиться ближе, чтобы стать свидетелем великого события. Откуда-то из глубины веков, из недр незримого мира, доносилась древняя мелодия, называемая Одой Воскрешения. Её звуки были вплетены в пламя — тёплое и мощное, они окутывали арены, волновали сердца. Ода звучала не просто как музыка; это был зов, пробивающий толщу времени и пространства. Ноты перекатывались, будто огненные языки, обволакивали возвышенные колонны стадиона, проникали в саму землю, зажигая в людях надежду.
Мавуика стояла в самом центре стадиона, на гладком камне, отражающем языки магического огня вокруг неё. Густые волосы огненного оттенка развевались под порывами волшебного ветра, создаваемого ритуалом. Глаза её блестели не только от отблесков пламени, но и от того желания, которое горело внутри — желания вернуть своих павших воинов, вытянуть их из Бездны, куда погрузились их души после жестокой битвы.
Обалденный жар заставлял воздух колебаться, но Мавуика была неподвижна, будто её огненная природа позволяла ей быть частью этой стихии, подчинять её своей воле. Она вытянула руку вперёд, ладонь раскрыта, пальцы уверенно протянуты к небу. Слой огня над стадионом вздрогнул, будто откликнувшись на её жест, образуя купол, который укрепился вокруг неё и арены. Её голос, низкий и мелодичный, прорезал пространство, звучал ровно, как закон:
— Во имя справедливости, во имя доблести, я призываю вас, павшие герои! Вернитесь! Моё пламя укажет вам путь!
Её речь была почти стихом, и слова стали частью Оды. Магическая мелодия усилилась, подчинённая ритму её голоса. Под основй стадиона что-то шевельнулось, словно энергия оживила саму землю. Мавуика сделала шаг вперёд. Её лицо оставалось сосредоточенно-строгим, но в этом строгом выражении чувствовалась огромная сила. Огонь вспыхнул вокруг её ног, закрутился в вихре, состоящем из золотистых искр. Она выглядела как воплощённая сила самой природы, но, несмотря на лёгкость её движений, чувствовалась тяжесть ответственности, которую она взяла на себя.
— Я найду каждого из вас. — Её взгляд был твёрд, как вулканический камень. — Никто не останется брошенным во мраке.
После этих слов она сжала кулак, и огонь словно стал плотным, образовав дорожку из искристых огненных нитей. Вслед за ним появился портал — мерцающая, переливающаяся, кажущаяся живые трещина, ведущая в глубины Бездны. Он выглядел чуждым, холодным — контрастом к тёплой, живой энергии Мавуики. Но её решимость была сильнее страха, и она шагнула к порталу, даже не моргнув.
Мавуика оказалась в темноте, которая густыми потоками окутывала пространство, будто нескончаемый туман, тяжёлый и влажный. Тени тут были живыми — они витали вокруг, шипели, будто пытаясь оттолкнуть её. Но её глаза горели, словно два солнца, а от её шагов в земле проступал огонь, расходясь золотыми трещинами. Она двигалась аккуратно, словно охотница, но в её походке сохранялась величественная яркость.
— Я пришла за вами, воины моего народа! — произнесла она, и её голос звучал как приказ.
Тени задрожали, будто подчиняясь её вмешательству в Бездну. В темноте начали проявляться образы — фигуры людей, тех, кто следовал за ней когда-то, кого она утратила. Воспоминания об их битвах мелькали перед её глазами, оживая словно кусочки ночного кошмара. Она протянула руку и шагнула ближе.
— Не бойтесь этой дороги, — сказала Мавуика, вкладывая в слова всю свою теплоту. — Мой свет вас освободит.
Лица воинов один за другим исчезали в ярких вспышках света, возвращаясь к жизни и покидая загробный мир. Когда Мавуика наконец вырвалась из Бездны, стадион вновь озарился. Фигуры павших стояли позади неё, ослеплённые светом и волшебной музыкой, которая всё ещё звучала в огненных небесах.
Мавуика обернулась, её лицо, прежде строгое, стало мягче. Её руки медленно поднялись, и яркими потоками тепла она даровала каждому из них новое дыхание жизни.
Лица воинов, которые только что были освобождены из ледяных объятий Бездны, медленно озарялись. В их глазах, недавно пустых и безжизненных, загорались искры узнавания и проблески воспоминаний.
И затем… Стадион словно взорвался.
Ода Воскрешения, достигнув своей кульминации, рассыпалась тысячами огненных лепестков, которые плавно опускались на арену, окутывая воинов золотистым сиянием. Музыка стихла, уступая место оглушительному крику радости. Люди, собравшиеся на трибунах, ликовали. Они пели, кричали, плакали от счастья. Их голоса сливались в единый мощный аккорд, который взмывал в небо, словно благодарность богам, словно победный клич.
Взгляды, устремлённые на Мавуику, были полны обожания. Она стояла, словно скала, непоколебимая и сильная, а вокруг неё бушевало море восторга. Она подняла руку, и шум постепенно стих, уступая место тишине, в которой слышалось лишь потрескивание пламени.
— Мы сделали это, — произнесла она, и её голос звучал ровно, но в нём чувствовалась дрожь, которую она едва сдерживала. — Мы вернули наших героев.
Эти слова стали сигналом для новой волны ликования. Люди подхватили её фразу, повторяя её как мантру, как заклинание: «Мы сделали это! Мы вернули наших героев!»
Воины, вернувшиеся из Бездны, оглядывались вокруг, изумлённо рассматривая ликующих людей, знакомые лица, стадион, залитый багряным светом. Они словно возвращались из долгого, мучительного сна, и реальность казалась им невероятной, невозможной. Они обнимали своих родных и близких, слёзы текли по их щекам, и в этих слезах было больше радости, чем горя.
Мавуика наблюдала за этой картиной с тихой улыбкой. В её глазах отражалось пламя, но теперь это было не пламя битвы, а пламя надежды, пламя жизни. Она видела, как Натлан, её народ, её земля, вновь обретает силу, как залечиваются раны, нанесённые Бездной.
Паломничество было завершено. Это был долгий и трудный путь, полный опасностей и потерь. Но они выстояли. Они не сдались. И теперь, стоя на Стадионе Священного Пламени, они могли с уверенностью сказать: Натлан выстоял.
Мавуика глубоко вздохнула, вдыхая аромат дыма и пепла — запах победы. Она чувствовала, как сила Священного Пламени наполняет её, укрепляет её, даёт ей энергию для новых свершений. Она знала, что впереди ещё много испытаний, много битв. Но она была готова.
Когда первая волна радости от возвращения воинов из Бездны немного улеглась, Мавуика заметила Кинича, стоящего среди толпы. Его взгляд выражал растерянность, словно он не до конца осознавал происходящее вокруг. В то время как других воинов с радостью встречали родные и близкие, Кинич стоял один, словно погружённый в тишину и пустоту.
Мавуика почувствовала укол сочувствия. Она знала, что у каждого из вернувшихся воинов своя история, своя боль и своя трагедия. Она медленно подошла к нему, стараясь не привлекать лишнего внимания. Когда она оказалась достаточно близко, то протянула ему руку.
— Кинич, — произнесла она мягко, стараясь, чтобы в её голосе не было ни капли жалости, лишь искреннее участие. — Добро пожаловать обратно.
Она не стала говорить лишних слов, не стала спрашивать, как он себя чувствует. Она просто протянула ему руку, предлагая свою поддержку, свою дружбу и своё понимание.
Мавуика внимательно наблюдала за ним, стараясь уловить малейшие изменения в его выражении лица и движениях. Хотела увидеть, если он колеблется, борется с собой, протянет ли наконец свою руку в ответ. В его глазах мелькнула благодарность, но в них же она заметила и тень сомнения, тень страха. Она крепко пожала его руку, передавая ему свою силу, свою уверенность и свою веру в него.
— Ты хорошо сражался, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Ты вернулся. Это самое главное.
В её голосе звучала гордость, но в нём же чувствовалось и скрытое беспокойство. Она словно проверяла его, убеждаясь, что он в порядке, что он сможет справиться с тем, что ему предстоит. Мавуика отпустила его руку, позволяя ему самому решать, что делать дальше. Она знала, что он сильный, что он справится. Но она также знала, что ему нужна поддержка, что ему необходимо знать, что он не один. Она отступила на шаг, давая ему немного пространства, и улыбнулась ему ободряющей улыбкой.
— Отдохни, — сказала она. — Ты это заслужил.
Отредактировано Mavuika (2025-03-15 22:59:39)
Поделиться42025-04-02 15:50:18
- Я вернулся. – Пожимая ладонь Архонта, негромко отзывается Кинич, оглядывая лица вернувшихся с ним воинов. Значит они вернулись все, Ода и правда работает, смерть и правда отступила перед силой их веры или же дело в другом? Всю в этом мире имеет свою цену и Кинич знал это не понаслышке. Но, чего же стоит Архонту их возрождение? Кинич осматривает девушку слегка прищурившись, замечая едва уловимую усталость в тонких чертах, неясную тень обреченности скрывающеюся за горящим огнем решимости в алых глазах.
- Это не только моя заслуга. – Негромко отзывается охотник, опуская руку и на мгновенье переводя взгляд на ликующую толпу, на людей что обнимали вернувшихся родственников, замечая блестящие на глазах слезы счастья. Вернувшиеся деты, отцы, матери, братья и сестры, но… Всегда есть это самое, но. Но которое скрывает самые темные глубины того счастья что сейчас окутывает стадион.
- Живой! Ты здесь, ну как же так? – Отвлекая от мыслей, перед взглядом замаячил явно разочарованный Ахав, надеявшийся, что Кинич не вернется и наконец «Его драконье величество» получит его тело.
- И я рад тебя видеть. – Отмахивается охотник и слегка склоняет голову, не обращая внимания на стенания разочарованного дракона, сейчас его интересуют ответы на появившиеся вопросы. Хотя, сам юноша прекрасно понимает, что не на все Мавуика ему ответит, даже несмотря на то, что он является реинкарнацией великого война прошлого Малипо.
- Ты меня вообще слушаешь?! – Перед глазами снова замаячил Ахав, заставляя Кинича слегка нахмурится и взмахом реки отправить приставучего дракона в долгий полет. Его стенания и недовольства он выслушает потом, а вот возможность поговорить с Архонтом может представится еще не скоро.
- Архонт. – Негромко, но уверенно произносит охотник, делая шаг навстречу, смотря в глаза девушки. – Есть возможность поговорить? Я хотел бы задать несколько вопросов.
Поделиться52025-04-19 19:21:29
Шум и ликование толпы постепенно стихали, словно отлив, оставляя вокруг Мавуики и Кинича всё более безлюдное пространство. Славословия, радостные возгласы и смех сливались в единый, расплывчатый фон, который окутывал их, словно мягкая дымка. Даже крик Ахава, резавший воздух всего мгновение назад, постепенно терялся вдали, растворяясь в закатных сумерках. Тусклые лучи солнца, лениво скользя по камню и глине стадиона, начали бледнеть, оставляя после себя долгий багряный шлейф.
Мавуика и Кинич шли рядом, словно двое одиноких узников во времени, отворачиваясь от шумного празднества и скрываясь в темноте узкого коридора, ведущего вглубь здания. Затворив за собой тяжёлую дверь, они словно переступили грань двух миров — внешнего, полного пространства и света, и внутреннего, где царили тени и покой.
Тусклый свет мерцал на холодных стенах, отражаясь в глазах Мавуики, наполненных теплом и глубокой заботой. Она повернулась к Киничу, не отрывая взгляда от его силуэта.
— Сначала тебя проверит лекарь, — сказала она ровным, но мягким голосом, в котором звучала и властность, и материнская нежность. — Возвращение из мёртвых — это чудо, но оно не освобождает тебя от ранений, которые ты получил прежде, чем покинул этот мир.
Её слова были спокойными, но за ними чувствовалась непоколебимая решимость. Она знала, что говорить правду — это значит дарить ему возможность исцелиться полностью, не поддаваясь иллюзиям и ложным надеждам.
Зная характер Кинича, его упрямство и стремление к самодостаточности, граничащее с гордостью, но при этом не лишенное безрассудной отваги, Мавуика без лишних слов довела его до лекарского крыла. Здесь царила суматоха, но это была суета жизни, суета исцеления. Лекари, словно трудолюбивые пчёлы, порхали от одного воина к другому, осматривая раны, перевязывая порезы и возвращая телам утраченную силу.
Мавуика передала Кинича в заботливые руки двух сурово крепких женщин. Эти целительницы были настоящими профессионалами, их прикосновения несли облегчение, а взгляды — уверенность. Они окружили Кинича вниманием, мягко подводя его к осмотру, словно он был хрупким сосудом, наполненным драгоценной жизнью.
Проводив их взглядом, Мавуика осталась за ширмой, отделявшей осмотровую зону от остального крыла. Она скрестила руки на груди, приняв привычную позу, выражающую сдержанность и готовность к действию. Прислонившись спиной к стене, она расположилась так, чтобы Кинич мог видеть тень её силуэта.
Небольшая преграда между ними, тонкая ширма, могла сгладить некоторое смущение, облегчить напряжение, которое она чувствовала в нём. Так было проще формулировать вопросы, которые стоило озвучить прямо, без обиняков, без излишней деликатности. Сейчас нужна была ясность, нужна была правда.
Тишина за ширмой была обманчива. Она слышала приглушённые голоса лекарей, тихие стоны раненых, шелест бинтов. Но в этой какофонии жизни она чувствовала лишь присутствие Кинича, его невидимое, но ощутимое напряжение.
Поделиться62025-04-30 22:38:33
Кинич невольно поморщился, как только речь зашла о целителях. Чувствовал он себя вполне сносно и поэтому не собирался посещать врачевателей. Но спорить с Архонтом не стал. Забота что сейчас была в глазах девушки, та материнская нежность что звучала в голосе, заставила Кинича кивнуть и позволить лекарям осмотреть себя и подлатать свои травмы. Наблюдая за действиями женщин, Кинич на мгновенье прикрывает глаза и делает глубокий вдох. Задать свои вопросы сейчас? Нет, наверное, не самый подходящий момент. Малипо бросает мимолетный взгляд на силуэт за ширмой. Такой обманчиво хрупкий, вздрогнув от неожиданности, когда прохладная мазь коснулась спины, на которой видимо остался след от последнего удара о скалу.
- Этот лабиринт, он рожден артериями и силой Ваеб? – Не громко произносит охотник, поднимая руки, позволяя наложить на тело несколько слоев бинта. Дышать стало несколько сложнее, но одновременно и легче. Посмотрев в глаза лекаря и получив одобрительный кивок, Малипо натягивает обратно безрукавку и выходит из-за ширмы, останавливаясь рядом с девушкой, слегка скрестив на груди руки.
- Души что заражены бездной, те что не может исцелить ода, у них есть хоть малый шанс на спасение?
С одной стороны, Кинич прекрасно понимал, что у подобных душ нет шансов, что они навсегда поглощены бездной, стали ее частью. С другой стороны, ода воскрешения способна если не переписать время для война, то изменить в какой-то степени реальность точно. Впрочем, и сама ода. Что это за сила? Откуда она взялась, из чего берет свои истоки? Вопросы, на которые он наверняка не получит ответ, но задаст их сегодня наверняка.
- Имя, оно ведь связанно с одой? Древнее имя Война с которым я оказывается связан. Оно имеет отношение к тому что ода способна вернуть меня. – Сейчас Малипо не спрашивал, в какой-то степени он был уверен в ответе и в правдивости своей догадки. Древнее имя явно несет в себе что-то большее чем просто связь с героем прошлого. – Однако, цена за возвращение каждого из павших героев, насколько она высока?
Поделиться72025-05-14 16:48:45
За ширмой послышался лёгкий, хрипловатый выдох — будто кто-то усмехнулся без звука. Затем — мягкий шелест ткани, движение. Мавуика медленно поднялась с места, и её тень на ширме чуть сместилась — теперь она стояла, повернувшись к Киничу, руки скрестила на груди.
— Столько вопросов… — сказала она наконец, с оттенком тёплой иронии. — Это твоё Древнее Имя говорит. Такое имя не терпит полутонов. Оно требует знать всё: причину, исток, цену. Даже если ответ — шрам.
Она сделала шаг ближе к ширме, не пересекая границу, но сокращая дистанцию. Её силуэт теперь был резче, словно сгусток пламени на фоне тканевого марева.
— Ты спросил про лабиринт. Нет, он не рождён артериями Вайоб. Он откликается на них. Вайоб — это глубинная энергия Натлана. Древняя. Огнетворная. Она пронизывает землю, воздух, память. Она течёт под нашими ногами, как кровь под кожей. Но лабиринт — не её дитя. Он, скорее, её отражение. Как ожог на коже может быть следом жара, но не самим пламенем.
Она развернула плечи, тень её стала чуть выше, движение улавливалось по расправленным рукавам и спокойной пластике тела.
— Лабиринт чует идущего. Он меняется. Он живой. Не разумом — но волей. Его коридоры — не просто камень, а отклик на страхи, память, сомнения. Он связан с Вайоб не как сосуд, а как зеркало. Потому он и зовёт тебя. Потому ты в нём.
Мавуика замолчала на миг. Тишина упала не как пауза, а как намерение — дать Киничу понять, что всё сказанное было не символом, а правдой. Затем её голос стал ниже, спокойнее:
— Бездна… — она проговорила это слово остро, словно на языке была осколок льда, что едва не обжёг. — Она не просто угроза. Она не болезнь. Она — чужое. Искажённое. Её не исцеляют. В ней тонут. И те, кто был тронут, — не мертвы, но и не живы. Они — пустоты в форме людей.
Её рука скользнула по дереву ширмы, словно хотела нащупать точку, где можно объяснить невозможное.
— Ода воскрешения — это не воскрешение в твоём смысле. Она — зов. Она может коснуться души, если та ещё помнит себя. Может вернуть чувство, память, отклик. Но не всех. И не целиком. Если Бездна держит крепко, Ода лишь коснётся… и отступит. Это — не слабость Оды. Это — сила Бездны.
Тень Мавуики опустилась — она, должно быть, оперлась ладонью о колено, чуть наклонившись. Голос стал интимнее, почти шёпотом.
— Имя — не просто слово. Оно несущее. Оно зовущее. Через имя Ода находит душу. Через имя пробуждается искра, если она осталась. Твоё имя древнее. Оно не просто про тебя — оно о тебе с начала времён. Это имя, что хочет помнить. И это имя, что хочет знать.
Мавуика выпрямилась, снова в полный рост. На миг в её тени появилось движение — как будто она сложила руки в жест, охватывающий нечто невидимое.
— Но всё это… не без цены. Цена — разная. Один теряет голос, другой — чувства. Третий — память о ком-то важном. Четвёртый — страх. Иногда цена — сама возможность умереть в будущем. Иногда — то, что ты ещё даже не приобрёл.
Её голос стал совсем тихим, но твёрдым:
— Ты хочешь знать, сколько стоит возвращение? Ответ прост: столько, сколько ты готов отдать — и немного больше.
На миг за ширмой замерло всё. Затем снова — лёгкий шелест ткани, едва слышное движение одежды. Мавуика не уходила. Её присутствие не было навязчивым — но ощутимым. Как пламя, что рядом. Пока ты не отвернулся — оно с тобой.