09.05.501 | Вечер | Долина Ветров

Маленький дикий лисёнок припал к земле, скрываясь в густой траве почти полностью. Он не подкрадывался на манер кошек, лишь замер на месте, выжидая удобный момент для своей смертоносной атаки. Лохматые уши были обращены к добыче, усы почти незаметно подёргивались, взгляд неотрывно следил за движениями — малыш действовал осторожно, но решительно, наверняка предвкушая, как сомкнёт свои пока ещё крохотные зубки на столь желанной добыче. Это была не первая его попытка. Предыдущие три закончились для зверька неудачей — он путался в собственных лапах, шумел, проявлял свою детскую неусидчивость и отвлекался на посторонний шум, но упрямо преследовал жертву, концентрируясь на цели, а не на собственных ошибках. Венти следил за ним очень увлечённо и внимательно. Лисёнку и невдомёк было, что большой иссохший лист, шуршащий в траве у корней огромного древа, движется не самостоятельно. Подхватываемый ветерком, он то поднимался вверх, заставляя охотника вжиматься в землю чтобы не быть замеченным, то опускался обратно на землю, танцуя среди цветов. Барбатос мог ещё долго гонять малыша по всей долине ветров, но не вознаградить зверька за его усердие было бы слишком жестоко. Посему, когда тот рискнул и совершил свой молниеносный прыжок, ветра на мгновение улеглись, позволяя хищнику наконец-то схватить свою добычу и неуклюже соскользнуть с корней прямо в прибрежные кусты. Закрякали перепуганные сонные утки, взвилась в небо небольшая стая зябликов, а лисёнок, отфыркиваясь от воды, побежал к своей матери, унося с собой вымученный трофей. Барбатос проводил его долгим взглядом, и вздохнул, откидываясь назад и опираясь спиной о толстый шершавый ствол. На короткое время он позволил себе забыть о мыслях, которые терзали его последние несколько недель.

Густая листва скрывала от архонта разрушенный Риф Маска — причину, по которой он сейчас находился здесь, но Венти не нужно было видеть его, чтобы наблюдать за областью. Они с Двалином по очереди сторожили покой королевства свободы, и совсем скоро дракон сменит его на этом посту, дав Барбатосу возможность отдохнуть.
Вот только отдохнуть, при всём желании, не получалось.
Ожидание неминуемой битвы было страшнее самой битвы — и чем больше времени проходило с тех пор, как Сорэн обрёл свободу, тем сильнее были переживания. Время, проведённое в кругу друзей, сгладило острые углы колючих внутренних противоречий. Оковы на руках и ногах будто бы больше не тянули тело к земле так сильно и беспощадно, и холод стены, к которой его припёрли эти события поначалу, остался в прошлом, но… затишье не давало анемо архонту покоя. Затишье всегда стоит перед бурей. Он ждал Сорэна, ждал его каждый день, но ветра не чувствовали его присутствия и волки не находили следов. Венти нервничал, боялся потерять бдительность, ведь это было так легко сделать, когда единственный нарушитель порядка в поле зрения — лисёнок, копошащийся в траве. Скверно. Бывший узник залёг на дно, и не было в этом ничего хорошего.

Мондштадт успел оправиться от обрушившихся на него потрясений. Напоминание о недавних бедах ещё можно было встретить на улицах столицы — в трещинах на зданиях и брусчатке, в недавно высаженных, взамен погибшим, деревьях, и в поведении людей. Пройдёт немало времени прежде чем новые, светлые воспоминания, окончательно вытеснят испытанный жителями страх, превратив землетрясение и эпидемию в сухую историческую сводку. Вслушиваясь в журчание протекавшей рядом реки, Венти не мог отделаться от мысли, что всё происходящее напоминало бьющиеся о берег волны. Мондштадт пережил первую, вынырнул, вдохнул полной грудью воздух и взглянул в синее небо, но хватит ли ему сил, когда накроет вторая? В том, что люди сильны, Барбатос не сомневался ни на мгновение, но способности Сорэна могут причинять боль, которая не утихнет никогда, превращая жизнь в бесконечный бой с собственным прошлым. Бой, из которого невозможно выйти без потерь. Городские стены можно отстроить заново, можно заново взрастить леса, но душевные надломы способны вызывать мучительные страдания даже спустя тысячелетия. Барбатос познал это на собственной шкуре и не мог позволить проходить через это тем, кто верил в него столь искренне и проникновенно.

На протяжении долгого времени Венти практически не покидал Мондштадт, отлучаясь лишь в соседний регион и предполагая, что Сорэн обязательно явится к нему, обязательно нанесёт удар. Теперь, впрочем, было очевидно — он выбрал совершенно иную тактику и владыке ветров, дабы не отставать, пришло время менять собственную. Необходимо разыскать беглеца раньше, чем он накопит достаточно сил, чтобы сделать удар сокрушительным, и соберёт вокруг себя тех, кто сочтёт его идеи соблазнительными. Двалин разделял его опасения, и обещал присмотреть за регионом в отсутствие божества. Дракон был лишён каких-либо светлых чувств и воспоминаний в отношении их противника - если Сорэн рискнёт появиться на землях ветров, он расправится с ним незамедлительно. Там, где Барбатос, вспоминая о старой дружбе, может поколебаться, он будет решителен и беспощаден.
Вздохнув, Венти подбросил в руках закатник, который сорвал ещё до того, как пришёл в долину ветров, а затем осторожно наколол его на торчащий и острый обломок ветки. Птицы, доселе наблюдавшие за архонтом со стороны, мгновенно слетелись поближе, собираясь полакомиться угощением. Здесь, на этом дереве, будто подле хорошего друга, принимать сложные решения было не так тяжело и тягостно, как в одиночестве.
Шутливо попрощавшись с зябликами и пожелав им приятного аппетита, Венти направился к мысу веры, где собирался встретиться с Двалином, обсудить с ним возникшую ситуацию снова, и наметить маршрут.

10.05.501 | День |  Долина Теквемекан → Гора Коатепек

Много столетий минуло с тех пор, как Барбатос бывал в Натлане в последний раз, и королевство огня, сохранившееся в его воспоминаниях, было похоже на современный пейзаж  весьма условно. Оставались детали незыблемые и вечные, но время неизбежно вносило в картину свои штрихи, и, появившись на северо-восточной границе, Венти потратил немного времени на то, чтобы осмотреться. Определив самую высокую точку в зоне, он незамедлительно переместился туда, приветствуя местный ветер, разительно отличавшийся своим нравом от того, что ныне охранял Мондштадт. Обычные люди вряд ли почувствуют разницу между ними, но у каждого региона ветра были свои, со своим характером и особенностями, похожие друг на друга лишь неиссякаемым стремлением вечно рваться вперёд, обгоняя солнечные лучи и звёздный свет. Ветра Натлана чувствовали, что их божество пробудилось после долгого сна, но теперь, встретившись с ним лично, переполошились, меняя направление и принося вместо жара прохладный морской бриз.

Выбор на этот регион пал совсем не случайно. Барбатос знал, что Сорэна нет в Ли Юэ и Мондштадте, и, ежели он боялся гнева своих старых друзей, разумным было бы скрыться от них как можно дальше. Сумеру и Фонтейн граничат с Ли Юэ — слишком опасно, засечь может либо Моракс, либо адепты, которых Барбатос успел предупредить. Оставались Иназума, Натлан и Снежная, но идти в последнюю пока было себе дороже. Решение действовать методом исключения было принято единогласно, и начать предстояло с Натлана, по дороге мельком осмотрев заодно и пустыню. Почувствовать присутствие Сорэна было не так-то просто, особенно на чужих, почти незнакомых землях… особенно, когда мощнейшие выбросы энергии заметают собой любые следы…

Барбатос прицельно искал точку средоточия большой элементальной силы, которая исходить может только от других богов — Сорэна или Хаборим, и обнаружил искомое практически сразу. Ветра нашептали направление, принося с собой запах войны — специфический, неприятный и резкий, а чудовищная сила, исходившая с юга, была для владыки ветров подобна маячку, пульсирующему на открытой карте. Неважно, был ли беглец причастен к происходящему или нет, проигнорировать столь серьёзную битву Барбатос не мог. Решение о своём непосредственном участии он сможет принять, оценив обстановку на месте, но для этого нужно взглянуть на поле боя хотя бы одним глазком! Перебрав пару струн на лире, что мгновением позже превратилась в изящный ярко-синий лук, он исчез, будто его никогда в долине и не было. Прежде активно собиравшиеся в этой зоне ветра, устремились за ним, радостно подхватывая с земли опавшие лепестки цветов и мелкие веточки. Разве могли они упустить возможность поиграть вместе со своим архонтом?

Происходившее в каньоне было… действительно страшным. Переносясь поближе к полю битвы, и наблюдая за ним с выступа одной из многочисленных скал, Барбатос ожидал всего, чего угодно, но только не полчищ осквернённых запретным знанием созданий, напор которых так храбро сдерживали люди. Сила смертных, ещё со времён падения Декарабина, восхищала его и ложилась в основу многих великих песен, но наблюдать за тем, как они выбивали себе право на жизнь, всё равно было тяжело и навевало немало скверных воспоминаний. Когда жители старого Мондштадта так же сражались за своё будущее, он почти ничем не мог им помочь. Они заплатили за свободу слишком большую цену, и… разве мог он, видевший трагедию своими глазами, позволить ей повториться снова?

Стрела из чистой воздушной энергии образовалась в его пальцах будто по волшебству, но Венти не спешил применять её — лишь тетиву натянул, чувствуя, как ветер нетерпеливо рвётся в бой. Он, словно назойливый пёс, вился у его ног и покусывал ладони, ведь нет для этой стихии большей радости, чем просвистеть между скал, поднимая в небо стены песка и пыли. Кончики волос залились лазурным светом и потоки ветра, из которых состояла стрела, обрели такой же насыщенный цвет, образуя вместо оперения длинный полупрозрачный шлейф, спадающий почти до самой земли. Удерживать двумя пальцами эту концентрированную бурю было непросто, но сейчас отпускать её нельзя. Ветер кажется безобидным, но именно он однажды срезал вершины мондштадских гор. Пусти его необдуманно — и он убьёт всех, кто сейчас находится в этом узком каньоне. Сейчас не время. Внимательно наблюдая за действиями людей, Венти ждал удобного момента.
И он настал.

Стоило людям оттеснить монстров поглубже в узкий проход, Барбатос разжал пальцы, и ветер помчался вперёд, почти бесшумно проносясь над головой Мавуики и её людей, в тылы ничего не подозревающего противника. По ногам солдат Натлана пробежал порыв холодного ветра, и за мгновение до того, как в ряды чудовищ прилетела стрела, Барбатос появился подле пары бойцов, стоявших в опасной близости от будущего сердца бури.
- За этим лучше наблюдать не с первых рядов, - хихикнул бард, и, прежде чем люди успели что-то понять и осмыслить, оба солдата исчезли вместе с ним в анемо вспышке.
Появились они уже в паре шагов от пиро архонта, как раз в тот момент, когда в небо взвился тайфун с тёмной, практически чёрной дырой в центре. Он был больше, выше и сильнее тех, что обычно Венти создавал баловства ради, и стремительно затягивал даже тех монстров, что пытались цепляться за стены каньона и камни, торчавшие из земли. Подойдя к Мавуике, Барбатос театрально приподнял бардовский берет в приветственном жесте.
- Разрешите поприсутствовать и увековечить вашу будущую победу!

Единственным архонтом, с которым Барбатос на протяжении всего своего правления поддерживал действительно прочную связь, был Моракс. Время от времени навещая и его, и служивших ему адептов, он научился хорошо считывать настроение владыки камней и видеть незримые границы, за которые переступать не следовало. Их взгляды во многом разнились, но это никогда всерьёз не мешало взаимопониманию, отчего оба могли быть в общении настолько открыты и откровенны, насколько хотели быть. С другими архонтами… всё было несколько сложнее. Несмотря на то, что схожие обязанности перед собственными регионами и общий враг в лице бездны были отличными поводами для сближения и регулярных контактов, близкими друзьями или партнёрами они так и не стали. Барбатос нечасто навещал земли за пределами королевства свободы и страны контрактов, и виделся со своими коллегами так редко, что личные встречи можно было пересчитать по пальцам одной руки. Ветра приносили своему божеству вести с далёких земель, и общую обстановку он в той или иной степени знал, но дьявол всегда кроется в деталях, разглядеть которые можно только с глазу на глаз. Правда была в том, что Барбатос понятия не имел, как именно Хаборим отнесётся к его вмешательству. Пламя и ветер никогда не конфликтовали, но близкими друзьями тоже никогда не были. За театральным приветствием и весёлым блеском в ярких лазурных глазах, скрывался пытливый взгляд архонта, прощупывавшего почву под своими ногами и готовившегося вносить коррективы в свой образ, если это потребуется. Маска беззаботного барда только на первый взгляд была неизменной, но хороший артист никогда не забывает об уникальности каждого зрителя. Как бы Барбатос не хотел этого, как минимум на данном этапе их знакомства, он не сможет быть полностью открытым и откровенным с Хаборим, но на работу в команде, если она её поддержит, это никак повлиять не должно.

Венти всматривался, оценивал, пытался уловить малейшую смену настроений, и то, что он видел... очень ему нравилось. Огонь и воздух, на самом деле, стихии весьма друг на друга похожие. В отличие от воды, земли и льда, что стремятся к постоянству, в своих реакциях неторопливы и действуют обдуманно, пламя и ветер импульсивны, порывисты и изменчивы. Они отрицают ограничения, а значит, оба, по сути своей, стремятся к свободе. Быть может, поэтому и работают так хорошо вместе, ведь достаточно одной маленькой искры, чтобы на месте этого тайфуна, поднявшего с земли не только монстров, но мелкие камни, ветки, пыль и песок, вырос огромный огненный цветок.
- Ветра всегда откликаются на зов тех, кто взывает к ним с чистым сердцем, - ответив на улыбку Мавуики собственной, хихикнул бард, не выдав внутреннего дискомфорта от столь торжественного оглашения своего титула. У него не было шансов сохранить его в тайне с тех пор, как он решил вмешаться в эту битву, но слишком уж много столетий он прятался от людей, чтобы снятие этой маски прошло совсем безболезненно. Парадоксально, но после обретения божественности, Барбатос никогда не сражался со смертными плечом к плечу. Против злого дракона они с Двалином выступили вдвоём, а разгул аристократии удалось подавить без боя. Он шёл в сражение с людьми лишь однажды — в те времена, когда ещё мог уместиться на маленькой детской ладони. Появление Сорэна, впрочем, может оказаться куда более суровым испытанием для Мондштадта, чем все прошлые, и посмотреть на то, как Хаборим сражается вместе со своим народом… будет совсем не лишним.

От Мавуики исходило какое-то совершенно неописуемое тепло, и дело было не столько в стихии, за которую она отвечала, сколько… в ней самой? Это тепло исходило от её улыбок, считывалось в интонациях и жестах, в том как именно она подбирала слова. Тонкое ощущение, сложное, но трубадур привык такие ощущения распознавать и подхватывать, ведь именно они ложились в основу самых прекрасных легенд.
- Не беспокойся, - сложив руки на груди, ответил на просьбу Мавуики Венти, - бард берёт перо лишь после того, как остальные сложат оружие — ведь песня начинается там, где заканчивается битва.

Это тепло…
Было в нём что-то ещё…
Что-то до боли знакомое…
Почти... родное?

Совсем недавно, стоя на скале и выжидая момент для атаки, Барбатос всматривался и вслушивался во всё, что происходило внизу. Ветер подхватывал голоса, внимательный взгляд — жесты. Тогда это было необходимо, чтобы точно рассчитать краткое мгновение, когда стрелу можно будет отправить в полёт, сейчас — чтобы понять, что в своих догадках он не ошибся. Этот огонь, с которым Мавуика вела свой народ вперёд, эта забота об отступающих и сражающихся, эта храбрость перед лицом столь опасного врага и эта надежда, которая сейчас так отчётливо читалась в её взгляде… Барбатос уже встречал их раньше.
Незадолго до того, как пали стены прошлого повелителя ветров.

Венти, казалось, не предпринимал никаких действий, но после того, как Мавуика скомандовала солдатам отступать, чуть дёрнул пальцами, и по земле устремился ветерок. Людей действительно нужно было убрать отсюда как можно быстрее… ах, будь у них планеры на каждого из этих солдат, вот это было бы веселье! Они бы полетали так, как в жизни ещё не летали! Но, увы, подбрасывать их в небо без уверенности в том, что они смогут   безопасно лететь, было слишком рискованно. Посему попутный ветер лишь слегка облегчал им задачу, позволяя прикладывать меньше усилий при переносе раненых товарищей и тяжёлых вещей.
- Их не заденет, - уверенно произнёс Барбатос, прекрасно понимая, что сейчас начнётся. Охваченный пламенем ветер всё ещё остаётся ветром, направить его в нужном направлении не составит никакого труда. Венти хорошо знал, как сильно могут сковывать переживания за собственный народ, ведь сам прибыл в Натлан из тех же соображений. Осознавая, что смертные в безопасности, Мавуика сможет не сдерживать себя, чего Барбатос чертовски сильно желал. В конце концов, даже при наличии проблемы в лице Сорэна, бездна всё ещё оставалась их самым злейшим врагом.

Несколькими мгновениями позже, Барбатос, впрочем, пожалел, что у него тоже не было стильных солнцезащитных очков. Стоило Хаборим ринуться в бой, как ветер подхватил языки пламени, и тайфун вспыхнул так стремительно и ярко, что даже архонту пришлось, комфорта ради, чуть отвернуться и прикрыть предплечьем глаза. Жар от огня коснулся обнажённых ладоней и лица, искры взвились вверх и устремились к небу, и зрелище это было в равной степени завораживающим и чудовищным. Владыка песен уже очень давно не видел ничего подобного, и вынужден был переместиться на скалу повыше, дабы взглядом своим запечатлеть полную картину происходящего. Ветер, гул которого походил на вой дикого зверя, под присмотром Барбатоса устремился вслед за Мавуикой, испепеляя тех, кому каким-то чудом удалось миновать прямого столкновения с повелительницей огня. Не упуская из виду людей, за которыми с высоты тоже следить было куда удобнее, анемо архонт направлял ветра. Не приказами, которые воздуху противоестественны и чужды, но играючи, как друг, который подсказывает, куда поставить следующую фигуру в настольной игре. Язык, на котором архонт говорит со своей стихией, у каждого божества свой, и Барбатосу потребовались все его навыки убеждения, чтобы тайфун, разыгравшись, не стал ещё больше, ещё разрушительнее.

Лишь когда стало очевидно, что битва почти закончена, Венти снова переместился вниз, к людям, ступив на землю неслышно, будто весил не больше серебристой шапочки одуванчика.  Ему даже не нужно было сообщать последним уходящим солдатам хорошие вести, они и так всё прекрасно поняли, передавая воодушевление и радость тем, кто успел уйти дальше и не увидел всего этого великолепия. Секундой позже сбоку зашуршали о землю колёса пламецикла и… чего греха таить, один его вид вызвал у беззаботного архонта практически детский восторг! Барбатос успел заметить это чудо сверху, но во всех этих огненных вспышках, пыли, пепле, да ещё с расстояния, рассмотреть его в деталях было едва ли возможно. Зато сейчас… Сейчас другое дело! Глаза владыки ветров ярче любых слов демонстрировали его восхищение и любопытство. Интересно… насколько эта штука быстрая, может ли... обогнать ветер? Не раздумывая принимая шлем и меняя на него свой любимый берет, Барбатос залез в седло позади Хаборим, не в силах отделаться от мысли, что был бы совсем не против заиметь такой же… В Мондштадте немало мест, где можно было бы ездить на этом стальном коне! Дело осталось за малым — узнать, где его можно достать, а пока…
- Меня привела сюда история, что древнее многих лесов и гор! Дороги не хватит, чтобы поведать её целиком, но самое важное постараюсь вложить в несколько слов, ведь время действительно не терпит…
Венти не лукавил — коротко, минуя изящные словесные формы и лабиринты метафор, он поведал Мавуике самое главное: помимо бездны, терзавшей её земли, им может угрожать древний архонт, местоположение которого на данный момент неизвестно. Детали — не та тема, которую стоит обсуждать впопыхах или между делом, и Венти готов подождать личной встречи с ней столько, сколько будет необходимо.
Особенно если на период ожидания ему дадут во временное пользование этот чудесный пламецикл...