«Отдыхать? Устала?»
«Врёт. Она врёт. Врёт. Врёт. Она врёт нам!»
«Заткнись. Она спит. Она спит. Спит же? Она спит!»
«Спит?.. Столько времени?»
«Некоторые делают это и дольше.»

В тёмной комнате стылый воздух, влажно и пахнет сыростью. В тёмной комнате высокие потолки, что захлёбываются замковой темнотой и тишиной; треснутые белые стены, обнажающие алый кирпич под побелкой. В комнату лишь луч света заглядывает, косой чертой рассекая помещение, похожее на иназумский дом: почти нет мебели, устланный татами пол, лишь свитки висят на стенах и скромно прижаты в стену полки, изображающие нишу.
Здесь лежит сямисэн; мешки для земли; набор по уходу за катаной и несколько пустых иназумских подставок для мечей; гохэй и несколько обгоревших храмовых дощечек; пара сухоцветов; черепок; пара разодранных книг по каллиграфии вместе с бумагой, кистью и бутылочкой чернил в беспорядке раскиданные на низком столике. Чуть в глубине комнаты, весьма просторной, вдоль стены, словно стараясь занавесить её неприглядный вид, стоит ряд подставок с детскими кимоно. Белое каригину, шосей, и ещё нескольких ярких с вычурными принтами, вышитыми серебряными лунными нитями. Рядом с ними, на шёлковом дзабутоне, лежало аккуратно сложенное платьице белого цвета, с пышными подъюбниками и нашитыми розами, а подле стояли лакированные красные туфельки, вовсе никак не сочетаясь с пусть и очень хаотичной, но всё же абсолютно иназумской обстановкой.
Ещё глубже, у самой дальней от входа стены, куда лучик света снаружи едва мог протянуть свою руку, стояла кровать. Самая обычная, с ворохом подушек, парой одеял, с белоснежными простынями. Всё было чистым, пускай и не пахло свежестью, чуть влажным, с запахом не то земли, не то усталости.
На всех подушках, под всеми одеялами, сливаясь цветом кожи с белоснежными простынями, лежала девочка. Она была слишком мала для такой большой кровати и терялась в её грандиозности, но внимательный взгляд наблюдателя не отпускал её ни на секунду даже сейчас.
Луч света, что украдкой проник в комнату, разрезал пополам лицо Соры на уровне глаз, словно желая ослепить и помочь его пленнице этой малостью, но добился лишь того, что закат в его взгляде обрёл сияние. Мальчик неподвижно стоял у кровати и смотрел на спящую, уже восемь часов - с тех самых пор как она, запинаясь, сказала о том, что устала и ей нужен отдых.
«Долго ещё?»
Сора склонил голову набок: сейчас это движение не издало привычного колокольного звона, на нём не было фуражки. Облачённый в алое каригину, не украшенное сузу, но шуршащее множеством слоёв, он продолжал наблюдать.
«Нет, уже не долго. Уже - не долго.»
Её веки трепетали, а дыхание изменилось, цветок в глазу начал распускаться.