План, который Барбатос разработал ещё ночью, подразумевал краткий и продуктивный визит в Ли Юэ, но долгая беседа с несговорчивым миллелитом и фотография, которую ему передала Е Лань, вынудили барда внести нежелательные коррективы в свой распорядок дня. Покинув переговорную и появившись на улице в одном из переулков, Венти упёрся рукой в стену, переводя потяжелевшее дыхание и бросая ещё один взгляд на страшный снимок. Проблемы одна за другой ложились на его плечи, и будто бы не было лишней секунды, чтобы отдышаться, осмыслить, принять взвешенное решение. Другое принимать нельзя, ведь цена ошибки слишком высока и платить по счетам будут не только боги.
Скверно.
О том, какую угрозу Бездна представляет для этого мира, архонт ни на мгновение не забывал, но сейчас она казалась куда ближе, чем была ещё часом ранее. Побег божества с сомнительными идеями и действия мстительной Бешт несли чудовищную угрозу для всего мира и без влияния запретного знания, а теперь необходимо было, помимо прочего, разобраться с осквернением статуи и жертвоприношением перед ней. Всё это выглядело как нелепая шутка... словно кто-то пытался отомстить свободолюбивому архонту за годы его сладкого сна, требуя по полной отработать своё отсутствие. Вздохнув, Барбатос спиной прильнул к прохладной стене, чувствуя себя как никогда скованным в принятии решений. Здесь, в пустом переулке, вдали от чужих глаз, можно было на время стереть беззаботную улыбку с лица и позволить плечам слегка опуститься от тяжести нахлынувшей усталости. Он обязательно справится. Разделяя мечты и идеалы своего почившего друга, принимая на себя заботу о его народе, он обещал ветрам и птицам, что всё обязательно будет хорошо.
Нужно только перевести дух.
У него нет права на ещё одну ошибку.

Пытаясь всё хорошенько обдумать прежде чем переносить себя прямиком в Мондштадт, Барбатос неспешно прогуливался по улицам города, постепенно следуя к выходу. Он не собирался задерживаться надолго, но в разрушенном землетрясением регионе ему не дадут возможности остаться наедине даже на краткий миг. Люди отвыкли от жизни с архонтом, но, как оказалось, были в коммуникации с ним чертовски заинтересованы! К сожалению, поделиться с Джинн и своим народом полной картиной происходящего Барбатос не мог — некоторые вещи им будет сложно постичь, другие лишь добавят поводов для переживаний и страхов. Необходимо было разобраться в собственных эмоциях и чувствах здесь, ведь прежде чем он сможет помочь магистру наметить путь, он должен разглядеть его сам.
Почти по-детски спрыгнув с нескольких ступенек, Венти двинулся в сторону северной дороги, проходя мимо торговцев и многочисленных покупателей. Погода была хорошая и люди наслаждались по-настоящему летним теплом, стараясь проводить много времени снаружи. Они и не подозревали, что аномально тёплая зима была рукотворной, но, наблюдая за их счастливыми лицами, Венти не мог не почувствовать лёгкого облегчения. Нагревать регион было опасным мероприятием, и он действительно очень старался ничего в экосистеме не сломать. Проведённая им работа была практически ювелирной, он несколько дней вносил погодные коррективы, подстраиваясь под дыхание природы и её обитателей, наблюдая и слушая каждый их отклик. Тот факт, что для жителей гавани эти заигрывания с климатом прошли столь безболезненно, не мог архонта не радовать. Катастрофы, грозившие Тейвату, стремительно множились, но где-то им ещё удавалось держать ситуацию под контролем — это обнадёживало.

Притормозив на мгновение, чтобы понаблюдать за происходящим на площади и получить дозу бесценного сейчас умиротворения, Венти так глубоко погрузился в свои скверные мысли, что не заметил, как к нему тихо подошли со спины и аккуратно тронули за рукав.
- Извините… вы… вы нам не поможете?
Обернувшись, бард встретился взглядом с маленькой девочкой, на вид лет шести. Она слегка переминалась с ноги на ногу и, обратив на себя внимание, мгновенно отпустила ткань. Неловкость, которую она испытывала, была почти осязаемой, но прежде чем Венти смог что-то сказать, чтобы её успокоить, она собралась с духом и указала на небольшую толпу детей, обступившую дерево неподалёку.
- Наши змеи запутались и мы… дотянуться до них не можем…мальчишки поссорились… и… вот…
Маленькие пальчики сминали подол детского платья, и Барбатос, вынырнув из своих мыслей, понял, почему обратились именно к нему. Посетители торговых лавочек были слишком заняты своими делами, а миллелитов, которые обычно несут службу в этой зоне, видно не было. Слухи о том, что по гавани ходит упрямый бард распространялись подобно ветру, и стоило приметному гостю показаться на нижних ярусах города, как стража предусмотрительно сменила привычный маршрут, наблюдая за порядком так, чтобы не попасться трубадуру на глаза. Обезоруживающе улыбнувшись девочке и разряжая тем самым обстановку, Венти наигранно-деловито упёр руки в бока.
- Конечно! Не можем же мы оставить бедных змеев в беде!

Дерево, на ветках которого переплелись змеи, было раскидистым и высоким — не удивительно, что детишки не могли на него самостоятельно залезть. Они продолжали ругаться и обвинять в произошедшем друг друга, успокоившись лишь тогда, когда девочка вернулась в сопровождении помощника, который выглядел немногим старше, чем они сами. Упрёки мгновенно стихли, конфликт был поставлен на паузу, а Венти окружили со всех сторон, смотря на него с такой надеждой, словно он не воздушных змеев с веток снимать планировал, а собирался совершить подвиг, который увековечат во всех балладах и книгах.
- Начнём спасательную операцию! - хихикнул Барбатос и ловко забрался на ветку. Свою дружбу с ветром он от детей не скрывал — зря что ли так долго работал над тем, чтобы сделать поддельный глаз бога настолько совершенным? Впечатлительные детишки с интересом наблюдали за процессом вызволения змеев, которых распутать, на самом деле, было не так-то просто! Провозившись с ветками и верёвками какое-то время, Венти сначала аккуратно спустил на землю первого, а затем, несколькими минутами позже, спрыгнул со вторым, вручая его в руки одному из мальчишек. Публика ликовала, игры и настроение были спасены, герою достался миллион искренних благодарностей и маленькая горстка фруктовых конфет.
Венти любил детей.
В их сердцах жила свобода о которой взрослые могли лишь мечтать.

Расставшись с ребятами на хорошей ноте у выхода из гавани, Барбатос опустился на густую зелёную траву одного из северных склонов. Здесь уже не было слышно людского гомона, но открывался один из лучших видов на Ли Юэ и стоящие у берега корабли. Там, за горизонтом, ярко-голубое небо постепенно заволакивали всё более густые тучи, и Венти, согнув одну ногу в колене, пристально вглядывался в бесконечную даль. Сколько времени потребуется, чтобы навести порядок в эмоциях, мыслях и чувствах, не находивших покоя с тех самых пор, как был свергнут тиран?
Детишки, воздушные змеи которых теперь танцевали в небе, смеялись и веселились в отдалении, даже не подозревая что ветра заигрывают с ними, нежно подхватывая спасённых бумажных зверей. Наблюдая за ними и направляя лёгкие потоки воздуха, Барбатос чувствовал себя частью этой задорной игры и на душе становилось чуточку легче — среди покрытых пылью и пеплом душевных руин из земли пробивались крохотные цветы.

Одного друга он потерял в бою, второго не смог оградить от опасных идей и взглядов.
Сможет ли он уберечь регион от нового разрушения, если не может спасти даже своих близких?

Если и были в этом мире создания, любившие Барбатоса парадоксально и вопреки всему — это были кошки. Будто бы чувствуя, что одним своим появлением обращают в бегство даже божество, они преследовали владыку ветров куда бы он не направился, встречаясь ему в подворотнях, на площадях и даже на крышах домов. Они бесцеремонно приходили и садились рядом, пытались воровать струны от лиры и перья, бережно прикреплённые к глазу бога. А стоило ветру подняться и взвиться плащу — их было не остановить. Они припадали на передние лапы, забавно топорщили уши и совершали свой сокрушительный прыжок, свергающий древних богов. Несмотря на то, что усатые короли и королевы Мондштадта систематически доставляли Барбатосу проблемы, он их любил. А ещё очень любил наблюдать за ними - за тем, как они изгибались в самые неестественные позы, подставляя теплу свои животы и бока, и за тем, как безуспешно пытались поймать солнечных зайчиков, время от времени бегавших по брусчатке. Полностью погружённый в свои мысли анемо архонт тоже сейчас их ловил. Хватаясь то за одну мысль, то за другую, он не мог удержать полностью ни одну — решение оставалось недосягаемым, как кольцо света поверх пушистой кошачьей лапки.

Хорошего исхода не будет. Как бы он не старался, что бы он не предпринял — без жертв им, вероятно, не обойтись. Он не знает, где находится Сорэн, и не знает, в каком месте он нанесёт удар. Если бы не разгул Бешт, а теперь ещё Бездны, он направил бы все ветра на поиски старого друга, но вынужден был вместо этого собирать их здесь, в королевствах свободы и контрактов. Быть может, покушение Бешт на экосистему было совсем не случайным? Ведь пока течения и природный баланс не восстановились, Барбатос не мог покидать земли, над которыми сейчас ходил сумерский ветер. Необходимо было постоянно следить, чтобы он не разгулялся, и мягко направлять на нужный путь, а сделать это издалека будет в несколько раз сложнее. Пойти на такой риск Венти просто не мог. Наступление ледников давало Сорэну фору, позволяло ему скрыться, восстановиться, оценить ситуацию и, возможно, найти себе союзников. Необходимо было признать — сейчас Венти ничем не может ему помешать. Тейват большой, Сорэн может быть где угодно, а люди Мондштадта и Ли Юэ жили здесь и сейчас. Выбор был очевиден. Обхватив рукой согнутую в колене ногу, Венти будто бы стремился снова сжаться до своей истиной формы. Чем больше он гнался за солнечным зайчиком, тем дальше тот от него ускользал.

В любой другой ситуации Барбатос почувствовал бы приближение Сяо и встретил бы старого друга подобающе, но в этот раз появление яксы застало его врасплох. Услышав чей-то голос, Венти от неожиданности вздрогнул, ветер на секунду взвился над густой травой, а воздушные змеи, доселе умиротворяюще качавшиеся в небе, сделали резкий рывок вверх. В своих переживаниях и напряжении Барбатос был подобен перетянутым струнам лиры — ему потребовалось лишнее мгновение, чтобы понять, кому этот голос принадлежит и незаметно выдохнуть. Обернувшись, он встретил Сяо тёплой улыбкой и взглядом - не барда, которому частенько приходится прятать истинные эмоции от окружающих под маской весёлого музыканта, но архонта, которому от друга их прятать не нужно. Сейчас у Барбатоса не было никаких сил на поддержку своего образа... кажется, последние ушли на этих детей, резвившихся неподалёку, да и  скрываться от Сяо было бесполезно - он был чертовски проницательным и чутким, даже если сам в себе этого не замечал.

- За последние пять сотен лет гавань так сильно преобразилась, стала... ещё прекраснее. Боюсь, песни, что я посвятил ей в свой прошлый визит, уже не способны передать её красоту и благородство, а значит... в благодарность за гостеприимство я напишу для неё новые! Триумфальная мелодия о величии страны контрактов… или же нежная, как тепло семейного очага? Что думаешь? - голос Барбатоса был спокойным, не громким и ровным, совсем не вязавшимся с привычным образом шумного барда, но в нём хорошо считывалась бесконечная любовь и к музыке, и к городу, которому архонт собирался её посвятить. Неловко подвинувшись, он освободил место, чтобы Сяо мог сесть рядом на выступе, и жестом предложил ему присоединиться. Весь этот официоз Венти никогда не нравился. Он стремился к равноправному диалогу, не к созданию преград и границ которые любой церемониал между собеседниками ставил. Впрочем, несмотря на это, Барбатос никогда не поправлял яксу — знал, что ему было сложно. У каждого из них были свои оковы, и хоть анемо архонт бесконечно сильно хотел избавить своего друга от них, это необходимо было делать мягко, постепенно и осторожно. Свобода не должна быть оружием, даже из самых благих побуждений.
- Я тоже рад тебя видеть, и собирался навестить в скором времени! - совершенно искренне произнёс Венти. Ах, он столько всего хотел рассказать! О том, как им вместе с Путешественником удалось спасти Двалина, и о том, как много новых песен ему принесли на своих крыльях ветра и птицы. Мондштадт тоже изменился за годы его отсутствия, и ещё свежи были в памяти первые впечатления о прогулках по узким улочкам, которыми он безумно хотел поделиться. Если бы не череда катастроф, что произошли в последнее время, их встреча была бы яркой и тёплой, наполненной самыми светлыми эмоциями, а теперь…
- Меня задержали обстоятельства... Много случилось того, чему лучше было бы никогда не случаться.

Барбатос доверял Сяо ничуть не меньше, чем Мораксу и Двалину, а в некоторых аспектах — даже больше. Взглянув в глаза яксы при первой встрече, он увидел в нём отражение собственной внутренней боли. Они оба олицетворяли собой самую свободную стихию, и оба были лишены свободы, скованные по рукам и ногам обязательствами, скорбью и противоречиями. И хотя Сяо предлагал сейчас свою помощь совершенно открыто и искренне, Барбатос колебался. С одной стороны, он должен был предоставить адепту всю информацию, ведь Сорэн и Бездна несли угрозу гавани, с другой… он не хотел втягивать своего друга в этот водоворот чертовски опасных событий. Он не рассказал Е Лань всего, что должен был, ведь люди уязвимы перед божеством. Пусть Сорэн всегда уступал и ему, и Мораксу в силе, не стоило его недооценивать. Опыт Декарабиана показал, что люди способны свергать богов, но анемо архонт ни на секунду не забывал о тех жертвах, на которые пришлось ради этой победы пойти. Божество оставалось божеством, и вверять такие данные людям означало подставить их под удар, который они могут не выдержать. Венти не мог рисковать их жизнями, и жизнью друга тоже рисковать не хотел. Адепт, безусловно, был силён, и в прямом боевом столкновении у него есть все шансы сразить Сорэна, но… зная о способностях последнего, Барбатос опасался, что до прямого противостояния дело может и не дойти.

Вздохнув, Венти на секунду прикрыл глаза. Сорэн определённо будет пытаться ему отомстить, ведь даже гибель от рук Моракса не так страшна, как заточение на сотни лет. Сяо был связан и с властелином камня, и с владыкой ветров — это делало его одной из самых очевидных целей. Он должен знать о случившемся, чтобы быть готовым, чтобы не быть застигнутым врасплох.
Однажды ветра уже приняли решения на эмоциях, теперь необходимо было принимать их рационально.
Однажды ветра уже пошли своим путём, теперь... необходимо было довериться товарищам?
- Кто-то сломал печать, которой был запечатан Сорэн. Недавнее землетрясение - следствие его освобождения. Эта печать не могла сломаться сама по себе, ей... ей помогли. И у меня есть подозрения, кто мог это сделать... - слова никогда ещё не давались Венти так тяжело, в каждом из них ощущался внутренний надлом, который уже невозможно спрятать за образом никогда не унывающего барда. Он подвёл свой регион — величайшее сокровище, за которое погиб один его друг и всю свою жизнь боролся другой. Он подвёл своих союзников, которым теперь грозила опасность. И друзей он тоже подвёл. Сяо — защитник Ли Юэ, он мигом сложит в голове эту мозаику из нескольких частей.
Из-за сентиментальности Барбатоса, опасность теперь грозила им всем.

Самая страшная мысль, на которой Барбатос ловил себя с тех пор, как печать Рифа Маска была сломана, заключалась в том, что Сорэна, одного из самых близких своих друзей, он, оказывается, практически не знал. В те времена, когда ещё гремели над Тейватом отголоски войны архонтов, они проводили много времени вместе. Оглядываясь назад, владыка ветров хотел бы сказать, что тогда между ними не было никаких преград и недомолвок, но эта записка, подкинутая таинственными «доброжелателями», была прямым доказательством того, как сильно он в своей уверенности заблуждался. Чувства, которые Сорэн к нему испытывал, оказались куда сильнее, куда сложнее, куда… опаснее. Во что они трансформировались за эти долгие годы заточения? И, что ещё страшнее, к каким мыслям своего хозяина подтолкнут? Пытаясь понять, как действовать дальше, Барбатос всеми силами пытался поставить себя на место Сорэна. Куда бы он направился? Что бы, в первую очередь, делал? Поддался бы жажде мести или попытался бы решить всё мирным путём? И если бы решил отомстить, куда бы нанёс первый удар? Рассказывая Сяо о произошедшем, он втягивал его в игру, правил которой не знал сам. Как бы он не старался найти ответы на эти вопросы, любой из вариантов всё равно не давал никаких гарантий, и если встретиться с Сорэном лично Барбатос был, как ему кажется, готов, то подвергать своих товарищей этому — нет. У него действительно было много приятелей по всему миру, но называть их своими друзьями анемо архонт не мог. Они дружили с Венти. С лёгким на подъём бардом, который угощал их яблоками, сказками и музыкой. Барбатоса, большинство из них, не знало вовсе — здесь и проходила тонкая, но решающая грань. Если чувства Сорэна толкнут его на путь мести, он будет стремиться причинить боль совсем не Венти, а тому, кто скрывается под этим именем. Королевство свободы — ценнейшее его сокровище — первая и самая очевидная цель, друзья — вторая. Сорэн не мог знать о том, с кем Барбатос связал себя узами за время его заточения, посему Путешественник, пожалуй, был в относительной безопасности, но эта теория подводила под удар тех, с кем анемо архонт был знаком ещё в те далёкие времена. Моракс, Двалин, Сяо и другие адепты, к которым он время от времени заскакивал на огонёк — единственные, кого Сорэн сможет вспомнить, ведь отношения с другими архонтами у владыки ветров никогда не были по-настоящему тёплыми. И хотя Барбатосу было тяжело представить себя на месте хранителя памяти, окажись он в его ситуации, поддайся он сладким напевам жажды мести — удар по друзьям был бы первым. Так будет больнее. Раны, полученные в немногочисленных боях, давно уже зажили, а гибель близких тяготит владыку ветров даже спустя две с половиной тысячи лет.

Сяо говорил правильные вещи. Несмотря на то, что коммуникация давалась ему намного сложнее, чем анемо архонту, когда это было необходимо, он обычно умело подбирал слова и придавал им нужную форму. Вероятно, он даже не догадывался о том, какую мудрость накладывал на него пройденный жизненный путь, но Барбатос всегда воспринимал яксу как равного, даже если тому, кто считал себя оружием в чужих руках, тяжело было эту концепцию принять. Правда была в том, что не все, кому общение даётся легко, мудры, и не все мудрецы многословны. Общение с Сяо всегда было особенным, и молчание — тоже, ведь то, что не способны передать слова, предательски напоёт ветер. 
- В таком случае… как ты смотришь на то, чтобы помочь мне в создании этой песни? - совершенно серьёзно, будто они не обсуждали предположительную атаку божества, предложил Венти, и ни мгновения не думал о том, что Сяо может с этой задачей не справиться. - Я нечасто бываю в ваших краях, а ты своими глазами видел, как гавань с каждым годом всё пышнее расцветала и прекраснее становилась… Ни один уважающий себя бард не станет игнорировать возможность привлечь на свою сторону такой ценный взгляд! К тому же… пение двух флейт всегда богаче и ярче, чем пение одной!
Барбатос редко исполнял свою музыку с кем-то, но ничуть не лукавил — чем больше исполнителей и музыкальных инструментов участвовало в создании композиции, тем насыщеннее, глубже и многограннее она могла стать. На мгновение Венти и думать забыл о гнетущих эмоциях — в его чуть потухшем взгляде промелькнул знакомый яркий блеск, громче любых слов говоривший о том, как ему самому пришлась по душе эта идея. Такая простая для этого непростого времени…
А ведь они с Сорэном тоже когда-то говорили об этом…

Воспоминания снова вернули его с небес на землю, заставив поёжиться и чуть сильнее сжаться. Даже в самые тяжёлые времена Барбатос находил время для музыки, но сейчас проблемы так быстро сменяли друг друга, что даже возможность вот так вот посидеть и поговорить с другом, казалась чудом. Какие уж там песни... Несмотря на все слова Сяо, такие сейчас необходимые и ценные, Венти не чувствовал уверенности в том, что втягивать в конфликт близких — правильно, но и просить их остаться в стороне он тоже не мог. В этом и заключается свобода - в возможности выбирать свою судьбу, и если товарищи хотели стоять с ним плечом к плечу, он должен был их выбор принять. Якса был прав. Ветер не может остановиться, ведь тогда перестанет существовать. И времени на сожаления у них действительно не было. Барбатос и сам прекрасно осознавал, что факт заточения Сорэна останется неизменным, а любые его попытки вернуться мыслями в прошлое практически ничем не смогут им помочь. Необходимо было смириться с неутешительным выводом — он знал своего старого друга намного хуже, чем думал, и что ожидать от него теперь — неясно. Жизнь под оковами печати не может пройти бесследно, а потому и ответы в прошлом искать смысла не было. Сорэн, который вырвался на свободу — не тот, кто жил в его, Барбатоса, воспоминаниях. Так почему же тогда так сложно перестать возвращаться к ним?
- Ты прав… ветер не может существовать без движения, вся его сила… - подняв руку и закрутив в ней тот вихрь, что незадолго до этого налетел на них так внезапно, - в умении находить выход.
Воздух обладал поистине невероятным свойством преодолевать любые препятствия и проникать, подчас через незримые человеческому глазу щели, в самые потаённые места. Где бы не очутился человек или зверь — ветер будет сопровождать его везде — и высоко в горах, и в сердце океана, и в тропических лесах, и у жерла вулкана. Кружащийся в ладони Барбатоса поток был похож на колючего игривого ёжика, что покалывал ладонь, но уходить не спешил, словно напоминая о своём присутствии и о том, что его идеалы нельзя предавать даже из самых благих побуждений.

- Спасибо тебе, - улыбнулся Венти, чувствуя, как по телу растекается приятное тепло. Он пришёл сюда в поисках одиночества, но начал постепенно обретать покой лишь когда остался не один. Знал ли Сяо, каким своевременным оказался его визит? Отчаяние и сожаления, в которые Барбатос постепенно погружался, были похожи на зыбучие пески — сколько не пытайся, самостоятельно из них не вырваться, чем активнее попытки — тем быстрее тонешь. Якса протянул ему руку в самый нужный момент — когда Венти ещё не утратил способность мыслить здраво и смог за неё ухватиться.
- Можешь мне кое-что пообещать? - будто бы между делом произнёс Барбатос, и тон его был заговорщический, но взгляд оставался серьёзным. Он не готов был снова терять друзей, не готов был подвергать их опасности, но понимал, что это неизбежно. Как бы он не старался, он не сможет предусмотреть всё. Пока Сорэн не пойман и пока он не изолирован, Венти будет переживать.
- Я не знаю, что сейчас Сорэном движет. Он может залечь на дно, сменив заточение на мирную и спокойную жизнь, а может начать воплощать идеи, которые мы с Мораксом в своё время так и не смогли разделить. Если он даст волю жажде мести, ты тоже можешь стать одной из его целей. Будь осторожен и позови меня, если это случится. Где бы я не находился, твои ветра обязательно меня найдут.
Барбатос знал, что Сяо привык справляться со своими проблемами в одиночку. И с монстрами, порождёнными останками мёртвых богов, и с демонами в собственной душе, он большую часть времени боролся один, но иногда и богам, и адептам, нужно разделять с кем-то свою ношу. Сорэн — серьёзный противник, недооценивать его опасно, и Венти предпочитал переоценить его, чем закрыть глаза на возможные риски.

Услышав вопрос о ветрах, про которые за всеми этими переживаниями бард несколько подзабыл, он резко отвёл взгляд. Точно же, он совсем забыл обрадовать Сяо тем, что помимо их общего старого знакомого у них есть ещё аж целых две проблемы! Выбор на любой вкус. Кроме того… Он ведь совсем забыл предупредить адептов о своих действиях! Обычные люди не чувствуют вторжения божества в экосистему, слишком уж тонкая это работа, но якса-то наверняка уловил всё с самого первого дня! Барбатос не просто устроил хаос, он ещё и устроил его над чужими владениями. В своих землях анемо архонт волен был хоть на голове стоять, но страна контрактов — не его зона ответственности, и тот факт, что он начал тут наводить какие-то свои порядки, расценить можно было совершенно по-разному…
- Эхе-хе… - неловко хихикнув, Венти обезоруживающе улыбнулся, потому что за такие фокусы любой адепт имел полное право голову ему открутить, - прости, что не предупредил! С Сорэном это никак не связано, эти ветра призваны удержать море!

Рассказ Венти был долгим и очень подробным. Он поведал яксе всё, что знал сам, но с куда большим числом мелких подробностей, чем в разговоре с Е Лань. Рассказал о том, в какой момент Бешт повредила подводные течения, и о том, что её убийство никак не решит их проблему; рассказал о ледниках, что скребут землю под толщей воды и о том, какая катастрофа их ждёт, если они доберутся до суши;
- Смотри, - подняв руку, он провернул тот же фокус, что недавно демонстрировал в гавани — на мгновение приглушив ветра, ходившие над Ли Юэ, он призвал из глубин океана поток ледяного ветра. Подобный холод Сяо, возможно, никогда прежде не ощущал. Он был более жгучим, чем самые тяжёлые зимы, и даже бушевавшие время от времени бури у подножья снежной горы уступали этому морозу, коловшему иглами лёгкие.
- Я смогу сдерживать холода ещё… месяц, не больше. Если ледники продолжат наступать, я вынужден буду повышать температуру воздуха. Это даст людям шанс, но климатические изменения могут навсегда изменить облик гавани. Я не смог найти Моракса, чтобы передать эти сведения ему, но встретился с женщиной, что называет себя Орхидеей. Представилась как Е Лань. Слышал о ней что-нибудь?

Беседовать о сложившейся ситуации с Сяо было куда проще, чем с любым человеком. Многие вещи он мог, в силу своих способностей, почувствовать и оценить на уровне, недоступном для смертных. С ним можно было не беспокоиться о том, что он, разгадав личность собеседника, начнёт осыпать его лишними вопросами, а значит не нужно было ходить вокруг да около. Сложившуюся ситуацию с Бешт бард описывал, в свойственной ему манере, красочно, как хорошую историю у костра, но опускал детали, которые могут быть важны людям, но не так важны двум покорителям ветров. И пусть проблема, которую несла Бешт, была серьёзной, она была куда более чёткой, осязаемой и видимой, чем та, которую нёс Сорэн. Именно поэтому с ней необходимо было разобраться в первую очередь, чтобы после можно было не отвлекаться и бросить все свои силы на поиск беглеца.

Коварно заманивая друга в сотворчество, Барбатос не питал никаких иллюзий и здраво оценивал высокую вероятность отказа, но не мог не прощупать столь благодатную почву, пусть и в таких непростых, едва ли уместных, условиях. Плетение музыкальных нитей — тонкая, почти ювелирная работа, требующая от творца предельной деликатности, внимательности к мельчайшим деталям и осторожности, с какой касаются тончайшего стекла. Всё это плохо вяжется с образом холодного и неприступного охотника на демонов, чьи пальцы привыкли сжимать крепкую рукоять копья, а не струны, чувствительные к малейшему дуновению ветра. Однако, несмотря на всё это, владыка ветров был убеждён — якса способен найти к инструменту подход, ведь наделён по-настоящему редким для этого мира даром. Не случайно его сердце откликнулось на пение флейты, не случайно он обрёл в нём душевный покой — в переплетении казалось бы самых обычных мелодий, он умел считывать то, что музыкант бережно спрятал глубоко между незримых строк.

Поговаривают, что хороший бард своей работой может растрогать любого, но это — правда лишь наполовину. Хороший бард действительно может впечатлить даже самого искушённого зрителя, но в процессе исполнения всегда участвуют трое — музыкант, инструмент, и слушатель. Первый в переплетении нот прячет эмоции, чувства, тревоги и идеи, второй — придаёт им форму, третий — учится толковать. Этот огромный мир, на самом деле, состоит из бесчисленного множества прекрасных звуков, сопровождающих человека на протяжении всей его жизни. От умиротворяющего журчания ручьёв и многообразия птичьих трелей, до размеренного шелеста зелёной листвы и игривого хруста снега под ногами — мир поёт и в разгар дня, и при свете луны, но люди всё равно приходят на площади и в таверны в поисках того, что сердцу может дать только другое сердце. Когда-то давно и сам владыка ветров был покорён нежным пением лиры, в очаровывающих переливах которой от вражеских ушей скрывались неиссякаемая жажда свободы и твёрдая воля к победе. Слушая слова Сяо, узнавая его больше и больше с каждой новой встречей, Барбатос не мог отделаться от мысли, что музыка яксы могла бы тронуть немало сердец, и был убеждён — тронула бы и его собственное. За маской отстранённого и неприступного охотника на демонов скрывалось так много горечи и так много света... Того, что неизбежно находит искренний и живой отклик. Венти знал, что сегодня ему откажут, и был готов к этому. Слишком уж спонтанным и неуместным было его предложение в контексте всего, что происходило вокруг, и каким бы искренним не было желание анемо архонта, настаивать и подталкивать яксу он не собирался. Они оба умели читать мелодии на том уровне, который многим обычным слушателям непостижим. Совместная работа над песней — процесс куда более личный, чем может показаться на первый взгляд, ведь они оба должны будут вложить в неё то, что привыкли скрывать от окружающих, каждый под своей маской. Сяо должен сам захотеть этого, ведь композиция, рождённая даже под ненавязчивым давлением близкого друга, никогда не сможет обрести глубину той, что рождена порывом свободной души.

Ответ адепта, впрочем, оказался не таким категоричным, каким мог бы быть, чем вызвал у барда лёгкое замешательство, которое, впрочем, через несколько мгновений прошло. Венти допускал мысль о том, что Сяо не откажет ему прямо, и очень опасался этого. Божествам в принципе редко отказывают, зачастую переступая ради выполнения их желаний через собственные, но Барбатос, озвучивая свою идею, надеялся, что это не их случай, что якса с ним так не поступит. Скрываясь от глаз людей за образом бродячего барда, владыка ветров наслаждался искренностью, на которую окружающие в присутствии божеств редко бывают способны. К счастью, адепт поставил их дружбу выше нелепых формальностей, и Венти был бесконечно рад этому.
- В таком случае… возьми пока мою! - весело произнёс Барбатос, и, подобно оружию, призвал в свою ладонь флейту, которая уже не первое столетие была его партнёром по сцене. Поверхность выдавала её древность — где-то виднелись лёгкие потёртости, и абстрактный рисунок во многих местах поблек, но было видно, что о ней бережно и регулярно заботились.
- Это ни к чему тебя не обязывает, - пресекая мысли о том, что этим жестом Венти может настаивать на своей идее, продолжил бард, - однако вдохновение подобно ветру — мимолётно и порой неуловимо, его сложно запечатлеть в памяти и придать ему форму позже. Возьми. Вернёшь её, когда обретёшь собственную, а пока… пусть эта флейта станет продолжением твоего дыхания. Она очень красиво поёт и очень отзывчива… особенно к тем, кто не ищет власти над звуком, но готов разделить с ним свободу.

Каждый инструмент наделён уникальным характером — и к этой мысли приходит далеко не каждый бард. Несмотря на то, что схемы изготовления людям давно известны, ручная работа накладывает свой отпечаток даже на самые выверенные техники резьбы по дереву. В мире не существует двух одинаковых лир или двух одинаковых флейт, и собственную Венти создавал лично, вкладывая в неё весь свой трепет и неиссякаемую любовь к музыке. От того и характером она, к сожалению или счастью, сильно походила на своего владельца, но Сяо это было только на руку. Если он сумел поладить с владыкой ветров, то и его флейта обязательно ему откликнется, а уж о новой Венти позаботиться. Прошло немало лет с тех пор, как он в последний раз создавал музыкальный инструмент, но былых навыков анемо архонт не утратил. У Сяо обязательно будет своя флейта, нужно только немного над этим поработать. Что до остального…

Мысль о том, что Сяо нечасто бывает в гавани, хоть и отдавала нотками грусти, находила у божества понимание. Барбатос хотел бы, чтобы якса чаще бывал в обществе других бессмертных и смертных, ведь мало что в этом мире могло сравниться с тяжестью одиночества, однако владыка ветров понимал, что за дружбу с людьми приходится платить очень высокую цену. Их жизнь скоротечна, и радость общения неизменно сменяется горечью расставаний. Хоронить друзей — страшно, повторять это действие сотни и тысячи раз — невыносимо, и осуждать яксу за его выбор Барбатос ни за что бы не стал. 
- Если однажды захочешь прогуляться по этим улочкам — зови, составлю тебе компанию, - всматриваясь в то, как отчаливает от причала какое-то небольшое торговое судно, предложил Венти, - я бы посмотрел на то, как эти улочки выглядят ночью! Так композиция станет более целостной и гармоничной.
Владыке ветров необходимо будет ещё множество раз явиться в гавань по самым разным причинам, но он не мог не оставить яксе пространство для манёвра. Если он хотел посетить гавань, но не хотел встречаться с людьми — лучшего времени, чем ночь, и лучшего напарника, чем старый знакомый, придумать сложно. Вся жизнь охотника на демонов была переплетена с бесконечными битвами, и Венти хотелось, чтобы в ней было больше покоя и света, который дарят самые простые вещи. В конечном итоге, вердикт в этом вопросе оставался за самим Сяо. Насильно тянуть его на улицы города, что стал таким прекрасным в том числе потому, что якса исправно несёт свою службу, было бы непростительной ошибкой для того, кто несёт миру идеалы свободы.

- Что может быть более естественным, чем беспокойство за друга? Особенно если тот живёт битвами… - принимая контракт, который с лёгким порывом ветра осел на ладони, Венти закрепил его и тихо хихикнул. Он ничуть не сомневался в силах Сяо, но был признателен, что от его тревог не отмахнулись. Контракты с кем-либо он заключал совсем нечасто, всё же это была не его специализация, но Венти уважал Властелина Камня и законы его страны, да и ничего зазорного в происходящем не видел. Теперь ему действительно будет намного спокойнее.

Несмотря на то, что Мондштадт и Ли Юэ уже многие тысячелетия были крепкими союзниками, Барбатос никогда не погружался в дела соседнего региона с головой. Он не был равнодушен к судьбе страны контрактов, но всегда знал, что здесь достаточно тех, кто верой и правдой стережёт покой обычных людей. Внимательно слушая яксу и наблюдая за его реакцией, Барбатос надеялся только на то, что он не станет взваливать вину за произошедшее на себя. Взгляд его был тяжёлым, и трактовать его можно было совершенно по-разному. Бешт поступила коварно — она нанесла удар за границами стран камня и ветра. Там, куда не падает взор его защитников. Откинувшись на спину, и падая в густую зелёную траву, Барбатос обратил всё своё внимание на проплывающие мимо них облака. Голос Сяо, когда тот упомянул Моракса, слегка потяжелел, и Венти предпочитал не смущать его своим пытливым взглядом ещё больше. Эта тема явно была непростой, учитывая, что принципы, которыми жил Ли Юэ до сего года, были монументальны, как окружавшие их горы.
- Ветер будет на твоей стороне столько, сколько потребуется, а со временем мы как-нибудь договоримся! - шутливо произнёс Венти, душе которого никогда не был близок церемониал, но прерывать Сяо он не стал, приняв его почтение и ответив на него порывом тёплого ветра, что собрал в полях запахи ранних цветов и трав.
- Запечатывание Бешт, впрочем, до конца не решит нашу проблему… Даже если её не станет, течения не вернутся к своему исконному состоянию, их необходимо корректировать вручную. К тому же... - Венти прикрыл глаза и сложил руки на груди, - это действительно может быть не совпадение. Взгляни…
На последнем слове, владыка ветров протянул яксе фотографию, ловким движением руки извлечённую из рукава. На снимке — его, Барбатоса, статуя, оплетённая тёмной энергией, перевёрнутая и скованная цепями где-то в пещерах королевства земли. Под ней — бесформенная масса, в которой Сяо, как опытный боец, может попытаться узнать останки человеческих тел, хотя это может быть непросто даже для него, слишком уж слабо они походили на что-то, что когда-то было живым. Не было никаких сомнений в том, кто же был ответственен за столь чудовищный ритуал — следы вели к Бездне. Не исключено, что она причастна и к остальным тревожным событиям.
- Координаты этого места указаны на обороте, в данный момент оно опечатано, но… ветрам ведь достаточно даже крохотной бреши в скале, хе-хе.