«Отдыхать? Устала?»
«Врёт. Она врёт. Врёт. Врёт. Она врёт нам!»
«Заткнись. Она спит. Она спит. Спит же? Она спит!»
«Спит?.. Столько времени?»
«Некоторые делают это и дольше.»

В тёмной комнате стылый воздух, влажно и пахнет сыростью. В тёмной комнате высокие потолки, что захлёбываются замковой темнотой и тишиной; треснутые белые стены, обнажающие алый кирпич под побелкой. В комнату лишь луч света заглядывает, косой чертой рассекая помещение, похожее на иназумский дом: почти нет мебели, устланный татами пол, лишь свитки висят на стенах и скромно прижаты в стену полки, изображающие нишу.
Здесь лежит сямисэн; мешки для земли; набор по уходу за катаной и несколько пустых иназумских подставок для мечей; гохэй и несколько обгоревших храмовых дощечек; пара сухоцветов; черепок; пара разодранных книг по каллиграфии вместе с бумагой, кистью и бутылочкой чернил в беспорядке раскиданные на низком столике. Чуть в глубине комнаты, весьма просторной, вдоль стены, словно стараясь занавесить её неприглядный вид, стоит ряд подставок с детскими кимоно. Белое каригину, шосей, и ещё нескольких ярких с вычурными принтами, вышитыми серебряными лунными нитями. Рядом с ними, на шёлковом дзабутоне, лежало аккуратно сложенное платьице белого цвета, с пышными подъюбниками и нашитыми розами, а подле стояли лакированные красные туфельки, вовсе никак не сочетаясь с пусть и очень хаотичной, но всё же абсолютно иназумской обстановкой.
Ещё глубже, у самой дальней от входа стены, куда лучик света снаружи едва мог протянуть свою руку, стояла кровать. Самая обычная, с ворохом подушек, парой одеял, с белоснежными простынями. Всё было чистым, пускай и не пахло свежестью, чуть влажным, с запахом не то земли, не то усталости.
На всех подушках, под всеми одеялами, сливаясь цветом кожи с белоснежными простынями, лежала девочка. Она была слишком мала для такой большой кровати и терялась в её грандиозности, но внимательный взгляд наблюдателя не отпускал её ни на секунду даже сейчас.
Луч света, что украдкой проник в комнату, разрезал пополам лицо Соры на уровне глаз, словно желая ослепить и помочь его пленнице этой малостью, но добился лишь того, что закат в его взгляде обрёл сияние. Мальчик неподвижно стоял у кровати и смотрел на спящую, уже восемь часов - с тех самых пор как она, запинаясь, сказала о том, что устала и ей нужен отдых.
«Долго ещё?»
Сора склонил голову набок: сейчас это движение не издало привычного колокольного звона, на нём не было фуражки. Облачённый в алое каригину, не украшенное сузу, но шуршащее множеством слоёв, он продолжал наблюдать.
«Нет, уже не долго. Уже - не долго.»
Её веки трепетали, а дыхание изменилось, цветок в глазу начал распускаться.

Тёплая, глупая, цветущая: она открыла глаза и начала лепетать на своём грубом, странном языке ветров. Сора покачал головой, отступая, ведь Широ не выйдет куда он хочет, пока на её дороге будет кто-то стоять. Удобно, что никто, кроме Соры, не вздумал так делать - если ему это позволительно, то вот остальным... нет, ни за что!
- Быстро вставай, нам пора, - приветствий и пожеланий доброго утра цветок не дождётся. Как минимум потому, что Сора и не прощался, а утро в Спирали не наступает как таковое. Впрочем, как и вечер. Если Широ угодно, она может сама вообразить себе любое время, какое необходимо, но только не вслух.
Вслух всегда будет закат - он смотрел прямо на девочку.
- Ванна там, - Сора кивает на выход в коридоры. Вопреки расхожему мнению о мальчиках, именно этот был весьма чистоплотен для ребёнка своих лет. Пускай темнота скрадывает алые полосы по белым стенам, одежды и волосы Соры всегда чисты, кем бы он не являлся, то же самое можно было сказать о его личных вещах, в круг которых входила и Широ. И пускай лунным кроликам и безголовым бродилкам в Лунной Спирали не нужна была горячая вода, она очень востребована у Цуки и Соры. Каким бы пустым местом не было это пристанище, всё необходимое для людей - или того, что очень похоже на человека, - тут было.
Но почему-то Широ передумала и, заверещав, вспомнила про самого большого на свете дурака, который даже толком не знал, что такое глаза. Барбатос тут ни к чему, и произносить его имя здесь - это неуважение к Цуки, что ещё ладно, ведь она может сделать вид, что не услышала. Но это слышал Сора, и делать никакой вид он не собирался, как и оставлять такую дурость без внимания.
Присев на колено возле своего бестолкового цветка, мальчик схватил её за волосы и приподнял над полом, заставляя задрать голову вверх и смотреть на себя... ну, или как минимум повернуть голову в нужную сторону.
- Барбатос? Барбатос тут зачем, Широ? Он дурак, он дурак, дурак, - железной рукой Сора держал девочку без какого-либо сострадания, и лишь чуть-чуть покачивался на его шее анемо глаз бога, подвешенный на шнурке. - Песни знает, а остальное ничего ничего не знает, ты знала это? Не говори так. Никогда так не говори, Барбатос даже не знает, что такое «глаз». Как такую дуру показывать Цуки?
Вздохнув и мимолётно закатив глаза, Сора поднялся с пола, не выпуская волос девочки, и потащил её из комнаты по коридору куда-то по спирали вверх.
- Мы опаздываем, мы все опаздываем, все кроме твоей глупости, Широ-чан, ты слышишь? Ты слышишь? За твоим криком не слышно, вот ты и не слышишь, - эхо криков отражается от высоких стен со звоном и грохотом, в котором тихий голос Соры утопает почти без остатка. - Ты сдохнешь? Да. О. Да. Когда мы этого захотим. Не раньше. Не позже. Всё должно быть вовремя, Широ-чан.
Втащив свою жертву на этих словах в ванную, мальчик кинул её в ванну - небольшую, в ней только сидеть, но для ребёнка такая в самый раз. У этой ванный были высокие стенки и желоб водопровода вверху: потянув за верёвку, Сора открыл его, и потекла чистая вода. Правда, холодная, потому что зайти к котлу и нагреть его мальчик не догадался. Мёртвые температуры чувствуют плохо, Соре это было безразлично.
- Будешь больше орать - мы утопим тебя в пузырьках. Буль-буль, - мерное течение воды шумом своим было не сильно тише этой угрозы.

Отредактировано Sora (2024-11-10 22:52:07)

- О, действительно, - пальцы разжимаются и вода перестаёт течь на рыдающую в ванне девочку. Сора не выглядит удивлённо, пуская его интонация подразумевала это. Не выглядит он и тронутым хоть сколько-нибудь истерикой и слезами: ни сострадания, ни злорадства, ни наслаждения чужой болью в мальчике не проскользнуло.
Холодное эгоистичное равнодушие.
- Мы сделали это для нас, мы сделали это самого начала, для этого, мы слышали, что Цуки ещё не здесь, - мальчик медленно выходит в соседнее помещение, откуда его тоже слышно, но приглушённо из-за тонкой стены. Широ осталась одна в серовато-белом кафельном помещении с тусклым светом. У стены пара полок с полотенцами, над самой ванной ещё несколько с бутылочками, в которых определённо налит шампунь и что-то ещё. Бутылки были фигурные, но никак не подписаны, кто бы ими не владел, их владелец, - или скорее владелица, - исходя из милых склянок в форме сердечек, звёзд и цветов, ориентировалась по форме и цвету содержимого.
- И если Цуки не здесь, она же и не там, - присев возле котла, Сора открыл дверцу его печки и начал кидать внутрь спички из коробка. Пять, семь, семнадцать... когда внутри коробочки почти не осталось спичек, мальчик догадался зажечь одну и кинул к остальным. Огонь согласился загореться на этом, особенно когда его раздули с помощью порыва анемо, и дрова затрещали, согревая воду.
Оставив всё как есть, не закрыв из-за спешки дверцу печи, мальчик вернулся в первую комнату, где всё ещё стояла в ванной его глупая, но уже расцветшая Широ.
- Да, мы пойдём. Сейчас. Цуки ещё не здесь, - мальчик покачал головой. - Мы не пойдём к ней, потому что её нет. Она существует, но не сейчас. Возможно, не существует, но иногда у неё так бывает. В любом случае, мы принесём твоё платье, будь готова, в тебя ударит молния.
Сказав всё это, Сора включил чуть-чуть потеплевшую воду и вернулся в свою комнату, откуда и началось их путешествие после пробуждения цветка. Рассвет, словом, уже наступил, но время нужно как можно быстрее отмотать на закат. Поэтому мальчик взял платье, колготки, туфли и чепчик, убедился, что с ними всё в порядке и... кинул вещи на пол, выбегая в коридор и не сбавляя темп бега до самой мастерской.
- Привет, привет, привет, привет, братик Уэргу, - мальчик даже не посмотрел на владельца этого места, сразу пройдя до нужного ему Механизма. - Белый зонтик, - жужжащее творение разума зажжужало, выдавая желаемое по запросу. - Да нет же! Нет! Нет! Прозрачный белый! Зонтик!
...спустя время, если таковое можно найти в Лунной Спирали, Сора вышел, уже куда как спокойнее, из мастерской, держа в руках небольшой кружевной зонтик от солнца. Мальчик возвратился в комнату, собрал все вещи своей пленницы и вернулся туда, где её оставил.
- Широ-чан, если ты сбежала, я оторву тебе ноги, - с этими словами дверь в ванну распахнулась пинком ноги, поскольку руки у мальчика были заняты. Он вошёл внутрь и сгрузил принесённую одежду на полку, осматриваясь.
- Уже должно быть готово. Уже пора.

- Да, о да, всё готово. Ты готова, - мальчик принёс даже больше, чем просто платье. Он не забыл прихватить все аксессуары, что Механизм создал для неё: ажурные колготки, алые глянцевые туфельки, чепчик с цветами и, наконец, новинку - вычурный зонтик от солнца. Белый и тоже ажурный, с золочёной рукояткой, маленький и милый, в самый раз для юной госпожи, какой была Широ.
Сора обладал неплохой фантазией и отлично знал, кто и как должен выглядеть и на каком месте находиться.
Мальчик сложил все вещи рядом на столик, рядом с которым и сидела Широ, а потом замер, разглядывая её из-под чуть опущенных ресниц. Она так сидела... правильно. Это было хорошо.
«Правильно говорят.»
«Ну, про манеры.»
«Про манеры.»
«Какие манеры?»
«Что говорят?»
«Почему правильно?»
- Да заткнись, - махнул Сора рукой, словно отгоняя от себя назойливое насекомое. Вопросы были дурацкие, в отличие от Широ, которая показала себя умной. Она кое-что знает, а значит и остальное тоже будет.
- Горничная... - отвлёкшись от своих мыслей про манеры и достойное поведение, мальчик задумчиво прислонил палец к щеке и наморщил нос. Он знал, что горничная есть, зайчик в шарике, но она с Цуки. А Цуки не здесь, а там. И её зайка тоже там, а не здесь. Но если Цуки там, то может сходить туда за зайкой? Цуки не здесь, но зайка вполне сможет прийти.
- О, если Цуки скажет об этом, - Сора кивнул. - Жди здесь. Жди здесь. Сейчас я приведу её. Жди здесь, или ты не будешь ждать нигде, понятно?
Кьярваль была именно тем, что искала Широ. Как мог видеть Сора, она тем и занималась при дворе лунного кролика, просто больше никому это не было нужно. А теперь нужно больше кому-то, чем больше никому. Поэтому оставалось только пойти и...
... рассказать Цуки о том, кто такая Широ и что она живёт далеко-далеко в парке в том краю, где дурацкий Барбатос поёт свои неправильные песни и что к ней, к Широ, можно пробраться через окно. Что у неё дома были люди, которых теперь нет, и Широ в её доме тоже нет. Широ тут, Сора посадил её в саду, но сейчас она в ванной, она сидит и ждёт, когда кто-то придёт и сделает ей причёску. Она будет сидеть и ждать до тех пор, пока Сора не вернётся, а Сора вернётся, когда он найдёт горничную, которая сделает ей причёску. Эта горничная есть у Цуки, если она отдаст её, в противном случае Широ придётся сидеть там до тех пор, пока это не произойдёт.
- Потом я покажу её тебе, - завершает свою историю мальчик. - Потом, когда она будет совсем готова. Не сейчас. Сначала она должна ещё поумнеть. И тогда, и тогда я стану аманодзяку!
Во всяком случае, Цуки была не против того, чтобы её зайка отлучилась ненадолго, да и посмотреть на лучший цветок в саду было заманчивым предложением.
Сперва, конечно, её нужно приготовить.
- Широ-чан, я вернулся! - открыв в очередной дверь комнаты, где оставил свой цветок, Сора впустил и фрейлину, что влетела внутрь, осматриваясь. Она что-то запричитала и сразу подлетела к девочке, а потом, резко обернувшись, принялась выгонять Сору, словно непослушного зверёныша. Сказала, что мальчишкам нельзя находиться с леди в одной комнате в такой момент, да и закрыла перед ним дверь.
- Оу, - протянул Сора, потерев ладонью кончик носа, который немного ударило. - Хорошо, хорошо. Хорошо. Мы подождём.
Ни на шаг от прохода он так и не двинулся.

Бормоча что-то уже совсем под нос, но явно нелестное - ведь эти слова предназначались Соре - фрейлина наконец закончила помогать Айрис одеваться. Она проверила, всё ли хорошо с её причёской и нарядом, где-то что-то пригладив или поправив, и только после этого пошла на выход первой. Дверь поддалась с трудом, ведь на проходе всё это время стоял Сора.
Дожидался.
Охранял.
Не пускал.
- О, так... - маленькие, сухие ручки Кьярваль застучали по мальчишескому лицу, по его щекам и губам, не дав проронить ни слова, так он ими и подавился, начав издавать лишь невнятные звуки. Фрейлина буквально вытолкала Сору с прохода и, обернувшись через плечо на обоих детей (наверное, строго - как разобрать за её маской?), полетела в своём шарике вверх по лестнице.
- Не так, - прокомментировал это Сора и повернулся к Широ. Особенно пояснять свою речь, на этот раз невероятно краткую, он не стал и просто взял девочку за руку, потянув её за собой туда, куда улетела фрейлина. Её недовольное пищание и фырчание было хорошо слышно в неподвижном эхо старых стен лестничных переходов.
Спиральная дорога привела их в обеденную залу, в кухне по соседству Кьярваль уже навела суеты и что-то готовила: запах домашней еды в подобном месте лишь искажал и без того покрытые иллюзией скверны стены.
Отодвинув один стул, с мягкой обивкой и высокой спинкой, Сора запрыгнул на него и практически лёг грудью на стол, подпирая щёку ладонью. Он без всякого интереса смотрел на дверь, за которой слышалась тихая песенка зайчихи в шарике. Она очень быстро закончит то, что начала, это без сомнений. Только...
- Кьярваль готовит не вкусно, - это было сказано в пустоту, Сора не обернулся на Широ или кого-то ещё. Да здесь никого ещё и не было, чтобы его выслушать. Во всяком случае, так казалось всем, кто смотрит на мальчика со стороны: сидящий в полутьме старой комнаты ребёнок, болтающий ногами и негромко говорящий с пустотой перед своим носом.
- Это неудобно. Неудобно. Так неудобно, знаешь, - всё-таки мальчик поворачивается к Широ. - Ты должна была сказать. Тебе нужно есть. И пить тоже нужно. Это очень неудобно. Это значит, что мы не можем уходить надолго. Пока, во всяком случае. Пока.
Поначалу, только попав в Спираль, Сора немного удивлялся тому, что ему теперь не хочется есть и пить, пускай он всё ещё мог это делать. Он пил чай и ел пирожные на многих чаепитиях Цуки, но вся еда теперь не имела для мальчика вкуса.
- Не вкусно, - заключил Сора, когда фрейлина поставила и перед ним тарелку с сытным завтраком. За такую оценку, ещё и без дегустации, на него ещё раз фыркнули, а потом Кьярваль разлила чай. Там, как всегда, плавали лепесточки цветов: Сора сам собирал их иногда, в основном тогда, когда Цуки не делала этого сама или не посылала кого-то ещё для того, чтобы сделать это.
Чай тоже был не вкусный.
Кьярваль, тем временем, откланялась, сделав почтительный книксен и исчезнув прямо из комнаты в прохладном всплеске гидро. После её перемещения мальчик упёрся обеими руками в край стола, отодвигая стул подальше, и спрыгнул на пол.
- Идём, Широ-чан, идём, идём, нам пора, - он схватил девочку за запястье и потянул на себя. - Идём, идём, идём, идём.
На этот раз по лестнице вниз, и довольно долго: без переходов, лабиринтов, развилок и долгих галерей комнат. Просто по ступенькам вниз, и чем глубже был спуск, тем темнее и холоднее становилось, тем больше трещин было на стенах, и тем сильнее было слышно гулкое механическое жужжание.
Трансферный зал, уже знакомое для новоявленного цветка в саду место: большое круглое помещение со множеством стражей руин и центральный узел связи в центре. Сейчас неактивный, он слабо мерцал, не воссоздавая никаких рун.
- Пахнет грозой, - замечает Сора, подходя к зоне создания портала и протягивая руку к неоконченной вязи символов. От приближения его пальцев знаки приходят в движение, словно встревоженные рыбки в пруду, а потом затихают, начав виться плавно и медленно, сплетаясь в узор и создавая разлом в пространстве.
- Ты знаешь, как пахнет гроза, Широ? Ты знаешь, чем пахнет гроза, Широ? Ты знаешь, что такое гроза, Широ? - с этими словами Сора толкает её в портал спиной вперёд.
- Мы покажем тебе. Покажем тебе там. Пока! - обернувшись на стражей руин и быстро махнув им рукой, мальчик шагает в портал и сам.
Тяжёлые низкие небеса над Татарасуной изнывали воем и грохотом ненависти Татаригами. Темно не было из-за молний, так часто они разрывали тёмную плоть пространства, а из-за грохота, казалось, нельзя было расслышать собственные мысли.
- Добро пожаловать, Широ-чан. Добро пожаловать.

- Тебе не нужно возвращаться домой, Широ-чан. Ты даже не знаешь, что это такое, - холодные пальцы мертвеца крепко держали живую и тёплую ладонь девочки. Даже дождь не позволял его хватке соскользнуть. - Что такое «домой», Широ-чан? О, ты хочешь себе здание или несколько? Мы можем дать тебе любое. Но ведь ты не вернёшься туда. О, ты ведь только придёшь и уйдёшь. Может быть несколько раз. Тебе нравится приходить и уходить? Нам тоже это нравится.

Но мелодия «Торянсэ», уже хорошо знакомая его цветку, тонула в шуме дождя и грозы.

- Мы ещё не пришли, Широ, мы не можем остановится. Мы идём к храму... мы же идём, понимаешь? Когда идёшь, нельзя останавливаться, потому что это будет значить, что ты перестаёшь идти. Ты ведь хочешь идти. Ты сказала, что тебе нравится приходить и уходить. Вот, вот. Мы приходим. Нет, мы сейчас приходим. О, нет же! Именно сейчас мы все в процессе прихождения. Вот так. Вот так. Ты очень глупая, Широ. Сора не носит платье, Сора носит кимоно. Сора носит кимоно, а Широ носит платье. Платье и кимоно не одинаковые. Неужели ты не понимаешь? Тебе так много надо понять, чтобы начать понимать. О, как же тебе повезло, что мы знаем ответы на все вопросы в мире.

Во всяком случае, на половину из них.

И мальчик вёл свой цветок дальше и дальше по знакомым - нет, вовсе не знакомым ни ему, ни ей, - местам. Во всяком случае Широ могла понять, куда они направляются - в храм, пускай Сора и не упомянул целей путешествия и названия этого места. Не могла она и понять, что в «Торянсэ» поётся о дороге в храм и о том, что в этой песне кто-то кого-то просит пройти. Но даже если бы та, кого отныне зовут Широ, знала всё это, какой вывод из этого она бы вынесла?

- Хммм... - остановившись посреди поля битвы, Сора обвёл валяющиеся мечи взглядом. Рычал гром и сверкали молнии, давая рассмотреть внимательнее сломанные стрелы и сбитые наплечники. Присев, но так и не выпустив из своей ладони руку Широ, Сора подобрал сломанную гарду катаны и внимательно рассмотрел.
- Ах, они всем всегда так нужны, но все так сломаны и бесполезны. Сора говорит не о себе и не о тебе. Сора говорит даже не о них,  - мальчик швыряет поломанную гарду в молящийся напротив алтаря труп. - И не о нас. Знаешь, кто такие «мы»? Мы - это те, у кого есть вот это, - он легко щёлкает ногтём по глазу бога в своей перевязи. - Но это так тупо. О, это всё так тупо. От этого нужно избавиться. Ты не знаешь, где мы, Широ? О...

Воцарившуюся тишину нарушал лишь яростный дождь, и даже гром с молнией не мешали моменту.

«Тут определённо нет храма.»
«И горы нет.»
- В смысле нет горы, - Сора фыркнул. В Иназуме везде есть гора, бред какой-то.
«Но нет той самой горы.»
«А какая из тех гор та самая?»
«Ну вон та.»
- Ммм, - мальчик задумчиво потыкал себя в щёку пальцем, а потом несколько раз коснулся кончика носа. - О, о, Широ. Сора знает, где мы. Мы не там, где надо. О. Это же очень просто. Ты могла бы и сама понять. Тут ведь нет храма. Тут ничего нет, даже Татаригами... а~ах, а ведь он всё равно ненавидит тебя!

Не закончив последнее предложение и наполовину, Сора развернулся кругом и потащил Широ обратно в то место, откуда они пришли, ровно тем же самым маршрутом и методом. Разница была лишь в том, что все взрывные электро-цветы на пути уже были деактивированы. Всё остальное осталось неизменным, как и полагается в стране Вечности, и Сора точно так же пихнул Широ в портал, возвращая ту первой в трансферный зал Спирали. Выйдя за ней следом, мальчик опять принялся воссоздавать руны в системе перемещения и... да, всё повторилось снова.

На этот раз прозрачные сумерки новорождённого дня встретили двоих вышедших на острове Наруками полной тишиной. Ни пения птиц, ни стрёкота насекомых, ни звуков человеческой речи. Лишь лепестки умирающей вишни, танцуя на ветру, легко целуют детей в щёки.
- Вот теперь мы можем пройти в храм! - подле горы Ёго, совсем недалеко отсюда, был один, куда Сора уже заглядывал раньше. - Идём, идём, идём, Широ-чан!

— О, ммм, да. Это они. Это они, — остановившись, Сора несколько раз кивнул, переведя взгляд с Широ на выглянувших из-за торий на подходе к храму существ. — Знаешь, они в масках, но ты всё равно их узнала. Знаешь, их маски все одинаковые, но ты всё равно их узнала. Знаешь, их маски все одинаковые...

Спокойные рассуждения Соры потонули в рёве и паническом крике, что шли один за другим, словно в военном марше. Тяжёлый топот хиличурла побольше глушил крики Широ, несмотря на то, что она стояла ближе.

«Но это не хиличурл».
Сора поднимает взгляд, но не голову, рассматривая огромное создание в маске исподлобья. Его лицо не выражает особых эмоций, кроме задумчивости, и мальчик прислоняет указательный палец к щеке, наморщив носик. Из-за шрама на переносице гримаса выдаётся не очень, а «не хиличурл», начав реветь громче, пошёл вперёд. Вокруг него завозились хиличурлы, которые точно хиличурлы.
— Ммммм.
«Этот большой».
«Он митачурл».
— А, ну да, точно, — Сора наконец обращает внимание на кричащую и раскрасневшуюся Широ рядом с собой, протягивает руку и треплет её по щеке. — Это митачурл, ты узнала его? У тебя лицо красное, но это не кровь. Ты хочешь крови? Хорошо. Хорошо. О, это очень хорошо. Ты разбираешься, Широ-чан. Нам всем это нравится.

Несмотря на низкое и в каком-то смысле даже презренное по иназумским меркам происхождение, Сора был хорошо образован. Он умел читать и считать, и смог определить, что помимо митачурла, одного, тут было ещё пять маленьких хиличурлов и ещё один совсем очень маленький хиличурл (жесть!). Детям показались только трое, но мальчик был воспитан воинами и обучался искусству убийства. Он сам был смертью, он знал, как это делается — дураки, не знающие смысла этого мира, от него спрятаться не могли.

Удар металла о металл издал громкий, пронзительный, оглушающий лязг и высек искру, которая моментально расцвела взрывом: семя электро с топора митачурла впитало в себя эту кроху от пиро. Ветер не успел закружиться вокруг Соры, что моментально парировал столь тяжёлый для него удар своим крохотным мечом, и элементальный взрыв, пусть и маленький, сбил его с ног, равно как и Широ.

— О, а ты кое-что понимаешь, — тише ночного воздуха голос, вовсе неразличимый за безумной вознёй, рёвом и клацанием арбалета. — О, ты кое-что знаешь, выходит. Давай проверим. Давай это проверим. Давай мы расскажем тебе, что ты не прав. О, давай. Давай. Давай.

Медленно прокрутив меж пальцев свой танто, Сора поднялся на ноги, возвращая оружие в ножны. И отвернулся, закрывая глаза ладонями.

— Кагомэ кагомэ... птичка в клетке...

Митачурл, оклемавшись от взрыва, для него уж совсем незначительного, собрался снова напасть, но замер как вкопанный, услышав песенку. Прохладный детский голос на рассвете пел о незнакомых вещах, что сознанию этого зверя были недоступны — как Сора и сказал, он лишь понимал кое-что, но вот знаний в нём не было. Однако митачурл понимал интонации, что были смертельно опасны, как он понимал и то, что весь их лагерь уже заперт в клетке из энергии анемо, откуда теперь невозможно сбежать.

— Кто стоит у тебя за спиной? — Сора обернулся через плечо, улыбаясь жестоко и весело. Всё, включая него, резко взлетело вверх на добрые два десятка метров. Разница одна — Сора знал, что именно так всё и будет.

Сора знает все вещи в этом мире.