Genshin Impact: Сказания Тейвата

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Genshin Impact: Сказания Тейвата » Эпизоды настоящего » [10.05.501] Крылья над пламенем, песня забытых


[10.05.501] Крылья над пламенем, песня забытых

Сообщений 1 страница 6 из 6

1

[hideprofile][html]<div class="nat-wrapper">
  <div class="nat-back">
    <div class="nat-info">
      <div class="nat-title">
        <p>Крылья над пламенем, песня забытых</p>
      </div>
      <div class="nat-desc">
        <p>Барбатос отправляется в Натлан, чтобы предупредить Хаборим о возвращении древнего врага. Ему предстоит познать на себе жестокость Царства Войны. Архонты объединяют свои песни, меняют ход битвы и воскрешают в огне забытые воспоминания.</p>
      </div>
      <div class="nat-data">
        <span><a href="https://genshintales.ru/profile.php?id=5">Анемо Архонт</a>, <br><a href="https://genshintales.ru/profile.php?id=411">Пиро Архонт</a></span>
        <span>10.05.501
          <br>Натлан, Гора Коатепек</span>
      </div>
    </div>
    <div class="nat-pic">
      <div class="nat-ost"><a href="https://www.youtube.com/watch?v=wfGsw-hLdik">One more soul to the call</a></div>
    </div>
  </div>
</div>
<link rel="stylesheet" href="https://forumstatic.ru/files/0014/98/d3/15120.css">
<style>
  :root {
    --bgwidth: 896px;
    --bgpic: url("https://i.gyazo.com/6a89f9788771c181e74bc15fa0b6ec6f.png");
    --bgpos: 99% 100%;
  }
</style>[/html]

+8

2

Мавуика стояла на краю утёса, наблюдая за разворачивающимся хаосом. Сражение внизу было окутано пеленой пепла, густого дыма и страха, который словно едкий туман заполнял каждую трещину каньона. Натланские воины, измождённые жарой, держали оборону на каменных уступах, сжимая оружие до побелевших пальцев. Их крики, удары металла о плоть, вой чудовищ и рёв огня сливались в какофонию звуков, которая с каждым мгновением становилась всё громче. Гора Коатепек содрогалась, из её недр доносились глухие удары, словно она сама пыталась сбросить с себя груз, навалившийся на этот разломанный мир.

В центре этого ужаса зияла огромная трещина. Её края пульсировали неровным, болезненным светом — то фиолетово-чёрным, то ало-кровавым, словно сама реальность пыталась затянуть эту унизительную рану. Но с каждым рывком из неё вырывались новые создания: уродливые, хищные, тёмные и криволицые. Мавуика наблюдала, как они со скрежетом, словно с удовольствием, бросались на её народ. Некоторые проламывали защитные барьеры, приближаясь к шахтёрам, которые, тяжело дыша, спешили заполнить телеги и унести хотя бы малую часть ценных ресурсов в безопасное место.

Её взгляд был твёрдым — словно обсидиан, прогретый огнём до сияния. Ни на мгновение не дрогнули её губы, ни мускул на лице не выразил ярости или расстройства. Она концентрировалась. Анализировала. Её сердце, где горел непрекращающийся огонь, уже приняло сотни эмоций её людей, впитало отчаяние, страх, мужество и надежду. Но Пиро Архонт знала, что одна лишь эмоция не спасёт этот день. Её пламени нужны были действия.

Она прищурила глаза, глядя на горящих от усталости и храбрости солдат.

— Они держатся... — пробормотала она самой себе, и в её словах звучала гордость. — Но время работает не на нас.

Её подбородок чуть приподнялся, когда на неё падали взгляды тех, кто рисковал взглянуть в её сторону. С их стороны это был короткий миг надежды — вспомнить, что они не одни. Там, где стояла Мавуика, там, где пылал её огонь, всегда была битва не за поражение, а за победу.

Она прислушалась к дрожи земли под своими ногами, чувствовала пульсации Бездны, будто это было её собственное сердце. Это движение её не пугало — наоборот, оно пробуждало ту часть её существа, что принадлежала стихиям и пламени. Разлом звал её, как вечный противник, и угрожающее урчание чудовищ лишь подливало масла в её затихающий костёр.

— Шахтёрам осталось всего несколько минут, — громко сказала она, и её голос разнесся по полю боя, как командирский приказ. — Ни один работник не должен погибнуть. Поняли? Держите!

Её слова были сполна услышаны. Воин, что стоял ближайшим к баррикаде, выстрелил из лука, посылая горящий наконечник стрелы в ближайшую фигуру из Бездны. Остальные ободряюще закричали. Их кулаки крепче сжали мечи — если их Архонт приказывает держаться, то отступать просто нельзя.

Но сама Мавуика знала, что чудовищ из тёмного мира становилось всё больше.

Она подняла руку, и вскоре её ладонь охватила маленькая сфера ярчайшего пламени, слегка вспыхивающая и мерцающая, будто этот огонь жил. От него потоки тепла начали распространяться сквозь воздух. На мгновение мелкие создания возле трещины в Бездну отшатнулись, вероятно, испугавшись силы, которая была несравнима ни с чем из их мира.

Пламя, вырвавшееся из её рук, ярко вспыхнуло, но тут же погасло, словно наткнувшись на невидимую преграду. Мавуика нахмурилась. Энергия, бурлившая внутри неё, рвалась наружу, но узкие ущелья Коатепека словно сковывали её, как тиски. Огонь, выпущенный здесь, мог с равной вероятностью поразить и чудовищ Бездны, и отступающих шахтёров, и драгоценные телеги с ресурсами. В этот, как и любой иной раз она не могла позволить себе такую роскошь.

С досадой сжав кулаки, Мавуика окинула взглядом поле боя. Её взор остановился на авангарде — потрёпанных, но несгибаемых воинах, которые с отчаянной храбростью сдерживали натиск чудовищ в самом узком месте ущелья. Они стояли плечом к плечу, их клинки сверкали в тусклом свете, отражая отблески пламени и фиолетовое сияние скверны. В их глазах читалась усталость, но ни намёка на страх.

Решение созрело мгновенно. Без колебаний Мавуика спрыгнула с уступа, приземлившись на землю с мягкой грацией кошки, несмотря на всю свою мощь. Она стремительно пересекла поле боя, обходя караван и огибая сражающихся воинов, пока не оказалась в первых рядах.

Один из солдат, молодой парень с перепачканным сажей лицом, обернулся, широко раскрыв глаза от удивления.

— Архонт… — прошептал он, словно не веря своим глазам.

Мавуика улыбнулась ему. Она схватила меч, который был воткнут в землю, — это был простой, но острый клинок, принадлежавший павшему воину. Она встала рядом с юношей, плечом к плечу.

— Давите их, — приказала она, её голос звучал ровно и властно, несмотря на шум битвы. — Вытесняйте из ущелья. Нам нужно больше пространства для манёвра.

Увидев её рядом с собой, воины воспрянули духом. Клинок Мавуики разрезал воздух с лёгкостью раскалённого ножа, рассекающего масло. Её удары были точными и смертоносными, полными ярости и решимости. Она двигалась с грацией танцовщицы, уклоняясь от когтей и шипов, сокрушая кости и плоть чудовищ.

— Держитесь! — крикнула она, отбивая удар когтистой лапы. — Продержитесь ещё немного! Нам нужно выйти на открытое пространство!

Воины отреагировали мгновенно. Они усилили натиск, оттесняя чудовищ всё дальше и дальше в узкий проход. Каждый удар, каждый выпад был продиктован не только долгом, но и верой в свою предводительницу, в Пиро Архонта, которая сражалась рядом с ними, как равная.

Мавуика, в бою, чувствовала перемену ветра. Он дул с севера, принося с собой запах гари и пепла, но теперь начал поворачивать, неся свежий, прохладный воздух с южных гор.

«Больше воздуха, — подумала она. — Нам нужно больше воздуха».

Она отбила очередную атаку, оттолкнулась от земли и, взлетев в воздух, оглядела поле боя. Её взгляд скользнул по ущелью, по отступающим телегам, по сражающимся воинам, и остановился на южном склоне горы. Там, за узким проходом, открывалось широкое плато, залитое солнечным светом. Она чувствовала, как ветер меняется. Вначале едва заметное дуновение, но теперь — устойчивый, сильный порыв с юга. Ветер приносил свежесть гор и обещал простор для манёвра.

— Вперёд! — скомандовала она, спрыгнув обратно на землю. — К южному склону! Там мы дадим им настоящий бой!

Она знала, что это рискованный шаг. Но оставаться в ущелье означало верную гибель. Им нужен был простор, чтобы развернуться, чтобы использовать всю свою мощь. И, самое главное, им нужен был ветер. Ветер, который раздует пламя её ярости и сожжёт дотла всех, кто осмелился вторгнуться на её землю.

+4

3

09.05.501 | Вечер | Долина Ветров

Маленький дикий лисёнок припал к земле, скрываясь в густой траве почти полностью. Он не подкрадывался на манер кошек, лишь замер на месте, выжидая удобный момент для своей смертоносной атаки. Лохматые уши были обращены к добыче, усы почти незаметно подёргивались, взгляд неотрывно следил за движениями — малыш действовал осторожно, но решительно, наверняка предвкушая, как сомкнёт свои пока ещё крохотные зубки на столь желанной добыче. Это была не первая его попытка. Предыдущие три закончились для зверька неудачей — он путался в собственных лапах, шумел, проявлял свою детскую неусидчивость и отвлекался на посторонний шум, но упрямо преследовал жертву, концентрируясь на цели, а не на собственных ошибках. Венти следил за ним очень увлечённо и внимательно. Лисёнку и невдомёк было, что большой иссохший лист, шуршащий в траве у корней огромного древа, движется не самостоятельно. Подхватываемый ветерком, он то поднимался вверх, заставляя охотника вжиматься в землю чтобы не быть замеченным, то опускался обратно на землю, танцуя среди цветов. Барбатос мог ещё долго гонять малыша по всей долине ветров, но не вознаградить зверька за его усердие было бы слишком жестоко. Посему, когда тот рискнул и совершил свой молниеносный прыжок, ветра на мгновение улеглись, позволяя хищнику наконец-то схватить свою добычу и неуклюже соскользнуть с корней прямо в прибрежные кусты. Закрякали перепуганные сонные утки, взвилась в небо небольшая стая зябликов, а лисёнок, отфыркиваясь от воды, побежал к своей матери, унося с собой вымученный трофей. Барбатос проводил его долгим взглядом, и вздохнул, откидываясь назад и опираясь спиной о толстый шершавый ствол. На короткое время он позволил себе забыть о мыслях, которые терзали его последние несколько недель.

Густая листва скрывала от архонта разрушенный Риф Маска — причину, по которой он сейчас находился здесь, но Венти не нужно было видеть его, чтобы наблюдать за областью. Они с Двалином по очереди сторожили покой королевства свободы, и совсем скоро дракон сменит его на этом посту, дав Барбатосу возможность отдохнуть.
Вот только отдохнуть, при всём желании, не получалось.
Ожидание неминуемой битвы было страшнее самой битвы — и чем больше времени проходило с тех пор, как Сорэн обрёл свободу, тем сильнее были переживания. Время, проведённое в кругу друзей, сгладило острые углы колючих внутренних противоречий. Оковы на руках и ногах будто бы больше не тянули тело к земле так сильно и беспощадно, и холод стены, к которой его припёрли эти события поначалу, остался в прошлом, но… затишье не давало анемо архонту покоя. Затишье всегда стоит перед бурей. Он ждал Сорэна, ждал его каждый день, но ветра не чувствовали его присутствия и волки не находили следов. Венти нервничал, боялся потерять бдительность, ведь это было так легко сделать, когда единственный нарушитель порядка в поле зрения — лисёнок, копошащийся в траве. Скверно. Бывший узник залёг на дно, и не было в этом ничего хорошего.

Мондштадт успел оправиться от обрушившихся на него потрясений. Напоминание о недавних бедах ещё можно было встретить на улицах столицы — в трещинах на зданиях и брусчатке, в недавно высаженных, взамен погибшим, деревьях, и в поведении людей. Пройдёт немало времени прежде чем новые, светлые воспоминания, окончательно вытеснят испытанный жителями страх, превратив землетрясение и эпидемию в сухую историческую сводку. Вслушиваясь в журчание протекавшей рядом реки, Венти не мог отделаться от мысли, что всё происходящее напоминало бьющиеся о берег волны. Мондштадт пережил первую, вынырнул, вдохнул полной грудью воздух и взглянул в синее небо, но хватит ли ему сил, когда накроет вторая? В том, что люди сильны, Барбатос не сомневался ни на мгновение, но способности Сорэна могут причинять боль, которая не утихнет никогда, превращая жизнь в бесконечный бой с собственным прошлым. Бой, из которого невозможно выйти без потерь. Городские стены можно отстроить заново, можно заново взрастить леса, но душевные надломы способны вызывать мучительные страдания даже спустя тысячелетия. Барбатос познал это на собственной шкуре и не мог позволить проходить через это тем, кто верил в него столь искренне и проникновенно.

На протяжении долгого времени Венти практически не покидал Мондштадт, отлучаясь лишь в соседний регион и предполагая, что Сорэн обязательно явится к нему, обязательно нанесёт удар. Теперь, впрочем, было очевидно — он выбрал совершенно иную тактику и владыке ветров, дабы не отставать, пришло время менять собственную. Необходимо разыскать беглеца раньше, чем он накопит достаточно сил, чтобы сделать удар сокрушительным, и соберёт вокруг себя тех, кто сочтёт его идеи соблазнительными. Двалин разделял его опасения, и обещал присмотреть за регионом в отсутствие божества. Дракон был лишён каких-либо светлых чувств и воспоминаний в отношении их противника - если Сорэн рискнёт появиться на землях ветров, он расправится с ним незамедлительно. Там, где Барбатос, вспоминая о старой дружбе, может поколебаться, он будет решителен и беспощаден.
Вздохнув, Венти подбросил в руках закатник, который сорвал ещё до того, как пришёл в долину ветров, а затем осторожно наколол его на торчащий и острый обломок ветки. Птицы, доселе наблюдавшие за архонтом со стороны, мгновенно слетелись поближе, собираясь полакомиться угощением. Здесь, на этом дереве, будто подле хорошего друга, принимать сложные решения было не так тяжело и тягостно, как в одиночестве.
Шутливо попрощавшись с зябликами и пожелав им приятного аппетита, Венти направился к мысу веры, где собирался встретиться с Двалином, обсудить с ним возникшую ситуацию снова, и наметить маршрут.

10.05.501 | День |  Долина Теквемекан → Гора Коатепек

Много столетий минуло с тех пор, как Барбатос бывал в Натлане в последний раз, и королевство огня, сохранившееся в его воспоминаниях, было похоже на современный пейзаж  весьма условно. Оставались детали незыблемые и вечные, но время неизбежно вносило в картину свои штрихи, и, появившись на северо-восточной границе, Венти потратил немного времени на то, чтобы осмотреться. Определив самую высокую точку в зоне, он незамедлительно переместился туда, приветствуя местный ветер, разительно отличавшийся своим нравом от того, что ныне охранял Мондштадт. Обычные люди вряд ли почувствуют разницу между ними, но у каждого региона ветра были свои, со своим характером и особенностями, похожие друг на друга лишь неиссякаемым стремлением вечно рваться вперёд, обгоняя солнечные лучи и звёздный свет. Ветра Натлана чувствовали, что их божество пробудилось после долгого сна, но теперь, встретившись с ним лично, переполошились, меняя направление и принося вместо жара прохладный морской бриз.

Выбор на этот регион пал совсем не случайно. Барбатос знал, что Сорэна нет в Ли Юэ и Мондштадте, и, ежели он боялся гнева своих старых друзей, разумным было бы скрыться от них как можно дальше. Сумеру и Фонтейн граничат с Ли Юэ — слишком опасно, засечь может либо Моракс, либо адепты, которых Барбатос успел предупредить. Оставались Иназума, Натлан и Снежная, но идти в последнюю пока было себе дороже. Решение действовать методом исключения было принято единогласно, и начать предстояло с Натлана, по дороге мельком осмотрев заодно и пустыню. Почувствовать присутствие Сорэна было не так-то просто, особенно на чужих, почти незнакомых землях… особенно, когда мощнейшие выбросы энергии заметают собой любые следы…

Барбатос прицельно искал точку средоточия большой элементальной силы, которая исходить может только от других богов — Сорэна или Хаборим, и обнаружил искомое практически сразу. Ветра нашептали направление, принося с собой запах войны — специфический, неприятный и резкий, а чудовищная сила, исходившая с юга, была для владыки ветров подобна маячку, пульсирующему на открытой карте. Неважно, был ли беглец причастен к происходящему или нет, проигнорировать столь серьёзную битву Барбатос не мог. Решение о своём непосредственном участии он сможет принять, оценив обстановку на месте, но для этого нужно взглянуть на поле боя хотя бы одним глазком! Перебрав пару струн на лире, что мгновением позже превратилась в изящный ярко-синий лук, он исчез, будто его никогда в долине и не было. Прежде активно собиравшиеся в этой зоне ветра, устремились за ним, радостно подхватывая с земли опавшие лепестки цветов и мелкие веточки. Разве могли они упустить возможность поиграть вместе со своим архонтом?

Происходившее в каньоне было… действительно страшным. Переносясь поближе к полю битвы, и наблюдая за ним с выступа одной из многочисленных скал, Барбатос ожидал всего, чего угодно, но только не полчищ осквернённых запретным знанием созданий, напор которых так храбро сдерживали люди. Сила смертных, ещё со времён падения Декарабина, восхищала его и ложилась в основу многих великих песен, но наблюдать за тем, как они выбивали себе право на жизнь, всё равно было тяжело и навевало немало скверных воспоминаний. Когда жители старого Мондштадта так же сражались за своё будущее, он почти ничем не мог им помочь. Они заплатили за свободу слишком большую цену, и… разве мог он, видевший трагедию своими глазами, позволить ей повториться снова?

Стрела из чистой воздушной энергии образовалась в его пальцах будто по волшебству, но Венти не спешил применять её — лишь тетиву натянул, чувствуя, как ветер нетерпеливо рвётся в бой. Он, словно назойливый пёс, вился у его ног и покусывал ладони, ведь нет для этой стихии большей радости, чем просвистеть между скал, поднимая в небо стены песка и пыли. Кончики волос залились лазурным светом и потоки ветра, из которых состояла стрела, обрели такой же насыщенный цвет, образуя вместо оперения длинный полупрозрачный шлейф, спадающий почти до самой земли. Удерживать двумя пальцами эту концентрированную бурю было непросто, но сейчас отпускать её нельзя. Ветер кажется безобидным, но именно он однажды срезал вершины мондштадских гор. Пусти его необдуманно — и он убьёт всех, кто сейчас находится в этом узком каньоне. Сейчас не время. Внимательно наблюдая за действиями людей, Венти ждал удобного момента.
И он настал.

Стоило людям оттеснить монстров поглубже в узкий проход, Барбатос разжал пальцы, и ветер помчался вперёд, почти бесшумно проносясь над головой Мавуики и её людей, в тылы ничего не подозревающего противника. По ногам солдат Натлана пробежал порыв холодного ветра, и за мгновение до того, как в ряды чудовищ прилетела стрела, Барбатос появился подле пары бойцов, стоявших в опасной близости от будущего сердца бури.
- За этим лучше наблюдать не с первых рядов, - хихикнул бард, и, прежде чем люди успели что-то понять и осмыслить, оба солдата исчезли вместе с ним в анемо вспышке.
Появились они уже в паре шагов от пиро архонта, как раз в тот момент, когда в небо взвился тайфун с тёмной, практически чёрной дырой в центре. Он был больше, выше и сильнее тех, что обычно Венти создавал баловства ради, и стремительно затягивал даже тех монстров, что пытались цепляться за стены каньона и камни, торчавшие из земли. Подойдя к Мавуике, Барбатос театрально приподнял бардовский берет в приветственном жесте.
- Разрешите поприсутствовать и увековечить вашу будущую победу!

+4

4

Кровавая битва медленно, но неотвратимо приближалась к южному склону. Шахтёры, измученные усталостью и страхом, но не бросавшие свои телеги, устремились к спасительной долине. Воины, ведомые Мавуикой, с яростью оттесняли чудовищ обратно в ущелье, в самое пекло сражения. Каждый шаг давался с трудом, каждая отвоёванная пядь земли была оплачена кровью и потом. Потери были неизбежны, и Мавуика с болью в сердце наблюдала, как падают её люди, сражённые когтями и клыками тварей из Бездны. Но они держались, зная, что за их спинами — их дома, их семьи и их будущее.

Наконец, последние телеги скрылись в долине, а воины, сомкнув ряды, образовали непробиваемую стену на границе ущелья. Чудовища, обезумевшие от ярости, продолжали наседать, но их натиск уже не был таким сильным. Они были отрезаны от своей цели, и их наступление захлебнулось.

Мавуика, тяжело дыша, оперлась на свой меч. Её тело горело от усталости, но в глазах пылал огонь. Она огляделась. Вокруг неё лежали тела павших воинов и чудовищ, земля была пропитана кровью и пеплом. Но они выстояли. Они смогли защитить своих.

И тут она почувствовала его — ветер. Не просто порыв воздуха, а нечто большее. Это была первозданная мощь, дикая и необузданная, но в то же время ласковая и нежная. Ветер шептал ей на ухо, играл с её волосами, словно живое существо.

Мавуика подняла голову и посмотрела в небо. Облака, до этого серые и мрачные, начали рассеиваться, пропуская сквозь себя лучи солнца. Ветер усиливался, неся с собой аромат свободы и надежды.

Внезапно рядом с ней появился силуэт — невысокий, стройный, одетый в зелёные одежды. Это был бард и хранитель всех древних строк. На лице Пиро Архонта расцвела улыбка.

— Небеса услышали мои молитвы! — воскликнула она радостно. — Вместе с ветром они направили ко мне его повелителя!

Она поклонилась барду.

— Анемо Архонт, я благодарю тебя за твою помощь. Но прошу тебя, подожди немного. Сейчас не время для благодарностей и восхвалений. Сначала мы должны покончить с этими тварями. И только тогда я смогу достойно почтить твой визит.

Мавуика, озорно подмигнув Анемо Архонту, уверенно произнесла:

— Это не займёт много времени. Немного огня и ветра — и от этих тварей останется лишь пепел.

Она обернулась к своим воинам. Словно по команде своего повелителя, ветер усиливался, пленяя чудовищ в вихре. Они метались и рычали, но не могли вырваться из его власти.

— Отступаем! — скомандовала Мавуика, и её голос прозвучал как раскат грома. — Отойдите на безопасное расстояние!

Воины начали отступать, оставляя Мавуику одну перед лицом опасности. Она достала из кармана тёмные очки, надела их быстрым движением, и её лицо, обычно открытое и приветливое, стало непроницаемым. С этой решимостью она устремилась в ущелье, словно яростная комета. Её тело окутало пламя, превратив её в живой огненный шар. Она неслась вперёд, сметая всё на своём пути, испепеляя чудовищ Бездны одним лишь прикосновением. Ветер, словно верный союзник, подхватывал пламя и разносил его по всему ущелью, превращая его в адский котёл.

Чудовища издавали крики боли и ужаса, но их голоса терялись в рёве пламени и свисте ветра. Они пытались сопротивляться, но были бессильны перед лицом стихии. Мавуика же танцевала среди огня, словно богиня войны, которой она и являлась. Её движения были одновременно изящными и смертоносными. Она кружилась, нанося удары, от которых не было спасения. Вскоре от чудовищ Бездны остались лишь кучки пепла, развеянные ветром. Ущелье, ещё недавно наполненное ужасом и смертью, теперь было очищено огнём.

Пламя вокруг Мавуики бурлило, словно живое, как будто её суть совпадала с самой природой огня. На землю стремительно падали остатки искр, окрашивая ущелье яркими отблесками, пока она стояла на своём месте — хрупком клочке земли, разделявшем два мира. Ветер кругами обдувал её фигуру, словно подталкивая к финальному действию. Она сжала руку в кулак, и вокруг её ладони развернулся вихрь пламени, который стремительно утолщался, вращаясь всё быстрее. Затем она подняла руку перед собой и вытянула её, и голос, полный силы, прорвал напряжённую тишину:

— Пламя отвечает за порядок на этой земле! Время закрыть врата, которые не имели права открываться!

С оглушительным треском из вихря начал формироваться пламецикл: массивный, ярокрасный, с горячими, изгибающимися линиями на корпусе, напоминающими языки пламени. Его двигатель загудел, из труб вырвалось сияющее облако огненной энергии, а колёса искрились, словно магма.

Мавуика вскочила на пламецикл, резко наклонившись к рулю. Но прежде чем сорваться вперёд, она повернула голову к последним вспышкам скоплений скверны, остающихся у трещины. Её глаза блеснули, как два ярких уголька, и она со всей своей мощью ударила ногой в землю. От её удара разнеслась волна огня, которая устремилась вперёд. Пламя с грохотом накрыло остатки созданий Бездны, а затем заполнило трещину, заставляя её сжаться, схлопнуться и сомкнуться, словно беззубая пасть. Последний громовой треск разлома разнёсся по ущелью, оставляя после себя лишь тихий шёпот угасающего ветра.

Она резко повернула руль, пламецикл издал рёв мотора, и Мавуика сорвалась с места, за доли секунды пересекла ущелье, её путь оставил за собой светящийся след жара на земле. Мавуика оглянулась, чтобы убедиться, что её люди отступают к долине. В рядах больше не было паники — воодушевлённые и воспрянувшие духом, они двигались быстро, но выстроенно, помогая раненым и не забывая о телегах с добычей.

С широчайшей дугой она притормозила рядом с Анемо Архонтом. Колёса пламецикла, шурша по камням, выбросили в воздух лёгкие искры. Мавуика с лёгкой улыбкой сняла с рогатого держателя второй шлем, блестящий и обтекаемый, и протянула его Барбатосу.

— Для безопасной поездки, — подмигнула она, снова придвигаясь к рулю и опуская на него руки так, словно он был продолжением её тела. — Садись и держись крепче. Время не терпит, — продолжила она, уже готовясь к старту. — Нам нужно убедиться, что все раненые доберутся до безопасного места, а воины смогут спокойно вернуться на Стадион.

Она слегка повернула голову, чтобы встретиться взглядом с Барбатосом.

— А по пути ты мне расскажешь, — сказала Мавуика с искренним любопытством, — по какому случаю Натлан имеет честь принимать у себя господина над ветрами и песнями.

+3

5

Единственным архонтом, с которым Барбатос на протяжении всего своего правления поддерживал действительно прочную связь, был Моракс. Время от времени навещая и его, и служивших ему адептов, он научился хорошо считывать настроение владыки камней и видеть незримые границы, за которые переступать не следовало. Их взгляды во многом разнились, но это никогда всерьёз не мешало взаимопониманию, отчего оба могли быть в общении настолько открыты и откровенны, насколько хотели быть. С другими архонтами… всё было несколько сложнее. Несмотря на то, что схожие обязанности перед собственными регионами и общий враг в лице бездны были отличными поводами для сближения и регулярных контактов, близкими друзьями или партнёрами они так и не стали. Барбатос нечасто навещал земли за пределами королевства свободы и страны контрактов, и виделся со своими коллегами так редко, что личные встречи можно было пересчитать по пальцам одной руки. Ветра приносили своему божеству вести с далёких земель, и общую обстановку он в той или иной степени знал, но дьявол всегда кроется в деталях, разглядеть которые можно только с глазу на глаз. Правда была в том, что Барбатос понятия не имел, как именно Хаборим отнесётся к его вмешательству. Пламя и ветер никогда не конфликтовали, но близкими друзьями тоже никогда не были. За театральным приветствием и весёлым блеском в ярких лазурных глазах, скрывался пытливый взгляд архонта, прощупывавшего почву под своими ногами и готовившегося вносить коррективы в свой образ, если это потребуется. Маска беззаботного барда только на первый взгляд была неизменной, но хороший артист никогда не забывает об уникальности каждого зрителя. Как бы Барбатос не хотел этого, как минимум на данном этапе их знакомства, он не сможет быть полностью открытым и откровенным с Хаборим, но на работу в команде, если она её поддержит, это никак повлиять не должно.

Венти всматривался, оценивал, пытался уловить малейшую смену настроений, и то, что он видел... очень ему нравилось. Огонь и воздух, на самом деле, стихии весьма друг на друга похожие. В отличие от воды, земли и льда, что стремятся к постоянству, в своих реакциях неторопливы и действуют обдуманно, пламя и ветер импульсивны, порывисты и изменчивы. Они отрицают ограничения, а значит, оба, по сути своей, стремятся к свободе. Быть может, поэтому и работают так хорошо вместе, ведь достаточно одной маленькой искры, чтобы на месте этого тайфуна, поднявшего с земли не только монстров, но мелкие камни, ветки, пыль и песок, вырос огромный огненный цветок.
- Ветра всегда откликаются на зов тех, кто взывает к ним с чистым сердцем, - ответив на улыбку Мавуики собственной, хихикнул бард, не выдав внутреннего дискомфорта от столь торжественного оглашения своего титула. У него не было шансов сохранить его в тайне с тех пор, как он решил вмешаться в эту битву, но слишком уж много столетий он прятался от людей, чтобы снятие этой маски прошло совсем безболезненно. Парадоксально, но после обретения божественности, Барбатос никогда не сражался со смертными плечом к плечу. Против злого дракона они с Двалином выступили вдвоём, а разгул аристократии удалось подавить без боя. Он шёл в сражение с людьми лишь однажды — в те времена, когда ещё мог уместиться на маленькой детской ладони. Появление Сорэна, впрочем, может оказаться куда более суровым испытанием для Мондштадта, чем все прошлые, и посмотреть на то, как Хаборим сражается вместе со своим народом… будет совсем не лишним.

От Мавуики исходило какое-то совершенно неописуемое тепло, и дело было не столько в стихии, за которую она отвечала, сколько… в ней самой? Это тепло исходило от её улыбок, считывалось в интонациях и жестах, в том как именно она подбирала слова. Тонкое ощущение, сложное, но трубадур привык такие ощущения распознавать и подхватывать, ведь именно они ложились в основу самых прекрасных легенд.
- Не беспокойся, - сложив руки на груди, ответил на просьбу Мавуики Венти, - бард берёт перо лишь после того, как остальные сложат оружие — ведь песня начинается там, где заканчивается битва.

Это тепло…
Было в нём что-то ещё…
Что-то до боли знакомое…
Почти... родное?

Совсем недавно, стоя на скале и выжидая момент для атаки, Барбатос всматривался и вслушивался во всё, что происходило внизу. Ветер подхватывал голоса, внимательный взгляд — жесты. Тогда это было необходимо, чтобы точно рассчитать краткое мгновение, когда стрелу можно будет отправить в полёт, сейчас — чтобы понять, что в своих догадках он не ошибся. Этот огонь, с которым Мавуика вела свой народ вперёд, эта забота об отступающих и сражающихся, эта храбрость перед лицом столь опасного врага и эта надежда, которая сейчас так отчётливо читалась в её взгляде… Барбатос уже встречал их раньше.
Незадолго до того, как пали стены прошлого повелителя ветров.

Венти, казалось, не предпринимал никаких действий, но после того, как Мавуика скомандовала солдатам отступать, чуть дёрнул пальцами, и по земле устремился ветерок. Людей действительно нужно было убрать отсюда как можно быстрее… ах, будь у них планеры на каждого из этих солдат, вот это было бы веселье! Они бы полетали так, как в жизни ещё не летали! Но, увы, подбрасывать их в небо без уверенности в том, что они смогут   безопасно лететь, было слишком рискованно. Посему попутный ветер лишь слегка облегчал им задачу, позволяя прикладывать меньше усилий при переносе раненых товарищей и тяжёлых вещей.
- Их не заденет, - уверенно произнёс Барбатос, прекрасно понимая, что сейчас начнётся. Охваченный пламенем ветер всё ещё остаётся ветром, направить его в нужном направлении не составит никакого труда. Венти хорошо знал, как сильно могут сковывать переживания за собственный народ, ведь сам прибыл в Натлан из тех же соображений. Осознавая, что смертные в безопасности, Мавуика сможет не сдерживать себя, чего Барбатос чертовски сильно желал. В конце концов, даже при наличии проблемы в лице Сорэна, бездна всё ещё оставалась их самым злейшим врагом.

Несколькими мгновениями позже, Барбатос, впрочем, пожалел, что у него тоже не было стильных солнцезащитных очков. Стоило Хаборим ринуться в бой, как ветер подхватил языки пламени, и тайфун вспыхнул так стремительно и ярко, что даже архонту пришлось, комфорта ради, чуть отвернуться и прикрыть предплечьем глаза. Жар от огня коснулся обнажённых ладоней и лица, искры взвились вверх и устремились к небу, и зрелище это было в равной степени завораживающим и чудовищным. Владыка песен уже очень давно не видел ничего подобного, и вынужден был переместиться на скалу повыше, дабы взглядом своим запечатлеть полную картину происходящего. Ветер, гул которого походил на вой дикого зверя, под присмотром Барбатоса устремился вслед за Мавуикой, испепеляя тех, кому каким-то чудом удалось миновать прямого столкновения с повелительницей огня. Не упуская из виду людей, за которыми с высоты тоже следить было куда удобнее, анемо архонт направлял ветра. Не приказами, которые воздуху противоестественны и чужды, но играючи, как друг, который подсказывает, куда поставить следующую фигуру в настольной игре. Язык, на котором архонт говорит со своей стихией, у каждого божества свой, и Барбатосу потребовались все его навыки убеждения, чтобы тайфун, разыгравшись, не стал ещё больше, ещё разрушительнее.

Лишь когда стало очевидно, что битва почти закончена, Венти снова переместился вниз, к людям, ступив на землю неслышно, будто весил не больше серебристой шапочки одуванчика.  Ему даже не нужно было сообщать последним уходящим солдатам хорошие вести, они и так всё прекрасно поняли, передавая воодушевление и радость тем, кто успел уйти дальше и не увидел всего этого великолепия. Секундой позже сбоку зашуршали о землю колёса пламецикла и… чего греха таить, один его вид вызвал у беззаботного архонта практически детский восторг! Барбатос успел заметить это чудо сверху, но во всех этих огненных вспышках, пыли, пепле, да ещё с расстояния, рассмотреть его в деталях было едва ли возможно. Зато сейчас… Сейчас другое дело! Глаза владыки ветров ярче любых слов демонстрировали его восхищение и любопытство. Интересно… насколько эта штука быстрая, может ли... обогнать ветер? Не раздумывая принимая шлем и меняя на него свой любимый берет, Барбатос залез в седло позади Хаборим, не в силах отделаться от мысли, что был бы совсем не против заиметь такой же… В Мондштадте немало мест, где можно было бы ездить на этом стальном коне! Дело осталось за малым — узнать, где его можно достать, а пока…
- Меня привела сюда история, что древнее многих лесов и гор! Дороги не хватит, чтобы поведать её целиком, но самое важное постараюсь вложить в несколько слов, ведь время действительно не терпит…
Венти не лукавил — коротко, минуя изящные словесные формы и лабиринты метафор, он поведал Мавуике самое главное: помимо бездны, терзавшей её земли, им может угрожать древний архонт, местоположение которого на данный момент неизвестно. Детали — не та тема, которую стоит обсуждать впопыхах или между делом, и Венти готов подождать личной встречи с ней столько, сколько будет необходимо.
Особенно если на период ожидания ему дадут во временное пользование этот чудесный пламецикл...

+1

6

Пламя пело под колёсами, а ветер танцевал среди искр — пламецикл Мавуики мчался сквозь сердце Натлана, разрывая тропы, вытканные из лавы и пепла. Он двигался, как вспышка, как раскалённая стрела, выпущенная древним богом огня в открытые объятия гор и ветров. Воздух был густ сжатыми запахами: закоптившихся трав, раскалённого металла, пыльцы с вулканических склонов и следов старых жертвенных костров.

По обе стороны дороги вздымались крутые скалы, покрытые выбитыми символами — не словами, а зовами, неслышимыми обычному уху. Местами между ними расцветали поля из красной золы, где пробивалась жгучая флора, будто сама земля выдыхала жар жизни. Деревья, гнутые ветром, шевелили бронзовыми листьями, будто маша проезжающим воинам — не прощаясь, а благословляя. И каждый изгиб дороги открывал новую грань Натлана: террасы, где шаманы разводили ритуальные костры, огненные ступени, уводящие к руинам, где когда-то заключались союзы, и высокие карнизы с эбонитовыми обелисками, откуда духи ночи наблюдали за судьбой дня.

Жизнь не замирала — даже в состоянии войны. Она просто обрела другую форму: напряжённую, собранную, полную внутреннего жара. Женщины ткали знамёна, обжигая ладони о нити, что передавали тепло сердца. Дети играли в дымных проулках, метая кольца пепла, имитируя древние ритуалы — серьёзно, будто знали, что этим спасают будущее. Воины укрепляли шлемы, расписывали свои щиты прахом предков и пеплом с последнего костра. Всё здесь горело — не разрушением, а упрямым светом: призывом, молитвой, боевым гимном.

Ветер и пламя переплетались. С каждым поворотом, с каждым ударом колёс о камень, казалось, сам Натлан принимал путешественников — не как гостей, а как часть своей судьбы.

И вот, среди извивающихся горных хребтов и обрывистых уступов, показался он — Стадион. Не купола встречали их, не стены и башни, а сияющий столп пламени, устремлённый в небо, словно земля сама выкрикнула к богам. Через каньон, натянутые между камнями, рдели флаги: широкие полотнища, трепещущие на ветру, словно сама стихия несла их вперед. Каждый цвет — это голос. Каждое полотно — история. Здесь встречались силы, здесь рождались клятвы, здесь огонь говорил за всех, кто больше не мог молчать.

Пламецикл упрямо вёл вперёд, вспарывая путь сквозь время, сквозь страх, сквозь ожидание. Мавуика чувствовала: весь Натлан следит за ними. Не глазами, а сердцем. Земля — напряжена, несломлена. Народ — раскален, но не сожжён. Это была страна, не знающая покоя, но знающая цену искре жизни.

И в этом жаре и гуле раскалённого мотора рождалось нечто новое. Союз. Или испытание.

А может быть — и то, и другое.

Подход к Стадиону Священного Пламени начинался не с земли. Натлан не раскрывал своё сердце каждому путнику сразу. Узкая дорога, вьющаяся между камней и пёстрого разнотравья, приводила к краю глубокого каньона, где над речистой пропастью висели подвесные мосты, сплетённые из темной смолы и окаменелых лоз, дышащих жаром. Их поддерживали изогнутые, будто выросшие из скал кости древних завров — не мёртвые, но благословенные предками.

Мавуика не сбавляла шага, словно под её ногами не шатались мосты, а сама земля служила опорой. Где-то внизу искрилась спокойная заводь за руслом реки. Мавуика остановилась лишь у самого края последнего моста, там, где ветер срывал алые ленты, натянутые между зубцами — боевые знамёна, раскрашенные краской и пеплом. Цвета их были разными, но пламя в центре у всех одно.

Позади, на другом конце моста, дети — измазанные углём, с глазами, полными искр — заметили нового, чужого. Они бросились вперёд, как малые саламандры, шепча друг другу и пытаясь подойти ближе. Один из них даже протянул к нему оберег, сплетённый из клыков и камня.

— Не сейчас, — спокойно, но твёрдо сказала Мавуика, даже не оборачиваясь. — Он пришёл издалека. Уважайте его дорогу.

Дети замерли, но не испугались. В их взгляде было восхищение. Они знали, что сказано им не из холода — а из ритуала уважения и гостеприимства.

На той стороне моста Стадион Священного Пламени встречал их не как арена — как город, вросший в навершие горы. Каменные уступы, резные коридоры, открытые залы — всё здесь было живым. Здесь не было крыши, и стены более скорее лабиринтом муралов по пути, а не ограничение. Только огонь, камень и дыхание народа.

На нижнем уровне толпились лекари, завриане и воины — среди палаток, жаровен и навесов кипела работа. Казармы, лазареты, штабы и склады жили в ритме одного великого сердца. Издалека всё это напоминало огромный кузнечный мех — он сжимался и разжимался, втягивал пламя, выпускал силу.

Мавуика шла сквозь толпу, словно между волн. Воины с прямыми спинами приветствовали её молча — рукой к сердцу. Лекари кивали, продолжая повязывать бинты. Старые охотники улыбались ей, как своей старшей дочери. Она отвечала каждому: взглядом, лёгким кивком, короткой фразой. Казалось, она помнит всех — не по именам, а по следу, что они оставили на натланских песках.

В верхнем зале — внутреннем сердце стадиона — тишина была особой. Она не звенела, как на пустыре. Здесь звучала, как затихший набат. Круглый каменный зал, охваченный полутенью, был залит тёплым сиянием от самого центра — от Священного Пламени.

Пламя горело на древнем жертвеннике — не в чаше, а как будто вырывалось из самой скалы. Оно не дрожало. Оно дышало.

Вокруг стояли шесть каменных сидений. Каждый трон отличался узором: спирали, угловатые шрамы, языки пламени, капли лавы, резные символы — каждый был олицетворением части великой культуры Натлана. Только центральное место было выше остальных. Это было место Мавуики.

Но она не села.

Она шагнула вперёд — к самому огню.

В отблесках пламени её лицо казалось выточенным из меди.

Она стояла молча, долго. Медленно, будто это требовало всего её духа, она подняла руку — ладонью к пламени, не касаясь его.

— Я спрошу у огня. О Сорэне. О том, что помнит пламя.

Она на мгновение обернулась, и её взгляд снова нашёл Барбатоса.

— Прежде скажи: всё ли ты рассказал? Всё ли оставил вне этого пламени? Или ещё есть искра, которая может нам пригодиться?

+1


Вы здесь » Genshin Impact: Сказания Тейвата » Эпизоды настоящего » [10.05.501] Крылья над пламенем, песня забытых


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно