«В смысле леди Фурина подождёт?!» - дыхание застряло в горле. Повезло Лини, что он сохранил в себе меньше крови кецлайнов в сравнении с сестрой и сейчас его перед Отцом не выдали возможные в таком варианте торчащие уши, вздыбленная шерсть и хвост трубой. Однако же зрачки расширились до предела, а каждая клеточка тела напряглась, как у того самого кота, что был готов сражаться за свою жизнь.
Комната была достаточно освещена и Лини как никогда хорошо мог видеть каждый, даже самый маленький жест Арлекино, а отточенные с годами навыки позволяли слышать мельчайшие интонации в её голосе. И видит та самая леди Фурина, которой сейчас было велено подождать - лучше бы Отец его пинала ногами, чем вдруг задавала такие вопросы.
«Она. Очень. Зла,» - Лини медленно выдохнул и вдохнул, стараясь унять тревогу прежде, чем начать отвечать. Если его голос вдруг задрожит или он собьётся с мысли, лучше это не сделает. Но и молчать много нельзя, времени обдумать свои слова почти нет, как невозможно и предположить за столь малый промежуток времени, к чему вообще Арлекино начала этот разговор сейчас.
- Да, Отец, я задумывался, - начал он наконец, совладав с оторопью, что настигла в первые мгновения. Голос Лини был тих, но спокоен, мягок. Можно даже сказать, что говорил он уверенно, хотя это было вовсе не так: привычка врать, въевшаяся в подкорку мозга, нынче играла с Лини злую шутку. Сейчас он говорил правду, но поразительным образом чувствовал себя так, точно это была очень плохо состряпанная ложь, в которую никто не поверит. Даже он сам.
- Мне бы... хотелось, чтобы Дом очага оставался домом для всех. Местом, в которое хочется возвращаться. Где... тебя ждут и где безопасно. Где не нужно бояться и сражаться за свою жизнь. Даже... даже сейчас я, как старший брат... я... стараюсь... сделать всё для этого.
Замолкнув, Лини вздохнул, опуская взгляд. Ну почему это так убого звучит? Давно нужно было отрепетировать подобную речь! Знал же, что Отец рано или поздно спросит, но всё равно был пойман врасплох... оставалось только сожалеть о том, что думать про будущее Лини не нравилось и он старался это делать по возможности как можно реже. Дурак, ну дурак!
- Я... я не знаю, каким Отцом буду, - всей душой не хотелось вообще касаться этой темы. Страх перед будущим, груз ожиданий и сама перспектива занять это место после... после смерти Арлекино - это не самые приятные мысли. Лини был слишком молод, чтобы задумываться над подобным серьёзно и отстранённо. Арлекино же так легко говорила это «когда меня не станет», что внутри всё перекручивало в жгут. Лини искренне желал Отцу многих лет жизни, счастливой и спокойной, но у неё самой, кажется, было какое-то своё видение этого. И увы, ребёнок не может поучать родителя. Только смотреть.
- Но я буду делать всё, чтобы стать... - вдох и выдох, спокойнее! - ...таким Отцом, которому все смогут... доверять.
На последних словах голос Лини совсем уже стих. Доверие казалось важным, и он правда, в действительности - честно! - делал всё для него, стараясь быть тем самым старшим братом, у которого можно просить защиты и поддержки без страха и ощущения подвоха или злого умысла. И в этом сам видел оксюморон - ну какое доверие к лжецу может быть? А ведь оно было. А ведь ему верили.
Всех так хорошо обманул.
Арлекино говорит дальше, и становится ясна причина такой долгой и сложной подводки - проверка. Лини выпрямился и расправил плечи, собираясь физически и морально, уже понимая, к чему всё идёт. Если уж были вопросы о будущем и его руководстве Домом, то это неизбежно вело к делу о цирке, где он уже принял кое-какие решения.
...но всё оказалось гораздо хуже.
На ватных ногах он подошёл к столу и перенял из рук Отца отчёт, который должен был сейчас судить так, точно сам сидит в кресле короля Дома. Одного взгляда на бумагу хватило, чтобы в секунду понять, о ком и о чём там речь, и Лини замер, сжав руку крепче и уставившись в одну точку. Нахмурился болезненно, стиснул зубы крепче и свёл брови, сдерживая лёгкую дрожь в левом запястье. Читал он быстро, по диагонали - всё равно и так знал, что там понаписано.
Едва сдержал позыв сжать правую ладонь в левой.
Прикрыв глаза, Лини вдохнул и выдохнул вновь, напоминая себе о важности спокойствия здесь и сейчас. Он находился не на сцене, и софиты на него не светили, но внимательный взгляд Отца вычленял все недочёты и шероховатости куда как вернее самых ярких ламп.
- Мы... - начал Лини медленно, через паузу, но тут же замолк, нахмурившись сильнее. Нет, не так надо было отвечать в этот раз. Тут никаких «мы» не было, он намеренно оставил Линетт и Фремине за дверями этого кабинета. И приказы сам отдавал, и операцию продумывал тоже один. Да, делали вместе, боялись вмесите и все препятствия тоже преодолевали вместе, но вся ответственность лежит на его плечах.
- Я, - выдыхает Лини твёрдо, поднимая взгляд с бумаг на Отца. - Нигде не ошибся.
Смелое заявление. Посмелее фокуса с обезглавливанием на гильотине. Вот в нём иллюзионист на все сто уверен, сколько бы раз Линетт не танцевала на плахе прежде, чем опустить рычаг лезвия - настоящего! - всё было под контролем. Сейчас же... было поздно оправдываться и мяться, как ребёнок. Он принял решения исходя из ситуации так, как это было необходимо, осознавая все последствия.
Голос Лини всё ещё был негромким, но куда как более твёрдым.
- Я выполнил ваш приказ, и у меня вышло даже лучше, чем можно изначально надеяться, - это не было пустословной бравадой, ведь кто мог ожидать внимания самого архонта, ещё и так быстро? - Но главное... не это. Мне очень жаль так говорить, Отец, простите, но дела обстоят так.
Это ужасно - вот так в глаза говорить королю этого дома, что его указания не являются главным в деле! Лини прошиб холод, ему почудилось, что он пошатнулся, хотя это было лишь воображением. А реальность такова, что раз взялся за дело, нужно довести его до конца.
- Я... принял решение спасти детей из цирка и совершенно не жалею об этом. Поэтому в отчёте есть то, что вы могли посчитать за ошибки.
Можно было и продолжить объяснение. Что вот если узнать всю историю до конца, да в подробностях, а вот если бы да кабы, как в Снежной говорят... но Арлекино же не просила оправданий. Она спросила, где ошибки.
И Лини дал ей тот единственный ответ, который у него был.
