Знал ли Алатус, что ночь завершится подобным образом? Мог ли понять по движению ветра, по дрожи земли и журчанию вод, что его бдение в час тигра обернется насильным застольем средь смертных?
Адепт сидел за столом очень чинно, боясь сделать лишнее движение, чтобы не стать причиной нового раздора. Ноги его едва доставали до пола из-за высоких стульев, а ладони он сложил на коленях, рассматривая смертную перед собой. Умытый, усталый, взъерошенный и совершенно невнушительный, он совершенно не походил на того, кто носил грозное звание Охотника за демонами.
Шаньмейли постарела за то время, что адепт ее не видел. Он помнил ее, хоть и видел не часто, – одна из многих учениц Владыки Песен и Скитаний, по мнению Сяо слишком активна и разрушительна она была в юности, словно бы в пику спокойствию своему учителю. Энергия Ян в ней била через край: сила броска и дальность полета ее копья могла потягаться с выстрелом из тугого лука, а меткость и вовсе могла стать легендарной, коль приложить к ней больше стараний. Но девушка выбрала путь смертной жизни, оставляя ученичество и просвещенную стезю, и, по мнению Охотника на демонов, это было лучшим решением для всех.
И сейчас, находясь в ее доме, став причиной раздора семейства Шань, Алатус ощущал, что совершенно не знает, как быть и что говорить.
– Прошу, отведайте баодзы, просветленный адепт! – ворковала голубкой женщина, выставляя на стол тарелки с обдающим паром булочками. В комнате стояла неловкая тишина, отчего Сяо еще больше съеживался, стараясь занимать как можно меньше места, как будто это способно было помочь не являться причиной семейного сбора в глубокой ночи. Два старца, умытые, приведенные в порядок под чутким присмотром жены и сестры, так же угрюмо молчали, получая свои порции свежих блюд. – Специально для вас я сделала их с тофу!
Если это и должно было обрадовать Яксу, то точно не в таких обстоятельствах. Со страданием глядя на булочки, под тяжелыми взглядами двух смертных, Сяо медленно взял в руки палочки, чтобы так же медленно поднести ко рту мягкое тесто и совсем немного надкусить, не чувствуя ни вкуса, ни ощущений, горячим ли было блюдо или же приемлемо-теплым.
– Нет, ну это не дело! – взорвался словами старец, вскакивая со своего места, отодвигая заботливо выставленное блюдо от края стола, всплескивая руками так широко, словно расшвыривая вокруг себя защитные амулеты, отгоняющие зло. Демон вздрогнул, перестав жевать, и почти приготовился малодушно бежать из гостеприимного дома, лишь бы больше не участвовать в этих семейных дрязгах, опасаясь, что ему не поможет ни статус Адепта, ни даже тот факт, что он просто пытался выполнять свой долг, пусть и не самым лучшим образом.
– Чжанфэн, – голос Мэйли звучит ровно и без нажима, но Алатус помнил, что за подобным раньше следовала вспышка ярости, облаченная в хлесткий удар, что разрушал тренировочный манекен. «Но годы уже не те», – мысленно успокаивает себя Якса, переживая за сохранность смертных старцев, что так неразумно подставлялись под удар. Годы не те – но бойцовская хватка и крутой нрав девушки не ушли, а лишь закалились, становясь прочнее и крепче.
– Не могу я так! – продолжает гнуть свое дед, явно понимая, что ходит по краю, уже на полшага становясь ближе к почтенным предкам со скорым визитом. – Почему на столе одна картошка Юаня?!
Взгляды присутствующих опускаются на стол. В середине и правда стоит блюдо с картошкой, принесенной братом Шаньмейли, приправленное свежей зеленью и маслом. Сяо чувствует подступающую панику: теперь взгляды двух почтенных мужей, что еще недавно ожесточенно боролись за свой огород, смотрят на расхитителя урожая.
– Пусть адепт скажет, что вкуснее, мой чудесный дайкон или его эта, картошка!
Мэйли вздыхает, тяжело, обреченно, то ли потакая слабости собственному мужу, то ли уже готовясь мысленно к церемонии прощания и упокоения беспокойного духа. Старцы оживают, снова сцепляясь в словесной перепалке, пытаясь то ли вытряхнуть из друг друга душу, то ли выдергать остатки волос и бород, пытаясь тем самым доказать превосходство своего продукта, а перед адептом появляются все новые и новые тарелки с блюдами, которые от него требуют попробовать, выявив лучшее и самое вкусное блюдо (баодзы не в счет, в оба голоса заявляют деды, отрезая последний путь к отступлению для адепта).
Сяо печально смотрит в окно, думая, что уж лучше б ему пришло сразиться с еще десятком монстров и злобных тварей, чем то, что происходило с ним сейчас.
До спасительного рассвета еще два часа.
