Он чувствовал его. Увядание. Оно наполняло воздух свинцовой тяжестью, давило на грудь, словно невидимая рука. Тигнари скривился, его уши, чутко реагирующие на малейшие изменения в окружающей среде, раздражённо подрагивали от исходящего здесь неестественного гнилостного запаха.

Зона Увядания... Даже само название вызывало у него отвращение. Когда-то здесь, несомненно, бурлила жизнь: цвели диковинные сумерские цветы, пели птицы в пышных кронах деревьев. Теперь же всё было искажено, словно в кривом зеркале. Деревья, некогда тянувшиеся к солнцу, теперь скрючились, их ветви напоминали костлявые пальцы, тянущиеся к небу в безмолвной мольбе. Листья почернели, покрылись язвами гнили, и при малейшем дуновении ветра осыпались, превращаясь в труху под ногами.

Земля под ногами хлюпала, словно пропитанная кровью. Не кровью в прямом смысле, конечно, но эта мысль навязчиво преследовала его. Почва была отравлена, выжжена изнутри, и вместо травы здесь росли лишь мерзкие, пульсирующие наросты, источающие тусклый, зловещий свет. Тигнари брезгливо переступал через них, стараясь не задеть. Хвост его нервно подёргивался, выдавая внутреннее беспокойство. Он чувствовал, как эта скверна медленно, но верно расползается по лесу, словно злокачественная опухоль, пожирая всё живое на своём пути.

В центре Зоны Увядания, словно гнойный нарыв, пульсировало Ядро Увядания. Оно было огромным, мерзким, испещрённым венами и отростками, словно живое. Вокруг него вились призрачные тени, шепчущие неразборчивые слова, полные боли и отчаяния. Тигнари поморщился. Этот шёпот проникал в разум, отравляя его, вселяя страх и безысходность.

Он остановился, его уши настороженно подрагивали. Впереди, за стеной из почерневших лиан, он услышал какое-то движение. Что-то определённо находилось там, и это что-то было заражено Увяданием. Он чувствовал это каждой клеточкой своего тела.

Внезапно из-за лиан появился плесенник, но это было не обычное грибное чудовище, а нечто ужасное. Его тело, как и всё вокруг, было покрыто язвами и наростами, а глаза горели нездоровым огнём. Он издал хриплый булькающий звук, больше похожий на предсмертный стон, и бросился на Тигнари.

Лесной страж среагировал молниеносно. Он отпрыгнул в сторону, избегая когтей заражённого плесенника, и выхватил свой лук. Стрела, заряженная Дендро энергией, со свистом пронзила воздух и вонзилась прямо в гниющую плоть монстра. Плесенник взвыл от боли, но не остановился. Увядание сделало его нечувствительным к боли, превратив в безумную машину разрушения.

В этот момент из-за деревьев выскочила ещё одна фигура — Рана. В руках она сжимала небольшой, но острый топорик. Её глаза горели решимостью, но в них также плескалась тревога.

— Тигнари! — крикнула она, бросаясь в бой. — Я помогу тебе!

— Рана, стой! — рявкнул он, натягивая тетиву. — У тебя нет Глаза Бога! Здесь слишком опасно!

Но Рана его не слушала. Она с криком кинулась на плесенника, размахивая топориком. Ей удалось отрубить ему несколько наростов, но монстр был слишком силён. Чтобы он не отбросил её яростно в сторону, словно тряпичную куклу, ей пришлось резко отпрыгнуть, разрывая дистанцию.

— Рана! — Тигнари похолодел. Он выпустил ещё одну стрелу, сбивая плесенника с ног. Подбежав к Ране, он помог ей подняться.

— Я в порядке, — прохрипела она, отряхиваясь. — Но их слишком много!

И действительно, из зарослей вылезали всё новые и новые заражённые плесенники. Они двигались медленно, неуклюже, но их было много — слишком много для одного Тигнари.

— Слушай меня, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Я буду сражаться тут. Ты же… ты можешь их внимание. Беги в сторону, кричи, делай всё, чтобы они погнались за тобой. Уведи их на окраину. Разделим их, там дышать легче, а я смогу заняться ядрами.

Рана нахмурилась.

— Но… это слишком опасно!

— Это единственный способ, — ответил Тигнари, его голос был твёрд, как камень. — Если мы будем сражаться вместе, они просто задавят нас числом, если ты не задохнёшься раньше. А так у меня будет шанс очистить эту территорию.

Рана колебалась лишь мгновение. Она видела решимость в глазах Тигнари, понимала, что он прав.

— Хорошо, — сказала она, выпрямляясь. — Но будь осторожен, Тигнари. Хорошо?

Она глубоко вздохнула, развернулась и побежала в сторону, крича и размахивая топориком. Плесенники, словно ведомые невидимой силой, повернулись к ней и побрели следом.

Тигнари провожал её взглядом, пока она не исчезла из виду. Затем он повернулся лицом к оставшимся плесенникам. Его уши были прижаты к голове, а хвост нервно подрагивал. Он был в ярости — злился на Увядание, на плесенников и на свою собственную беспомощность. Как и в тот раз, когда нечестивый гром повалил вековые деревья. Как и в другой раз, когда престарелые глупцы чуть не разрушили их страну.

Однако злость лишь подпитывала его решимость. Он натянул тетиву своего лука, прицелился и выпустил стрелу. И ещё одну. И ещё. Каждая стрела попадала точно в цель, уничтожая заражённую плоть и освобождая лес от скверны. Он сражался, как дикий лис, защищая свою территорию, метаясь из стороны в сторону, используя каждое движение для выстрела. Авидья всегда умела защитить себя, но сейчас всё больше разъярённых плесенников вырывалось из недр земли и деревьев. Как жаль, что в этот раз заболевший участок леса сражался против своих защитников.

Тигнари низко зарычал, в очередной раз отскакивая в сторону. Если так будет продолжаться и дальше, у него просто не будет возможности добраться до ядер и тотемов, удерживающих старый дахрийский механизм. Вспоминая экспедицию под землю и наблюдения той учёной, Шерити, Тигнари уже знал, что они часть проблемы Увядания. Но неужели в этот раз придётся отступить?..

Рана, задыхаясь, прислонилась к стволу почерневшего дерева. Её сердце билось, словно птица в клетке, а ноги дрожали от усталости. Она ощущала, как яд Увядания медленно, но верно проникает в её тело, вызывая слабость и тошноту.

Подняв глаза, Рана увидела рядом с собой Паймон, которая протягивала ей фляжку с водой. С искренней благодарностью в душе, она приняла фляжку и сделала несколько глубоких глотков. Прохладная и освежающая жидкость, словно живительный бальзам, наполнила её тело, принося с собой глоток свежего воздуха в это мрачное царство смерти.

— Спасибо, — прохрипела Рана, возвращая фляжку. — Вы… Вы вовремя. Но… — она запнулась, глядя в сторону, откуда доносились звуки битвы. — Как думаешь, с ними всё будет в порядке?

В глубине мрачной чащи, среди скрюченных деревьев и пульсирующих наростов, мелькали вспышки света и слышались вопли плесеннников. Рана мрачно всмотрелась в этот хаос, чувствуя, как тревога сжимает её сердце.

⁂

Тигнари, отпрыгнув назад, увернулся от когтистой лапы плесенника. Он уже потерял счёт убитым монстрам, но их становилось только больше. Увядание, словно тёмная сила, подпитывало их, делая сильнее и агрессивнее.

Вдруг в самый разгар битвы в гущу плесенников ворвался ещё один боец. Юноша, с мечом в руках, словно вихрь, крушил грибных монстров, оставляя за собой лишь куски гниющей плоти. Тигнари нахмурился.

— Эй! — крикнул он, перекрикивая шум битвы. — Здесь слишком опасно! Уходи отсюда!

Но юноша, казалось, не воспринял его слова всерьёз. Он продолжал сражаться, двигаясь с невероятной ловкостью и силой. Тигнари внимательно наблюдал за ним. Его движения были отточены, словно лезвие бритвы, а удары — смертоносны. К тому же… он чувствовал исходящую от него Дендро энергию. Значит, у него есть Глаз Бога. И, судя по всему, он умелый воин.

Тигнари усмехнулся. Кажется, помощь пришла вовремя. Он отступил назад, выбирая удобную позицию. Теперь, когда появился ещё один боец, у него появилась возможность разорвать дистанцию и использовать своё преимущество — стрельбу из лука.

Он запрыгнул на одну из высоких, но уже мёртвых веток, и огляделся. Отсюда ему открывался хороший обзор на поле боя. Юноша, тем временем, продолжал сдерживать натиск плесенников, отвлекая их на себя.

Тигнари натянул тетиву своего лука. Стрела, заряженная Дендро энергией, со свистом пронзила воздух и вонзилась в ближайшего плесенника, опутывая его лианами. Ещё одна стрела, и ещё… Вскоре всё поле боя было покрыто сетью из искрящихся изумрудными отблесками стрел-лиан, калечащих грибных монстров.

Вместе они быстро расправлялись с врагами. Юноша рубил их мечом, а Тигнари накрывал градом стрел, не давая им даже шанса подойти ближе. Очень скоро от плесенников остались лишь разбросанные куски гниющей плоти, и тишина вновь опустилась на Зону Увядания.

Тишина, наступившая после битвы, не принесла Тигнари спокойствия. Наоборот, его напряжение лишь усилилось. Он чувствовал, как Увядание пульсирует вокруг, словно живое существо, готовое к новой атаке.

— У тебя ведь есть Дендро Глаз Бога, не так ли? — спросил он у Путешественника, не не отвлекаясь на благодарность и знакомство. — Значит, мы можем наконец-то положить этому конец.

Он указал на набухшие красные цветы, растущие из ветвей Увядания, словно налитые кровью.

— Мы должны очистить их, — своим инструкторским тоном сказал Тигнари. — Используй свою Дендро энергию.

Он быстро осмотрел окрестности, выбирая цели.

— Я займусь вон теми двумя ветвями, — указал он. — А ты возьмись за последнюю. Мы должны действовать быстро, пока Увядание не усилилось.

Не дожидаясь ответа, Тигнари сорвался с места, подпрыгивая и перелетая с одной мёртвой ветви на другую. Добравшись до первой цели, он остановился и сосредоточился. Дендро энергия, исходящая из его Глаза Бога, окутала его руки зелёным светом. Он коснулся набухшего цветка, чувствуя, как отвратительная энергия Увядания пытается сопротивляться. Но его воля была сильнее.

Ветка задрожала, из неё посыпались искры тёмной энергии. Цветок начал увядать, сморщиваясь, пока, наконец, не рассыпался в прах. Тигнари выдохнул и перешёл ко второй ветке. Процесс повторился. С каждой очищенной ветвью он чувствовал, как напряжение в воздухе немного спадает, как Увядание ослабевает.

Закончив со своими ветвями, Тигнари огляделся в поисках Путешественника. Тот, судя по всему, успешно справлялся со своей задачей. Но Тигнари знал, что это лишь временная победа. Истинный источник Увядания, то, что они называли Опухолью, всё ещё оставался нетронутым.

Он двинулся в глубь леса, туда, где к ветвям тянулись нити тёмной энергии. Подойдя ближе, он с недовольством цокнул языком и энергично махнул хвостом. Опухоль оказалась спрятана за спиной массивного автоматона, руинного механизма. Его сдерживали лишь несколько древних тотемов, но Тигнари понимал, что этого недостаточно.

— Видел когда-нибудь такие механизмы? — хмуро спросил он у Путешественника, не отрывая взгляда от руинного автоматона. — Знаешь, как с ними сражаться? Если нет, тебе лучше отступить прямо сейчас. Энергия Увядания делает даже руинные механизмы намного страшнее. Это будет особенно опасно.

Тигнари с облегчением выдохнул, услышав короткий, но уверенный ответ Путешественника. Он надеялся на это, ведь в одиночку ему было бы не под силу справиться с такой задачей.

— Хорошо, — произнес он, доставая из поясной сумки небольшое огниво. — Тогда приступим.

Он подбежал к первому тотемному столбу, обвитому почерневшими лианами, и чиркнул кремнем. Сухой трут мгновенно вспыхнул, и пламя с жадностью охватило мертвую растительность. Столб затрещал, истлевая под воздействием огня.

Тигнари перебежал ко второму, а затем и к третьему столбу, повторяя тот же процесс. С каждым вспыхнувшим пламенем напряжение в воздухе нарастало. Он чувствовал, как руинный механизм начинает пробуждаться.

Как только последний столб догорел, цепи, сковывавшие машину, рассыпались в прах. Наступила зловещая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием догорающих тотемов. Затем... началось пробуждение.

Сначала послышался тихий, но отчетливый скрежет металла. Затем — глухой гул, словно из самой преисподней. Руинный механизм начал медленно, мучительно подниматься. Его металлические конечности, покрытые ржавчиной и наростами Увядания, скрипели и стонали, словно протестуя против возвращения к жизни.

С каждой секундой он поднимался все выше, возвышаясь над почерневшим лесом, словно кошмарный исполин. Его тусклые, красные глаза-линзы загорелись зловещим огнем. Энергия Увядания пульсировала вокруг него.

Тигнари отступил назад, прижимаясь спиной к стволу дерева. Хвост его нервно подёргивался, выдавая внутреннее беспокойство. Даже он, привыкший ко всяким чудесам Сумеру, был поражён видом этого чудовища.

Руинный механизм, очнувшись окончательно, издал оглушительный рёв, сотрясающий землю. Он поднял свои огромные металлические крылья-конечности, словно готовясь к нападению.

— Готов? — спросил Тигнари у Путешественника, не отрывая взгляда от чудовища. Голос его был спокоен, но в глазах читалась тревога. — Сейчас начнётся самое интересное.

Тигнари понимал, что в прямом столкновении с этой мощной машиной ему не выстоять. Он не был воином, способным выдержать прямые удары. Его сила заключалась в другом — в остром уме, невероятном восприятии и, конечно же, в скорости и точности.

Он мгновенно оценил ситуацию, принял решение и незамедлительно приступил к действиям. Отдав инициативу более опасному в ближнем бою Путешественнику, Тигнари сделал то, что умел лучше всего — разорвал дистанцию.

С помощью своего верного крюка-кошки, закреплённого на поясе, он ловко зацепился за ближайшую, самую высокую ветку дерева и, словно белка, взлетел вверх, оказавшись в относительной безопасности, вне досягаемости когтистых лап руинного механизма.

Оказавшись на ветке, он быстро осмотрелся, выбирая удобную позицию для стрельбы. Его взгляд скользнул по массивному корпусу автоматона, выискивая уязвимые места. И вот, наконец, он заметил его — стык суставов механического крыла. Это был самый слабый участок, наименее защищённый бронёй. Тигнари прицелился, натягивая тетиву лука. Его руки не дрожали, взгляд был сосредоточен. Он ждал. Ждал подходящего момента.

Руинный механизм, взревев, приготовился к атаке. Его корпус задрожал, и из множества отверстий в его теле вырвались снопы искр. Он собирался выпустить очередь автоматического огня, способную испепелить всё живое на своём пути.

Вот оно! Сейчас!

Тигнари, не теряя ни секунды, выпустил стрелу. Она, словно молния, пронзила воздух и вонзилась точно в цель — в стык суставов механического крыла.

Раздался взрыв. Механическое крыло руинного механизма задрожало, искривилось и накренилось. Автоматон потерял равновесие, его выстрелы стали хаотичными и неточными.

Это был его шанс. Шанс для Путешественника.

Тигнари, не отрывая взгляда от руинного механизма, быстро накинул на тетиву ещё одну стрелу, готовый в любой момент поддержать Путешественника, отвлекая внимание чудовища на себя. Теперь всё зависело от юноши.

Скрежет металла затих. Рёв чудовища стих, сменившись лишь тихим потрескиванием остывающих механизмов. Бой был окончен. Руинный механизм лежал поверженный, искорёженный, словно брошенная игрушка.

Тигнари, убедившись, что угрозы больше нет, спрыгнул с высокого дерева, приземлившись мягко и бесшумно, словно и в самом деле лесной фенек. Он подошёл к Путешественнику, внимательно осматривая его.

Несмотря на то, что бой был окончен и он старался выглядеть дружелюбно, Тигнари всё ещё оставался настороже. Хвост его нервно подёргивался, а уши чутко ловили малейшие звуки, словно он пытался поймать признаки новой опасности. Инстинкты лесного дозорного брали верх.Он остановился напротив Путешественника, окинув его оценивающим взглядом. Затем, медленно и плавно, он снял перчатку с правой руки и протянул её юноше.

— Тигнари, — представился он, — Лесной Дозорный.

Рука его была сильной и крепкой, но при этом чувствовалась в ней какая-то звериная грация.

— Я впечатлён, — продолжил Тигнари, не отпуская руки Путешественника. — Твой опыт ведения боя… Он говорит сам за себя. Благодарю за помощь. Без тебя мы бы здесь долго возились. И, возможно, не справились бы вовсе.

Тигнари был готов продолжить разговор, задать несколько вопросов о боевом стиле Путешественника, его тактике, выведать, откуда он родом и как он научился так эффективно использовать дендро энергию. Но в этот момент к ним, запыхавшись, словно после долгого забега, прибежала Рана.

Она, вероятно, услышав оглушительный гул руинного механизма, сотрясший окрестности, не смогла усидеть на месте, терзаемая тревогой. Сердце, должно быть, колотилось в её груди, как пойманная птица, и она, не раздумывая, ринулась сюда, в самое сердце Зоны Увядания, чтобы убедиться, что с её друзьями всё в порядке. Её лицо было бледным от страха, на щеках играл болезненный румянец, а в глазах плескался неподдельный ужас. Но когда она увидела Тигнари и Итэра целыми и невредимыми, стоящими среди обломков поверженного автоматона, её глаза наполнились слезами облегчения, а на губах появилась слабая, но искренняя улыбка. Тёмная пелена Зоны Увядания тем временем действительно начала спадать, словно рассеивающийся кошмар, уступая место первым лучам солнца, пробивающимся сквозь почерневшие ветви деревьев.

— Тигнари! Итэр! С вами всё хорошо? — выдохнула Рана, хватаясь за бок и пытаясь восстановить дыхание. Её голос дрожал от пережитого страха. — Я так испугалась! Этот грохот… Я подумала, что случилось что-то ужасное!

Заметив, что они в порядке, что на них нет видимых повреждений, она улыбнулась, стараясь скрыть остатки своего испуга, и предложила:

— Давайте дойдём до моего дома. Деревня совсем недалеко, всего в часе ходьбы. Там вы сможете осмотреть раны, как следует передохнуть, вымыться и избавиться от этой гадкой грязи Увядания. А ещё я отблагодарю вас за помощь вкусным обедом! Приготовлю своё фирменное рагу...

Тигнари задумался на мгновение, поглаживая свой подбородок. Идея была неплохой, даже очень. Они действительно нуждались в отдыхе после тяжёлого боя, да и осмотр ран, пусть даже незначительных, не помешал бы. К тому же, он чувствовал, что Рана искренне хочет отблагодарить их за помощь.

— Думаю, это разумно, — сказал он, поворачиваясь к Итэру и бросая на него быстрый, оценивающий взгляд. — Советую соглашаться. Не стоит отказываться от гостеприимства. К тому же, — он слегка нахмурился, — я хотел бы убедиться, что на тебе нет следов заражения Увяданием. Внешне ты кажешься целым, но лучше перестраховаться. Эта скверна может долгое время оставаться незамеченной, а потом проявиться самым неожиданным образом.

Рана, словно заряженная энергией после пережитого облегчения, уверенно вела их по едва заметной тропинке, петлявшей между скрюченными почерневшими деревьями и зловещими пульсирующими наростами. Под ногами хлюпала отравленная почва, но с каждым шагом Зона Увядания постепенно отдалялась, уступая место более здоровому, хотя и всё ещё мрачному лесу. В воздухе начали появляться тонкие нотки свежести, а сквозь плотную листву пробивались редкие лучи солнца, окрашивая землю причудливыми узорами.

— Деревня Вимара уже близко, — весело щебетала Рана, словно не было только что пережитого ужаса, словно она и не замечала, как её родной лес медленно умирает под натиском Увядания. Её голос звенел, как ручей, и в нём чувствовалась непоколебимая надежда. — Ещё немного, и мы будем дома. Там безопасно и спокойно.

По пути она рассказывала о Зонах Увядания, о том, как они опасны и как всё живое в них заболевает, постепенно теряя рассудок и превращаясь в безумных, кровожадных монстров, движимых лишь жаждой разрушения и заражения. Она описывала кошмарные картины, которые ей приходилось видеть, как животные, некогда мирно бродившие по лесу, превращались в жуткие пародии на самих себя, их тела и души искажённые тёмной энергией.

— Но не волнуйтесь, — успокоила она Итэра, заметив его обеспокоенный взгляд, в котором отражался ужас, который она только что живописала. — Те, у кого есть Глаз Бога, более устойчивы к заражению. Их тела словно защищены невидимым щитом, который сдерживает пагубное влияние Увядания. А если ещё и обладают силой Дендро, как Тигнари, то могут даже нейтрализовать это влияние, очищая заражённые участки и исцеляя раненых.

Она с восхищением посмотрела на Тигнари, который шёл рядом, внимательно осматривая окрестности, словно сканируя каждый куст, каждое дерево в поисках признаков опасности.

— Поэтому среди Дозорных этим обычно занимается Тигнари. Он у нас настоящий герой! Он не боится рисковать своей жизнью, чтобы спасти лес и его обитателей.

Тигнари, смущённый похвалой, лишь слегка качнул кончиками ушей, а его хвост замер в неподвижности, выдавая его волнение.

— Не стоит преувеличивать, — скромно ответил он, отводя взгляд. — Я просто выполняю свою работу. Кто-то же должен защищать лес.

Затем, обратившись к Итэру, он пояснил, стараясь сменить тему:

— Даже если у тебя нет Глаза Бога, сила Дендро, скорее всего, тебя защищает. Но всё равно нужно осмотреть, чтобы убедиться наверняка, что нет скрытых признаков заражения. И, признаться, мне очень интересно, как ты обходишься без Глаза Бога. Такая сила Лесному Дозору очень бы пригодилась. Мы могли бы значительно расширить зону патрулирования и быстрее реагировать на новые очаги Увядания.

Рана активно поддержала эту идею, её глаза загорелись надеждой.

— Да, Итэр! — воскликнула она, всплеснув руками. — Зон Увядания становится всё больше и больше, они расползаются по лесу, словно чума. Тигнари одного явно не хватит на все. Он целыми днями и ночами пропадает в лесу, рискуя своей жизнью. Если бы ты мог поделиться своим секретом, это было бы просто замечательно!

Солнце, сияя сквозь плотную листву, окрашенную в изумрудные и нефритовые тона, приветливо освещало их путь, когда они наконец достигли деревни Вимара. Тигнари сразу заметил её необычное, почти сказочное расположение: дома, словно ласточкины гнёзда, изящно расположились по обе стороны небольшой, но бурной реки, чьи воды, переливаясь на солнце, сверкали, словно расплавленное серебро. Живописные мостики из дерева и лиан, украшенные яркими цветами и резными орнаментами, соединяли берега, создавая ощущение гармонии и единства с окружающей природой. Вокруг царила атмосфера умиротворения и покоя, нарушаемая лишь мелодичным журчанием воды, перекатывающейся по камням, и щебетанием экзотических птиц, чьи голоса звучали, словно нежная музыка.

Как только Рана появилась на опушке леса, жители деревни, словно по команде, оживились, словно их пробудили от долгого сна. По обе стороны реки раздались приветственные крики и возгласы, наполненные искренней радостью и облегчением:

— Рана! Раночка! Ты вернулась! Мы так волновались!
— Рана, как ты? Всё ли в порядке? Не ранена ли ты?

Люди махали ей руками, приветливо улыбались, словно ждали её возвращения, как возвращения весны после долгой зимы, как возвращения солнца после долгой, тёмной ночи. Рана, расцветая от этих знаков внимания, словно цветок, распускающийся под лучами солнца, отвечала им тем же, приветливо махая в ответ и одаривая каждого своей лучезарной, искренней улыбкой, способной растопить даже самое холодное сердце.

Она повела Тигнари, Итэра и Паймон по одному из мостиков, перекинутых через реку, к самому большому и украшенному дому в деревне, который, судя по всему, принадлежал Амадие, старейшине. Дети, одетые в яркие, пёстрые одежды, с любопытством разглядывали незнакомцев, прячась за спинами своих родителей, их глаза сверкали от любопытства и удивления. Старики, сидя на крыльце, вырезанном из цельного куска дерева и украшенном замысловатыми узорами, приветливо кивали головами, их лица, покрытые глубокими морщинами, свидетельствовали о прожитой жизни, наполненной мудростью и опытом.

У дверей дома их встретил Амадия, старейшина деревни. Его лицо, покрытое сетью глубоких морщин, словно карта, рассказывающая о долгих годах, проведённых в заботах о деревне и её жителях, выражало мудрость, доброту и неподдельную заботу. Увидев Рану, он облегчённо вздохнул, словно с его плеч свалился тяжёлый груз, и тепло, по-отечески обнял её, прижав к себе.

— Рана, дитя моё, как я рад, что ты вернулась целой и невредимой! — воскликнул он, отстраняясь и внимательно оглядывая её с головы до ног. — Ты снова рисковала своей жизнью, да? Ты совсем не бережёшь себя!

Затем он перевёл взгляд на Тигнари и, нахмурившись, обратился к нему, его голос звучал с укором и заботой:

— Тигнари, я понимаю, что ты занят, что тебе приходится заботиться о всём лесу, но ты должен присматривать за Раной! Она у нас слишком добрая и отзывчивая, всегда готова прийти на помощь, не думая о себе. Она словно хранитель для нашей деревни. А ей уже пора остепениться, завести семью, детей… Кто позаботится о нас, когда нас не станет?

Рана, залившись краской и опустив голову, попыталась прервать старейшину, чувствуя, как кровь приливает к её щекам.

— Амадия, ну что ты такое говоришь! — пробормотала она, отводя взгляд и теребя край своей одежды. — Конечно, я должна заботиться о деревне и её жителях. Это мой долг. Даже тигрята недавно пропадали в лесу, а мы должны следить за ними, чтобы с ними ничего не случилось. К счастью, они вернулись как ни в чём не бывало.

С этими словами она торопливо попрощалась со старейшиной, бросив виноватый взгляд на Тигнари и Итэра, и, извинившись, поспешила удалиться, оставив их в замешательстве.

Уже попрощавшись со старейшиной и отойдя на достаточное расстояние, чтобы их не услышали, Тигнари, нахмурившись и навострив уши, уточнил, его голос звучал с тревогой:

— Тигрята? Что ты имела в виду? Что случилось с этими тигрятами?

Рана, словно очнувшись от наваждения и осознав, что проговорилась, более встревоженная, чем раньше, пояснила, понизив голос до шёпота:

— Ах, да… Не так давно местная ребятня, которых я ласково называю тигрятами, заблудились в лесу. Они пошли собирать ягоды и грибы, но не вернулись вовремя. Мы искали их несколько дней, сбились с ног, обыскали каждый уголок леса. Но затем они вернулись сами, словно ничего и не было, весёлые, невредимые и полные сил. Но… — она запнулась, оглядываясь по сторонам, словно боялась, что их кто-то подслушивает, — они очень подозрительно молчат о том, что с ними произошло. Они не рассказывают ни о том, где были, ни о том, что видели. Они словно что-то скрывают. Это очень странно… И меня это беспокоит. У меня плохое предчувствие.

Услышав, что Итэр вызвался поговорить с детьми, Рана буквально расцвела. Её лицо вспыхнуло радостью, словно лучи солнца наконец пробились сквозь затяжные грозовые тучи.

— Правда? Ты и правда хочешь пообщаться с тигрятами? — воскликнула она, и в глазах её зажглись искорки неподдельной надежды. — О, Итэр, ты просто чудо! Я уверена, они тебя полюбят с первого взгляда. И — я чувствую это — откроются тебе, как никому другому.

Она не стала медлить — впрочем, Рана и не умела по-другому. Взяв инициативу в свои неугомонные руки, она тут же направилась в сторону реки, где неподалёку играла стайка детей.

На краю двора, в тени деревьев, приткнулся Тигнари. Он стоял, закинув руки за спину, взгляд его был серьёзен, но не холоден. Лисьи уши слегка дрожали от ветра и напряжённого внимания. Он молчал, как и всегда, когда наблюдал.

Он не доверял случаю. Уж слишком всё быстро складывалось — но, глядя на сияющую Рану, он позволил себе не вмешиваться. Пока.

Пока Путешественник не ступит слишком близко к чьей-то ране — в прямом и переносном смысле. Тогда Тигнари будет рядом. Он не привык действовать вслепую, потому и изучал Итэра пристально, почти научно — как редкое растение с ядовитыми листьями и цветами, пахнущими как дом. Что в нём такого? Почему дети — и взрослые — так быстро открываются ему?

Тем временем Рана, идущая вперёд, будто птица, что трелию за трелией выводит, не унималась. Она то и дело оглядывалась на спутников и щебетала, без устали делясь знаниями:

— Смотрите вон туда — это Иотам, наш старший. Настоящий маленький командир. Всех соберёт, никого не забудет. А рядом Кавус, мечтатель… всё уши развесит, если рассказывать про моря и корабли. Он даже палку нашёл, говорит — штурвал. А Судабех — ох, она как молния! Самая умная, самая упрямая. Придёт к нам — и начнёт расспрашивать до победного конца. Ни один вопрос не оставит без ответа.

Тигнари шёл в отдалении, не вмешиваясь, но не теряя их из виду. Его зелёные глаза бегло скользили по лицам детей — привычка дозорного. Он не просто наблюдал, он считывал, запоминал. Отражение света в глазах, неровности дыхания, жесты рук — всё, что могло рассказать больше, чем слова.

Как только дети заметили приближающуюся Рану, игра тут же прекратилась. Их внимание мгновенно переключилось на приближающихся гостей. Любопытные взгляды метнулись сначала на Итэра, потом на Паймон, затем — в сторону Тигнари, чей силуэт маячил в отдалении, настороженно-прямой, как страж у врат.

— Рана! А кто с тобой? — Иотам вскинул голову, нахмурив брови.

— Иотам, ну не бегай ты по мосту — опять в реку угодишь, как в тот раз! — Рана привычно отдёрнула мальчика, ласково, но твёрдо пригладила вихры на его макушке. — Сначала здравствуй, потом вопросы.

Мальчик, слегка смутившись, остановился и шагнул ближе.

— Привет… — сказал он, внимательно рассматривая Итэра. — Это тот самый гость? Добро пожаловать. У нас тут, может, и не богато, зато тихо и честно. Будем рады, если вам понравится.

Рана мягко обняла его за плечи, не скрывая гордости за своих «тигрят».

— Ребята, знакомьтесь — это Итэр, Путешественник. Он пришёл издалека, и видел такие места, какие нам только в сказках снились. И вот теперь он с нами — помогает, слушает, и, я надеюсь, расскажет вам что-то удивительное. А Тигнари, вы его все знаете, да? Он неподалёку, если что.

Тигнари слегка кивнул детям, не приближаясь. Он стоял, как маяк: молчаливый, но надёжный. Его взгляд скользнул по лицам ребят, и только тогда он позволил себе чуть расслабиться. Кажется, страх в их глазах понемногу отступал.

И действительно — словно по команде, дети моментально оживились. Они окружили Итэра с азартом, будто тот был не человеком, а книгой с ожившими иллюстрациями.

— А ты видел драконов? — выпалил Иотам. Его глаза светились так, как светятся звёзды в первые ночи лета.

— Ты плавал по настоящему морю? С акулами? — нетерпеливо спросил Кавус, подпрыгивая на месте, как будто от этого прибавлялось смелости.

— А женщины в других в странах… бывают такие, чтобы прям весь мир спасали? — серьёзно произнесла Судабех, сжав губы. — Ну, чтобы не сахарные принцессы, а героини.

Рана только хихикнула и взглянула на Итэра с лукавой нежностью.

— Ну что, наш гость, — сказала она, — теперь ты в центре внимания. Рассказывай. Главное — не сдерживайся. Они проглотят каждое твоё слово с интересом. А потом ещё и попросят добавки.

Тигнари всё ещё не сходил с места. Его уши чуть подрагивали от ветра, но голос у него оставался внутри — пока. Он знал, когда говорить.

А сейчас — время слушать.

Тигнари, укрывшись в тени деревьев на краю поляны, с тревогой и вниманием наблюдал за происходящим. Его чуткие лисьи уши слегка подрагивали, улавливая каждое слово и движение. Он с интересом следил за тем, как дети, поначалу с недоверием рассматривавшие Итэра и Паймон, постепенно расслабились и начали задавать вопросы, увлечённые рассказами Путешественника.

Иотам, старший из детей, с восхищением слушал истории о драконах и морских приключениях. Кавус, мечтатель, с горящими глазами задавал вопросы о морских чудовищах. Судабех, умная и любознательная, проявляла интерес к сильным женщинам-героиням. Итэр с добродушной улыбкой отвечал на их вопросы, делясь своими историями и показывая фотографии из своего альбома.

Однако, когда Итэр упомянул о недавнем приключении детей в лесу, атмосфера изменилась. Дети переглянулись, их лица потемнели. Иотам опустил глаза, Кавус нервно теребил край рубашки, а Судабех сжала губы.

— Мы… мы просто играли, — пробормотал Иотам.

— Ничего особенного не случилось, — добавил Кавус, избегая взгляда Итэра.

Судабех молчала, её взгляд был устремлён в землю.

Тигнари, наблюдая за их реакцией, нахмурился. Он понял, что дети что-то скрывают. Его инстинкты подсказывали ему, что в лесу произошло нечто серьёзное.

Рана, заметив изменение в поведении детей, вздохнула.

— Пора провожать вас по домам, — сказала она мягко, вставая.

Дети послушно поднялись, поблагодарили Итэра и Паймон за угощение и истории и направились к своим домам.

Когда они ушли, Рана повернулась к Итэру и Тигнари.

— Спасибо за помощь, — сказала она. — Пойдёмте ко мне, я обещала ужин.

Дом Раны стоял чуть в стороне от остальных построек Вимарской деревни — не уединённый до полной изоляции, но всё же на достаточном расстоянии, чтобы давать ощущение покоя. Хижина была скромной, построенной из потемневшего от времени дерева, увитая вьюнком и цветущими лианами. По ступенькам к крыльцу бегал пушистый кот с бежевой шерстью, лениво потягиваясь и встречая гостей недовольным мяуканьем, будто считал, что вторглись на его территорию.

Рана отворила дверь и жестом пригласила Итэра и Тигнари внутрь.

— Заходите. Не стесняйтесь, только... не удивляйтесь бардаку. Я тут бываю реже, чем хотелось бы, — с лёгкой улыбкой произнесла она, снимая перчатки и аккуратно вешая их на крючок у входа.

Внутри пахло сушёными травами, древесиной и дымком от очага, который всё ещё слабо тлел после предыдущего визита. В доме было тепло и уютно, несмотря на рабочую небрежность. На полках громоздились книги — многие из них по ботанике и медицине, рядом — стопки аккуратно перевязанных трав и пакеты с сушёными грибами. У стены стоял дубовый сундук, на крышке которого были разложены карты лесных троп и маршрутов патрулирования. Несколько цветочных горшков с гибкими побегами тянулись к свету из небольшого окна.

Рана быстро зажгла фонарь, и мягкий янтарный свет окутал комнату, прогоняя вечернюю темноту.

— Присаживайтесь, — сказала она, кивая на деревянный стол и лавки у стены. — Сейчас разогрею очаг и начну готовить. Надеюсь, вы не привередливы: у меня в запасе моё любимое — рагу с мясом и грибами. Только не спрашивайте, какие именно грибы, — она усмехнулась, — я уже и сама не помню всех названий.

Пока Тигнари, всё ещё не растерявший своей настороженности, молча осматривал помещение, взгляд его ненадолго задержался на шкафу с гербарием. Он явно узнал несколько редких образцов.

Рана подбросила дров в очаг, и вскоре запах горящих трав и древесного угля вперемешку с ароматами начавшейся готовки наполнил дом. Она ловко нарезала корнеплоды, добавила сушёные белые грибы, потом кусочки мяса, обжаренные в специях и травяной смеси. Каждый её жест был выверен, отточен множеством приготовленных ранее ужинов — видно было, что рецепт рагу она знает наизусть, и готовит его, можно сказать, почти вслепую.

— Я всегда говорю, — продолжала она, мешая рагу деревянной ложкой, — что в хорошее рагу надо класть не только ингредиенты, но и кусочек себя. Тогда оно согревает не только желудок, но и сердце.

Она бросила на Итэра и Тигнари короткий, почти застенчивый взгляд.

— Особенно если после долгого дня все устали.

Кот, видимо, услышав звук резки мяса, запрыгнул на край лавки и начал с наигранной невинностью вылизывать лапу, косясь в сторону кастрюли. Рана фыркнула и, не глядя, кинула ему небольшой кусочек в сторону миски у стены. Тот спрыгнул с достоинством и с видом победителя удалился к еде.

— Ужасный попрошайка, — вздохнула она с улыбкой. — Но уж если чем-то и дорожу в этом доме, то это вот им. Да, Хвостяра?

На мгновение в доме повисло умиротворённое молчание, нарушаемое только потрескиванием дров и лёгким бульканьем кипящего рагу. За окном начинал сгущаться сумрак, окутывая деревню в предночную тишину.

Рана, не поднимая глаз от кастрюли, тихо сказала:

— Дети что-то видели. Это стало очевидно, как только ты задал вопрос. Они не просто испугались. Они замкнулись.

Она поставила крышку на кастрюлю и повернулась к Тигнари:

— Ты ведь тоже это почувствовал?

Тигнари лишь кивнул, не отвлекаясь от своей задумчивости.

— Завтра утром я собираюсь пройтись вдоль старой тропы к западу от деревни. Судабех как-то упоминала, что там есть место, где «всё дышит иначе». Думаю, стоит проверить. — Она перевела взгляд на Итэра. — Если хочешь, можешь пойти со мной. С твоими рассказами детям ты оказался ближе, чем я могла себе представить.

Она снова занялась ужином, но теперь в её движениях ощущалась не только забота, но и внутренняя тревога, как будто она варила не рагу, а что-то большее — настой от сомнений, страх и надежду в одном котле.

В доме повисла напряжённая тишина, вызванная словами Раны о «проверке особо дышащего места». Тигнари ощутил, как в воздухе сгущается напряжение, словно перед грозой. Краем глаза он заметил, как взгляд Раны слегка опустился — она явно чувствовала себя неловко в этой ситуации. Мысль о том, что Итэра могло затронуть Увядание, вызывала у него тревогу. Он украдкой взглянул на Паймон, которая, обычно энергичная и разговорчивая, сейчас притихла, предоставив Итэру вести разговор.

«Что-то здесь не так», — промелькнуло в голове Тигнари. Он привык доверять своим инстинктам, и сейчас они кричали об опасности. Но тут Итэр, словно почувствовав назревающую неловкость, перехватил руку Раны, не дав ей опустить её в рагу. Тигнари слегка приподнял бровь, наблюдая за этой сценой. В жесте Итэра чувствовалась какая-то уверенность, даже… забота.

Рана, заканчивая со своим блюдом и доверяя горшок с рагу огню, наблюдала за этой оживлённой сценой и невольно улыбнулась.

— Ну, раз такое дело, то я не буду мешать, — проговорила она, отступая в сторону. — Если что понадобится, я здесь.

Тигнари, всё ещё наблюдая за происходящим, заметил, как Рана расслабилась. Тут и его хвост перестал суетиться у лодыжки, а уши слегка приподнялись, выражая любопытство.

«Похоже, Итэр умеет находить общий язык с людьми», — подумал Тигнари и добавил ещё одну лакмусовую бумажку к своему наблюдению, начатому задолго до этой встречи.

Запах свежих овощей и аромат готовящихся креветок постепенно заполнили дом, вытесняя тревогу и напряжение. Паймон, напевая весёлую мелодию, ловко орудовала овощами, а Итэр, мурлыча что-то себе под нос, колдовал над плитой. Тигнари чувствовал, как атмосфера в доме постепенно меняется, становясь более тёплой и уютной. Он прикрыл глаза, наслаждаясь ароматами.

«О, это определённо какие-то особенные грибы», — подумал Тигнари, уловив в запахе знакомые нотки. — «Надеюсь, Итэр знает, как правильно их готовить».

Когда всё было готово, Итэр и Паймон начали раскладывать блюда на столе. Запахи были просто невероятными. Тигнари не мог удержаться от того, чтобы не подойти ближе и рассмотреть всё внимательнее.
— Это… это выглядит восхитительно, — проговорил он, оглядывая стол, на котором красовались изысканно приготовленные блюда с незнакомыми названиями. — И запахи… Теперь-то я понимаю, насколько проголодался.

Рана, восхищённо глядя на кулинарные шедевры, проговорила:

— Итэр, ты просто волшебник! Я никогда не видела ничего подобного.

Тигнари, оценив аромат одного из блюд, не удержался и поинтересовался:

— А что это за грибы вы использовали? Они пахнут как… как что-то невероятное.

Он с нетерпением ждал ответа, предвкушая возможность попробовать эти диковинные грибы.

Все сидели за столом, наслаждаясь тихим вечером и ароматом вкусной еды. Рана подала своё фирменное блюдо — ароматное рагу. Воздух наполнился аппетитной смесью ароматова: моря, леса, солнца.

Тигнари, заметив грибы руккхашава в картофельных лодочках, невольно улыбнулся и принюхался, словно впитывая каждый нюанс запаха. Его глаза заблестели — очевидно, работа с растениями, а особенно с грибами, была для него особенной радостью, а звериный нюх — особенно острым.

— Хмм, — тихо произнёс он, поднося ложку к губам и медленно пробуя блюдо. — Эти грибы… они очень интересны с ботанической точки зрения. Знаешь, Итэр, грибы руккхашава — это не просто съедобный вид, это словно сама квинтэссенция сумерского леса.

Он покрутил ложку в руках, будто собираясь прочитать небольшую лекцию о тайнах этого лесного дара.

— Грибы руккхашава, — начал Тигнари, — относятся к базидиомицетам, а их слоистая структура плодового тела напоминает океан облаков, отсюда и поэтичное название. В глубинах тропического леса они растут на мёртвой древесине, образуя симбиотические отношения с термитами. Локальные жители, разумеется, чтят их, считая священным проявлением наследием древнего гигантского древа, выращенного лично Дендро Архонтом. Множество легенд, к слову, связано с ними, — Тигнари заговорил с мягкой улыбкой, продолжая рассматривать кусочек гриба на своей тарелке. — Существует традиция приносить их в жертву Академии, хотя этимология этого ритуала до конца не изучена. Предполагается, что их употребляют во время тайного ритуала в Храме Сурастаны, символизируя память о великом самопожертвовании.

Он снова попробовал ложку, словно хотел прочувствовать вместе с вкусом и ботанические особенности гриба.

— А в этих лодочках сочетание превосходное — грибы руккхашава с нежным картофелем и креветками, что придают блюду свежести — интересная комбинация лесных и морских элементов. Спасибо, Итэр, вышло прекрасно.

Его голос был обоятельно тёплым, а взгляд внимательным — видно, что эти маленькие диковинки из глубин леса для него больше, чем просто ингредиенты. Это часть науки, часть живого мира, который он так любит изучать. Тигнари тихо поставил ложку и взглянул на Итэра, готовый услышать и другие секреты кулинарных сочетаний.

Рана, заметив, что Тигнари увлёкся и готов пуститься в долгую лекцию о грибах, спешно перебила его, слегка покраснев.

— Тигнари, прости, что перебиваю, но, может, оставим ботанические изыскания на потом? — сказала она, шутливо закатывая глаза. — Итэр и Паймон, вы не обращайте внимания, Тигнари у нас сам был студентом Академии, учился на Амурте. Никто во всём Сумеру не разбирается в грибах лучше, чем он, и говорить он об этом может до бесконечности. Если его не остановить, он бесконечно будет рассказывать вам всё, от строения спор до их влияния на экосистему!

Тигнари попытался оспорить это, нахмурив брови.

— Ну, это не совсем так, — возразил он, — не существует бесконечного множества знаний о грибах. Авидья изменчива, и каждый сезон дарит нам новые виды, новые загадки…

Он осёкся, поняв, что, возможно, перегнул палку со сведениями. Поджав уши, он смущённо взглянул на Итэра и Паймон.

— Ладно, — пробормотал он, — пожалуй, я оставлю свои лекции на потом. Всем приятного аппетита. — И он снова сосредоточился на еде, стараясь скрыть своё смущение за сосредоточенным видом.

Рана, быстро доев свою порцию, просияла и встала из-за стола.

— Ох, чуть не забыла! — воскликнула она, хлопнув себя по лбу. — Мне нужно отнести ужин Амадье. Он хоть и старейшина, но совсем плох стал, сам себе еду приготовить не может. Я сейчас вернусь, не скучайте!

С этими словами она быстро собрала небольшую тарелку с рагу, упаковала другие угощения, и, лучезарно улыбнувшись, выскользнула из дома.

Воспользовавшись её отсутствием, Тигнари повернулся к Итэру, скрестив руки на груди.

— Итак, Итэр, — начал он, — расскажи мне о своём опыте в Авидье. Ты ведь, как я понимаю, не местный, и местные леса наверняка сильно отличаются от тех мест, где ты привык бывать. В курсе ли ты о правилах выживания в тропическом лесу? Знаешь ли, как определить ядовитые растения, как избежать встречи с опасными животными, как найти воду и пищу? А самое главное — как не заблудиться? Авидья, знаешь ли, не прощает ошибок.

Время шло, а Рана всё не возвращалась. Тигнари, заметив это, слегка нахмурился. Обычно Рана была очень пунктуальной и не задерживалась без причины.

Вопрос Итэра прозвучал, словно тонкий луч луны, прорезавший тишину вечернего дома: негромко, но точно. Тигнари чуть дёрнул ухом — движение было едва заметным, но достаточно выразительным. Хвост застыл в лёгком изгибе, и в этой напряжённой неподвижности читалось куда больше, чем в словах.

Он не ответил сразу. Где-то внутри, как в глубине корней, пошевелилось предчувствие.

Рана задерживалась. А это было не в её духе.

Тигнари поднялся из-за стола плавно, но взгляд его метнулся к окну с настороженной сосредоточенностью, как у зверя, принюхивающегося к невидимой угрозе. Тишина снаружи не радовала — наоборот, напрягала. В лесу не было тревожных запахов, криков или вспугнутых птиц, но именно это и вызывало беспокойство. Слишком спокойно.

— Закончи ужин, — сказал он негромко, глядя на Итэра. — Отдых важен. Особенно в незнакомом лесу. Я ненадолго.

Без лишних слов он вышел за порог, почти сразу растворившись в лиловых тенях наступающего вечера.

⁂

Путь через деревню встречал его влажным дыханием листвы, пряным запахом мха и лёгкими, почти неразличимыми шорохами. Где-то высоко в кронах переговаривались на ночь птицы, будто опасаясь потревожить что-то спящее. Лес был жив, но в его дыхании ощущалась сдержанная настороженность — и Тигнари это чувствовал кожей, шерстью, каждой клеткой.

Он вернулся быстро, но ощущение было, будто ушёл надолго. Щёки разгорячены от бега, уши чуть прижаты, дыхание ровное, но сдержанное. В доме он первым делом подхватил походный рюкзак — надёжный, проверенный, с нужным минимумом: аптечка, компас, препараты, немного еды и дождевой плащ.

— Рана пошла в лес, — сказал он сразу, почти отрывисто. — Соседи рассказали: дети не вернулись с прогулки. Конечно, она не стала никого звать. Пошла одна.

Он резко выдохнул, уткнув взгляд в пол. Хвост чуть дрогнул — сдержанно, почти незаметно. Он знал, как легко для неё забыть о себе, если кому-то нужна помощь. И как трудно её остановить, когда дело касается чужой безопасности.

— Я её догоню.

Он уже был на полпути к выходу, но, вспомнив, остановился и бросил взгляд на Итэра. Тот выглядел спокойно, а взгляд ощущался очень внимательным — не растерян, не пуст. Это Тигнари отметил про себя. Он был осторожен, но не пассивен.

«Он чужой в этом лесу, и сам это понимает», — подумал Тигнари. — «Но не пугается. Это... достойно уважения».

— Ты идёшь со мной? — спросил он, чуть по привычке, будто обращаясь к напарнику. Слова прозвучали естественно — слишком, и это осозналось лишь после.

Он осёкся и добавил уже мягче, с лёгкой паузой:

— Если, конечно, не решишь остаться. Здесь безопасно. А тебе нужен отдых.

Он отвёл взгляд. Что бы ни решил Итэр, для Тигнари план действий был очевиден.

Рана ушла — одна, в поисках детей, которых не вернули сумерки. А он не собирался оставлять её в этом лесу наедине с чем-то, что затаилось в его тишине.

Тигнари едва заметно кивнул в ответ на слова Итэра. Быстро, почти вскользь, но в этом движении заключалось немое одобрение. Он услышал не только готовность, но и правильный тон — без бравады, без наигранной отваги. Просто: «я рядом». Это значило больше, чем можно было бы предположить.

Хвост фенека чуть дрогнул — не от тревоги, а от собранности. Партнёр, пускай и временный, — это ответственность. Значит, придётся не только идти след в след, но и защищать, если понадобится.

Сумерки окончательно окутали лес, когда двое — один уверенный, другой решительно внимательный — ступили на тропу. Воздух был плотный, влажный, наполненный густыми запахами — тёплой древесной коры, начавшего расцветать ночного лотоса и той едва ощутимой пряности, которая предвещала смену направления ветра.

Тигнари шёл первым — вкрадчиво, почти бесшумно, будто сам был частью подлеска. Уши улавливали каждый щелчок ветки, каждый вздох листвы. Он чуть пригнулся, касаясь пальцами земли, и в полумраке под низкими ветвями уловил слабый, но узнаваемый след: лёгкие вмятины в мягком мху, сбитая трава, сломанная головка дикого колокольчика. Да, здесь прошла Рана. И шла быстро.

Он продолжал движение, не говоря ни слова, пока не услышал слабо различимый, но явственный звук: короткий крик, как будто сорвавшийся от испуга, и топот — лёгкий, торопливый. Мальчишеский.

Тигнари рванулся вперёд, и едва не соскользнул с осыпающейся кромки тропы. Сквозь листву он увидел знакомое лицо — Иотам. Мальчишка, испуганный, с разорванным подолом рубахи, пробирался через кусты, а за ним, с хриплыми выкриками и оружием наготове, шли наёмники в песчаных плащах. Пустынники.

— Живой свидетель, — донеслось из зарослей. — Живо, схватить его! И остальных!

Лес зашумел — громче, чем должен был. Тигнари выпрямился, глаза сузились, хвост поднялся чуть выше, напрягшись.

— Закройте нос и рот! — резко бросил он Итэру и Паймон, откинув в сторону плаща. Рука уже сорвала с пояса шаровидную мину, покрытую рельефными узорами, как спелый плод — в джунглях, и правда, всё может быть оружием.

Виджняна-пхала вспыхнула зелёным, и Тигнари метнул её точно в боковую прогалину, туда, где слышались шаги. Раздался щелчок, и над кустами взметнулась пыльца — мелкая, лёгкая, но обволакивающая. Воздух наполнился густым туманом с пряным ароматом, щекочущим ноздри и сбивающим зрение.

Наёмники замешкались. Кто-то выругался, кто-то начал кашлять, махая перед лицом руками.

Тигнари не стал ждать. Он уже сорвался с места, пригнувшись, молнией метнулся в сторону.

— Паймон! — оклик был резким, но не грубым. — Уведи ребёнка! Немедленно!

Он метнулся за Иотамом, пробираясь сквозь разряженную завесу пыльцы. Наёмники кашляли, кто-то растерянно пытался разобраться в происходящем, но драка вспыхнула мгновенно, как сухой лист в пламени.

Шум, удары, выкрики — и где-то среди этого хаоса мелькнула фигура Итэра. Он действовал уверенно, без излишней ярости, но с точной, выверенной решимостью. Тигнари успел уловить, как он буквально перебрасывает мальчишку за спину и прикрывает его — тело напряжено, лицо сосредоточено.

На долю секунды лес снова заговорил — странным, чуть тянущимся голосом, словно листья прошептали человеческими словами. Тигнари резко обернулся, но там уже никого не было. Только кусты, покачнувшиеся, словно их коснулось что-то неуловимое.

Он не видел Паймон и Иотама. Но видел Итэра, всё ещё дерущегося бок о бок. Это значило, что ребёнок где-то в безопасности — и этого на данный момент было достаточно.

«У них своя координация», — мелькнуло у него. — «Их связь, каким бы способом она ни держалась, работает».

Он выдохнул, позволив себе короткое, звериное сосредоточение. Кровь стучала в висках, но он оставался спокоен — сосредоточен. Он не убивал. И не станет.

Тигнари резко выпрямился, глаза его вспыхнули зелёным, и из-за плеч натянутого лука, вместо стрел, с громким щелчком вырвались зачарованные лианы — длинные, гибкие, как хлысты. Они метнулись к ближайшим наёмникам, опутывая руки и ноги, сбивая с ног, приковывая к земле. Один успел крикнуть, прежде чем оказался прижат к коре дерева, другой выронил оружие и попытался освободиться, но лианы сжимались плотнее.

— Помоги мне! — резко крикнул он Итэру, всё ещё сражавшемуся чуть в стороне. — Разоружи их и привяжи к дереву. Живыми. Они нам понадобятся. Для разговора.

Когда всё было закончено, воздух ещё дрожал от напряжения, как натянутая тетива. Тигнари отступил на шаг и посмотрел на связанных пленников. Те были подавлены, в их взглядах сквозила злоба, но неуверенность уже пробивалась сквозь неё.

Он подошёл ближе. В голосе его прозвучала та самая жёсткость, которая появлялась редко — но весомо.

— У вас серьёзные проблемы, — произнёс он низко, глядя на одного из них. — И они только начинаются. Я советую вам уже сейчас начать раскаиваться, пока кто-то ещё согласен слушать.

Повернувшись, он молча вытащил стрелу, вложил её в лук — но не для боя. Её наконечник вспыхнул зелёным светом, насыщенным Дендро энергией. Он метнул её вверх — она взвилась между кронами, оставляя за собой яркий след. Сигнал. Кто-нибудь из дозорных увидит. Они разберутся.

С этим было покончено.

⁂

След Раны вёл всё дальше — к северу, туда, где деревья стояли гуще, а подлесок становился вязким и тягучим, как сонный туман. Ускоряя шаг, Тигнари шёл молча, и лишь хвост слегка колебался, выдавая внутреннюю тревогу.

Они вышли к расщелине — каменной, крутой. Порыв ветра донёс из неё запахи сырости, пыльных корней, грибов — и ещё чего-то чужого. Тигнари опустился на корточки, провёл пальцами по земле.

— Здесь много следов, — глухо сказал он. — Слишком много для детской погони.

Он провёл ногтем по отпечатку подошвы. Узкий носок, твёрдый край.

— Это не местная обувь.

Он поднялся и бросил взгляд в темнеющий спуск.

— Она пошла туда. И мы тоже пойдём. Только теперь нужно быть ещё внимательнее. Намного.

Голос был сдержан, но внутри уже пульсировало чёткое понимание: всё становится серьёзнее. Намного.

Отредактировано Tighnari (2025-05-24 20:44:25)

Тигнари знал: лес живёт по своим законам — древним, безмолвным, как дыхание земли. Он чувствовал малейшие сдвиги в этой ткани, улавливал фальшь, как зверь чует чужака на родной территории. И сейчас его не подвело ни чутьё, ни память: шаги, силуэты, слова — Фатуи.

Он узнал их мгновенно. Не только по форме и мерзкому самодовольству в голосе. А по той вибрации в собственной плоти — как у дерева, надломленного бурей. Едва он их увидел, как спина вновь заныла — там, где шрамы словно и не зажили. Шрамы, оставленные не просто разрядом молнии, а штормом, что они принесли с собой в Сумеру.

Перед глазами вспыхнула та ночь — ночь, когда лес дрожал от грозы, не от природы, а вызванной искусственно. Небо рвалось от молний, что били не хаотично, а по координатам. По тем самым координатам, где стояла статуя Дендро Архонта — святая, неприкосновенная. Её раскололо надвое. Корни вокруг сгорели. А сам Тигнари — выжил. Выжил, вцепившись когтями в жизнь, но выжил с ожогами, с болью, с ненавистью, расползшейся под кожей.

Он видел, как исчезают растения, как умирают диковины, как ложно улыбающиеся академики продают лаборатории. Как после каждого взрыва в академии гибли ассистенты, списанные на ошибки формул. Видел, как началась смута в пустыне, как ожесточённые пророчества обернулись предательствами, как рейнджеры теряли друзей. Сколько зелени превратили в пыль. Сколько леса выжгли. Сколько он сам похоронил.

И вот — они здесь. Опять. Снова. В его лесу. Рядом с детьми. С Раной.

Внутри что-то рвануло, звериное и древнее, как само чувство земли. Его голос хрипел, сорванный, почти нечеловеческий.

— Вы что, совсем…?! — глухо взревел он. — Кто вас, твари, звал?! ЁБАНЫЕ ФАТУИ! ВОН ИЗ МОЕГО ЛЕСА!

Он вырвал с пояса мину — и не бросил, а вогнал её в землю под ногами врагов, словно метил территорию. Пыльца взвилась туманом, впитывая в себя злобу и отчаяние, как ядовитое дыхание деревьев, которых больше нет.

Под одеждой вспыхнули те самые ожоги — не буквально, но памятью. Шрамы на спине, на плечах, на лопатках — каждый из них был следом за грехи других. Каждый — памятью о тех, кого не успел спасти. Их вины он больше прощать не собирался.

— Передай своему доктору, — рявкнул он, — что я ВСЕ ЕГО ОПЫТЫ ВЕРТЕЛ НА ХВОСТЕ!

Он выхватил лук, и стрелы — насыщенные дендро-энергией, пульсирующие как ядра гнева — вспыхнули под его пальцами.

Он не метил в сердца. Он бил в колени. В связки. В те места, где боль ломает гордость, где уже не встанешь. Где даже на коленях не доползёшь.

Он бил, чтобы не ходили по его земле. Чтобы никогда больше не ступали в этот лес. Чтобы помнили, если выживут.

Зверь внутри него был в ярости. Не безумный — осмысленно хищный.

Он не заметил, как выстрелил четвёртый раз.

Стрела, пульсирующая Дендро-энергией, пробила воздух со свистом и ушла в плоть. И даже тогда он не остановился — уже вновь тянулся к колчану, каждый мускул напряжён, зрачки сужены до точек, уши плотно прижаты. Он не видел Итэра. Он не слышал. Всё в нём в этот миг было лишь рвущимся наружу зверем, чьё логово вновь осквернили.

Когда тёплая рука легла на плечо, Тигнари отреагировал чисто инстинктивно — тело развернулось, рот оскалился, и острые зубы сомкнулись с хрустом. Солёный вкус чужой крови мгновенно вернул ему сознание. Время, будто оглушённое гневом, сделало вдох.

Он отступил на шаг, тяжело дыша. Не как человек. Как зверь, которого слишком долго загоняли, и он, наконец, огрызнулся.

— …р-р. — Голос сорвался, глухой, осипший.

Слова Итэра, странные, почти абсурдные, долетали сквозь остатки рёва. Паймон где-то далеко. Рана… Рана всё ещё внизу. А он… укусил союзника.

Шерсть на хвосте взъерошилась от стыда. Уши, будто по собственной воле, опустились ниже. Он выдохнул — долго, через нос, втягивая запахи леса, крови, пыльцы и гари.

— Прости. — Слова были сжаты в комок. — Ты подошёл неожиданно. Я… спутал тебя с ними.

Он вскинул глаза — взгляд был тяжёлым, но в нём уже не было ярости. Только выгорание и печаль. Он опустил лук.

— Дай руку, — сказал уже совсем другим тоном. Чётко, твёрдо. — Не спорь.

Он быстро достал из поясного подсумка перевязь: плотную марлевую ленту, склянку со снадобьем, в котором пахло живицей, джаати и острым корнем. Он осмотрел ранку — не глубокая, но всё равно её промыл, дезинфицировал, наложил повязку. Движения были точны, но чуть дрожали. Он всегда был более выдающимся лекарем, чем воином.

— Тебе нужна вся рука. А не только средний палец, чтобы показывать северянам. — Голос дрогнул. Улыбка не родилась, но поползла по краю губ.

Он не стал извиняться снова. Это было бы лишним. Вместо этого он оглянулся на связанных, лежащих у корней деревьев пленных, сверил количество, глубину ран, дыхание. Все живы. К сожалению, всё ещё живы.

Он вынул ещё одну стрелу — не для боя. Стрела вспыхнула дендро-энергией, насыщенной, призрачной. Он поднял лук вверх и метнул её в небо. Сигнал. Над кронами вспыхнул зелёный росчерк. Остальные дозорные должны были его увидеть.

⁂

Путь в пещере был как дорога в чужую страну. Камни под ногами стали сырыми, мох — серым, а трава потеряла блеск. Чем ближе они подходили, тем сильнее воздух менялся. Сначала был тяжёлым. Потом — горьким. Потом — вязким, как болотная слизь.

— Чувствуешь? — тихо бросил Тигнари, и не дожидаясь ответа, продолжил. — Это не просто гниль. Это след Зоны. Здесь уже всё разлагается.

Он провёл ладонью по стене — пальцы коснулись налёта, в котором дышала болезнь. Глаза его сузились. Уши дрогнули. В горле возник привкус железа — не от крови, а от памяти.

Он знал, что они идут в сердце искажения.

И когда внизу, за щитом лиан, показалась тёмная расселина, он на мгновение замер. Каменные ступени вели вниз, где мерцало тусклое, болезненное свечение. Из глубины поднимался запах смерти, кислой плесени, гниющего мха.

И там — она. Рана. Мелькнувшая тень с топором, отбрасывающая назад отвратительных плесенников, двигающихся дёргано, неестественно. Их движения — как у марионеток. Их глаза — как у мёртвых зверей.

Он не раздумывал.

— Держись ближе. И не вдохни лишнего, — коротко бросил он Итэру.

Крюк-кошка щёлкнул, зацепился, и Тигнари одним уверенным движением спрыгнул со скального выступа, исчезнув в зеленоватом мраке.