Свобода от навязчивого внимания горстки поклонников красила в глазах Линетт даже неуютный в своей суете квартал Набонэ. Приближающийся вечер обнимал прохладой, опускающееся к горам вдали солнце высвечивало мостовую, влажную от недавно прошедшего дождя, золотой россыпью бликов, и лило на черепицу домов густой кирпичный цвет. В воздухе тонкой ноткой плыл запах выпечки, вмешиваясь в тяжелый илистый дух каналов. И стоит только прикрыть глаза и вдохнуть чуть глубже, чтобы ощутить и иные запахи - рыбы, кофе, газет, моря и камня.

Настоящая целительная симфония. И пусть исчезать сразу после представления было, возможно, не особенно вежливо, ни ей, ни брату к такому не привыкать. Всего-то прокрасться на балкон второго этажа Дебор Отеля, и перемахнуть прямо через перила, подобрав свои юбки. Прогуляться неподалеку хорошо знакомыми переулками к торговым улочкам, чтобы добыть себе свежую булочку, пока брат не видит. А потом она вернется аккурат к тому моменту, когда надо будет помогать собирать реквизит, и из собравшихся останутся, возможно, только самые настойчивые. Вроде сестер-горничных, не пропускающих ни одно выступление, но к их вниманию Линетт уже успела привыкнуть.

Подставив лицо морскому бризу, она флегматично жевала булочку, и в уличной влажной прохладе не было ничего лучше теплого слоистого мякиша и хрустящей корочки. А потом о ноги невесомо потерлось что-то пушистое.

Кот. Ну кто же еще смог бы подкрасться так незаметно.

Она улыбнулась, как улыбалась только котам, и только когда никто больше этого не видит. Опустилась на корточки и протянула ладонь - первый жест, самый важный, ненавязчиво-дружелюбный, чтобы дать возможность животному самому решить, хочет ли оно закрепить знакомство, узнать запах, и потянуться навстречу. Кот не возражал. Дружить с Линетт кошки вообще почти никогда не отказывались, и тем сложнее понимать, что помочь всем и каждому невозможно, когда своих уже шесть, и еще с дюжину - приходящих к Буфф д'Этэ ежедневно за порцией рыбы и порцией ласки.

Погладив тонкую, местами свалявшуюся шерсть, Линетт беспокойно нахмурилась. Через шкуру хорошо прощупывались позвонки, а на шее, спрятанный длинной шерстью, обнаружился ошейник. Стало быть, домашний. Стало быть, он на улице достаточно давно, чтобы успеть отощать, но недостаточно - чтобы научиться выживать самостоятельно так, как это умеют полудикие уличные кошки. И это... большая проблема, чем прибившийся бродяга, который убежит по своим делам, выпросив угощение.

- Ты сбежал или потерялся? - спросила она полушепотом. В ответ кот звучно мурлыкнул и ткнулся лбом в ладонь. Даже если и понял сказанное, сейчас это его не особенно волновало, - Знаю, голодный, не старайся так, я тебя в любом случае чем-нибудь угощу.

Она собралась было подняться и осмотреться в поисках торговца жареной рыбы (обоняние не обманывало - он был где-то неподалеку), как в глаза ударил свет, сопроводившись мягким механическим щелчком затвора. Линетт подняла голову и мгновенно наткнулась взглядом на темноволосого юношу с фотоаппаратом. Незнакомый - не из тех назойливых репортеров и фотографов, уже давно успевших примелькаться и начать раздражать. Бледный, очень худой, с темными кругами под глазами... похожий на тонкое деревце, выросшее в темноте. Или на вот этого самого кота.

Линетт поднялась на ноги. Решение пришло к ней само, оно было на ладони.

- Бонжур. Вы, случайно, не знакомы? - сделав пару шагов к фотографу, невозмутимо спросила она его.

Именно так, не "мы", а "вы". И так, словно это все объясняло, кивнула на кота.

...Прочитать, наверное не могло. Но оценить - оценило.

Кот осторожно потянулся к протянутой руке, обнюхал визитку, и, отчего-то чихнув, посмотрел наверх, на Линетт, у самых ног которой уселся. А потом выразительно мяукнул.

- Ум. А его зовут Татен, - со всей серьезностью кивнула Линетт в сторону кота (имя которому она, конечно, только что придумала, явственно чувствуя где-то неподалеку аромат запеченных яблок), так, словно необъяснимым образом понимала кошачий язык. Опустилась на корточки сама и выцепила визитку из рук юноши. Теперь они были на одном уровне - она, кот и месье Ньепс, которого Линетт вместе с животным оглядывали поразительно одинаковыми взглядами. Чуть склонив на бок голову, словно пытаясь понять, не интереснее ли он выглядит с другого ракурса, - Я возьму, если не возражаете. У него лапки. 

Развернув визитку, она прочитала написанное на ней, чуть-чуть вздернув пепельные брови. Имя ни о чем не говорило, но указанная должность для мало что смыслящей в подобном ассистентки фокусника выглядела достаточно престижной, чтобы представлять, глядя на нее, солидного мужчину в очках, с бородкой, и в красивом, педантично отглаженном костюме... уж никак не болезненно-бледного, отощавшего заморыша, больше похожего на страдающего художника с каморки на чердаке какой-нибудь цирюльни с подворотен. Таких на улицах Фонтейна хватало, и не слишком часто у таких историй есть счастливый конец.

При взгляде в запавшие, залегшие глубокими тенями темные глаза Линетт скребнуло по ребрам сочувствие. Так пятался он от нее, неуверенно и опасливо, совсем как кот, которого сильно обидели люди, пятается от протянутой руки.

Кто знает, как может сложиться жизнь даже самого успешного и образованного человека? Банкротство, несчастная любовь, склонность к выпивке, азартным играм, пожар... да тот же взрыв Института, унесший не только жизни ученых, но и труды, в которые вложены годы и годы кропотливой работы. И как не вспомнить саму себя лет двенадцать назад? Близнецы поднялись со дна, где пробыли с самого раннего детства, и, наверное, иногда это не сложнее, чем подняться на ноги, оказавшись там внезапно и будучи уже взрослым. Особенно если ты один.

Рано, впрочем, для выводов. Сейчас - насущное.

- Фотография, которую вы сделали, - спокойно произнесла Линетт, - Могу я ее у вас попросить?

Это простая просьба, но, опережая вопросы, она вновь кивнула на кота. Тот обошел ее кругом свойственным кошкам текучим движением и сейчас смотрел на Ива откуда-то из-за ее левого бедра.

- У него ошейник, стало быть, и хозяин должен быть. Я хочу сделать объявление. Я заплачу, - добавила она, не слишком торопливо и напористо - так, чтобы это все еще звучало вежливо.

Визитка в единственном экземпляре.

Своеобразный финальный штрих в образ бедного фотографа, едва сводящего концы с концами, невзирая на ученую степень. И штрих умеренно интересный: визитки ведь дают людям для того, чтобы проще было найти человека и связаться с ним после, а не забирают назад после знакомства. ЧуднО это - выходит, карточка для самого знакомства и используется? Линетт, конечно же, не стала возражать или как-то это комментировать. Только кивнула и протянула карточку назад, разве что лишний раз, для верности, пробежавшись глазами по тексту на обороте. Так лучше запомнит и точнее расскажет брату, с кем именно заключила сделку.

Ив Ньепс протягивает руку, чтобы вежливо помочь подняться на ноги, но взгляда избегает с особенным старанием. Линетт отвечает на жест легко, не колеблясь, а ее взгляд снизу вверх, ибо долговязый парень высится на ней угловатой жердью, все так же удивительно прям и даже почти не мигающ.

"Мило"?... Но это ведь всего лишь посильная помощь тому, кто не может позаботиться о себе сам.

- В цвете, конечно, - кивнула Линетт деловито, несколько секунд потратив на размышления, - Оттенок меха и цвет глаз - тоже важные особые приметы... Полагаю, пятьдесят объявлений будет достаточно.

Она едва не запросила сразу сотню, но, наверное, взваливать на случайного человека сходу так много работы было бы не слишком вежливо. Пятидесяти вполне хватит, хотя бы, на первое время. Возиться с ними потом все равно не ей, Линетт просто попросит кого-то из братьев и сестер их развесить по доскам объявлений и столбам в людных местах столицы. Дело не самое интересное и увлекательное, но если сдобрить его славным подарком или вкусным угощением, кто-то из детей обязательно управится меньше, чем за час. Маленький флакончик сока туманного цветка для очередного "особого чая" Элёр или новый симпатичный берет для Фильоль, в оттенок ее зеленых глаз... да, пожалуй, пятидесяти действительно хватит.

- О цене не беспокойтесь, - мягко добавила Линетт, - Мы оплатим и все ваши расходы, и саму работу.

"Мы" это, конечно, в первую очередь, Лини, заведующий в дуэте иллюзионистов всеми финансовыми вопросами, но звучало так, будто принимать участие в оплате намерен и кот. Которого Линетт, наплевав на новизну и стоимость своего платья, спокойно подняла на руки, прижав к груди свалявшуюся пыльную шерстку. И вновь неприятно удивилась тому, насколько легким и костлявым оказалось на ощупь пушистое кошачье тельце. Нужно накормить беднягу Татена как можно быстрее. 

- Нет нужды спешить слишком сильно, - четыре часа - слишком сжатые сроки, давать которые фотографу было бы совершенно бесчеловечно, - Все равно не ночью же их развешивать. Завтра... часов в десять утра. Устроит?

После вежливого, негромкого стука, зайдя на чердак, где, очевидно, и погружался в свою работу Ив Ньепс, первым делом Линетт глубоко вдохнула. Медленно, но глубоко, полной грудью.

Каждый дом - а иногда, что особенно четко чувствуется, когда живешь в Доме Очага, даже каждая комната - имеет свой запах со своим главенствующим тоном, которая будто бы связывает собой все прочие детали, и делает образ жильца чуточку более знакомым и понятным. Разогретыми поленьями ли, машинным маслом, мылом, кофе, свечным воском или немного отсыревшими книгами - у любого жилища есть своя, особенная нотка. И даже каморка, где (как она думает) втайне ото всех варит свои запрещенные чудо-микстуры Элер, пахнет для Линетт не давно знакомыми ядами или прогоревшим углем в притащенной туда маленькой железной горелке. В ней ясно чувствуется нота луговых цветов - от ядовитых лютиков до сладкого клевера, мяты и овсяницы.

Бумага. Здесь приятно пахло бумагой, кофе и старым деревом, к которым примешивался целый букет слабых, но интересных, на первый взгляд (вдох?) слабо сочетающихся друг с другом ароматов. Так, что, будь у Линетт больше времени, и не будь других дел, она бы непременно попыталась разобрать, что именно ощущает, из любопытства раскладывая эту странную смесь на составляющие, как, праздно потягивая за ниточки, распускают клубок спутанной пряжи.

Но сейчас она здесь за делом.

В контраст со вчерашним броским сценическим нарядом, сегодня на Линетт очень скромное, почти домашнее зеленое платье. Длинный рукав, длинная юбка, строгий, но не перетянутый чрезмерно корсет, волосы, собранные в длинную косу. Отчасти намеренно стараясь не выделяться слишком, когда этого не требуется, отчасти понимая, куда именно направляется, собираясь утром, в своей изящной простоте она практически не смотрится неоднородно в этом жилище. Практически - ибо яркие пятна в разноцветных квадратах - будто маленькие окошки в другие миры, рядом с котороми ни о какой "однородности" и мыслить не стоит.

И все же здесь ей даже уютно. Тот самый сорт жилища, что располагает для длительных созидательных вечеров, спокойных чаепитий, молчаливых раздумий в обнимку с очередным бульварным романом и бездумного созерцания вида из окна под шум дождя.

- Доброе утро?... - бегло осмотрев пустое помещение, Линетт напряженно повертела ушами из стороны в сторону. За дверью куда-то в подсобку (или просто другую комнату?) слышалась небольшая возня. Нет никаких сомнений - она не ошиблась адресом. И даже опоздала на вежливые пятнадцать минут - признак хорошего тона для фонтейнской дамы, - Надеюсь, не слишком рано.