Неторопливую мелодию вальса на аккордеоне было слышно издали, и стоило звукам, ещё даже не до конца явным, достигнуть слуха, как всё тело напряглось, а дыхание стало поперёк горла. Как Лини ни пытался, он не мог вдохнуть спокойно и полной грудью из-за этого вальса. Из-за того, что знал, какое создание его играет. Из-за того, что всё ещё не знал, как к ним относиться.
Внутренний карман камзола был тяжёлым из-за припрятанного там метательного ножа.

В себя после визита к Жизель удалось прийти достаточно быстро. По словам других, Лини часов пять беспокойно бредил, а после заснул, точно больной при высокой температуре. После пробуждения Лини, к своему великому сожалению, абсолютно детально помнил все те ужасы, что ему привиделись в этом кошмаре и, точно этого было мало, вспомнил о бедствиях реальных. Едва встав со своей кровати, он побежал к Линетт, узнать о её состоянии. Досталось ей серьёзно, как можно посмотреть - тяжёлый нож глубоко ушёл в руку, а Линетт сказала, что это как раз неплохо, ведь не в глаз же прилетело и не в горло насмерть. Отметила, что такая вероятность была, и даже странно, что отделалась она столь легко.
«Легко» - и Лини едва с ума не сходит, слыша это. Он желал выдернуть этому клоуну каждое ребро и каждый позвонок его хвоста по очереди за то, что он посмел сотворить. Но мог ли? Время покажет. Пока Лини мог лишь сидеть с отдыхающей после ранения Линетт и скрупулёзно читать то, что они умыкнули из ведьминого особняка... но действительно ли это удалось сделать? Снова Лини хмурится и кусает губы, сдирая с них тонкие полоски кожи, и всё пытается понять происходящее.
Он был точно уверен, что Линетт даже не подумала хватать сумки с уликами против Жизель, она была сконцентрирована на том, чтобы унести ноги живой и спасти его самого. Домашние же донесли, что сумки были оставлены под дверью ещё до того, как близнецы вместе с Фремине вернулись в дом Очага. Моне ещё сказал, что странно: у входа была пара красных следов от туфелек явно девочки не старше его самого, но они исчезли. Почему следы красные, как они исчезли? Лини казалось, он знает ответы.
Он изучает учётные книги Жизель, копирует самые интересные моменты оттуда и обсуждает всё это с Линетт. Злится на клоунов, и на Себастьяна с Жизель, и в этой своей эмоции достаточно продуктивен для того, чтобы составить план. Возможно, слишком простой, но от этого ничуть не менее рабочий.
- Послушай, Линетт. Мне нужно, чтобы на этот раз переговоры провела ты.

Всё тот же клоун в маленьком колпачке набекрень у самого входа играет на крохотном аккордеоне и приветствует посетителей. Лини слышатся смертельная тоска и в музыке, и в голосе мальчика, который говорит это всё точно бы через силу. Взгляд на Фремине - он ничего этого не замечает.
- С возвращением... в цирк Тёмного леса... маэстро, - клоун смотрит прямо на Лини и припечатывает его этим взглядом к месту. За расплывшимся гримом - припухшие от слёз красные веки, что белой краской и пудрой уже просто не скрыть, но мальчик говорит с надеждой, которую Лини не хотел бы дарить никому из циркачей.
К юношам подбегает ещё один ребёнок из труппы, маленький мим с зашитым красными нитками ртом. У него в руках связка воздушных шариков, такая огромная, что кажется, мальчик сейчас улетит. Он останавливается напротив и насилу улыбается, машет рукой, склонив голову к плечу, а потом протягивает Лини зелёный шарик и убегает прочь.
- Надо же, какая щедрость, - иллюзионист в своей притворной улыбке более совершенен, лёгким жестом он передаёт шарик Фремине. - Хочешь какое-нибудь угощение, мой хороший? Вон там есть сладкая вата и яблоки в карамели.
Младший брат не видит ничего подозрительного здесь: ни натянутых улыбок, ни потёкших кровавой краской сгнивших заборов. Еда настоящая и ещё свежая, и шарик реален, но глядя на этого зелёного воздушного котёнка Лини только больше утверждается в мысли, что поступил верно. Нельзя сюда было брать Линетт, неизвестно, что бы произошло и... что бы сделал с ней цирк или Жизель.
Осталось тут погулять немного и дождаться, пока плачущий шпрехшталмейстер не позовёт зрителей на шоу.
- Или может быть ты хочешь сфотографироваться, Фреми? - Лини кивнул на небольшую круглую сцену с декорациями. Там на перевёрнутом горшке стояла девочка в грязном белом платье, а возле неё - то самое, что называло себя директором этого цирка. Они держались за руки и махали со своих мест всем прохожим, подзывая их жестами.
Честнее будет сказать, что это Лини хотел бы подойти к тем двоим, но надо немного развлечь Фремине, он заслужил.

Отредактировано Lyney (2024-03-28 12:34:39)

Чары этого места работают исправно, и Фремине теряет себя, растворяясь в поддельном празднике. Видно, как он хочет побродить между рядами сувенирных лавок и прикупить себе безделушку, как ему хочется и сладкую вату, и карамельное яблоко. Мечтательный и наивный, всё ещё верящий в сказки младший брат - Лини давит в себе скептичное разочарование и улыбается Фремине мило, открыто и добродушно, как положено брату старшему.
- У нас достаточно времени, чтобы осмотреть всё, - иллюзионист мягко пожимает плечами, кутаясь в бархат своей лжи об этом. Чего-чего, а времени было ужасающе мало. - В чём дело, Фреми?..
В что-то переменилось на миг, когда их взгляды пересеклись, и Фремине так странно вздохнул, и даже точно обмер. В идеальном контроле над собой и своими эмоциями Лини был уверен, и кто-то вроде младшего брата всё равно не мог его раскусить. Поймёт одно - Лини навесит на уши другой лапши, и так слой за слоем, пока Фремине не потеряется, перестав различать настоящее и выдуманное. Брат точно не понимает, что происходит здесь на самом деле, и ничто не могло дать ему это понять.
«Борется с цирком, понимая, что это конкуренты нашего шоу?» - Лини не знал, реально ли это вообще, сопротивляться такому. Одна из причин, почему он взял с собой Фремине - узнать это как можно более точно. Пока что... всё было плохо. Фреми ничего не подозревал, не сомневался и даже краем глаза не видел, где подложка сказочного праздника отслаивается, показывая неприглядную реальность.
- Конечно, давай. У них точно есть свинки и кролики, - Лини купил пропуск в фотозону и вручил его Фремине. Небольшой, в два пальца, коричнево-бежевый билетик с яркой золотой каймой и нарисованным клоуном с фотоаппаратом. Чудесный памятный сувенир!..
Сжечь бы всё тут до самого тла.
Лини вдыхает поглубже, успокаивая бой своего сердца. Он знает, что от злости может покраснеть и не хочет этого. Он знает, что от злости у него другой тон, и делает улыбку мягче, пытаясь растворить в ней всё то, что накипело внутри. Медленно, нежно и незаметно: заботливый старший брат, каких рисуют в идеалистических картинах и о которых грезят авторы книг, подводит младшего к циркачам. Те чинно кланяются и приглашают к себе, сесть на качели, над которыми был натянут круглый каркас. Глянув на ржавые прутья с облезлыми выцветшими тряпками Лини догадался, что там должно быть раньше были цветы и какие-то ещё декорации, вроде фей и прочих сказочных созданий. Иссохшая лавочка раньше была выкрашена в какой-то яркий цвет, вероятно, но сейчас по пошедшим трещинами доскам лишь еле-еле угадывалась фигурная резьба.
- Рады видеть вас снова, - говорит директор цирка. Он тоже смотрит Лини в глаза, возможно что и с надеждой, но по этому кукольному лицу не понять. Кожа - дерево, покрытое матовой краской. Нарисованная улыбка, блеск лака в глазах вместо живого сияния, и скованные, рваные движения марионетки, а не живого человека.
Так... неприятно.
Ассистентка иллюзиониста фыркает и презрительно морщит носик в ответ на слова о радости новой встречи, а потом переключает своё внимание на Фремине. Указывает на коробку, где лежит пара безделушек для фото, в основном забавные шляпы и букеты, предлагает выбрать себе что-то по душе и сесть рядом.
- Или ты хочешь сделать фото со мной? - улыбается Цирковое Представление с маленьким поклоном, красуясь перед Фремине. Тон невинный как и вопрос, и от этого лишь неприятней.
- Не хочет, - отвечает Лини за брата и отводит директора цирка в сторону от качелей. - Я сюда не на шоу пришёл.
Циркач нашёлся не сразу и поднял свой взгляд после паузы, закрыв рот ладонями. Стало понятно, зачем: оно не хотело сейчас улыбаться, но не могло перестать. И оно не хотело говорить с этой улыбкой. Лини видит печаль в чуть опущенных ресницах. Они накладные, вероятно потому, что у этого существа своих не было, но эмоцию тоски клоун выражает очень остро, даже болезненно, несмотря столь малые возможности её проявить.
- Это не хорошо. Останьтесь и посмотрите шоу, маэстро. А потом уходите. Владелец цирка не здесь.
- Знаю, - хмыкнул Лини. - И настоящая магия заключается в том, что он будет здесь, когда шоу начнётся.
Руки директора медленно опускаются вдоль тела и на лице снова расцвела улыбка. Приветливо и открыто, ничуть не натянуто: ни печали в голосе, ни бусин слёз в глазах нет. Подделка с ног до головы, и как же это явно, как очевидно, как неприкрыто!
Отвратительно это видеть.
- Мой брат хочет посмотреть на животных, - Лини оборачивается, чтобы взглянуть, что там с фотографией у Фремине. Девочка сидела с ним на качелях напротив фотоаппарата на штативе, а вот фотографа за инструментом не было. Кажется, Фреми это не смущало, да и циркачи относились к такому положению дел равнодушно.
- Я покажу загон. До начала представления ещё есть время, - директор достаёт снимок из аппарата и протягивает его Лини. - Ава! Мне нужно идти. Ты теперь одна.
- Пф, - девочка спрыгивает с качелей и снова становится на горшок, откуда зазывала людей. - Лучше одна, чем с тобой или Резнёй!..
Это замечание тупым лезвием резануло изнутри, потому что имя циркача было знакомым, к сожалению. И в отличие от Авы, Лини хотелось встретиться с Резнёй. Правда, не при свидетелях.
Нож во внутреннем кармане потяжелел точно бы вдвое и стал холодить грудь даже через одежду, как будто напитанный крио. Лини старается отвлечься от обжигающего бешенства и смотрит на фотографию, что получилось: Фремине сидит на круглых цветочных качелях, драпированных лентами. Один. Возле него пересвет с помехами ужасного качества и стоит за это поблагодарить госпожу Фурину - за всеми артефактами съёмки лишь едва можно разглядеть тело в куче грязного тряпья, которое когда-то было девочкой в платье.
Напротив нежно улыбается Цирковое Представление, и Лини возвращает эту улыбку, не задавая вопросов. Поворачивается к брату и отдаёт карточку.
- Ну, как тебе? Вышло неплохо, как я погляжу, тут настроен хороший свет, - Фреми, определённо, видит что-то другое, но фотографию стоит показать позже Линетт. И ещё - рассмотреть её вне цирка. Но расспрашивать сейчас о том, что видно там с другой стороны, немного неуместно и странно.
- Директор столь... - любезен? любезна? - ...отзывчивая душа, что проводит нас к манежу со зверями лично. Ты ведь ещё хочешь посмотреть?
Смех клоуна на слове «душа» Лини успешно проигнорировал. Интонация у создания всего одна, но отчего-то было понятно, что именно этот смех - невесёлый.
Так неприятно.

- Конечно можно. Даже нужно, - улыбается Лини, которому кровь из носу надо отойти с директором в сторонку и поговорить обстоятельно. Убеждает себя иллюзионист в том, что только поговорить, и что думать ему о том, насколько дерево, из которого создано это существо, хорошо горит - не лучшая идея.
- Мне приятно ваше внимание к цирку, - вдруг говорит клоун своим чистым и звонким голосом, полным предвкушения и радости. - С удовольствием всё покажу, да и проверить зверей до моего номера лишним не будет.
«Хорошо подыгрывает,» - думает Лини, но не очень понимает пока что причины этого поведения. Только что ведь оно пыталось выпроводить их вдвоём на шоу, и потом сказало уходить. Это смущало, потому что противоречие получалось слишком сильное, неестественное.
- Ты хочешь посмотреть свинок? - спрашивает директор тем временем у Фремине, подойдя ближе. Пришлось совершить над собой усилие, чтобы не дёрнуть эту игрушку за локоть, оттаскивая подальше от брата, но руки всё равно сжались в кулаки очень сильно.
Медленный-медленный выдох. Надо улыбаться.
- Свинки выступают с акробатами, - поясняет Цирковое Представление, когда они втроём подходят к манежу, скрытому от глаз посетителей парой трейлеров. - Номер Резни будет во второй части, а я с кроликами буду выступать в самом конце. Ещё много времени, чтобы с ними поиграть!
- Я бы хотел задать пару вопросов о ваших номерах, - кивнув в сторону, Лини отошёл так, чтобы Фремине был в его поле зрения и сунул руку в карман. Там у него лежала колода карт - вроде бы и не обязательно сейчас за оружие хвататься, но так было гораздо спокойнее. Наверное, всё дело в виде этих скелетов свиней в ярких разноцветных костюмчиках... хорошо, что Фреми не видит то месиво, в которое превратились кролики. Он не брезгливый, но этот вид действительно неприятный. Они умерли недостаточно давно, чтобы стать скелетами, но всё же значительное время назад - худший возможный вариант из всех, в котором можно застать тело после смерти.
- Я слушаю, - директор поднимает взгляд на Лини, медленно моргая. - О Резне, да? Ава мне всё рассказала, маэстро. Очень...
- Жаль? - он резко перебивает клоуна. - Жаль?! Он чуть не убил мою сестру вот этим, - Лини выхватывает из внутреннего кармана трофейный нож. - Ответь, почему я не должен засунуть этот нож в его глотку?
- Да потому что это бесполезно, - ровным и нежным голоском отзывается Представление. - Ему стыдно. Нам стыдно. Мы не хотели, маэстро. Мы ничего этого не хотели. Мы никогда этого не хотели. Мы не можем иначе.
Слушать всё это, глядя на то, как Фремине играет с костями давно мёртвых зверей - последнее в жизни, чем хочется заниматься, но Лини вынужден это делать. Точно так же ему необходимо думать о том, что именно циркач говорит и как он это делает, потому что эмоций в ненастоящем лице нет, как бы этот ребёнок не старался их передать. Этот тон сейчас звучит как издёвка, как и комментарий о бесполезности. Пояснений нет, но Лини... к сожалению, догадывается, почему именно так.
Потому что нож в горле клоуну доставит разве что немного неудобств. Потому что нельзя повторно убить мёртвого. Сразу стало понятно очень многое.
- Тебя засунули в игрушку?
Кивок такой лёгкий, что его можно было перепутать с обычным движением головы.
- Владелец?
Нет ответа. Вероятно, никто из труппы не может этого сделать по каким-то причинам. Тот или иной вид приказа, что нарушить никак нельзя. Но если в доме Очага всё держится на авторитете Отца, то в Тёмном Лесу ситуация совсем иная.
Молчание нарушает нежный и радостный голос Представления.
- Она присматривает за вами, - оно берёт из рук Лини нож и смотрит на лезвие. - Она вас ненавидит. Она...
«Жизель,» - понимает иллюзионист. - «Она защищает Себастьяна и, судя по всему, может влиять на цирк не меньше, чем он сам. А может и больше. А после того, как мы к ней вломились... чёрт! Линетт без меня совсем одна!..»
- Это был её приказ?
Нет ответа, клоун разглядывает своё отражение какое-то время и улыбается так спокойно и безмятежно, будто ничего ужасного не происходит. Это так... знакомо, что хочется его ударить наотмашь, чтобы голова отлетела.
Лини с отвращением и отторжением понимает, что сейчас в этом существе видит себя со стороны именно в такие моменты - когда всё очень и очень плохо. На него так же обращены все взгляды детей из дома, и он так же должен... что-то делать. Вот и ответ, почему Цирковое Представление сейчас здесь стоит и пытается отвечать на вопросы.
Оно хочет сделать хоть что-то для всех тех, кто здесь заперт. Использует все возможные методы и все свои силы. И видят архонты, Лини слишком хорошо знает, насколько в такие моменты давит на плечи ощущение беспомощности! Ведь сил-то... практически нет.
- Мы на шоу не пойдём, - повторяет Лини и кивает в ту сторону, где должна быть артерия земли. Молчаливый вопрос, на который так же не следует ответа. Что будет, если её потревожить? Знает ли циркач на это ответ? Оно, во всяком случае, не препятствует.
- Хорошо, - только кивает. - Это очень хорошо, что ты не увидишь моё представление. Хотя ты должен.
- Почему хорошо? - Лини не спрашивает, почему он должен смотреть. В цирк приходят, чтобы наблюдать за шоу, естественно он должен смотреть! Особенно учитывая всю суть этого места. Кажется, оно наказывает за несоблюдение правил. Насколько сильным будет гнев цирка за непослушание?
- Никто не хочет позориться, - весело отвечает директор, глядя ему прямо в глаза. - Никто из нас не хотел показывать фокусы, маэстро. Особенно если ты смотришь. Пришлось мне. Я хуже всех.
Лучший иллюзионист Фонтейна смотрит на худшего в полном молчании, и опять грязным мазутом между ними тянется пауза. Лини... слишком хорошо понимает, даже не желая того. Он сам всегда брал на себя ту работу, которой не хотел заниматься никто.  Он сам всегда делал то, что было неприятно и не хотелось, чтобы эта работа не доставалась ни Линетт, ни Фремине.
Он знал, каково это, и ему так не хотелось чувствовать сострадание к жуткому цирковому созданию. То же самое ощущение слабости, какое Лини видел в кукольном взгляде напротив.
- Мне пора, - отзывается директор, когда тишину нарушает первый звонок со стороны большого шатра. - Выступление начинается.
- Постой, - Лини жестом просит Представление остановиться. - Это дурацкий вопрос и не такому как я нужно его задавать, но... ты мальчик или девочка?
- Я не помню, - звонким шёпотом отвечает клоун, улыбаясь, и слышатся в голосе сдавленные слёзы. После уходит.
Оставалось лишь только смотреть ему в спину, быть может сокрушаясь такому ответу. Сам Лини хотя бы точно о себе мог сказать, какого он пола... пускай и мог притвориться, что это не так.
- Фреми, - негромко зовёт он, когда директор уже совсем пропадает из виду и по территории цирка разносится дребезжание второго звонка. - Сейчас в третий раз зазвонит и мы идём вон туда. Там в палатке есть защитный механизм, который нужно разобрать. Помнишь, Линетт тебе про него рассказывала? У нас есть время до конца шоу, чтобы всё успеть.

Смутной обидой и расстройством откликается голос Фремине, когда звучит приказ идти и делать. Да, он хотел остаться на шоу, тем больше потому, что цирк совсем съел своим влиянием всё возможное недоверие. И Фремине верил, что хотел взглянуть на циркачей, он верил в то, что ему очень интересно и всё понравится. Однако же цирк знал мальчика всего несколько часов, а у Лини было много времени изучить брата и... увы, ещё больше грязных приёмов.
- Жаль, что так вышло, но мы только так можем выручить этих малышей, Фреми, - иллюзионист улыбается мягко и немного грустно. - У них большие проблемы, как я выяснил... но если ты справишься раньше, мы ещё можем успеть посмотреть вторую часть выступления.
Всех надежд только и было, что Фремине не успеет расковырять эту махину так быстро, но всё же дать ему мотивацию и объяснение происходящего необходимо. Пусть думает, что это не саботаж и вызов для Себастьяна, а спасительная операция. Отчасти, пожалуй, так и было, но Лини себя не считал ни святым, ни спасителем.
У него был приказ и цель, которой он добивался. Ради этого цирк нужно уничтожить. Но... но циркачи... ах, о них у Лини есть время подумать, пока они идут к тенту, скрывающему в себе артерию земли.
Это был очень просторный круглый шатёр, что с лёгкостью мог стать ещё одним местом для шоу, разве что масштабом поменьше. Сине-белые полосы тяжёлой ткани скрывали за собой утоптанную землю - под ноги не бросили даже картонки, чтобы сымитировать пол - и большую, не издающую никаких звуков машину прямо посередине. Больше ничего.
Ящик, судя по цвету из меди, был с небольшими окошками для проверки артерии без необходимости каждый раз открывать всю конструкцию. Как можно было заметить, цветок внутри переливался элементальной энергией, как пыльцой, но толстые тонированные стёкла не позволяли рассмотреть всё как следует.
Из рук Лини ничего не падает лишь потому, что он ничего не держит - юноша резко оборачивается от обзорного окна на Фремине, разом побледнев. Смолчит молча и напряжённо, не двигаясь с места, и на секунду может показаться, что Лини сейчас начнёт кричать и ругаться, но он не издаёт ни звука. Весь крик, что мог издать, абсолютно беззвучен, находится глубоко внутри.
«В смысле поменяли?! Это что такое?! Как?! Поменять полярность, бездна дери, не то же самое, что сменить тарелки к ужину!»
Надо думать, как с этим быть, но Лини только и может, что ругать себя за непредусмотрительность. О, если бы только Линетт была рядом! Всегда так - стоит ей отойти хоть в другую комнату на минуту, сразу всё идёт наперекосяк. В чём Лини никогда не врал, так это в том, что без сестры он точно без рук. Сейчас это ощущается как никогда остро, особенно на фоне тревоги за её безопасность после слов директора цирка.
На периферии сознания слышится лепетом тихий и виноватый голос Фремине, из-за этой интонации Лини в приказном порядке выдёргивает себя из круговерти собственных эмоций, откладывая их в ящик. Сначала надо заняться делом и постараться если не извлечь выгоду, то хотя бы попытаться стабилизировать положение.
«Никакого провала,» - командует себе иллюзионист, подходя к брату. - «Нельзя. Думай. Давай, думай, как выкрутиться.»
- Всё в порядке, мой хороший, - Лини мягко кладёт ему руку на плечо, говорит голосом ровным и спокойным, поскольку никаких проблем он тут не видит. - Никто не мог предусмотреть такое, но мы справимся. Давай-ка я тебе помогу выяснить слабые места барьера. Может быть элементальная реакция поможет, как думаешь?
Резкий нагрев и охлаждение могут изрядно попортить любую, даже самую надёжную технику, тут гением быть не надо, чтобы это знать - достаточно хотя бы год поработать с механизмами на самом обыденном уровне. Но здесь разом было несколько подвохов, которые могли сделать не лучше, а хуже.
- Только, - продолжает Лини, преследуя свою мысль. - Нам надо открыть, а не сломать эту штуку. Мы же не хотим навредить маленьким циркачам, правильно?
Директор не ответил, что будет, если артерию или связанные с ней механизмы повредить. Всё умрёт? Взлетит на воздух? Откроется портал и оттуда вылезет чудовище? Слишком рискованно и не отвечает основной цели - выманить в цирк Себастьяна, заставив его тут задержаться для ремонта.

Сказанные буквально наобум слова работают: Фремине прислушивается и, успокоившись, начинает раскручивать предложенную идею. То, что наугад сказал Лини о реакциях, он отметает, выбирая вариант трудоёмкий, но гораздо более безопасный. Ну конечно! Мог бы и сам догадаться расплавить стекло.
- Проще простого, мой дорогой, - иллюзионист снимает перчатки и барабанит ногтями по окошку, стараясь на звук определить, насколько оно прочное и толстое. Судя по всему, придётся постараться. И - Лини соврал - это будет совсем не просто.
Толщина стекла с палец, если не больше, нагрев нужен постоянный и сильный. С этим как раз никаких проблем нет, всё же леди Фурина даровала ему пиро глаз бога ровно за тем, чтобы нагревать вещи: топить камины в Доме стало как никогда удобно и просто, но... нагреть деревяшку для камина - это меньше половины минуты дело. Расплавить такое толстое стекло быстро не получится, это Лини понял сразу.
Он смотрит на свои пальцы - худые, тонкие, обманчиво хрупкие. Они за те десять или даже пятнадцать минут, что будет нагреваться окно, успеют обгулиться, должно быть. Всё же для концентрации элемента недостаточно эффектно щёлкнуть пальцами... но именно это Лини и сделал, направив соединённый указательный и средний на окно. Между его рукой и стеклом появилась небольшая точка света, сначала красного, потом жёлтого, а потом вовсе белого; в шатре быстро стало очень жарко, окно зарыдало стеклянными слезами от нагрева, а между ладонью Лини и точкой концентрации элементальной энергии появилась тонкая плёнка алого щита.
Пускай Лини не был именитым специалистом по элементальным реакциям, как учёные в Сумеру, он по-простому в быту ими часто пользовался. Когда воду нагреть, а когда и человека... чаще, конечно, Лини сочетал свой пиро с анемо сестры, но знать о том, что пиро щит хорошо спасает от огня, кажется, знали даже те, у кого глаза бога не было. Хотя конечно необычно было защищать себя от своего же огня, но иллюзионисты всегда применяли нестандартные подходы.
Процесс идёт медленно, и Лини приходится делать перерывы, снижая температуру плавления, чтобы не сжечь себе пальцы или вовсе шатёр; воздух тяжёлый, горячий и влажный, им уже как будто не надышаться; на лбу испарина, в глазах от жара всё смазано, и на ладони всё же идут волной первые волдыри ожога...
- Да, получилось, - Лини медленно разглядывает отверстие сантиметров в пять, что всё же смог проплавить, и сглатывает зудящую боль обратно внутрь себя, не давая вырваться криком. У краёв опалённое стекло тоньше, но чем ниже от этой дырки, тем оно толще. Из-за натёкшего оплава в самом низу, у стыка с металлической частью, даже толще чем было. Но этого должно хватить. Должно!
- Осторожнее, Фреми, - Лини отходит в сторону и отворачивается, рассматривая волдыри на ладони. - Там горячо, не обожгись.
«Да нормально, вроде, не насквозь прожгло же,» - в шатре не так светло и присмотреться толком нельзя, но кожа точно сгорела не дочерна, а значит всё не так уж и плохо. Много времени Лини на это не тратит, чтобы не привлекать к себе внимание Фремине, и отходит к краю шатра лишь затем, чтобы немного приоткрыть завесу входа и впустить внутрь немного больше прохладного воздуха.
Дальше всё просто - надеть перчатки, скрыв следы своей неудачи в обращении с элементом, и тихо-тихо, чтобы Фремине не услышал, подойти ближе. Как знать, что произойдёт, пока он там в окошке копается? Пускай элементальный щит - небольшая защита, гораздо лучше будет поставить сразу два.
Прислонившись к горячей, но уже остывающей коробке корпуса, Лини прислушивается, прикрыв глаза. Надсадно жжётся и болит рука, но он старается не обращать на это внимания и слушать, что делает брат. Возня мерная, всё спокойно, в рабочем режиме. Всего-то и осталось, что дотерпеть до дома. Там потихоньку попросить Линетт или Реджину обработать ожоги, и дело с концом.
- Что? Застрял? Ох, Фреми... - Лини снимается с места и смотрит на заднюю часть брата, торчащую из окошка. Как вообще его угораздило, он же как спичка тонкий!.. С другой стороны, тут и окошко крохотное, еле пролезешь.
- Так, - рассмотрев как следует то, что было доступно взгляду, иллюзионист понял, как именно Фремине застрял. Здесь никакой загадки или трудности на самом деле не было, ведь в работе то и дело приходилось сидеть в не очень удобных и тесных местах. Линетт чаще, конечно.
- Вдохни поглубже и втяни живот как следует, спиной прижмись к верху окошка как можно сильнее и вытащи куртку из-под своего живота. Ага, хорошо. А теперь наоборот, прижмись животом снизу и вытащи куртку из-под спины, - голос Лини был собранный и деловитый, точно как в те моменты, когда он объяснял сестре технику исполнения нового фокуса. Он старался помочь Фремине, не торопить его и не мешать. После того, как он стащил с себя куртку, места как раз хватило, чтобы без помех вылезти.
- Ну вот, и никаких проблем! Собираемся, - сверившись со временем, Лини понял, что шоу уже заканчивается, и самое время покинуть этот шатёр и слиться с толпой. Они с Фремине выходили со стороны рабочих трейлеров, сейчас пустых, и подобрались к заднему входу основного шатра. Прямо возле него, на каких-то ящиках, сидела ассистентка иллюзиониста, та самая Ава, с которой они фотографировались. Возле неё стоял раскрытый трёхэтажный сундучок, какими пользуются швеи, но девочка зашивала отнюдь не платье после представления.
Лини подавил вздох. Зрелище не из приятных, но самое главное, что этого не видит Фремине... и что с цирком после их вмешательства не случилось ничего непоправимого.

«Что ты имеешь ввиду?» - хотел поинтересоваться Лини, но осёкся, увидев, куда и как смотрит Фремине. Как побледнело его лицо и как брат с силой стиснул пальцы на его ладони, отчего у Лини на минуту пред глазами всё стало чёрным от боли. Фреми прошиб холодный пот, краткая дрожь - и он замер как вкопанный, продолжая смотреть на зашивающую себя девочку. Та заметила, что они вдвоём смотрят, и поглядела в ответ мрачно и тяжело, недовольно поджала губы и нахмурила брови. Сморщила носик и фыркнула, что-то быстро сказав миму, протягивая ему небольшие портняжные ножницы. Мальчик кратко кивнул, принимая их, и быстро подбежал ближе к двум братьям.
Первым позывом Лини было отпрянуть в сторону и закрыть Фремине собой. Свободная рука скользнула в карман, пальцы точно сами выудили из колоды карту... но мим остановился сам и ножницами воспользовался лишь для того, чтобы разрезать нитки, скрепляющие ему рот. Маленькие засохшие комочки крови в уголках его губ упали на землю чёрными горошинами, когда мальчик сказал наконец то, что хотел.
- Уходите... - голос этого циркача ожидаемо сухой и тихий, неуверенный, скачущий. Мимы не должны говорить, и этот явно придерживался данного правила с фанатичной радикальностью. О, или уж скорее цирк его заставлял так делать?..
- Ава говорит, что пялиться - грубо, - завершает мальчик, печально глядя на Лини своими большими и разноцветными оленьими глазами. Уголки губ этого ребёнка опущены вниз и он говорит немного виновато, избегая смотреть на Фремине. Уходит первый, не дожидаясь ответа, и продолжает помогать девочке с неё нелёгким шитьём. До чуткого слуха Лини ветер доносит обрывки фраз Авы: «малень... ий... и жалк... как его только... пф!»
- Фреми, - невесело хмурясь Лини всё же зовёт брата мягко, со всем возможным участием, стараясь выдернуть его из оцепенения аккуратно. - Давай отойдём немного. Осторожно.
Тут полно пустых, даже скорее заброшенных цирковых балаганов, за которыми можно скрыться от лишних глаз и ненужных зрелищ. Тот, что был выбран Лини, находился достаточно близко к центральной площади Тёмного леса. Отсюда уже доносился меланхоличный цирковой вальс на аккордеоне и казалось, стоит немного напрячь слух, как услышишь монотонный меланхоличный голос клоуна-привратника, что встречает и провожает всех зрителей.
Удостоверившись, что место тихое и безопасное, Лини встал перед Фремине так, чтобы загородить собой ему обзор на всё остальное вокруг. Приобняв брата за плечи и наклонившись совсем близко, касаясь своим лбом его, Лини какое-то время молчал прежде, чем наконец спросить.
- Ты... видел нечто иное в циркачах, мой хороший? А... в цирке вокруг?
«Но если так, то почему? Что мы такого сделали, чтобы это коснулось и Фремине? За что ему...» - и Лини сжимает зубы покрепче, прикусывая щёку с внутренней стороны, чтобы не закричать и не начать на себя ругаться. Ну как что?! Артерия земли, которая напрямую связана с этим трижды проклятым местом! Та самая, в которую Фремине чуть целиком не залез только что!
Дурак и посмешище, а не будущий король дома.
Лини с силой сжимает веки, испытывая ненависть и стыд одновременно, и крепко обнимает Фремине, пряча его лицо у себя на плече.
- Прости, мой хороший. Я не знал, что так будет, - интонация у Лини не менее виноватая, чем у мима, с которым они общались чуть раньше. Он всей душой не хотел, чтобы Фремине видел эту отвратительную правду!.. Но, как обычно, не смог преуспеть.
- Давай... уйдём из этого места, ладно? Я дома объясню тебе, в чём дело.

- Нет, не твоя, - Лини поджимает губы и быстрым движением достаёт из кармана своего жилета платок. Самый обычный, белый и мягкий, он едва уловимо пах сладостью, как всё бельё Дома очага. Вместо того, чтобы просто отдать платок Фремине, Лини сам аккуратно утирает его слёзы, невесомо придёрживая свободной ладонью за раскрасневшуюся щёку.
- С ними это сделал владелец цирка, - быстрым сдавленным шёпотом он объясняет как может более сжато, желая не столько ввести Фремине в курс дело, сколько облегчить его боль и вину не то перед самим иллюзионистом, не то перед этим местом. Лини торопится как может, отлично понимая - чем больше они будут тут находиться, тем выше шанс, что Фремине увидит ещё кого-нибудь из труппы. А они все как на подбор изувечены и мертвы, но делают вид, что всё нормально... как бы его младший брат ни пытался выдать себя за бездушный автоматон, эти попытки были сущим провалом. Сдержанный и закрытый, Фремине всё же обладал нежной душой, которую цирк Тёмного леса мог наживо изрезать на мелкие кровоточащие части. Уже начал заниматься этой пыткой.
Продолжать такое никак нельзя. Лини находился в очень неудобном положении между тем, чтобы дать Фреми время отдышаться и вернуться в реальность и тем, чтобы как можно скорее отсюда уйти. И так придётся делать это через главный вход, где стоит тот клоун, у которого по лицу кровь вместо грима размазана, а к костюму пришиты кусочки сырого мяса вместо помпонов.
- Мы пытаемся им помочь. Но сейчас наше дело здесь выполнено, и нужно отступить ради успеха в деле, - Лини вкладывает в ладонь брата платок и уводит за шатры на главную площадь. Там было какое-то необычайное столпотворение и гвалт, даже обойти эту толпу было затруднительно из-за её размера и образовавшейся давки.
«Просто потихоньку обойти людей по кругу и смыться так, чтобы Фремине не увидел мальчишку на входе,» - повторил про себя Лини простой и очень даже рабочий план, но по его позвоночнику в тот же час пробежал парад не то мурашек, не то вбитых в тело ледяных гвоздей: вдруг иллюзионист услышал голос, который нельзя было не узнать.
Леди Фурина. Она звала его, адресно, по имени.
Вот почему тут было так людно! Госпожа всех вод почтила цирк своим присутствием и изволила лично оценить шоу. Братья не знали об этом, потому что возились с артерией земли и пропустили визит архонта, а теперь... она зачем-то звала Лини, и размышлять над этим долго было непозволительной роскошью.
С одной стороны, тебя зовёт божество Фонтейна, на которое, к тому же, у тебя есть планы, как и у Отца. С другой стороны - находящийся в душевном раздрае Фремине, на которого больно смотреть, столь потерянным и пришибленным он сейчас был. Но... но!
«Я не могу её сейчас упустить,» - понимает Лини и быстро оборачивается к Фремине, положив ему ладони на плечи. Решение принято и сожалеть о нём нельзя, пускай сводит дыхание в груди.
- Фреми, ты сейчас выйдешь в ворота цирка и пойдёшь до станции Маркот, сядешь на ближайший автобус до Фонтейна и пойдёшь прямо домой, нигде не задерживаясь, - никаких «пожалуйста» в инструкциях к младшему сейчас не звучало. Лини не мог пойти с ним, но очень позаботился о том, чтобы Фремине дошёл до особняка и не потерялся где-нибудь по дороге, утонув в своих эмоциях и море. - Дома сделай себе чай. Жди Линетт и меня. Я скажу, что делать дальше, как вернусь. Всё. Всё, иди.
Он отпускал Фремине с тяжёлым сердцем, но сейчас величайшему иллюзионисту в Кур-де-Фонтейн требовалось сыграть совсем другую роль, ради успеха всего Дома.