[indent]Закончив с делами на Спантамаде, Ив отправился в «Пушпу», местную кофейню, где аромат свежемолотого кофе смешивался с дымом от величественных трубок кальянов и звуками шумной, весёлой, болтливой жизни Сумеру. Он нарочито выбрал для себя путь, извилистый и малолюдный, чтобы избежать натиска чужих взглядов, которые не могли разгадать его тайну, но паразитировали на краю сознания, напоминая о неполноте его восприятия.

[indent]Надев на себя лучший костюм, который когда-то сиял новизной и элегантностью, Ив чувствовал, как ткань висела на нём более свободно, обволакивая его худощавое тело напоминанием о былых временах. Великолепный пиджак и рубашка, купленные к поступлению в Институт, теперь казались слишком велики и потёрты, словно эхо прошлого, которое не желает уходить. Его шляпа, украшенная лентой по фонтэйнской моде, была не просто данью родным традициям, но и защитой от жгучего солнца, которое нисколько не щадило путников Сумеру.

[indent]Подойдя к «Пушпе», Ив заметил, как его невыразительная фигура теряется среди ярких и живых красок города. Его движения были медленны и аккуратны, словно он боялся разрушить хрупкий порядок вещей, который ему едва удавалось уловить. Его тонкие пальцы невольно шарили по кожаному ремешку фотоаппарата, прикреплённого к ремню на плече — это был его способ видеть людей, запечатлеть их мир в неподвижных кадрах, где каждый объект становился чётким и различимым.

[indent]Подойдя к стойке кофейни, Ив натянул на лицо бледную улыбку, призрак эмоции, которую он давно перестал искренне ощущать. Сердце его забилось чаще, когда он осознал, что хозяйка кафе узнала его. Женщина взглянула в его сторону, её лицо озарилось улыбкой признания, но для Ива это было лишь размытым пятном доброты и тепла. Он кивнул ей в ответ, напрягаясь, чтобы не показать своё замешательство. Он заказал чёрный кофе, самый дешёвый вариант, и отказался от всех предлагаемых сладостей и закусок, хоть и чувствовал, что его простой выбор вызвал у хозяйки лёгкое разочарование.

[indent]С тяжёлым сердцем и мрачными мыслями он удалился в дальний угол кофейни, словно тень, пытающаяся слиться с окружающим её интерьером. Он забился на самый край скамьи, опустив голову так, чтобы его лицо скрылось за воротником пиджака. Его поза говорила о желании стать невидимым, но тяжёлый вздох выдал его внутреннюю борьбу.

[indent]Он нервно оглядывался по сторонам, словно ощущал на себе взгляды других посетителей, которые могли обсуждать его странное поведение. Он боялся, что его заметят, что его тайна станет явью, и он будет обречён на вечное непонимание и отчуждение. Потом, очень медленно и аккуратно, он просунул руку во внутренний карман пиджака и извлёк небольшой мешочек. Воровато оглянувшись, он уже хотел было достать его содержимое, но, тяжело вздохнув, опустил голову и сделал крепкий, крупный глоток тяжёлого кофе.

Отредактировано Yves Niepce (2024-05-03 15:16:07)

[indent]Ив заметил движение в пространстве — кто-то приближается. Он сжался ещё сильнее, молча умоляя вселенную, чтобы этот кто-то прошёл мимо. Но человек не свернул, шаги несли его прямо к Иву. Тот чувствовал, как его сердце замерло, и мурашки недоброго предчувствия пробежались от шеи к пояснице по спине. Ив поджал губы, подсознательно отодвинулся в сторону, пытаясь сжаться в стену ещё больше, стараясь укрыться в своём внутреннем мире.

[indent]Незнакомец остановился перед его столиком, даже сел тут же без спроса, и Ив почувствовал на себе взгляд, хоть и не видел его. Он смотрел куда угодно — на стеклянные элементы потолка, на мерцающие капли влаги, на свои иссохшие пальцы, обхватывающие чашку, но только не на лицо собеседника. Тогда прозвучал странный вопрос, невнятный и неуместный, словно шрам на гладкой поверхности реальности. Минутная пауза, наполненная гудением печи и звоном голосов по соседству, становился вечностью. Ив невидящими глазами смотрел в бездну своего кофе, чувствуя, как его ум погружается в недоумение и напряжение. И его голос, тихий и оцепеневший, нарушил тишину:

[indent]— Я пью кофе без соли. Иногда с сахаром, но сегодня без.

[indent]Ив вновь поджал губы, ощутимо прикусил, и его брови сомкнулись в тихом негодовании. Он ещё некоторое время молчал. Поистине, не было ни одного лица, которое Ив мог бы вспомнить. Лицевая слепота рисовала в его сознании мир, где каждый человек был не более чем тенью, лишённой черт и выражений. Он перебирал в памяти коллег со Спантамада, случайных знакомых из Академии и города, но все эти лица сливались в одно безликое пятно. Приметы, по которым он выучился запоминать людей, с которым виделся не единожды, походили на коробку из бюро находок: цветов волос, манеры, приметные украшения, речевые привычки… Ничего, что бы подходило сейчас. Ив чувствовал себя не на месте, смущённым, когда наконец произнес:

[indent]— Простите… Мы знакомы?

[indent]Ив замер, стараясь разгадать намерения своего собеседника, пряча волнение за непроницаемым фасадом. Он не мог понять, как этот человек узнал его имя и что именно он мог знать о его работах. Ив был привычно осторожен и скрытен, ведь его жизнь и работа требовали недюжинной концентрации и уединения.

[indent]Ив почувствовал, как неуверенность продолжает разъедать его изнутри, будто капля кислоты падает на тонкий лист металла, постепенно прожигая его до самого основания. Собеседник утверждал, что они встречались в Академии, но Ив не мог вспомнить его. Так же, как не мог вспомнить множество других лиц, которые ежедневно сливались в однородную массу забытых черт.

[indent]Ив напрягал память, как алхимик, который в отчаянии пытается воссоздать забытую формулу, но в его голове царил хаос, в котором не было места ни одной характерной детали. Он ощущал дискомфорт и стыд, как если бы неумело смешал реактивы, в результате чего произошла не та реакция, на которую он рассчитывал. С трудом, смущаясь, Ив скосил взгляд, подпёр лоб рукой и протяжно выдохнул.

[indent]— Извините… У меня… Очень плохая память на лица. Можете напомнить своё имя?..

[indent]Затем последовала пауза, во время которой Ив буквально погрузился в кофе. Горячий кофе проникал в каждую клетку его тела, вызывая цепную реакцию комфорта, которая была ему так необходима в этот момент. Чёрная жидкость, крепкая и обжигающая, была как смесь мощных окислителей, восстанавливающих его силы и дарящих мимолётное забвение. Губы Ива были чуть приоткрыты, когда он втягивал в себя аромат кофе, словно это был газ, предназначенный для него одного — редкий, ценный, способный пробудить его от вечного оцепенения. Каждый глоток для него был как вдыхание тьмы — густой, насыщенной, обволакивающей его изнутри, как ночь покрывает звёздное небо. Его выборочная память по ощущениям была как кислота, разъедавшая способность узнавать и помнить лица, превращая каждую встречу в лабораторный эксперимент с непредсказуемым исходом.

[indent]Он не смотрел на Ноа, его взгляд был опущен и скользил по столу, замечая угощения, которые казались изобилием вкусов и текстур. Невольно живот Ива отреагировал тяжёлой волной голода, заставляя его отвести взгляд ещё дальше. Он чувствовал себя как частица, изгнанная из реактора, где происходят жизненно важные процессы, и теперь пытается найти свой путь в пустоте.

[indent]Когда Ноа спросил его о недавней подработке, Ив ответил тихо и без эмоций, словно рассказывал о стандартной лабораторной процедуре.

[indent]— Ничего такого, банальная задача, не требующая особых усилий… Рецептура концентрированного защитного средства от солевых реагентов…

[indent]Это было обыденное дело для химиков, уж тем более в городе с высокой влажности и работой в порту. Очистители и защитные средства для дерева и других поверхностей для разного рода производств или банально даже для таверн и кафе становились самыми частыми источниками дохода для несчастных академиков, не получивших патент на крупную разработку или участие в долгоиграющем проекте. Поэтому Ив, пожав плечами, честно признался:

[indent]— Если представится такая возможность, то не откажусь от работы.

[indent]Его голос звучал равнодушно, как если бы он говорил о чём-то посредственном и сопутствующем его основной деятельности. Даром что только так он мог себя обеспечивать.

[indent]Присутствие Ноа было как нежелательное осадочное образование в идеально чистом тёмном растворе. «Напомните, какая у вас фамилия?» — переспросил Ив, его голос был монотонным. Его взгляд скользил по силуэту Ноа, стараясь ухватиться за что-то знакомое, но Ноа был как химический элемент с переменными валентностями, то притягивающий знакомыми чертами (фонтэйнский дизайн…), то отталкивающий полной невозможностью их как-либо между собой связать. Костюм Ноа был безупречен — Ив пытался проанализировать линии и складки ткани, контрасты теней и света, но костюм был лишь обёрткой, которая не выдавала владельца.

[indent]Причёска Ноа была похожа на химическое соединение с множеством связей, укладка стремилась в стороны и вверх, словно атомы, стремящиеся к стабильности, образуя невероятные молекулярные структуры. Но Иву это не помогало — ведь каждый атом в этой вселенной был уникален, а причёска лишь затрудняла идентификацию, хотя и явно становилась чертой, которую можно будет зафиксировать, будь потребность в следующей встрече.

[indent]Голос Ноа звучал, но Ив, казалось, слышал его сквозь вату. Звуки сталкивались с его сознанием, как молекулы с барьером активации — неспособные преодолеть его, не оставляя после себя никакого впечатления. В голове Ива гремела гроза неразгаданной загадки этого самого «Ноа», запертой шкатулки, и отголоски эти угрожающе эхом отражались от стенок сознания.

[indent]Ив пытался всматриваться в лицо Ноа, искать там хоть какие-то зацепки, но его взгляд скользил мимо, серой жидкостью по непроницаемой поверхности. Ив не мог узнать лица, оно было для него сплошной массой сложнейших органических формул, исполненных хаотичных связей и изомеров, в которых легко запутаться.

[indent]— Я не уверен, что знаю вас… — сказал, наконец, Ив, его тон был холодным, азотным, хоть и дрожал от усилий скрыть волнение.

[indent]Ив смотрел куда угодно, лишь бы избежать прямого взгляда в лицо Ноа. С каждым мгновением его сердце застывало всё больше, реакция, достигшая точки насыщения, готовая вот-вот вылиться в необратимую кристаллизацию эмоций смятения. Но вместо этого в нём разрасталась пустота, поглощающая всё, как чёрная дыра, сжирающая свет. Он поспешил отпить кофе, чувствуя на своём языке лишь горечь последних, быстро опрокинутых из стакана капель.

[indent]Тусклый свет лампы обливал сумрачный уголок кофейни, где Ив пытался укрыться от мира, утопая в одинокой горечи своего чёрного кофе, а в итоге оказался втянут в неожиданное соединение двух химически разных веществ, которые должны были взорваться при контакте. Но вместо взрыва последовало медленное и мучительное вытеснение одного вещества другим, когда чужой начал давить на его психику словами и угрозами. Ноа был словно капля кислоты, прожигавшая металлический барьер его спокойствия.

[indent]Когда Ноа схватил Ива за щеку, тот сразу ощутил себя обездвиженным, как будто его сковали невидимыми оковами. Жест Ноа, проникающий сквозь оболочку его внешнего безразличия, заставил серые глаза Ива широко раскрыться от шока. Бледное лицо, утончённое горем и усталостью, отражало мимолётный свет страха. Ноа, словно катализатор реакции, ускорял процесс разрушения его защиты.

[indent]В попытке уклониться, вывернуться, Ив наклонил голову, и лента на его шее, плотно прилегающая к белой коже, стала заметнее вместе с концами, укрывающими за воротником на спине под одеждой крупную подвеску.

[indent]— Почему мне не быть живым? О чём вы говорите? — в его переспрашивании слышалось отчаяние и бессилие, словно его мир внезапно стал лабиринтом без выхода, в котором каждый поворот казался ошибкой. — Я вас совсем не понимаю…

[indent]Он не понимал причину агрессии Ноа, а его собственная неспособность распознавать лица делала встречу с незнакомцем ещё более дезориентирующей и угрожающей. Ив пытался уподобиться алхимику, который в одиночку ищет формулу, способные перевернуть свою судьбу, но вместо этого его собственные рецепты превращались в яд, отравляющий его изнутри лишь закипающим чувством атакующей тревоги. Его манера держаться, мимика и эмоции выражали всю гамму его внутреннего хаоса, от мрачного отчуждения до глубоко укоренившегося страха, которые боролись в противоречивом препарате его души.

Отредактировано Yves Niepce (2024-05-07 20:22:25)

[indent]…Ив оставался неродным. Кроме липкого, распухшего чувства тревоги, вставшего поперёк горла, ни капли, ни крошки в рот больше не просилось.

⁂

[indent]С каждым шагом в сторону стены Самиэль Ив ощущал, как жара, подобно коррозии, разъедает его терпение, угрожая разрушить волю, как соляная кислота, невидимо и беспощадно разъедающая металл. Его бледная кожа разливалась алым под палящими лучами, словно старая фотография, теряющая свои цвета под воздействием света. Он знал, что не создан для таких условий, но вызов был брошен, и он не мог отступить.

[indent]Прибыв в Караван-Рибат, Ив сразу же принялся к подготовке своего оборудования. Две камеры были заправлены новыми плёнками высокого качества, ожидая затворить в себе краски далёких пейзажей. Каждое движение рук Ива, когда он касался фотоаппаратов, было медленным и осмысленным, как будто он искал в каждом кадре алхимическую формулу, способную превратить его внутренний хаос в гармонию.

[indent]Взгляд Ива, пустой и отстранённый, скользил по лицам торговцев и караванщиков, но ни одно из них не оставалось в его памяти. Он мог бы только догадываться о человеческих эмоциях, наблюдая за мимикой и жестикуляцией, как учёный, который знает реакции, но никогда не ощущал их на собственном опыте. Оставалось избежать всех предложение яков, ковров, шелков, специй…

[indent]— Можете показать мне на карте эти места? — спросил он у одного из местных, чьё лицо казалось ему менее вызывающим недоверие, чем остальные. Голос Ива был тихим, но в нём звучало решение — он был готов следовать за своей миссией, как свинец, следующий за магнитом алхимического превращения.

[indent]Местный караванщик, сморщенный от солнца, как пергамент, на котором история пишется веками, с удовольствием помог ему, пальцем водя по изношенной карте, и оставил Ива в пустыне с его камерами, наполненными жаждой запечатлеть величие мира.

[indent]В безжалостных объятиях сумерской пустыни, где солнце вешало на мир свою пышущую пеклом медаль, Ив шагал по знойным пескам, едва ли понимая, что его ждёт. Работа звала его сюда, в этот край, где даже воздух казался сухим, словно хлорид натрия, оставленный на открытом воздухе. Путь от Караван-Рибата был утомителен, но предвкушение запечатлеть величие далёких гор цементировало его решимость, подобно тому, как растворитель упаривается, оставляя лишь кристаллическую суть. Пески под его ногами вибрировали от жары, миражи рябили в воздухе, создавая иллюзию плавности и текучести, как ртуть, что бесцельно скользит по лабораторному столу.

[indent]Ив настраивал фотоаппарат с компульсивной аккуратностью, устанавливая штатив в песне с той же тщательность, с какой алхимик настраивает реторту для перегонки эссенций. Линза его камеры улавливала свет, преломляя его в танце с тенями. Эмоции его были схлопотаны под маской отстранённости, но его глаза — оптические матрицы души — говорили о внутренней борьбе за совершенство кадра. Ив сделал один снимок, потом взглянул на небо, где солнце, словно агрессивный реагент, взаимодействовало с тучами, желая изменить их структуру.

[indent]Решив подождать момент, когда светило сменит свою позицию, Ив достал из кармана ярко-голубой мятный леденец. Он смотрел на него, как на маленький кристалл азотнокислого серебра, который вскоре превратится в ничто, растворившись в его усталости. Леденец исчез во рту, провозглашая мгновенное облегчение и мимолётную свежесть.

[indent]Но затем пески ожили, словно взбудораженные катализатором в химической реакции. Звуки нарастали, как гудение колбы, в которой начинает кипеть раствор. Вооружённые наёмники внезапно сформировались вокруг Ива из песчаной пустоты.

[indent]«У него товар! Берём!» — крикнул один из них, властно указывая на Ива. Его тон был жестоким и категоричным.

[indent]Глубоко погруженный в работу, Ив даже не заметил, как к нему приближалась опасность. Группа наёмников, словно призраки, внезапно появились из-за дюн. Они были как миражи, рождённые пустыней, чтобы довести свою жертву до безумия. Первый же крик заставил Ива вздрогнуть. Он обернулся, но его болезнь сыграла с ним злую шутку — лица нападавших слились в единое пятно, плавящаяся от жары. Их вооружённые фигуры были не более чем тенями, угрожающими его миру.

[indent]Инстинктивно Ив бросился к штативу с камерой, его руки обхватили аппарат, словно он мог оградить его от всего зла этого мира. «Только не технику!..» — вырвалось у него в мольбе, голос дрогнул, и в нём раздалась нотка отчаяния.

[indent]Наёмники же лишь издевательски засмеялись и бросились вперед. Один из них, высокий и широкоплечий, сбил Ива с ног, ударив его в живот. Фотограф упал на раскалённый песок, пытаясь укрыть свою камеру телом. Боль пронзила его, когда удары багровели на его боках, и каждый новый удар был словно разрядом молнии, прокатывающимся от рецепторов по мышцам.

[indent]Затянувшись калачиком, Ив стиснул зубы, пытаясь удержать крик. Жар песка смешивался с жаром боли, и он еле мог подавать признаки жизни под тяжестью невыносимого страдания. Но его руки, как цепи, не отпускали камеру. Они были его единственной защитой, его щитом.

Отредактировано Yves Niepce (2024-05-13 01:12:57)

[indent]Ив даже не пытался защититься, его руки, привыкшие к тщательной настройке объективов и деликатному обращению с плёнкой, оказались беспомощными перед безжалостным насилием. Он лежал на горячем песке, пока удары обрушивались на него один за другим. Слова нападавших, прерываемые вспышками боли, доходили до него как отдалённый шум, и в его ушах стоял звон, заглушающий реальность.

[indent]Мир был наполнен болью и страхом, и Ив сжимался всё крепче, пытаясь отстраниться от окружающего его кошмара. Его сознание, подобно животному, спасающемуся бегством, уходило всё дальше в глубины внутреннего мира, где не было ударов, не было криков, не было насилия. Там, в тёмной пустоте своего разума, он находил хрупкое пристанище, как в хладимом и стоячем чёрном колодце, глубоко на его дне.

[indent]Спасительным анкером, привязывавшим его к реальности, была его камера — инструмент, через который он видел мир. Но в один проклятый момент, под напором безумия, она выскользнула из его рук, словно исчезнув в песке. В тот же миг Ив возвратился в мир, беззащитный, где каждый удар отзывался болезненным криком его  надломленного тела. Он осознал, что камера, его единственное средство связи с окружающим миром, утеряна, — жутким моментом, неуловимым и непонятным, необъяснимым. На его лице смешались кровь и слёзы, капающие на песок, который казался ему теперь таким раскалённым, что капли, шипя, испарялись.

[indent]В его груди бушевала борьба между отчаянием, которое заставляло его сражаться за каждый вдох, и безумным покоем, принимающим неизбежность собственного конца. Глаза Ива теперь были окутаны туманом отчаянной резигнации. Его дыхание становилось прерывистым, а мысли — всё более смутными, словно звуки удаляющегося эха.

[indent]Наёмники, одурманенные жаждой насилия, не обращали внимания на его состояние, продолжая истязать его безжизненное тело. Но в глубине своего разбитого сознания, Ив чувствовал, как его душа уже покидает это мучительное существование, уносясь в место, где нет боли, нет страданий, нет безликих лиц, сливающихся в одно целое.

[indent]На мгновение пустыня замерла. Ветер стих, песок перестал шептать свои безмолвные песни. И в этом мгновении вечности, Ив Шарлотт Ньепс освободился от своих мук совести и жалости, позволив тьме окутать его сознание, отпустив мир, который он так мучительно пытался понять через линзу своей камеры, — без неё, настраивающий грань светлого и прекрасного, оставалась только одинокая жестокость. Его тело, обессиленное и израненное, было как чужое, неподвижное, лишь волевое усилие позволяло ему оставаться на краю сознания. Разгоряченный ветер нёс сухие порывы над его лицом, слегка вздымая пряди тёмных волос, прилипших к лбу.

[indent]«Поднимите его», — услышал он грубый голос одного из наёмников. Руки взяли его под локти, и он почувствовал, как его тело беспомощно поднялось над землёй. Его веки были слишком тяжелы, чтобы поднять их и увидеть лица своих обидчиков ясно. Не то чтобы это имело значение — болезнь лишила его способности различать черты лиц, и все казались ему одинаково мимолётными, безликими силуэтами.

[indent]Держащий его наёмник крепко сжимал плечи, но Ив чувствовал лишь далёкую боль. Он слышал, как другие обшаривают его карманы, ищут что-то ценное, что можно было бы забрать. Звук расстёгивающихся застёжек его кофра донёсся до него, и хотя он знал, что должен был бы сопротивляться, воспротестовать, защищать свой инструмент и свои труды, он не мог. Молчание было его единственным спутником.

[indent]«Это они?» — прозвучал другой голос, когда пальцы вытянули из кармана мешочек ярко-голубых леденцов, которые Ив использовал как сладкое утешение в долгих путешествиях. Ирония ситуации была такова, что наёмники приняли их за редкие кристаллы, которые он якобы мог перевозить. Ив хотел усмехнуться, но всё, что он мог, — это отдать предпочтение душераздирающему кашлю.

[indent]Песок вокруг него ожил, когда наёмники высыпали содержимое его кофра прямо на землю. Фотообъективы, свитки, запасные части камеры — всё, чем он дорожил и что собирал годами, теперь было бесцеремонно разбросано. Один из объективов, особенный, с редкими узорами на оправе, катнулся к его ногам. Ив почувствовал, как в его груди зародилась тяжесть, а дыхание стало прерывистым.

[indent]Глаз Бога, который был спрятан на шее под одеждой, нащупали холодные пальцы одного из грабителей. Лента затянулась на тонкой шее, когда тот потянул за амулет, и Ив чуть не задохнулся от резкого давления на горло. Его серый взгляд стал пустым, как если бы последний остаток жизни утекал из него вместе с теплом песка под его телом.

[indent]«Это... что-то стоит?» — прозвучал вопрос, но Ив уже не мог сосредоточиться на звуках. Его сознание погружалось в тьму, окутанную тяжёлым одеялом уныния. Он чувствовал, как его внутренний мир, обычно полный идей и творческих порывов, теперь пустеет.

[indent]Он начал тонуть в собственных тёмных мыслях, в воспоминаниях о безграничных творческих путешествиях, о свете и цвете, который он ловил своими объективами. Но сейчас этот мир казался бесконечно далёким, и его сердце отчаянно молило о спасении, о возвращении к жизни, которую он знал.

[indent]Тени сгущались вокруг Ива, как чернильные пятна на странице рабочего дневника, куда он когда-то записывал свои мысли, до того как пустыня проглотила их вместе с его спокойствием. Ветер приносил песок, который скрипел в зубах, словно предупреждение, что мир не прощает ошибок и слабости.

[indent]Сознание Ива плыло на грани безумия, когда он столкнулся лицом к лицу с последствиями своего отчаяния. Тёмная колдовская вода, вызванная его Глазом Бога, захлестнула лицо наёмника перед ним, оставляя на его коже блестящие следы страха. Ив кричал, не в силах справиться с бурей внутри себя, его голос был надрывным и звонким, как стекло на грани разрушения.

[indent]«Не смейте прикасаться к моим камерам!» — вырвалось у него из груди, и его руки размахивали в воздухе, словно он хотел отогнать всю несправедливость мира. Капли тёмной воды собирались вокруг его вытянутых белых кистей, рождая вихри, сплетённые из жидкой ртути.

[indent]«Я ещё не закончил! Вы не посмеете меня остановить!» — его крик пронзил воздух, насыщенный энергией предчувствия разрушения.

[indent]Наёмники, которые ранее напали на него, сначала оцепенели, глядя на силу, которая разверзалась перед ними. Но затем, с звериным рыком, они бросились в атаку, решив раз и навсегда покончить с этим инженером-фотографом, который бросил вызов их справедливому делу.

[indent]Тёмная вода образовала вновь хлёстко опередила движение, не давая наёмникам приблизиться. Ив был подобен собственной тени, из которой враги не могли извлечь его, как бы они ни старались. Он навзрыд обещал им показать свет и тень, отчаяние и разрушение — всё, что он видел в этом мире, если они так жаждут войти в его темницу разума.

[indent]«Вы тоже увидите эту тьму!» — его слова были холодными как лёд, когда тёмная вода поднялась страшным потоком, образуя водоворот, в котором наёмники оказались пленниками, борясь за каждый вдох, пока жидкость заполняла их горла.

[indent]Ив стоял напротив, с поднятыми руками, как дирижёр оркестра безумия, взмахи которого рождали музыку разрушения. Его дыхание было тяжёлым, в глазах плясали призраки злости, и не было ясно, какой будет его следующий шаг. Будет ли он милостив и отпустит их, оставив жить в своём кошмаре, или его колдовская стихия поглотит всё, что осталось от их плотской сущности. Мир остановился на мгновение, ожидая решения того, кто потерял своё человеческое и моральное сознание, — или того, кто стоял за ним.

Отредактировано Yves Niepce (2024-05-13 09:15:04)

[indent]Ветер пустыни вздымал пыльные завихрения, а жаркий воздух пульсировал в ритме жгучего солнца. Ив стоял посреди барханов, сжимая в руках то, что нападавшими было расценено как обычная вспышка. Пусть его лицо было скрыто за шарфом, который должен был защищать от песчаных бурь, но даже он не мог скрыть глубокой мрачности, что покоилась в серых несфокусированных глазах Ива.

[indent]Вода, стихия, казалось, несовместимая с пустыней, вздымалась в воздух, образуя вихри, которые собрали и удерживали всех наёмников в воздухе. Ив медленно сделал пару шагов вперёд на ватных ногах, меланхолично глядя на своё творение и чуть покачиваясь из стороны в сторону. Его дыхание, тяжёлое и рваное вследствие избиений, начало замедляться, но взгляд оставался мутным, словно он смотрел сквозь водяные столбы на что-то, недоступное другим.

[indent]Внутри себя он чувствовал течения энергии, которые ранее были ему чужды. Вода в его венах откликалась на тёмные потоки стихии, и в этом странном, завораживающем чувстве он нашёл нечто похожее на покой. Страх и боль ушли на второй план, оставив Ива один на один с ключевым решением, которое ему предстояло принять.

[indent]Наёмники, словно набухшие от влаги куклы, висели в воздухе, их лица были для Ива лишь масками без черт, но он знал, что они живы, что их сердца бьются в такт с его собственным. Он мог ощутить их страх, их смятение, их дыхание, переплетающееся с ветром пустыни.

[indent]Ив медленно подошёл к ближайшему из нападавших, вглядываясь в его лицо, пытаясь уловить хоть какие-то черты, которые могли бы сделать его узнаваемым. Но всё было напрасно — перед ним был только силуэт, лишённый индивидуальности.

[indent]«Я… Должен закончить работу,» — тихо проговорил Ив, его голос звучал отстранённо, как будто он говорил не с людьми перед собой, даже не с собой, а с самим ветром. Взгляд Ива скользнул по водовороту, и он увидел в нём отражение своей души — бесконечный вихрь до этого сжатых в тесной ёмкости эмоций и чувств, которые он так долго пытался подавить и закупорить. Но теперь, перед лицом смерти, перед выбором, который определит его судьбу, он чувствовал, как его сердце бьётся в унисон с природой стихии, которую он так неожиданно призвал.

[indent]Ветер сурово хлестал по лицу Ива, унося с собой песчинки, которые царапали его кожу, словно микроскопические осколки стекла. Барханы Сумеру, недавно ещё казавшиеся ему величественными и таинственными, теперь предстали перед ним враждебными, словно сговорившимися с его преследователями. Отбившись от наёмников, Ив ощущал, как последствия битвы и нервное напряжение бушуют в его теле, подобно тому как древний вулкан готовится к извержению.

[indent]Он пытался успокоиться, концентрировать свою волю на том, чтобы не допустить нового всплеска стихии. Глаз Бога, недавно проявивший свою силу во время столкновения, теперь казался скрытой угрозой, готовой вновь взорваться. Ив чувствовал, как в его венах течет не кровь, а ртуть, тяжёлая и холодная, при каждом ударе сердца переходящая в более лёгкое и подвижное состояние, вызывая при этом раздражение и неприятное жжение.

[indent]Затем, словно из ниоткуда, Ив ощутил тонкий запах озона, предвестника молний. Тот проник в его ноздри, а привкус электричества, терпкий и металлический, окутал язык. Он был похож на вкус кислоты, растворяющей медь: острый, вызывающий покалывание и лёгкое онемение.

[indent]Этот запах и вкус разожгли в Иве новый всплеск эмоций. Разряды, словно микроскопические молнии, проникали под кожу, искрясь и пульсируя в синапсах его нервной системы. Сначала это было похоже на лёгкое покалывание, но затем, словно капли дождя, сливающиеся в ручей, они собрались в поток, который растекался по телу, вызывая неудержимую злобу.

[indent]Он опустил взгляд на своё фотооборудование, разбросанное по песку — свидетельство его страсти и одновременно его уязвимости. Линзы, корпуса камер, фильтры — всё было в беспорядке, словно кто-то безжалостно разграбил его внутренний мир. Вид этого хаоса действовал на Ива, как катализатор, ускоряющий химическую реакцию его гнева. Каждый разбросанный предмет словно добавлял в его кровь каплю серной кислоты, разъедая остатки самообладания.

[indent]«Не сейчас,» — шептал он себе, пытаясь подавить вспышку гнева, но его слова тонули в шуме грозы, которая, казалось, происходила прямо в его сознании. Он зажмурился, пытаясь отгородиться от мира, от своих чувств, от своей силы. Но внутренняя буря не унималась; она лишь набирала обороты, подстегиваемая воспоминаниями о предательстве и боли.

[indent]«Достаточно!» — воскликнул Ив, и его голос звучал так, словно он вырвался из глубины его существа, оттуда, где тёмные эмоции сплетались в узлы. Он открыл глаза, и в этот момент мир вокруг него померк. Глаз Бога на его шее вспыхнул, излучая ярко-синий свет. Тьма окутала Ива как плотный туман, сгущавшийся в его разуме. Горечь и боль от насилия, которое он пережил, пробудили в его душе нечто мрачное, что дремало до этого момента.

[indent]Ив медленно вытянулся, чувствуя, как каждое движение отзывается в его теле дрожью и слабостью. Сквозь болезный туман в заплывших глазах он увидел свою камеру, полузарытую песком, её линзы отражали угасающий свет. Ив шатаясь подошёл к ней, его движения были неуверенными, словно он был марионеткой в руках невидимого кукловода. Он поднял аппарат, ощущая тяжесть металла в своих руках. Камера была его глазами, сквозь которые он видел мир, свободный от своего недуга.

[indent]Безжалостный водоворот, созданный его Глазом Бога и усиленный неизвестным для Ива источником, всё ещё удерживал наёмников в своих объятиях. Ив, сжимая камеру, направил видоискатель на искажённые страхом фигуры. В его второй руке находился катализатор, собственноручно созданный из внешней вспышки и умений, которые он овладел в поисках контроля над Глазом Бога.

[indent]Сердце билось в такт с мерцающим светом заряжающейся вспышки, словно оно пыталось вырваться на свободу. Ив ощутил, как гнев наполняет его, давая силы его израненному телу. С нажатием на спуск, мир вокруг него вспыхнул ярким светом. Свет, который должен был зафиксировать красоту мира, теперь стал орудием его мести.

[indent]Как в замедленной съемке, он наблюдал, как свет вспышки рассекает тьму, освещая измученные лица наемников. Их глаза, полные ужаса и непонимания, впитывали в себя последние кадры своей судьбы. Ив чувствовал, как каждый мускул его тела напрягается, каждый нерв вздрагивает в ответ на световую волну, исходящую от его катализатора.

[indent]В тот момент, когда водоворот отпустил свою добычу, наемники упали на землю, словно марионетки, чьи нити были перерезаны. Ив стоял над ними, его дыхание было рваным. Он смотрел сквозь видоискатель на разрушенный пейзаж, который теперь навсегда будет омрачен этими событиями в его плёнках.

[indent]Сердце Ива билось в такт с негодованием, которое захлестнуло его разум. Он чувствовал, как ненависть и злоба разъедают его изнутри, словно тёмная вода, подтачивающая основание скалы. Он потерял контроль над собой, и эта потеря была сладка. В его глазах мир, который он так стремился запечатлеть на своих фотографиях, превратился в лишь фон для его отчаяния.

[indent]Ив возвышался над побеждёнными, их бессильные тела были разбросаны по жаркому песку, лишённые жизненной силы. Его лицо оставалось скрытым за камерой, через объектив которой он вглядывался в мир, лишённый для него человеческих черт.

[indent]Каждый раз, когда он нажимал на кнопку спуска, а внешняя вспышка разряжалась в его руках, водяные потоки появлялись из ниоткуда и жестоко нападали на лежащих людей. Брызги воды, словно осколки стекла, рассекали воздух, находили свои цели, и каждый удар был для Ива словно отголосок его собственной боли.

[indent]Ив уже не знал ничего человеческого, его душа была окутана тьмой, которая усиливалась с каждым новым кадром. Даже когда захлебнувшиеся и измученные люди стали неживыми, Ив продолжал взывать к тёмной воде, чтобы та истязала их, словно пытаясь утолить свою неудовлетворённую жажду к разрушению.

[indent]Всё закончилось лишь тогда, когда последний кадр в плёнке был использован, и фотоаппарат остановился с тихим щелчком. Ив застыл, не опуская камеры, его дыхание замедлилось, а в глазах потемнело. Он произнёс, словно в трансе, голос его дрожал от непонятной смеси чувств:

[indent]— Я должен был показать им финальный кадр, самый значимый из всех...

[indent]Мёртвая тишина пустыни была единственным ответом. Фотографии, которые он сделал, несли в себе отпечаток его ярости и отчаяния.

[indent]Тьма опустилась на пустыню тенью опасного человека, обволакивая дюны мрачным покрывалом. Ветер нёс свои песчаные песни, но звуки тех мелодий были заглушены стонами умирающих. Среди беспорядка разбросанных вещей, обломков техники и мёртвых тел, Ив стоял неподвижно, словно статуя, взирающая на своё разрушение. Его глаза, пустые и отстранённые, не видели мира вокруг, не видели крови, что красила песок в алые оттенки. Всё было как во сне — кошмаре, который он не мог отделить от реальности.

[indent]Состояние оцепенения нарушила вспышка фотоаппарата. Ив медленно повернул голову в направлении света, зрачки его расширились, пытаясь понять, что происходит. Рядом с ним стоял юноша в светлом костюме, его лицо было невозможно распознать для Ива. Его расфокусированный взгляд скользил по лицу незнакомца, искали в нём хоть какой-то отклик, но находили лишь пустоту. Тот даже начал что-то говорить, но слова тонули в глухоте оцепенения. Всё, что осталось в этом мире, было темнотой и безмолвием.

[indent]Ив заторможенно опустился на колено, его руки дрожали, когда он пытался сменить плёнку в фотоаппарате. Пальцы были неуклюжими, непослушными, и плёнка сопротивлялась, словно живое существо, не желающее быть частью этой сцены ужаса. В конце концов, с трудом, он закрыл камеру и поднял её к своему лицу.

[indent]Шаткая рука Ива нажала на кнопку с трудом удерживаемой камеры, и вспышка вновь разрезала темноту, запечатлевая Ноа на фоне алого песка. Изображение, которое должно было стать свидетельством беспорядка и насилия, вместо этого зафиксировало момент отчаянной красоты.

[indent]Ив сделал шаг вперёд, желая забрать из рук Ноа то, что было его частью, его глазами в этом мире, но его ноги, ослабленные предыдущими испытаниями, предали его. Он споткнулся, и песок, словно живой, пытался поглотить его, увлекая вниз. С каждым мгновением Ива охватывало ощущение падения, и вот он уже не мог удержаться на ногах. Он повалился вперёд, прямо на Ноа, и его высокое, тонкое и истощённое тело повисло на плече незнакомца. Ив сгорбился, и в этом неуклюжем, беззащитном жесте было что-то отчаянно трогательное и слабое. Его пальцы, дрожа, вцепились в одежду Ноа, словно ища опору, но вместо этого он нашёл лишь боль.

[indent]Боль, которая долго ждала своего часа, наконец-то догнала его, и Ив понял, что его внутренний мир, полный тьмы и ужаса, начал выворачиваться наружу. Оттолкнув от себя Ноа, он попытался отойти в сторону, но его ноги подкосились, и он упал на колени. Его тело содрогнулось, и он начал блевать, упёршись руками в песок, который казался единственным свидетелем его унижения. Мимика Ива исказилась от отвращения к самому себе, к тому, что он совершил. Его глаза, полные ещё не выплаканных слёз, смотрели в пустоту, и в этом взгляде не было ничего, кроме бесконечного мрака отчаяния. Он дышал тяжело, каждый вдох был полон песка и боли.

[indent]В песчаных просторах пустыни царила тишина, нарушаемая лишь шорохом ветра, несущего мелкие песчинки. В этом безмолвии, словно вырванном из самой сути ночных кошмаров, Ив выглядел как тень самого себя, словно его душа была выжжена и оставлена здесь, в этой пустыне, чтобы бесконечно блуждать среди мёртвых. Ив стоял, окружённый телами, которые уже начинали покрываться тонким слоем песка. Его глаза были расширены, губы дрожали, а руки бессильно опустились вдоль тела. Он смотрел на то, что натворил, и не мог поверить своим глазам. В его сознании всплывали обрывки воспоминаний, как он, ведомый неведомой силой, разрывал и крушил всё вокруг. Но теперь, когда аффект отступил, реальность обрушилась на него с невыносимой тяжестью.

[indent]Его желудок свело в узел, и он резко согнулся пополам, извергая содержимое на песок. Горечь и кислота обжигали горло, но это была ничтожная боль по сравнению с тем, что творилось в его душе. Он чувствовал, как мерзость, словно гной, выходит наружу, но облегчения не наступало. Наоборот, липкий страх и паника охватывали его всё сильнее. Он задыхался, хватая ртом воздух, но казалось, что пустыня сама по себе отказывалась давать ему жизнь.

[indent]Слёзы хлынули из глаз, смешиваясь с песком и потом на его лице. Он упал на колени, рыдая и крича, не в силах унять истерику. Его тело трясло, как в лихорадке, а разум пытался найти хоть какую-то опору в этом безумии. Он понимал, что это он убил их, что эти люди мертвы по его вине. Но это осознание было слишком невыносимым. Он не мог поверить, что его руки, его разум могли сотворить такое.

[indent]Ив полз к ближайшему телу, его губы шептали бессвязные извинения, мольбы о прощении. Он припал к ногам одного из мертвецов. Он продолжал лепетать, что это он убил их, что они на самом деле мертвы. Его голос становился всё тише, переходя в хриплый шепот, пока слёзы не затопили его лицо окончательно.

[indent]«Простите меня... Простите...» — шептал он, обнимая перебитые ноги в песке, словно это могло вернуть жизнь в бездыханное тело. «Я не хотел... Я не хотел этого... Я правда не хотел этого…»

[indent]Человек, конечно, не отвечал. Его глаза были закрыты, а лицо казалось таким пугающе спокойным, как будто он просто спал. Но для Ива это спокойствие было невыносимым. Оно кричало о том, что жизнь ушла, что её больше нет, и что это он, Ив, отнял её.

[indent]Ив бился в истерике, его руки дрожали, а тело сотрясалось от рыданий. Он чувствовал, как реальность ускользает от него, как он теряет связь с настоящим. Всё вокруг казалось нереальным, как в кошмаре, из которого невозможно проснуться. Его разум метался между воспоминаниями и настоящим, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, чтобы понять, что произошло.

[indent]«Они мертвы... Они все мертвы...» — повторял он, словно это могло что-то изменить. Но слова были пустыми, они не могли вернуть жизнь тем, кого он убил. Ив был поглощен своим ужасом, своим отчаянием. Он не знал, как жить дальше, как справиться с этим грузом.

[indent]Песок продолжал движение, засыпая тела, словно природа сама пыталась скрыть следы его преступления. Но для Ива это было лишь напоминанием о том, что он не сможет скрыться от своей вины. Она будет преследовать его, как тень, как проклятие, от которого нет спасения. Он лежал на песке и плакал, пока слёзы не иссякли. Его тело было истощено, а разум — разрушен.

[indent]Его руки ещё были липкими от крови, а в ушах стоял глухой звон. В голове крутились обрывки мыслей и воспоминаний, перемешиваясь в хаотичную кашу. Он не знал, сколько времени прошло с того момента, как он припал в извороченной плоти своих случившихся жертв. Время потеряло всякий смысл.

[indent]В какой-то момент его рыдания начали затихать. Слёзы иссякли, и он остался лежать на песке, словно выжатый лимон. Его тело было истощено, но в голове начало проясняться. Эмоции отступили, уступив место инстинктам. Инстинктам выживания.

[indent]Ив медленно поднялся на ноги, его движения были механическими, словно он был марионеткой, управляемой невидимыми нитями. Он отряхнул песок с одежды, стёр с лица остатки слёз и пота. Его серые глаза стали пустыми, безжизненными. Он смотрел перед собой, но не видел ничего, кроме бескрайнего песчаного моря.

[indent]В этот момент он вновь услышал голос. Сначала он показался ему далёким, словно доносился из другого мира. Но постепенно голос становился всё громче, пока Ив наконец не осознал, что кто-то пытается до него докричаться. Он повернул голову и увидел юношу, стоявшего рядом. Ив уставился на него, его взгляд был пустым и безразличным. Он пытался вспомнить, кто этот юноша, но его разум отказывался сотрудничать. Он только кивнул, словно подтверждая, что слышит его, и промямлил:

[indent]— Мне нужно собрать технику.

[indent]С этими словами Ив начал собирать свои камеры, объективы и плёнки, разбросанные по песку. Он вытряхивал песок из кофра, аккуратно укладывал оборудование на место. Эти простые механические движения позволяли ему держать разум спокойным и не срываться снова на истерику. Он сосредоточился на каждом движении, на каждом предмете, словно это была единственная вещь, которая имела значение.

[indent]Когда всё было собрано, Ив поднялся и подошёл к юноше. Он снова посмотрел на него, надеясь, что теперь узнает его. Но лицо юноши оставалось незнакомым. Ив вздохнул и, извиняясь, обрушил на него град вопросов:

[indent]— Кто ты? Почему ты мне помогаешь? Что нам делать дальше? Кто эти люди? Почему они напали на меня? — его голос дрожал.

[indent]Ив моргнул, и мир вокруг него изменился. Пустыня, с её бесконечными песчаными дюнами и неумолимым солнцем, исчезла, уступив место чему-то куда более странному и неожиданному. Он оказался верхом на яке. Головная боль была настолько сильной, что казалось, будто череп вот-вот расколется на части. Он попытался вспомнить, что происходило в течение последнего часа, но память ускользала, как песок сквозь пальцы.

[indent]Як двигался медленно, но для Ива это было слишком быстро. Он никогда не умел ездить верхом, и каждый шаг животного грозил сбросить его на землю. Он цеплялся за шерсть яка, пытаясь удержаться, но слабость охватывала его тело. В глазах темнело, и каждый раз, когда он пытался сосредоточиться, мир вокруг начинал кружиться.

[indent]— Как же так... — бормотал Ив, не осознавая, что говорит вслух. — У меня же контракт... у меня работа...

[indent]Его слова были полны отчаяния и беспомощности. Он не знал, что происходит, и это чувство неопределённости разъедало его изнутри. Он пытался вспомнить детали, но голова отказывалась работать. Острый учёный ум, который всегда был его гордостью, теперь казался бесполезным. В круговороте бессмысленной жестокости, в которой он оказался, логика и разум теряли свою силу.

[indent]Ангел-хранитель?.. Да, для такого как он — подходящий. Беспощадная ирония.

[indent]Прибыв в Караван-Рибат, Ив не стал искать воды или еды. Его единственной целью было скрыться. Он нашёл тёмный уголок, где можно было спрятаться от посторонних глаз. Каждый взгляд прохожего казался ему обвинительным приговором. Паника охватывала его, и он чувствовал, как страх парализует его тело.

[indent]— Послушай... — прошептал Ив, обращаясь к своему спутнику. — Можно ли что-то сделать? Мне ни в коем случае нельзя в тюрьму... У меня так много работы... Я должен её закончить...

[indent]Его слова были несвязными и беспомощными. Он чувствовал, как мир вокруг рушится, и единственной его надеждой был этот странный парень, больше похоже на высвеченное, неправильное пятно в картине окружающей реальности. И этот его облик, причудливо несочетающийся с реальностью и поводом для встречи, вместе со словами его и действия, настолько разительно не вписывался в ткань настоящего, что эта ошибка восприятия действительно казалась последним выходом.

[indent]В углу маленькой комнатушки, которую снял его спутник, Ив сидел, забившись в стенам, словно загнанный зверь. Мрачные после захода стены Караван-Рибата, казалось, давили на него, сжимая пространство до размеров гроба. Пыль, как зловещий саван, покрывала всё вокруг: пол, старый деревянный стол, единственный стул с отломанной ножкой и даже тусклую лампу, висящую на потолке. Тьма и духота, смешанные с запахом плесени, создавали атмосферу, в которой дышать было тяжело, а думать — невозможно.

[indent]Ив сидел, обняв собственные колени, как будто пытаясь защититься от невидимого врага. Его глаза, покрасневшие от испытанного и испуганного, отправляли взгляд в пьяное блуждание по комнате, не находя покоя. В голове крутились мрачные мысли, как чёрные вороны, каркающие о неизбежной беде. Каждый звук за стеной, каждый шорох заставляли его вздрагивать, как раненого зверя, готового не к последнему бою, а к собственной бойне.

[indent]Желудок сводило так, словно он не ел толком уже несколько дней, — или так и было на самом деле?.. Голод терзал его тело, но это было ничто по сравнению с тем, как его душу разъедала паника. Ив был человеком науки и логики, но сейчас его разум был затуманен страхом и отчаянием. Он не знал, что случилось с незнакомым спутником, не знал, вернётся ли тот с вестями или оставит его одного в этом кошмаре. Или, того хуже, приведёт матр.

[indent]Время тянулось медленно, как густой сироп, каждое мгновение растягивалось до бесконечности. Ив пытался сосредоточиться, вспоминал про себя основные стехиометрические уравнения, чтобы занять своё сознание фокусом на чём-то требующем концентрации, но теперь привычные знаки равенства и логические стрелки связей казались бессмысленными каракулями. Его руки дрожали, когда он пытался вывести что-то пальцем на пыльном поверхности полового покрытия.

[indent]— ...молекул реагента минус «эн»...

[indent]Ив чувствовал, как стены комнаты сжимаются, как будто сама реальность пыталась его поглотить. В углу, где он сидел, было темно, становилось даже холодно, зябко, но это было лучше, чем выходить на свет и сталкиваться с неизвестностью. Он обнимал свои колени, словно это могло защитить его от мира, который стал для него чужим и враждебным. В голове Ива раздавались голоса, шепчущие о предательстве, о том, что тот незнакомец предал его, что он никогда не вернется. Эти голоса были как ядовитые змеи, обвивающие его сознание, впиваясь клыками в самую суть его существа. Он пытался их заглушить, но они становились только громче, заполняя все его мысли.

[indent]Каждое мгновение ожидания было пыткой. Ив чувствовал, как его разум медленно погружается в бездну безумия. Он пытался вспомнить лицо парня в костюме, его голос, но образы расплывались, становясь призрачными и неуловимыми. В какой-то момент он даже усомнился в реальности своего спутника, как будто тот был лишь порождением его больного воображения. Комната, казалось, жила своей жизнью, дышала, шептала. Тени на стенах принимали причудливые формы, напоминая о кошмарах, которые преследовали его в детстве. Он чувствовал, как они приближаются, как их холодные пальцы тянутся к нему, пытаясь затащить в тёмные глубины.

[indent]В какой-то момент тишина стала невыносимой. Ив поднялся на ноги, качаясь, словно пьяный, и подошел к двери. Он прислонился к ней, чувствуя холод металлического засова под пальцами, и закрыл глаза. Внутри него бушевала буря, но снаружи он оставался неподвижен, словно статуя. Он ждал. Ждал, когда дверь откроется, когда незнакомец вернётся и принесёт хоть какую-то весть. Ждал, когда этот кошмар закончится, когда он сможет снова дышать свободно. Но время шло, и ничего не менялось. Комната оставалась такой же тёмной и душной, а страх продолжал разъедать его изнутри.

[indent]К моменту, когда его «ангел-хранитель», наконец, обернулся, Ив уже едва не волосы на голова рвал клочьями, забившись на пол под оконный проём так, чтобы время от времени уголком скошенного зрения поглядывать на темноту ночной улицы и вслушиваться в её звуки. Вдруг бы кто-то уже подходил, звеня оружием, пугая командами, к зданию?.. Но этого не происходило, и сам незнакомец был как всегда беззаботен. Поэтому, набрав полную грудь воздуха как гусь воды, Ив и был рад требованию молчать, всё равно ничего не рвалось из его глотки, кроме беспомощных разрозненных звуков.

[indent]Он только кивал активно, готовый к чему угодно, лишь бы выбраться отсюда, но только заслышав про убийства, тут же отшагнул назад, чуть что готовый вернуться в свой угол в тени интерьера. Прижал белые надломленные пальцы в ранках к груди, сцепил крепко и шумно вдохнул ртом воздух. Зажмурился с силой, сомкнул опухшие веки, отгоняя дурман наведённой на него смерти, замотал головой, как отряхиваясь от пьянящего чувства убийства и вскинул руки в знаке протеста.

[indent]Нет, смерти больше нет, не должно быть, довольно.

[indent]Ночь в Сумеру была густой и непроглядной, как чернила, разлитые по древнему манускрипту. Лишь редкие проблески лунного света пробивались сквозь плотные тучи, отбрасывая причудливые тени на землю. Пограничный городок спал, но его тёмные уголки всё ещё шептали свои мрачные тайны.

[indent]Ив стоял в тени, наблюдая за происходящим с ощущением, будто его сердце вот-вот выскочит из груди. Ноа, юноша с блестящими глазами и озорной улыбкой, о чьих намерениях Ив мог лишь догадываться, уверенно двигался среди людей, кокетничая и договариваясь с ними. Его движения были плавными и грациозными, словно он танцевал на грани лжи и уговора, а слова текли как мёд, завораживая собеседников.

[indent]Ив же стоял в стороне, растерянный и испуганный. Чувство страха, разогнанное адреналином, начало отпускать его из оцепенелого плена напряжения, но мысли становились стылыми и медленными. Ветер, казалось, шептал ему на ухо слова утешения, но они не достигали его сознания. Органы чувств теряли связь с реальностью, и всё вокруг него казалось призрачным и нереальным. Он пытался быть неприметным, не привлекать к себе внимания, чтобы не помешать плану собственного спасения. Ноа, казалось, справлялся со всем сам, и Ив мог лишь надеяться на его успех.

[indent]Когда, наконец, Ноа закончил свои дела и вернулся к Иву, он схватил его за руку и повёл к повозке, стоящей поодаль. Ив позволил себе выдохнуть только тогда, когда Ноа буквально запихнул его внутрь, словно он был мешком с картошкой. На отсутствие комфорта он не жаловался, привычный к неудобствам, но было понятно, что долговязому и неуклюжему юноше сложно поместиться среди мешков. Он поджимал ноги и сгибался, пытаясь уместиться на грузе, но каждый его вдох казался ему болезненным и натянутым.

[indent]Повозка тронулась в путь, оставляя позади тёмные улочки Караван-Рибата. Ив чувствовал, как его сердце сжимается от боли и бессилия, хоть напряжение и постепенно отпускало его. Но мысли о том, что осталось позади, не давали ему покоя. 

[indent]Он не выдержал и тихо спросил у Ноа:

[indent]— Что будет со мной дальше? Как же моё оборудование, что осталось в городе? Мои исследования... Неужели нет ни единого шанса как-либо исправить ситуацию, объяснить всё матрам? Я не могу просто так оставить всё это. Мои исследования... они значат для меня всё. Без них я никто. Как я смогу жить, зная, что всё, над чем я работал, пропало?

[indent]Его голос дрожал от отчаяния. Работа была смыслом его жизни, и мысль о том, что всё это может быть утрачено, была для него невыносима. Ив закрыл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Он знал, что вне зависимости от того, что скажем Ноа, тот наверняка прав, но это не облегчало его боли. Он чувствовал себя потерянным, словно его жизнь внезапно лишилась смысла. Но он также понимал, что сейчас его жизнь в руках этого юноши, и ему нужно довериться ему — и не создавать проблем.

[indent]Он прижался к мешкам и плотнее сомкнул глаза, пытаясь найти в себе силы для того, чтобы справиться с этой ситуацией. В его голове мелькали обрывки мыслей о том, что будет дальше, но он знал одно: он должен выжить, чтобы вернуть то, что было ему дорого.

Ив сидел, сжавшись в комок, среди мешков в тёмной и тесной повозке. Влажные глаза мешали ему видеть, но этот недостаток был ничтожен по сравнению с теми страхами, что наполняли его душу. Сердце Ива билось так, словно внутри него происходила цепная реакция, готовая взорваться в любой момент.

Темнота повозки была густой и липкой, словно раствор из смолы и масла, который обволакивал его со всех сторон. Ив не мог различить черты лица своего спутника, и это только усугубляло его состояние. Лица для него были лишь абстрактными пятнами, лишёнными индивидуальности, и одно только это делало мир вокруг ещё более пугающим и неопределённым.

Ноа задавал вопросы, один за другим, как капли кислоты, разъедающие его и без того истощённую нервную систему. Ив чувствовал, как каждое слово Ноа проникает в его сознание, вызывая химические реакции страха и отчаяния. Он обнимал себя, пряча лицо на коленях, пытаясь удержать слезы, которые грозили прорваться наружу, как перегретый пар из мензурки.

Вопросы Ноа звучали как удары молота по наковальне, каждый из которых все больше и больше раскалывал его внутренний мир. Ив не мог сразу ответить, его мысли были спутаны, как капли ртути в хаотичном движении. Он чувствовал себя маленьким и беспомощным, каждый шаг мог привести к катастрофе.

— Что с этого получаешь ты? — наконец выдавил из себя Ив, его голос дрожал, как жидкость на грани кипения. Он не понимал, что с ним случилось, почему его обвиняют в массовом убийстве. Он был всего лишь учёным, стремящимся к знаниям и открытиям, а теперь оказался в центре кошмара, который не мог объяснить ни логикой, ни наукой, — Почему ты это делаешь?..

Каждое слово Ноа было как инъекция адреналина, усиливающая его страхи и тревоги, рвущая сердце на лоскуты. Ив чувствовал, как структура кристалла его нутра рушится под воздействием высокой температуры провокации. Он хотел вернуться к своей жизни, к исследованиям в Институте Фонтэйна, к спокойным дням, когда его единственными заботами были химические формулы и фотографии.

— Я никогда не вернусь в Сумеру, — проглотив слёзы, с досадой произнёс Ив. Его голос был слабым и дрожащим, как пламя свечи на ветру. — Мне не нужны проблемы. Я просто хочу вернуться к своей жизни, к своим исследованиям. Я обещаю, что не доставлю хлопот.

Эти слова были как последний выдох перед погружением в бездну. Ив жалостливо клялся, что не причинит никому вреда, что хочет только одного — вернуться к нормальной жизни. Но его страхи и сомнения были как ядовитый газ, заполняющий его сознание, лишающий его способности мыслить ясно и рационально.

Темнота повозки была как густой туман, скрывающий его будущее. Ив чувствовал, как его тело дрожит от холода, усталости и страха, как его мысли путаются. Он был одинок и напуган, окружён неизвестностью и опасностью, и его единственной надеждой было то, что он сможет выбраться из этого кошмара и пересечь воды. Ив обнял себя крепче, пытаясь удержать последние остатки надежды и уверенности, до гордости дела уже давно не было.

— Почему... почему это происходит... За что... Обещаю, я ничего и никому не скажу. Я не вспомню имён, а лиц не знаю в принципе. Просто.. Я просто хочу вернуться в лабораторию, мне столько всего ещё нужно сделать...

Уже не таясь, Ив хныкал. Гнусно, некрасиво, шмыгая носом и глотая слёзы. По крайней мере, его плёнки и оборудования оставались при нём — одно только это держало его дух в тело, поэтому, ютясь в крысином логове среди мешков забито и тесно, он подсунул себе под руки кофр и крепко его обнял. Ничто не было так важно.

— Если нужно... Я сделаю что угодно, лишь бы просто... Вернуться.