Проснувшись утром позднее чем планировал, и по какой-то причине - совершенно уставшим и разбитым, Хейзо, тем не менее планировал провести день максимально эффективно. У него было мало времени и много дел, первоочерёдным из которых станет...
...вдруг выяснить, что за дверью гостиничного номера, где он ночевал, его ожидали отнюдь не желающие набиться в проводники до пустыни люди. Там было трое крепких ребят, действительно родом из пустыни, но пришли они по душу Сиканоина не за этим. Все трое - обладатели гео глаза бога, и они стремились без разговоров скрутить Хейзо в бараний рог и куда-то увести без каких-либо пояснений.
Попытавшись в первые секунды как-то их разговорить, детектив понял, что это бесполезно. Защититься и убежать тоже не вышло. Как бы быстро он ни бегал, уйти от преследования троих в узком пространстве коридора практически невозможно. Даже если ты успеешь вырубить одного нападающего и оглушить второго, останется третий - молотить гео щиты кулаками и больно, и бесполезно, анемо против них не помогает совершенно.
После себя Сиканоин оставил немного вещей в номере и пятно крови с разбитого виска на стене напротив распахнутой двери - приложили, чтобы был сговорчивей при транспортировке.
После этого детектив внятно помнит только то, как его привели в какой-то очень роскошный кабинет и там некий однозначно важный человек, седой, с усами и бородой, в синей мантии, с моноклем и в смешной высокой шапке пытался вызнать у Хейзо, что он забыл в Сумеру и по какой причине направляется в пустыню.

«Странно... я никому ещё не говорил, куда собираюсь. Я даже Е Лань не сказал ничего конкретного! Откуда он знает, куда именно мне нужно? И смотрит ещё так... точно умеет читать мысли.»

Это мрачное умозаключение не радовало, но имело смысл. Иначе ведь никак не вышло бы узнать, куда навострил свой взгляд Сиканоин. Но... не сходилось. Перед ним человек, это точно. Самый обычный человек, точно такой же, каким был сам Хейзо, а это значит, что читать мысли он не мог. Мысли умеют читать боги, чтоб им чихалось!

«Интересно, он умеет чихать?..»

Но даже если и так, то кукла ждёт детектива в пустые, и приглашение на эту встречу однозначное. Если даже этот вздорный старик узнал что-то, то почему мешает и допытывается? То есть как - мешает, предположим, по приказу, чтобы Хейзо изначально не ощущал своё путешествие простым и безопасным, но что за тупые вопросы? Этот дед и изначально должен всё знать.
Значит, что-то было не так. Дед ничего не знал и никаких приказов от куклы не получал, что совпадает с наблюдениями и его идиотским допросом, но не отвечает на вопрос, откуда деды получают способности к чтению мыслей под конец жизни. Но он знал о планах Хейзо сильно больше, чем кто-либо, и ставил вопросы так, что становилось понятно - он в курсе и о намерении достичь дюны Пиршеств, и о том, что детектив будет делать на месте. А эта информация у него откуда? Ещё и нападающих подобрал ровно так, чтобы от них невозможно было отбиться обладателю анемо... откуда он знает и это, если глазом бога в Сумеру детектив не светил?
В любом случае со старшими надо быть вежливым, как говорят дома. Но раз вопрос был тупой, то и ответ стоит дать подобающий.

- Не понимаю, о чём вы, оссан. Я просто ищу кота, которого потерял. Очень за него волнуюсь, кстати, а меня тут зачем-то заперли... Ума не приложу, что за парни на меня напали - я только проснулся и тут такое!.. Это и есть знаменитое сумерское гостеприимство? Одежда предвестника?.. Я впервые слышу. Кто это?

Такой идиотский перелив из пустого в порожнее продолжался довольно долго, до тех пор, пока старик окончательно не выбесился манерой ответа Хейзо. Они оба не получили желаемой информации, но к сожалению, говорить о ничьей для детектива было нельзя - он на правах пленника был помещён в какой-то тёмный закуток с книгами, в то время как пленивший его, судя по всему, Мудрец, благополучно пошёл дальше по своим делам. Неудобно вышло.
Позлившись на ситуацию секунд десять, закончив с этим и выдохнув, Сиканоин сел на пол поудобнее, прислонившись виском и плечом к стене. После вспышки злости думалось продуктивнее.

«В любом случае мне нужно отсюда сбежать. Опять сбежать! Ладно, оценю свои силы и возможные варианты. Во-первых, меня будут допрашивать и далее, то есть или сюда кто-то спустится, или они вообще идиоты и выведут меня отсюда наверх снова. Это будет шанс. И тогда...»

Обдумывая варианты и сценарии побега, памятуя ещё о том, что в прошлый раз всё получилось совсем не так, как он сам этого ожидал, Хейзо обнял себя за плечи и медленно выдохнул. Прикрыл глаза ненадолго, ощущая, как сильно устал - не только за этот день, а за последние несколько месяцев. Позволил себя миг бездействия прежде, чем снова взяться за работу, ведь на деле у него сейчас не было времени на отдых.

В комнатку без двери задувало, но этот ветер был ласковым, тёплым и деликатным. Он не заставлял вздрагивать, не завывал жутким ёкаем в щели и не пытался срывать с доски расследования улики. Открыв глаза и посмотрев вверх, Сиканоин увидел, что там всё как прежде: на потолке, подвешенная в петле, маленькая кукла в белой одежде с вышитой на щеке слёзкой, держит в ручке сожжённую карту Татарсуны. В темонте мерцает зловещим фиолетовым светом гнозис, который невозможно разглядеть, несмотря на весь свет. В центре на булавку пришпилен всё никак не увядающий цветок цубаки вместе со стихотворением. Бумажная фигурка оленя. Бумажная фигурка котёнка.
Со стороны дверного проёма ветер принёс детективу немного света. Совсем не такого, какой здесь был всегда.
Обернувшись, Сиканоин увидел за порогом девочку в белом платье, похожую на видение. Светлая кожа и белые волосы, яркие глаза, неуловимо знакомо блестящие, точно отражавшие что-то... она выглядела немного размыто из-за окружающего её сияния, а воздух вокруг неё не то шелестел, не то шептал тихим звоном что-то успокаивающее, вроде колыбельной. Она спокойно смотрела на Хейзо, не приближаясь. Впрочем, и некуда было - в комнате, на полу которой сидел детектив, сложно сделать даже два шага. Девочка просто не могла войти, но точно бы и не хотела этого.

«Как будто бы я её знаю,» - Сиканоин проводит ладонью по лицу, надеясь этим жестом стряхнуть с себя усталость и сумбур в мыслях. - «Но откуда мы знакомы? Так смотрит, как будто во сне, как...»

Детектив смотрит на девочку чуть более осмысленно и пытается разглядеть в её глазах звёзды. Если это так, если чувство и правда знакомое и он себе его не выдумал, то эта девочка не просто странный призрак или проделка интуиции! Но свет вокруг неё расслаивался и мешал смотреть, до рези в глазах... сколько лет потребуется, чтобы рассмотреть как следует?

Как оказалось, в глазах девочки действительно были звёзды - другие, и мерцали иначе, но её взгляд, внимательный и испытывающий, интересующийся, Хейзо на себе испытывал уже неоднократно. Во сне.

«Так я сплю?» - очень медленно, не разрывая зрительного контакта с девочкой, Сиканоин кусает себя за ребро правой ладони. Там в ту же секунду появляется знакомый уже чёрно-фиолетовый синяк, который в реальности давно зажил... а боль - не появилась.

«Сплю. А передо мной стоит архонт, которого я не знаю. Но смею предположить, что раз я в Сумеру...»

- Рад встрече с вами, Кусанали-сама, - Хейзо поднимается с пола своей комнатушки и низко кланяется маленькой богине. - Судя по всему, я заслужил ваше внимание по не самой приятной причине и вы желаете поговорить об этом. Надеюсь, что смогу ответить на ваши вопросы, а вы - на мои.

Она говорит «просто Нахида» в ответ на приветствие так буднично, что создаётся обманчивое ощущение разговора со сверстницей. Тем оно абсурдней, что перед Хейзо стоит богиня в обличии ребёнка, и она старше детектива во много раз. Но та мимолётная лёгкость, с которой госпожа всех трав говорит о своём авторитете в чужих снах и тот факт, что она загодя знала о том, как Сиканоин был встречен в Сумеру, задаёт беседе определённый настрой.

«Богиня Сумеру недостаточно авторитетна?.. А кто в таком случае у них имеет все полномочия, тот брюзжащий дед? О, это бы много чего объяснило...»

Нахида перекраивает сон яркими вспышками. Запахло весной и солнечным светом, свежей травой и холодной водой. Закатное небо ярко сияло над головой бескрайней волной, и где-то вдалеке мерно журчал ручей. Услышав это, Хейзо дёрнулся в ту сторону, почему-то ожидая услышать и звук созу, невольно рука детектива потянулась вверх, к голове. Он провёл пальцами по своей макушке, взъерошив волосы, и медленно выдохнул, когда вместо стука бамбука раздался лёгкий звон колокольчиков, с которыми игрался ветер.

В этом сне нет ловушек для оленей, и он сам не олень. Это другой сон, это другой архонт.

Мимолётная тревога от кошмарных воспоминаний в сияющем саду дендро архонта исчезла достаточно быстро, всё во сне скоротечно перетекает одно в другое. Улетели на небо бабочки и распустился, вопреки закату, цветок лотоса. Или, может, это всё-таки был рассвет?..
Следуя взглядом за приглашающим жестом Нахиды, Хейзо увидел в центре лотоса низкий столик, что в равной степени мог быть и сумерским, и иназумским. Вместо татами были роскошные цветные ковры и расшитые подушки для сидения, но чайные инструменты из Иназумы, и Сиканоин даже мог точно сказать, что Кусанали выбрала керамику раку для этой беседы.
Такое потрясающе пограничное состояние между яркой и обильной сумерской вышивкой и скромным аскетизмом иназумской посуды. И вновь госпожа мудрости подтверждает свою приверженность простоте и ясности, выражая всё это в деталях.
- С удовольствием, - детектив идёт следом и садится напротив Нахиды, в такую же формальную сейдза, но осматривается вокруг неприкрыто и совсем по-детски, перебирая все детали и украшения этого мира, точно занятные вещички в сундуке. Отвлёкся он всёго на миг, и замер в сдержанном недоумении, вернув внимание к архонту.
Она разливала им чай.
Хейзо вырос в традиционной семье иназумских аристократов, и ему прививали - пытались привить - соответствующее воспитание, немаловажную часть которого составляло взращивание уважения к старшим и почитание сёгуна. Можно было следовать тем правилам или, в случае с вероломным Ураганом, идти им наперекор, они всё равно были, и все про них знали. Надо полагать, не только в Иназуме, ведь в Сумеру столь же традиционное общество, пусть и с другим колоритом.
По всей видимости, у Нахиды был крайне высокий внутренний уровень социальной свободы и своеобразное отношение к устоявшимся традициям. Богиня наливала чай человеку так старательно, точно бы боялась сделать что-то не так, а параллельно довольно буднично рассуждала о том, что оказывается создавать с нуля абсолютно реалистичную вселенную во сне довольно трудно.
Ну да, все же так делают на досуге.
Благодарно кивнув, Сиканоин принял чай и сделал первый глоток, решив, что на этот раз ему достаточно будет самого обыкновенного зелёного. У Е Лань в гостях он перепробовал множество самых необычных купажей, и как будто даже приелось, да и простая чашка сама желала наполнить себя столь же простым и знакомым вкусом.

- Я не догадался.

На пёстрые ковры бесшумно ступает девушка в дзюнихитоэ, достойной для приёма божества. Поверх двенадцати нежно-розовых сверху и ярко-алых снизу накидок утики была уваги с широкими, до пола рукавами, расшитыми ветками миндаля и ласточками. Поверх всего этого небрежно наброшена карагину по моде Ли Юэ со складчатым шлейфом. Причёска у девушки была донельзя скромной при всей пышности одеяний - каре до мочки уха, украшением служил лишь цветок цубаки, заправленный в чёрные волосы. Бледное, точно лик полной луны на небосводе, лицо, опущенный в пол взгляд, взгляд привлекает три ярких мазка - красным подведены её глаза и губы.
Подойдя совсем близко к чайному столику, девушка низко и медленно, очень церемонно кланяется прежде, чем сесть. Она не говорит ни слова, не поднимает взгляда и кажется, даже не дышит.

- Интуиция, - Хейзо кивает на девушку, представляя её без перехода от предыдущих слов, потому что она так же была и ответом. - Я уже видел архонтов раньше и, что немаловажно, я видел архонта в своём сне. Вы знаете, Нахида-сан, у вас всех в глазах отражаются звёзды... это очень особенная вещь, которую ни с чем нельзя перепутать.
Сиканоин вздыхает, невольно напрягаясь всем телом - несмотря на красоту и поэтичность определения, воспоминания о божественных взглядах резали его плоть, и пусть шрамы уже затянулись, из памяти эта боль отнюдь не ушла.
- Впрочем, у вас звёзды другие, - детектив открыто заглянул в глаза Кусанали. - И сон другой, хотя принцип тот же самый. Я имею ввиду... ощущение от этого? Однажды я укусил себя за руку, и на ладони появился синяк. Потом я сделал то же самое во сне... вообще-то это было ужасно, но я слишком поздно понял, что не совсем сплю. И вот, я сделал то же самое опять, и снова мне снится божество. Но надеюсь, вы не будете меня есть заживо. Мне правда не понравилось.
Детектив прерывается, чтобы сделать глоток чая и вновь осмотреться, пускай ему не нужны паузы. Он совсем не устал, но такой жест кажется очень уместным.
- Во второй раз понять, что это не просто сон, гораздо проще. Сны всегда были моими друзьями в расследовании.

Всегда считая интуицию своей напарницей и открыто объявляя об этом всем вопрошающим, тем не менее Хейзо не считал это «разделением» сознания, как сказала Нахида. Возможно, её формулировка верна... скорее всего так и есть, божество мудрости ведь, но слышать такой комментарий было очень необычно, равно как и осознавать, что интуицию вообще видит кто-то посторонний.
Конечно же Сиканоин понимал, что это часть его сознания, но ему больше нравилось думать о своём чувстве направления в расследованиях как о полноправном партнёре.

«Пустыни в Иназуме нет, так что я в безопасности,» - детектив хмыкнул. Говорить о сумасшествии в его ситуации было уместно, но едва ли что-то меняло на общей картине.

И дальше Кусанали говорит вещь, которую осознать получилось с чуть большим усилием, чем всё остальное произошедшее здесь. О том, что сновидящий имеет над своим сном власть большую, чем кто-либо; это заявление всколыхнуло в груди волну дискомфорта от потерянных возможностей. И если бы всё упиралось только в недавний сон!..

«То есть всё время, что я понимал, когда сплю, можно было использовать с пользой. Все эти годы я мог продолжать расследования во сне, если бы сообразил, как быстрее это понимать и использовать для своего удобства! Может даже мог бы перетащить туда бумаги... хотя переписывать всё по два раза - это отстой. Я столько времени потратил на сон просто так, как обидно!»

Очень раздосадованный открывшимся фактом, Сиканоин разве что не надулся, и то лишь потому, что не успел - Нахида продолжила свои объяснения о природе и закономерностях снов. Оказывается, иназумскую часть она воссоздала из разума самого детектива... и это сразу объяснило и выбор керамики, что он посчитал удачным - потому что это буквально его выбор и был! - и лаконичность посуды. Посмотрев внимательней, Хейзо разглядел в лакированной миске для сенбеев работу Яёи, которую он разумеется знал, потому что видел когда-то в реальном мире.
Замечания дендро архонта звучат минорно, когда та отмечает, что не знает вкусов сама. Почему? Это был интересный вопрос.

«Она только что сказала, что вкус, цвет или что угодно ещё может быть воссоздано во сне по опыту. Ты видишь что-то в реальности и потом переносишь в сон. Видимо, можно как-то это изменять или смешивать, ведь постоянно снятся какие-то бредовые или нелогичные сны... а она не знает вкусов, то есть никогда не пробовала еду. Потому что архонт и ей это не нужно?»

Интуиция медленно берёт со стола тарелку дайфуку и двигает к Хейзо. Там были самые разные - моти с начинкой из матчи и анко, и более вычурные, в виде цветков разных цветов. С сакурой и ёмоги... они были совсем другими только что. Более... простыми. Кажется, это были самые обычные моти с анко, но после слов Нахиды угощения преобразились и к рисовым булочкам добавилась рыбка тайяки и яркие шарики трёхцветных данго.

«Или она не знает вкусов, потому что буквально не может попробовать? Например потому, что нет тела. Или ещё какие-то проблемы, мешающие находится в физическом воплощении и вынужденное нахождение в таком состоянии. Ведь кукла может есть, хотя ему вроде как незачем. Значит это другая проблема. Её слова о еде звучат так печально,» - детектив как мог подробно вспомнил вкус каждого вида десерта, чтобы Кусанали смогла попробовать их все хотя бы так.

Рыбка таяки была с курицей в соусе терияки и майонезом, не десертная. Так уж вышло, что жареную курицу Хейзо любил больше, чем сладости.

За свои откровения божество требует цену, что закономерно, и Сиканоин уже напрягся телом и духом, готовый размышлять, что он вообще может предложить архонту. Что человек такого способен предложить? Однако Нахида называет цену сама, и она... возможно, самая выгодная для детектива из всех возможных. Он уже платил богу разумом за информацию, а тут всего-то речь про бумажные фигурки, радуйся и соглашайся скорее!

«Это шутка такая? Да нет, не похоже. Она серьёзно просит меня научить её оригами. Даже не знаю, что тут более странно - сама просьба, или что она не умеет. Обычно пишут, что боги щелчком пальцев города строят, а тут такая деконструкция образа, что я уже даже не могу никак отреагировать. Просто... ладно?»

Медленно моргнув, детектив чуть кивает, а интуиция сдвигает угощения на край стола, освобождая пространство. Она выкладывает перед Хейзо и Нахидой довольно большие квадратные листы из бумаги митиноку. Первая пара листов окрашена в кобай-гасан, вторая пара с одной стороны был цвета фукамурасаки, с другой - фукахи.

- Чтобы сделать фигурку оленя... - Хейзо берёт бумагу цвета кобай-гасан в руки и слышит свой голос как будто бы издали, со стороны, и не ему даже эти слова принадлежат. Он неторопливо показывает Нахиде последовательность сгибов; объясняет, что значит «лицо» и «изнанка» бумаги; как лучше проглаживать бумагу, чтобы не повредить ненароком. Кусанали учится быстро этой нехитрой науке, и её олень не менее аккуратный, чем у Сиканоина. Это превосходный результат, и не только для первого раза.
- А вот так делается котёнок, - настал черёд листа фукамурасаки-фукахи, что своим насыщенным пигментом был словно бы ярче всех прочих вещей в этом сне. Реальный лист такой бумаги стоил бы столько же, сколько досин получает платы в месяц, а потому как-то вдвойне приятно держать столь ценную вещь безо всякой оплаты, пусть и не в реальности.

«Почему я не научил её обычному журавлику или попрыгунье?..» - запоздалая мысль пришла в тот момент, когда бумажный котёнок уместился рядом с бумажным оленем возле тарелки с тайяки. Вопрос был элементарный, но отвечать на него не хотелось. Интуиция расставляла фигурки на столе так, чтобы они со всеми остальными предметами составляли приятную глазу композицию.

- Если вам нравится эта забава, то понравятся и аппликации, - отмечает Хейзо, глядя на то, как радуется Нахида бумажным фигуркам. Он уже уловил, что богиня себя ведёт как ребёнок. Древний, волшебный и невероятно, даже немного пугающе мудрый, но ребёнок, каким только могут быть такие дети. Осталось только понять, где находится эта грань в общении и когда с ней можно говорить как с маленькой девочкой, а когда - как с архонтом.
Видимо, придётся совмещать. Кажется, они все такие.
- Можно вести дневник и вклеивать в него разные рисунки, картинки, и самой даже складывать что-то из бумаги. Делать конвертики с секретами и важными делами, например. Это занятие... любит одна из моих сестёр.
А ещё аппликации очень жаловала сама принцесса Бездны, пускай детективу попало письмо, состоящее сплошь из угроз - зато как оно было красиво оформлено! Поистине развлечение для наиблагороднейших особ этого мира. Как и пить чай, судя по всему. Ни единая беседа не обходится без него, разве что с её превосходительством Наруками Огосё этот обязательный пункт был заменён на молоко данго... и то, явно только потому, что лагере Тенрё чая не было. В ином случае она, верно, приказала бы подать чай с дайфуку.
Кивнув интуиции, Сиканоин взял из её рук прехорошенькую пузатую бутылочку размером с ладонь, закрытую тканевой крышкой с узором кикко ханабиси. Светло-розовая жидкость внутри была клубничным молоком, скрывавшим в себе небольшие жевательные жемчужинки тапиоки и кусочки ягод. С лёгким кивком Хейзо поставил молоко данго перед Нахидой, что решила уделить внимание не только оригами, но и сладостям. Наверное, ей понравится не только вкус, бутылочка сама по себе красивая и её интересно открывать - сначала тканевую крышку, а потом сорвать, проткнуть или срезать медовую печать, что не даёт пролиться напитку.

«Птичка со сложенными крыльями в её цветах, вот как. Это очень грустная картина, и петь кагомэ кагомэ не хочется дважды, вдруг приманит этого безумца. В то же самое время это так...»

Мальчик из Бездны этой незатейливой игрой навсегда отбил в Хейзо возможность видеть в песенке что-то кроме кучи изуродованных детских трупов, что неприятно пересекалось с внешностью Нахиды. Тем не менее звон призрачного колокольчика, доносящегося точно бы изнутри самой Кусанали, принялся отбивать простенький мотив.

Мелодичный и едва слышный голос интуиции, напевшей этот маленький куплет, смешивался с шумом ветра и шорохом цветочных лепестков, вплетался в ароматы чая и угощений, едва касался бумажных фигурок и сидящих за столом человека и богиню.

- ...извините, - с непроницаемо пустым выражением лица выдавил из себя Хейзо, не глядя на Нахиду, а интуиция с поклоном немедленно удалилась прочь из-за стола. Проиграл в игру собственного разума, что называется. И пускай Сиканоин не испытывал вины или стыда за то, что вот так явно и как будто бы вслух размышлял о том, что есть дендро архонт и почему она такая, какая есть, это было не очень вежливо, а ведь Кусанали была невероятно любезной и деликатной. С его стороны вышло грубо, а ведь Сиканоин этого не хотел. Надо держать себя в руках и не лезть в те божественные тайны, что не относятся напрямую к ходу расследования.
Хотя бы так.
Беседа тем временем продолжалась точно бы с середины, и Хейзо переключается, стремясь поспеть за той мыслью, что развивает Нахида. Она предупреждает о подводных камнях осознанного сна и советует не увлекаться этим, что довольно сложно обещать, особенно здесь и сейчас, хотя аргумент о продуктивности очень весомый. И он подкрепляется ещё одним вопросом, что казался на первый взгляд как будто некстати. Но этого быть не могло.
Детектив замолк на пару секунд, задумчиво приложив палец к губам.

«Она точно называет число, значит это конкретная величина чего-то. Часов? Но прошла всего одна ночь, и это точно. Стало быть, это более эфемерная единица. И если это не часы, но было во сне или связано с ним и, как она верно отмечает, это вызвало усталость... и она только что меня предупредила о том, что осознанные сны истощают разум... при условии того, что я проснулся разбитым, точно пешком до Сумеру шёл...»

Довольно улыбнувшись, Сиканоин щёлкнул пальцами.

- Я помню, что размышлял о своих действиях, думал о архонте Иназумы и о том, как буду с ним говорить и что делать в целом, когда его найду... но это не так сильно меня поразило, как сумерские пенсионеры, читающие человеческие мысли, словно настоящие боги. Знаете, я ведь уже в курсе, как именно вы, архонты, можете это делать, и тут что-то не ходится. Нахида-сан, вы явно можете пролить свет на это дело! Как бы я мог думать сто шестьдесят восемь раз о...

«Ну вообще-то мог,» - Хейзо закатил глаза, вдруг мимолётно поражаясь сам себе.

- Мхм. За семь часов сна я не мог успеть подумать об этом такое количество раз и в таком разнообразии вариаций, даже у гениев есть лимиты. А ещё тот дед не мог знать, о ком я думаю и куда направляюсь. Это определённо связано с тем, что я только что узнал про осознанные сны. Осталось только понять, как вышло меня вогнать в такой сон насильно... и меня ли? Не подумал бы, что кому-то есть до туриста дело... или что это как-то может быть связано с вами и вашим непростым положением.

Наблюдая за тем, как шевелится бумажная птичка, не в силах взлететь, и слушая весёлое замечание Нахиды о назойливых мыслях, Хейзо машинально коснулся кончиками пальцев уха, на которое она указывала. Сейчас там ничего не было, акаша слетела с головы детектива, когда его в горячке драки приложили о стену. Но он носил терминал, и это было в тот самый день... день?
- Сансара Адвьехруза, - негромко, почти по слогам выдыхает Сиканоин. Об этой операции он слышал от куклы уже давно, но тогда не понял, что значили эти слова и при чём тут сансара. Теперь же, с новой информацией о повторяющихся циклах, всё прояснилось. И от этого дело приняло ещё более скверный оборот.

«Значит, тот старик знал про меня так много потому, что причастен к сансаре и видимо, вообще её организатор, так или иначе. Он был важный такой, вроде, Великий Мудрец... и раз он знал и пытался меня остановить, то работает на фатуи, не наоборот. А если связан с фатуи и мешал мне, значит боялся, что я как-то помешаю. Помешаю чему? Перекачка энергии. Стройка. Они собирают ресурсы и не хотят, чтобы я в это лез - логично. А ресурсы они собирают...»

Сразу после этого вывода Хейзо вздохнул совсем тяжело, опустив голову и прикрыв глаза ладонью. Вдруг на него свалилось осознание целого ряда бедствий, что настигли Сумеру, а ещё тех, что свалятся на этот регион чуть позже, если не успеть их предотвратить.

- Нахида-сан, вы уже встречались с одним архонтом, - не вопрос, утверждение. Сиканоин выпрямился и приложил руку к груди. - У него такая же одежда, как сейчас на мне, и он носит шляпу. Ужасно груб, хотя выглядит милашкой, безупречный в своём кукольном теле... и он вам безусловно угрожал. Прошу прощения за это недостойное поведение.

«Это война архонтов, и они выкачивают из людей ресурсы, чтобы отдать ему. Это идёт в обход воле Нахиды, которая заперта, значит её народ - отчасти как минимум - играет против неё. Что им пообещали, как обманули?.. А ещё Мудрецами себя называют, надо же. Почему они хотят сместить архонта? Чем она так плоха для них? И главное, почему ты, придурок, не хочешь вернуться в Иназуму, где можешь стать архонтом абсолютно легитимно без подобных недостойных преступлений?»

- Это мой архонт, - продолжил детектив после поклона, что шёл вместе с извинениями. - Я пришёл, чтобы не дать ему совершить ошибок и вернуть домой. Как вы верно отметили, я не совсем турист и мои цели вовсе не праздные. Если по порядку, то он собирается устроить новую войну архонтов и свергнуть вас...

Хейзо заёрзал на месте, вдруг остро осознав, что спит. Спит! Он не может сорваться и бежать в пустыню прямо сейчас, в эту самую секунду. Знает, что должен, уже должен быть там, схватить куклу за плечи, над землёй приподнять и встряхнуть как следует... о, как было бы славно в действительности совершить всё это! Как сладко думать об этом и как болезненно осознание того, что это совершенно фантастический бред воспалённого лихорадкой человеческого сознания.
Позволит ли он вообще приблизиться? Станет ли слушать? Сколько секунд получится прожить после того, как получится добраться до нужного места?
При всей гениальности Сиканоин не мог дать однозначных и ясных ответов на эти вопросы, всё выглядело зыбко и туманно. Может послушает. А может сразу убьёт божественной молнией. Нрав куклы как погода на Татарасуне - от худшего к скверному, без прояснений. Но детектив всё равно попытается.

- Этого ни в коем случае допустить нельзя. Позвольте я расскажу всё, что знаю со своей стороны. Скромно надеюсь, что это будет полезно для вас... и что вы не станете препятствовать моему желанию спасти этого бога.

Даже если Нахида всё-таки захочет помешать - что же! Придётся подумать, как обойти и это, потому что останавливаться на достигнутом Хейзо упрямо не желал. Дело уже не в том, что в это расследование было вложено слишком много его сил; что он зашёл так далеко, как не был должен; что она стал сам не свой от всех этих тайн, вовсе нет!
На кону была вся Иназума, и только что к ставкам добавился и Сумеру - детектив не собирался бросить всё это просто потому, что ему вдруг кто-то запретит.
Он делает то, что считает нужным. Всегда.

Не первый и даже не второй раз в жизни Хейзо распоряжается информацией как товаром или деньгами. Ему часто прилетали нелюбезные комментарии за манипуляции и шантаж в расследованиях, но впервые доводилось использовать этот приём на архонте, ещё и с такими ставками. В этом была грань отчаяния последней меры, потому что на самом деле Сиканоин не должен ничего утаивать от Нахиды, и, если честно, даже не планировал. Наверное она это понимает. Наверное она понимает, что ей всё расскажут вне зависимости от решения - слишком много оборванных жизней и катастроф несёт молчание, чтобы идти на принцип - но Хейзо всё равно говорит о новой сделке.
Его просьба действительно является таковой, он не может и не смеет просить о большем. Но также это то, что сделать необходимо, потому что невмешательство дендро архонта повышает шанс спасти своего бога. Это и было единственной причиной, почему детектив не выложил сразу всё, что знает.

«Она не считает его убедительным... архонтом или разрушителем страны? Скорее первое, учитывая замечание. Ну что же, конкретно в этого и правда пока только я верю, невелика паства, и храмов я не воздвигал, как-то некогда во всей этой беготне.»

Едва ли Нахида, даже со всем скепсисом, находит угрозу несерьёзной. У неё людей из управления страной переманивают фатуи, чтобы закинуть кого-то повыше и перевернуть мир... или Небесный Порядок? Хейзо не знает всего плана, не знает он и многое о истинном устройстве мира, но ему уже намекнули, что тайна здесь есть.

И её знает один бог, которого нужно спасти.

Задержав дыхание, Сиканоин смотрит на звёзды в глазах госпожи мудрости. Мягкий перелив цвета молодой травы, это сияние кажется ближе и теплее, чем то, что человек видел у других. Небо во сне детектива интересует мало, потому что оно не настоящее, интереснее разглядывать изнанку реальности изнутри богов. И вот что странно - небо там совсем не похоже и на то, что можно увидеть погожей ночью!

Или уже не так и странно?..

Медленно и плавно детектив качает головой в ответ на вопрос о мудрости дендро архонта. Необычно о таком слышать, но Нахида вся необычная, как ёкай из легенды, с той только разницей, что она крайне тонко для божества улавливает человеческое. Потому и говорит о том, что не заберёт у Хейзо то немногое, чем тот обладал, и не станет, при всех возможностях, кроить из человека то, что удобно ей самой. И выглядит Нахида так же, как говорит - человечно. Во всей её божественности и величии нет той болезненной красоты, что можно усмотреть в иназумских богах. Куклы идеальны в своём облике, без малейшего изъяна, и из-за этого на них долго смотреть - что сходить с ума, восприятие не выдерживает. На Нахиду же можно смотреть без опаски, она неидеальна в своём совершенстве, она близка и понятна, и это лишний раз подчёркивает её если уж не понимание, то хотя бы принятие человеческого.

Хейзо не чувствует надлома внутри или напряжения после вопроса Кусанали именно поэтому.

- Вы очень хорошо знаете, сколько времени я потратил на разработку своего плана, Нахида-сан, - и она знает лучше, чем сам детектив, - и это одна из частей моей уверенности, я всё предусмотрел. Вторая же часть...

Вдох и выдох. Сиканоин опускает взгляд и смотрит на свои руки, сложенные на коленях. Ладони медленно, но неотвратимо сжимаются в кулаки, а во взгляде Хейзо загорается задумчивая мечтательность пополам с ледяной злостью. Нежность и расчётливая отстранённость; мечтательная и почти пьяная улыбка вместе с напряжёнными мышцами того, кто готов драться всерьёз; блестящий взгляд, что кажется сначала таким влюблённым, но на деле оказывается непроницаемым стеклом, за которым видна лишь упрямая человеческая воля.

- Он меня ждёт, - Хейзо не смотрит на Нахиду, его взгляд обращён к синяку на руке. Там, выше, от запястья и до самого плеча, сплошняком глаза из электро, роятся и наблюдают за каждым шагом. Может быть даже сейчас. Может быть даже во сне. - Вы можете посчитать, что это очень смешной аргумент, но разве же ждут не за тем, чтобы что-то сказать? Он очень сильно хочет мне что-то сказать...

Детектив догадывается о тематике таких разговоров. Сказать - упрёки, показать - как мир рушится. Может быть он мечтает о том, как Хейзо после этого умрёт. Или что будет умолять о пощаде. А может, ничего из этого не скажет и сделает больно как-либо иначе.
Думать об этом - интересная мысленная разминка, но правда была в том, что именно это вовсе неважно. Главным было то, как детектив выдержит это испытание, а в себе сомневаться он не привык. Ему тоже было, что сказать в ответ.

- Это значит, что он настроен на диалог, так или иначе, - Сиканоин всё-таки поднял взгляд на Нахиду. - А ещё... Сёки но ками - потерпевший по делу, которое я расследую. И это дело для меня слишком важное, чтобы бросать вот так. Я сделаю всё, что могу, чтобы довести его до конца.

Благополучие Иназумы и тайное знание - вот мотивация детектива. Хейзо сжимает ладонь на груди и давит в себе человеческое чувство о том, что к этому примешивается и что-то личное.

На поддельном небе во сне алеет рассвет и пахнет дождём после долгой грозы.

Странное чувство, и его давно уже доводилось испытывать. Уместно ли говорить «давно», когда ты лишь в самом начале своей жизни? Начало ли это или самый конец, если готов рискнуть всем уже сегодня, не зная о итоге этого дня? Да и настолько ли «давно» были эти два года назад в додзё? Когда Хейзо вот так же сидел за столом с мамой и показывал ей свитки со своей каллиграфией. Потом пил с ней чай и болтал о чём-нибудь, а она смеялась над остроумными ответами сына и... гладила его по голове. Как Нахида сейчас.
И Хейзо поник, остановившись на секунду от этого чувства. Кусанали ничем не похожа на его почтенную мать, но её жест очень знакомый. Приятно или напротив, совсем неприятно было отмечать такое сходство? Досин Сиканоин имел очень сложные отношения с семьёй. Но тут же это чувство ушло, словно его как дым унёс ветер, и не осталось ничего. Лишь собранная уверенность в себе.

«Наверное мне не нужно искать в этом чрезмерной глубины или принимать на свой счёт. В плане, это факты. Нахида архонт и старше меня в десятки раз, ещё бы мне не выглядеть в её глазах наивным ребёнком. Скорее это стоит отнести к состраданию и заботе. Ей действительно не всё равно на то, как будет идти моё расследование. Это... очень мило, если так можно говорить о богах.»

Тем не менее Хейзо не может согласиться с её утверждением о том, что его поступки опрометчивы или нелогичны. Рискованны, очень самонадеянны, но при этом продуманы настолько, насколько это вообще возможно для человека. Это не безрассудность, а выверенный план, который он может осуществить. Возможно, единственный из всех. Хотя тут, со вздохом, приходится лишь отмечать, что Сиканоин просто единственный, кому это было нужно.

Ему всегда было нужно больше всех.

- Предостережения и правда излишни, я понимаю, насколько моё расследование нестандартно, - детектив поднимается с места следом за Нахидой и, обернувшись, находит на татами ровно то, что искал. Небольшой шёлковый зонт с вышивкой, он дома лежал в корзине у гэнкана. Весенние мотивы с цветущей сливой, золотая вязь, изящно вплетённый в орнамент по краю герб клана Кано. Произведение искусства, а не зонт, его очень любила мама.
Вздохнув, Хейзо раскрыл его над головой Нахиды и встал чуть позади неё, как это полагается на прогулке с высокородными дамами. Кусанали конечно же сказала, что с ней можно общаться проще, но вежливость для Сиканоина всегда была вторым языком.
- Но я бы не отказался от пары ответов на вопросы в конце, - несмотря на то, что Хейзо стоял за спиной у Нахиды, именно он знал, куда здесь идти и на что смотреть. И, слыша первые капли дождя, пока ещё мягко барабанящие по листьям и цветам, указывает на возвышающуюся вдалеке пирамиду, грузную и мрачную. Она высится, разрезая небо треугольником, и довольно узнаваема для сна иназумца, который никогда в жизни не был в пустыне. Потому что... Сиканоин знал, как эта пирамида выглядит.
- Дюна Пиршеств, - объясняет он этот вид. - Я в дороге до города по карте определил, что это именно она. Сбоку оазис и гора, это безошибочно то самое место, куда я направляюсь. Где-то там, в том направлении, есть скрытое место с... мм... Огромным боевым богоподобным меком. Крутая штука, если бы это было в ранобэ, а не реальностью. Иные подробности мне неизвестны, но я видел эту пирамиду и знаю, что рядом с ней есть нужное место. Там сейчас меня ждёт Сёки но ками.
И сверкнула молния, и ударил гром, и сильнее полил дождь на благословенные дендро архонтом земли.
- Я могу предположить, что мека строят фатуи и люди Академии, вывод напрашивается сам собой, учитывая сегодняшние события. И это не тот тип стройки, что легко спрятать, они рассчитывают лишь на большие расстояния и обособленность пустыни. Вопрос лишь в том, сколько времени осталось до завершения всех приготовлений? Я знаю ответ и на него, Нахида-сан. Около недели, потому что именно тогда истекает отведённое им для меня время. Словом, если мы все планируем что-то успеть, это нужно сделать за семь дней или быстрее.
Как именно за столь короткое время успеть так много? Вопрос должно быть непростой даже для архонта, особенно когда приходит так внезапно. С другой стороны, это безусловно полезное знание.
- Всё, о чём я прошу - дать мне возможность действовать раньше вас. Если я провалюсь, вы будете готовы. Если я преуспею... что же, вы тоже будете готовы, потому что я не рискую сказать, что в моей ситуации можно считать за успех!

Какое-то время они стояли под дождём в молчании. Как и ожидалось, даже Нахиду вся ситуация заставила задуматься. Действительно сложная задачка что для архонта, что для гения, но может быть они смогут решить это вдвоём? Или может человеческая гордыня детектива высока, раз он так запросто и без сомнений себя ставит с богами в один ряд, но... он уже в это ввязался, что же теперь, пасовать?
Ответ от Кусанали поступил не сразу и не в той форме, какую можно было ожидать. Впрочем, последнее уже было даже привычно, её действия не так предсказуемы, как у других. Это даже интересно! Будь ситуация иной, Хейзо точно захотел бы побольше поразмыслить над реакцией дендро архонта, попробовать предсказать её ход мысли. Жаль, но на эту маленькую игру не было времени.
Присев на колено рядом с Нахидой, Сиканоин смотрел на ноты, что волшебным образом подсветились после того, как были полностью начертаны на песке. Аристократическое воспитание сыграло на стороне детектива, и запись он понял, а вспышка зелёного света точно отпечатала ноты в памяти, пускай звучание этой мелодии слышать не доводилось. Лишь в своей голове Хейзо мог воспроизвести ноты, которые ему почему-то захотелось облачить струнами сямисэна.

«Фора? Сокращение пути? Нотами? Так, ну кто я такой, чтобы сомневаться в архонте, во-первых... ноты запомню, но сыграть мне их не на чём, как минимум пока. С другой стороны, раз уж она даёт мне запись, то и инструмент тоже будет, иначе нет смысла. Получается, я должен сыграть эту музыку, как проснусь, и это мне откроет дорогу. Чуть сумбурно и не совсем понятны детали, но я уловил. Радует, но как же мне получить инструмент?»

Внутри что-то засвербило желанием поскорее узнать и проверить, как именно всё это произойдёт. Желание уже двинуться с места; догнать и достичь; завершить это дело! И в этот же момент, с новой вспышкой рвения, Хейзо ощутил прохладное касание на плече и резко обернулся, вскидывая руку. Тут никого не должно быть, а если кто-то и влез, то!.. Но рука лишь хватает влажный воздух. Здесь пусто и нет никого, кроме самого детектива и гостьи его нервного, чуткого сна. Лишь теперь до Сиканоина доходит, что это он наяву чувствует, как упирается плечом в стену своей тюрьмы.

«Я хочу проснуться. Но ещё рано!..»

Помолчав немного, детектив посмотрел на пейзаж дождливой пустыни, чтобы успокоить свой взбудораженный разум. Он разглядывал пирамиду, её мрачную тёмную тень, смотрел на сизые тучи, которые вот-вот должны снова зарокотать громом и извергнуть молнии и несколько отстранённо осознавал, что этот вид лишь вернее разбудит. Буквально всё, что было в этом сне, помимо Нахиды, твердило Хейзо о его неуёмной жажде скорее сорваться с места и бежать вперёд к своей цели.

- Именно так, Нахида-сан, - Сиканоин вдохнул, переворачиваясь с бока на бок поудобнее. Сон точно мигнул, пропадая на секунду, как это бывает, если моргнуть, но всё же остался. - Скажите, что такое гнозис? И как он выглядит? Думаю, мне нужно забрать его в комплекте с архонтом, но я боюсь промахнуться из-за незнания. Это нечто вроде глаза бога, как я понимаю, и...

«И его можно поместить внутрь куклы.»

- И кажется, он связан с вашей божественной властью, - говорить о том, зачем Райден Эи создавала своих кукол, показалось излишним, а второе предположение насчёт сердец бога, дарованных Селестией, всё же не было ошибкой. И более уместным. - Его вообще безопасно держать в руках простому человеку?