Подводная крепость Меропид уже давно стала местом, где Барон Флорентин Жозеф-Люсьен де ла Тремулль, будучи невольным узником своего обаяния, краж и многочисленных махинаций, мог в полной мере проявить свое врождённое чувство стиля и возвышенного аристократизма. Это удивительное сочетание противоречило атмосфере тюрьмы, напоминающей промышленный лабиринт. Никто из заключённых или надзирателей не мог понять, как ему это удавалось, но даже суровые стены подводной крепости не смогли подавить его бескомпромиссное стремление к элегантности.

Соблюдение манер стало для Флорентина делом чести. За утренним скудным завтраком в столовой он аккуратно пользовался тонкой бумажной салфеткой, словно это было подарочное льняное полотно с его монограммой. В редкие минуты покоя он умудрялся приводить в порядок волосы с помощью зеркальца, выточенного из днища металлической кружки, словно готовясь к выходу на светский раут. Его манера держаться, сдержанная улыбка и лёгкий поклон головы даже в ответ на грубые слова создавали образ человека, который подчеркивал своё превосходство даже в таких обстоятельствах.

Однако настоящая магия Флорентина раскрывалась не в столовой и не в его камерной обители, а на промышленных уровнях, где заключённые, как каторжные муравьи, трудились над бесконечными лентами, трубами и шестернями. Там, среди грохота машин и ржавчины на стальных стенах, он преображался.

Сегодняшнее утро началось, как обычно, с рутины переклички и погон. Флорентин неспешно направлялся к производственному цеху. Его пиджак, идеально отглаженный и аккуратно сложенный, остался в камере, а белую рубашку, будто специально подогнанную по фигуре, он снял у самого входа в цех и повесил на ржавый крюк. Оказавшись в рабочей майке, подчёркивающей его плечи и выправку, он собрал волосы в низкий пучок — настоящий атрибут трудяги, а развёрнутое полотенце небрежно обвивало его шею. Некоторые из новичков пытались скрыть смешки, увидев столь необычное преображение барона, но те, кто здесь дольше, знали: на производстве капитан де ла Тремулль действовал как мастер своего дела — громко, чётко, без лишней мишуры, и всегда с железной хваткой.

Вскоре воздух в цеху наполнился привычным хаосом: гудели генераторы, свистели клапаны, а по полу разливались оранжевые отблески сварочных искр. Флорентин стоял у рабочей ленты, держа в правой руке массивный разводной ключ. Его голос был громоподобен, как будто он снова стоял на борту дирижабля, обдаваемый ветром высоты.

— Hein?! Месьё, вы что, в руке отвёртку держите или трость для прогулки? Покрепче за инструмент, иначе эту грязную машину в жизни не починим! — выкрикнул он, поспешно поправляя махину обсуждаемой конструкции. Он обернулся чуть резковато, но всё же успел стереть пот со лба движением, равным по элегантности жестам театрального актёра.

Где-то вскрикнул один из механизмов, и, принюхавшись, барон утвердительно моргнул, словно слышал запах чего-то знакомого. Смещение клапана могло пустить поток пара прямо в лицо, и, вполне в своем репертуаре, он поднял ключ, указующий вперёд, словно звезда.

— Умоляю, Жак! Не хватало нам ещё ожога поближе к обеду. Вентиль на семь градусов влево — и быстро. Allez!

Работа постепенно становилась всё более напряжённой. В какой-то момент он ловко закинул полотенце через плечо, сделал несколько шагов вдоль линии и остановился у самого подающего клапана, который дразнил своим перманентным дребезжанием.

— Боже мой, даже трубы здесь, кажется, заключённые. Они так же жалобно скрипят, бедняжки, — пробормотал Флорентин, с силой вращая колесо у механизма. Заметив нерешительность одного из рабочих, он махнул рукой: — Ты что, всё ещё бормочешь во сне? Хватай обжим и сними уже эту прокладку, пока она совсем не ушла в трубы.

Однако между этими вспышками делового азарта в его взгляде порой мелькала искорка мальчишеского озорства. Размахивая ключом, словно шпагой, он мог позволить себе крепкое, но витиеватое выражение, адресованное особенно медлительным коллегам. Его лицо, блестящее от пота, оставалось удивительно лучезарным, и ни одна гримаса на нём не казалась грубой. Упрямая улыбка и демонстративная лёгкость в трудном деле превращали рутину в спектакль, где он был капитаном корабля, ведущим свой экипаж сквозь бурю очередного рабочего дня.

Внезапно в цехе раздался сильный грохот — что-то пошло не так. Флорентин, который до этого момента с большим энтузиазмом занимался своими делами, поспешил к источнику шума. То, что он увидел, напоминало кошмар любого капитана, когда судно начинает крениться. Двое молодых рабочих, которые обычно только жаловались и размахивали инструментами без дела, оказались в серьёзной ситуации.

Один из них умудрился повернуть клапан не в ту сторону, и пар с шипением вырывался наружу, угрожая устроить кому-то незапланированное утреннее отпаривание. Другой, пытаясь исправить ситуацию, зачем-то отключил подачу пневмуссии к главному трансмиссионному узлу, что привело к полной остановке линии. Все механизмы остановились, и воздух наполнился треском и раздражённым шипением труб.

Флорентин на мгновение замер, и его тонкое аристократическое лицо приняло выражение, которое можно было описать только как крайнее разочарование. Глаза сузились, а брови нахмурились, словно кто-то прямо перед ним нарушил все законы света и логики.

— Pipe bénie de l'Archonte! — воскликнул он, и его голос эхом разнёсся по всему цеху. Он подошёл ближе, легко успокоив срывающийся шланг лёгким пинком сапога. Его движения оставались плавными, но в этот раз в его голосе не было ни капли прежней любезности: это был рёв капитана, чей корабль подвергся нападению.

— Вы что, пара морских моллюсков, впервые увидели машинерию?! — взревел он, глядя на виновников бедлама. — Куда, хиличурл побери, ты дёргал этот вентиль, лапша на ножках? И ты второй — Sainte Bleue, божьи угодники, да тут мозгов меньше, чем у… пустой жестянки! Вы вообще понимаете, что сделали? Если эта линия встанет надолго, герцог нас всех в бурлящий котёл сунет, и я не буду уговаривать его оставить вас сухими!

Один из молодых рабочих, невнятно бормочущий что-то в ответ, осмелился сказать, что не знал, куда нужно было тянуть рычаг. Это только усилило напряженность. Флорентин с силой захлопнул крышку распределительного манометра, как будто закрывал тяжёлую дверь. Его голос, на редкость яркий и гневный, мог вмиг поджечь воздух.

— Oh là là! Ты «не знал»? А пальцы у тебя откуда? Из-под камня? Ты должен был ими работать, а не только в каше ковыряться в столовой! Или вы тут всей парочкой решили устроить представление — молодые деятели живописи, размазывающие мазут по стеклу? Живее, головастики, давайте сюда ваши недоразумённые ручонки, пока я вам лично не объяснил, что такое дирижабельный узел на практике!

Флорентин размахивал огромным разводным ключом, словно это была шпага в разгар дуэли. Его слова были настолько жёсткими, что один из новичков, стоявших неподалёку, опустил взгляд и едва не покраснел — возможно, впервые услышав столь изощрённую комбинацию ругательств. Остальные работяги старались смотреть куда угодно, только не в сторону барона-штормовика.

Но внезапно в помещении наступила тишина. Тишина настолько резкая, что даже звуки капающего масла и механического тиканья казались оглушительными. Флорентин продолжал негодовать — его монолог, полный фонтэйнского шарма в смеси с уличной прямотой, всё ещё лился, как густой кофе.

— И если вы ещё раз здесь устроите подобное, я вас лично заставлю писать извинения на каждой болванке, которая выйдет из этого проклятого цеха! Поняли?! Или вам нужно повторить?!

Наконец, он ощутил странное напряжение в воздухе. Его рука с ключом застыла в воздухе, а взгляд обвёл комнату. Все вокруг либо стояли неподвижно, либо, словно по команде, сосредоточили внимание на своих инструментах или на полу. Лишь спустя несколько мгновений он заметил фигуру у входа. Высокий силуэт в тёмных одеждах с обманчиво спокойным взглядом наблюдал за ним. Это был герцог Меропидский собственной персоной — Ризли.

Флорентин моргнул. Затем ещё раз. Его лицо мгновенно изменилось: из гневного и недовольного оно превратилось в подчеркнуто светское и дружелюбное. Изящный поклон головы, лёгкая улыбка, непринуждённость в жестах — всё это возникло словно по волшебству.

— Ах, mon cher герцог, я и не ожидал, что вы посетите нашу скромную мастерскую, — произнёс он с очаровательной учтивостью, всё ещё сжимая в руках массивный ключ, который едва не касался пола. — Позвольте мне предложить вам небольшую экскурсию. Буду рад показать вам, как проходит работа.

Реакция присутствующих была разнообразной: от сдержанных смешков до искреннего удивления.

Отредактировано Lun Yue (2025-03-03 21:09:08)