В глубоких раздумьях, Сяо смотрел на свой фонарик, на его рисунки и линии, на тот, что был в руках путешественника, казавшимся даже милым в своей неаккуратной нелепости. Сравнивал без сравнения, оценивая необходимость и собственную жадность, которую так неосторожно всколыхнул Итэр, предлагая Яксе то немногое, что его могло заинтересовать.

Адепт размышлял, стоит ли оставлять это сокровище для себя. Его жизнь – постоянные битвы, тяжесть оружия в руках и четкое знание, что однажды наступит миг, где не будет никакого «завтра». У Алатуса не было даже обители, где бы он мог оставлять подобные вещи, да и сколько в итоге предметов он жаждал сохранить за все то время, что служил землям Властелина Камня? Самое важное и необходимое всегда было при Сяо: курильница, амулет и маска. А с остальным дело обстояло обычно проще: всегда находились желающие вещь забрать, сохранить, будь то ради истории или же из сентиментальности, которую Якса не понимал.

– Давай запустим, – все же приходит он к решению, негромко вздыхая, не позволяя жадности захватить свое сердце. Сяо откладывает на стол драгоценный подарок, поднимая взгляд к темному бархату неба, мигающему мириадами звезд. Ему хочется коснуться темноты рукой, но он знает, что даже ветрам не под силу почувствовать небо на ощупь. – Все же, он создан, чтобы взлететь. Неправильно будет лишать его смысла полета.

Алатус подходит к краю балкона, наблюдая за людьми внизу. Они так же, как прежде, шумят и галдят, смеются, активно отмечая столь значимый праздник. Здесь, на высоте, почти не слышны ни звуки музыки, ни разговоры, лишь тишина и шелест листвы, подбадривающие и знакомые. будь у Алатуса флейта, он непременно бы сыграл пару легких мелодий, поддаваясь влиянию вечера и покоя, но инструмент был сломан в одной из битв, а замены Охотник на демонов так и не нашел, решая, что займется этим позже, когда будет время.

Якса рассматривает тонкую полоску дощечки, на которую стоит вписать пожелание. Задумчиво склоняет голову к плечу, словно бы птица, что заинтересовалась чем-то необычным, и, после пары секунд раздумий, вкладывает деревяшку в фонарь, так и не коснувшись ее кистью, не оставив даже короткой черточки туши, что ознаменовала бы попытку записать слово.

– Мне не о чем просить, надеюсь, это не будет грубостью? – объясняется перед Итэром Сяо, мягко усмехаясь своим словам. Те желания, что он имел, были слишком объемны и тяжелы для фонарика в небо и хрупкой дощечки. К тому же, об этом не стоит говорить, не стоит писать, и тогда они непременно станут правдой…

И все же, фонарик нес в себе одно не столько желание, сколько посыл. Он не забыл. Он все еще помнит. Каждое из имен и званий.  Хранит глубоко в сердце их образ, не позволяя себе отпустить те моменты. Безмолвная мольба, такая же тихая, как и память о друзьях, как их имена, что беззвучно повторял про себя Алатус, надеясь, что может его голос действительно достигнет всех, кто уже находился за гранью.

–  Счастливого праздника морских фонарей, – он говорит это и Итэру, стоящему рядом, и фонарю, что поднимается в небосвод, зажженный не без помощи путешественника. Неотрывно следит за огоньком, что медленно поднимается выше и выше, неся с собой пожелание и пустую дощечку.