[indent]В дали от Гавани, где время текло, словно песнь, в древнем Разломе, где земля рассыпалась на куски от раздоров ушедших эпох, стояла Совньенир. Величавые скалы, словно стражи времён, возвышались над ущельем, где она пребывала. Ветер, мчавшийся сквозь ущелья, вздымал облака пыли и малых камней, но не смог тронуть чёрный доспех, полный и безмятежный, как ночь. Не было на нём ни гербов, ни знаков; он был словно забытый реликт, история которого растворилась в бездне времени. Ущелье Тяньгун, часть старого Разлома, было местом, где природа и магия соединялись в хаотичном балете: скалы отливали жёлтым, зелёным и красным, а в дали виднелись золотые кроны долин Лиюэ, их красота была как манящая мелодия для каждого путника. Но не для Совньенир. Она стояла, словно тёмная тень прошлого, и ничто не могло привлечь её внимание. Она выделялась на фоне кристаллических ручьёв и пышных зелёных деревьев, как анахронизм, привнесённый в этот мир из другой реальности.

[indent]Совньенир медленно продвигалась вперёд, преодолевая ландшафт, изрезанный временем и людскими руками. Ни на миг не задерживая взгляда на золотых вершинах, скрывающихся за облаками, она следовала своему пути, неведомому всем, кроме её творцов. Шаги её были уверенными, но неспешными, как будто каждый из них был заранее определён и взвешен. Не было в них человеческой лёгкости или радости от путешествия; они были функциональны и беспристрастны.

[indent]Проходя мимо перевала, Совньенир заметила лагерь контрабандистов. Это было временное убежище, состоявшее из ветхих палаток и разбросанных вокруг ящиков, в которых хранились товары, предназначенные для тайных сделок. Люди в лагере шумно толковали между собой, когда заметили чёрную фигуру, шествующую мимо. Но Совньенир не обратила на них внимания, продолжая свой путь, неумолимая и непреклонная.

[indent]Раздражение охватило контрабандистов, когда они поняли, что их присутствие игнорируется. Они кричали и дерзили, пытаясь привлечь внимание незнакомца, но получали лишь молчание в ответ. Их слова были полны гнева и унижения. Наконец, они окружили Совньенир толпой, полны решимости остановить её любой ценой.

[indent]Началась драка, когда первый из контрабандистов решился напасть. Совньенир отреагировала мгновенно, и её движения были точны и выверены, но в то же время тяжелы и отрывисты, резки. Меч её находил свои цели с нечеловеческой точностью, отражая удары и нанося ответные. Её боевой стиль был лишён изысканности или грации, присущих рыцарям исконных земель, он был функционален и смертоносен, каждый удар наполнен железной логикой и безжалостной эффективностью. Контрабандисты, один за другим, осознавали свою ошибку, когда их оружие разбивалось о непреклонный доспех или были отражены, однако в толпе была и скорость с подвижностью, и чёрному рыцарю не удавалось отреагировать, вопреки своему чутью, на каждый из ударов. И на каждый отбитый выпад приходился толчок и следующий удар. Любая ошибка в просчётах могла стать фатальной.

[indent]В мерцающем полумраке ущелья, Совньенир словно танцовщица смерти встретила своих противников. Группа контрабандистов, озлобленных и жадных до лёгкой наживы, окружила воительницу в чёрном. Они не знали, что противостоят не живой душе, а холодному автоматону, совершенству боевого искусства без страха и жалости. Совньенир, чьи движения были точны и резки, парировала удар за ударом. Тёмная сталь её меча поглощала лучи скрытого солнца, отражённые от скал. Каждая атака противника встречалась суровым блоком или умелым манёвром. Но контрабандисты, вопреки ожиданиям, оказались не робкими трусами. Они сжимали кольцо окружения всё теснее, и теперь Совньенир приходилось не только отражать удары, но и избегать сетей, которыми пытались её обвязать. Её ответные удары становились реже, и далеко не каждый из них нёс смерть или увечье.

[indent]Металл скрежетал о металл, когда она парировала удары жадных к лёгкой добыче разбойников. Её движения были точны и непрерывны, как часовой механизм, неумолимо отсчитывающий моменты времени. Однако врагов было множество, и они оцепили её плотнее, вихрем алчности и беззакония окружив воительницу. Тесня её с каждым мгновением, оставляли они всё меньше пространства для ответных ударов, и ей приходилось отступать, танцуя свой смертельный танец на грани поражения.

[indent]В тот момент, когда казалось, что множество будет иметь верх, из теней вышел еще один боец. Среди хаоса схватки раздался гулкий звук шагов. Из теней, как призрак прошлого, вышел Дайнслейф, таинственный странник, чьё имя было знакомо лишь немногим, и вмешался в схватку. Его меч сверкал холодным огнём, и его удары были быстры и точны, как удары змея. В тот момент, когда взоры их встретились, в глазах Совньенир, цвета забытого лавандового поля, не было ничего, кроме пустоты и вихря энергии, которая жгла изнутри, отсекая все, что было лишено цели — энергии без тепла, без чувств, без души.

[indent]Так началась битва двух теней против орды преступности. С приходом Дайнслейфа весы сражения наклонились. Совньенир и Дайнслейф, сплетая свои удары в единый ритм, оттеснили контрабандистов, заставив их отступить. Но марионетка не знала сострадания, а потому не остановилась. С каждым шагом она наступала, ускоряясь, словно ветер, который сеет хаос среди листьев. Её движения были лишены всякой человеческой эмоции, они были холодны и расчетливы, как природа самой машины. Её атаки стали ещё более агрессивными, когда враги попятились. Она наступала, как неумолимая сила природы, и её меч, холодный и беспощадный, не прекращал своей губительной пляски.

[indent]Когда контрабандисты начали бежать, искалеченные и напуганные, Совньенир бросилась в погоню. Её тёмное оружие, словно жаждущий крови зверь, прорезало воздух. Капли крови, оставленные на лезвии после последнего удара, стекали по его длине и падали на землю, словно тяжёлые слёзы. Но была ли она истинным рыцарем или всего лишь забытым и проклятым инструментом в руках того, кто когда-то отдал ей приказ? Этот вопрос оставался без ответа.

[indent]Контрабандисты, те вестники ночи, что пытались незаметно проникнуть через Разлом, стали жертвами своей жадности и страха. Они бросились отступать, забыв об осторожности и хитрости, что прежде были их верными спутниками. Отступающие контрабандисты, как призрачные тени, ретировались сквозь густой туман, который лежал на земле словно усталое дыхание дракона. Но Совньенир не знала усталости. С каждым шагом колдовского ветра, что подхватывал её силуэт, она приближалась к ним, как неумолимая судьба, невозмутимо и неотвратимо. Она догоняла их одного за другим, и каждый её удар был точен и смертелен. Ни мольбы о пощаде, ни крики отчаяния не достигали её сердца, ибо там не было места для сострадания.

[indent]С каждым ударом её меча воздух наполнялся тяжёлым запахом железа и страха. Её движения были безупречно жестокими, и каждый взмах оружия заканчивался глухим звуком о мягкую плоть. Кровь брызгала на холодные пластины доспеха, украшая чёрный металл багряным отливом, окрашивая землю в кармин. Когда последний из контрабандистов рухнул на землю, Совньенир остановилась, словно автоматон, завершивший свой защитный протокол. Она оставалась непоколебимой, даже когда последний из контрабандистов упал у её ног, оставив её стоять с окровавленным мечом посреди трупов, словно стражник могилы, охраняющий врата в мир мёртвых.

[indent]В этот момент из тумана, что вился над землёй, появился Дайнслейф. Его глаза, полные скорби и усталости, встретились с пустым взглядом Совньенир. Её глаза были не живы, а скорее напоминали два холодных драгоценных камня, без тени чувств или души. Она повернулась к нему и, словно рапортуя своему командиру, прохладным и невыразительным голосом ответила.

[indent]— Все противники уничтожены, — рапортовала она, её голос был прохладным и лишённым какой-либо эмоции, как если бы он исходил не из живого существа, а был произнесен старинным артефактом, записавшим слова павших на поле боя.

[indent]Глаза её, пульсирующие стылой энергией, не мигая смотрели на Дайнслейфа через прорези шлема, и в этом взгляде не было ни тепла, ни чувств. Долгая пауза повисла между ними, словно Совньенир взвешивала его взгляд, его присутствие. Но её лицо оставалось непроницаемым, а взгляд — столь же ровным и невыразительным, как если бы она смотрела на камень вместо человека. Её глаза не мерцали, не отражали света, она даже не моргала, подобно голему, созданному для одной единственной цели. Затем, после того как молчание стало почти осязаемым, она произнесла таким же механическим тоном, словно это был её единственный закон и приказ:

[indent]— Я рыцарь на службе.

Отредактировано Abyss Princess (2024-04-04 13:30:18)

Пост написан и отправлен с телефона. Если в тексте встречаются ошибки, пожалуйста, дайте мне знать.

[indent]— Я служу Каэнрии, — прозвучали слова Совньенир так же холодно и непоколебимо, как и эхо, отражённое от высоких утёсов ущелья.

[indent]В её голосе не было страха, нетерпения, ни малейшего намёка на сомнение. Это была не верность, а зачарование — страшная симфония команд, заложенных в её сознание падшими магами, которые когда-то манипулировали хаотической энергией для достижения своих целей в стенах Академии Заклинаний.

[indent]Дайнслейф, чьё сердце давно должно было покрыться льдом от увиденных ужасов и предательств, не мог не признать в Совньенир сходство с рыцарями своего далёкого прошлого. Она стояла прямо, вытянуто, без малейшего движения, словно ожидая команды от высшего командира после тяжёлого боя. Её поза была образцом воинской дисциплины, которую Дайнслейф видел сотни раз у живых рыцарей своего времени. Но те рыцари давно ушли в мир иной, а она, марионетка без чувств, продолжала стоять перед ним, олицетворяя вечную службу давно погибшему королевству.

[indent]Когда он спросил её, знает ли она, кто он такой, ответ Совньенир был сжат и формален:

[indent]— Вы — ремнант уничтоженного отряда дворцовой стражи.

[indent]Её слова были точны и бесстрастны, но формулировка словно пыталась коснуться струны памяти, пробуждая боль утраты и напоминая Дайнслейфу о давно исчезнувших товарищах по оружию и об истории, которую мир старался у него отнять в забвении. Это было как проклятие — напоминание о прошлом, которое он отверг, но которое продолжало преследовать его в лице этой бездушной машины войны.

[indent]Совньенир не обладала способностью понимать боль или тоску, её существование было лишено любого эмоционального отклика. Её создатели не дали ей ничего, кроме способности выполнять приказы и служить до последнего вздоха, который, впрочем, для неё и не существовал и был лишь подражанием поведение человека. Она была лишь тенью, эхом былой величины, и в то же время — смертельным оружием, направленным против тех, кто встанет на пути Ордена Бездны.

Пост написан и отправлен с телефона. Если в тексте встречаются ошибки, пожалуйста, дайте мне знать.

[indent]Стоя перед Дайнслейфом, Совньенир в напряжении тихого момента смотрела на него. Её взгляд был холодным и цепким, словно железные пальцы, которыми её создатели наделили её. Её выражение было лишено человеческих эмоций, но в тоже время оно отдавало строгую воинскую выдержку, несмотря на то, что она была всего лишь марионеткой, созданной Орденом Бездны.

[indent]Медленно поднимая руки, Совньенир приблизилась к Дайнслейфу ещё ближе, вне всяких представлений о вежливости, словно медленным и тяжёлым движением механизма. Напряжение в воздухе было ощутимо, словно невидимая нить, связывающая их, напряглась до предела. Казалось, что в любой момент она может оборваться, и тогда начнётся необратимое.

[indent]Холодные пальцы Совньенир впились в запястья Дайнслейфа, не ища сражения, но и не желания сопротивления. Её кожа была слишком гладкой и холодной, чтобы быть настоящей, словно созданной из металла и стекла, а в её движениях не было пульса, лишь машинальная точность.

[indent]— Выжил ли ты на самом деле, Дайнслейф из Каэнрии? — спросила она тихо и медленно, не отрывая своего холодного взгляда от глаз рыцаря напротив.

[indent]За каждым её словом казалось слышался едва уловимый шёпот, словно тень какой-то ещё сущности, скрывающейся за маской марионетки. Глаза Совньенир мерцали холодным светом, словно звёзды в бескрайнем космосе, лишённые жизни и тепла. Она говорила словно механически повторяя заранее запрограммированные слова. Но за этими словами сквозило что-то иное, что-то, что могло заставить сомневаться в её истинной сущности.

[indent]Совньенир не отпускала чужих запястий, её глаза мерцали невидимым, поглощённым светом, словно что-то в ней начало меняться. Она приблизилась ещё на шаг назад, отрывисто покачнувшись. Её лицо приблизилось так близко к лицу Дайнслейфа, что между потухающей синей звездой и двумя пурпурными туманностями едва оставалось место для дыхания.

[indent]— Ты сам уподоблен мне.

Пост написан и отправлен с телефона. Если в тексте встречаются ошибки, пожалуйста, дайте мне знать.

[indent]Стальные доспехи поглощали остатки света высокого солнца за горами, редкие огни плясали, потухая, на тёмной стали, отражаясь лишь слабым мерцанием на острых краях. Глаза, скрытые под тёмным забралом шлема, были холодны и неподвижны, как и сама Совньенир, — только холодная решимость и непроницаемая тень.

[indent]Она сделала несколько шагов назад, словно отступая перед взглядом Дайнслейфа, но в её движениях не было ни капли страха. Скорее это был танец фигурки на заводной музыкальной шкатулке, медленный и чёткий, как подготовка к неизбежному. Она обнажила свой меч, лезвие которого поглотило тьму окружающего мира, и звук высвобождения меча из ножен был суровым и окончательным. Забрало шлема опустилось, скрывая её лицо. Её голос сохранял леденящую спокойствие нотку, когда она произнесла:

[indent]— Истину не выяснить словами, Дайнслейф из Каэнрии. Только сталь может рассказать нам правду.

[indent]И тут же, с порывом мощного колдовского ветра, она сделала выпад в сторону Дайнслейфа. Движение было точным и изящным, с такой же ледяной грациозностью, с какой он сам когда-то обучал молодых рыцарей пять веков назад. Этот жест был декларацией войны, вызовом, который не мог быть проигнорирован. Но не было в нём живого духа, только безжалостная точность и смертоносная целеустремлённость. Совньенир же не чувствовала ничего, кроме холодной решимости. Она была лишена эмоций, создана для уничтожения, и каждое её движение было лишено колебаний.

[indent]В непроглядной мгле угасающего дня, на поляне, осквернённой разразившимся здесь сражением, лежала теперь лишь разбитая фигура по лекалу рыцаря. Совньенир, марионетка, сотворённая силами, жаждущими возвратить утраченную Каэнрию, была повержена. Вокруг неё валялись обломки камня и металла, напоминая о былой мощи, которая теперь рассеялась, как дым над разрушенным полем брани.

[indent]Последние отголоски битвы ещё звучали в воздухе, но уже отдавались пустотой. Дайнслейф был рядом, дыхание его хоть и было после боя рваным, он всё равно казался таким непроницаемым, словно лишь наблюдал за танцем облаков, а не сражался на смерть. Его взгляд, веками не утративший своей проницательности, устремлён был на ту, кто пыталась его победить.

[indent]Совньенир лежала на холодных камнях, и ветер, прокрадываясь между крупными глыбами и редкими кустарниками, казался плачем призраков, ушедших в небытие. Её доспехи, когда-то блестевшие, как новорождённые звёзды, теперь были покрыты трещинами и сколами. Местами они откололись, обнажая под ними не плоть и кровь, а вывернутые и расколотые шарниры, которые свидетельствовали о её истинной сути. Составные части её тела, изваянные из камня, укреплённые змеиными рёбрами, напоминали о том, что она была создана, а не рождена.

[indent]Сцена была похожа на картину, нарисованную безумным художником, обладающим мастерством вызвать в душе наблюдателя мурашки страха. Смешение человеческих черт и механических составляющих создавало будоражащий эффект, когда взгляд захватывает отвращение к тому, что похоже на знакомое, но безжизненно и чуждо.

[indent]Но в глазах Совньенир не было мертвенного холода, который можно было бы ожидать от разбитой машины. Они горели яростью, наполняясь живой злобой и презрением, которые не могли исходить от нечто бездушного. Глядя на неё, можно было поклясться, что в её взгляде сокрыта душа — искалеченная, истерзанная, но всё ещё способная чувствовать.

[indent]Голос Совньенир звучал безэмоционально, словно ветер, пронёсшийся через пустые залы заброшенных замков. Но за этим звуком, который не должен был принадлежать живой сущности, скрывался шёпот, который должен был казаться таким знакомым Дайнслейфу, словно его собственные кошмары обрели голос.

[indent]— Ты, Дайнслейф, — произнесла Совньенир, каждое слово было как удар молота по кованому железу, — Ты тоже лишь марионетка, такой же, как и моя кукла. Ты повторяешь заученные движения, но потерял сердце и смысл. Ты мечешься в имитации битвы, которая не имеет конца, потому что ты не помнишь, ради чего начал её. Что осталось от рыцаря Каэнрии? Лишь пустая оболочка, забытая временем.

[indent]Слова эти произносились с чутким пониманием, что они острее любого клинка, вернее любой стрелы и человечнее самого сочувствия. Сотворившаяся себе безопасный сосуд для путешествий сквозь сон, время и пространства девушка, не могла принять поражение даже на изначально неравных условиях.

[indent]Металлические суставы скрипели, словно старинные петли дверей в заброшенном замке, когда Совньенир пыталась чуть приподнять голову. Меч Дайнслейфа, врага, который в один долгий и жестокий миг разрушил иллюзии о неприкосновенности автоматона, нависал над ней, словно карающий клинок судьбы. Он был холоден и неумолим, как сама смерть, но Совньенир не издала ни звука, не проявила ни малейшего сопротивления. Она приняла своё поражение с невозмутимостью бездушной машины, какой и была.

[indent]Её голос, когда она пыталась заговорить, звучал как сломанная музыкальная шкатулка, из которой то и дело выскакивал сбившийся молоточек, нарушая мелодию. Её слова были обрывисты и механичны, но в них звучало что-то иное. Под её прохладным и нейтральным голосом, раздавался другой — гневливый, дерзкий, девичий и живой. Этот звук прорезался странным шумом, будто две энергии пытались войти в резонанс внутри единого тела, одна искусственная, другая — неожиданно ожившая.

[indent]На лице Совньенир, которое всегда было непроницаемым и безжизненным, как фарфоровая маска, появилась странная улыбка. Она была задумана нежно, но из-за своей неподвижности казалась скорее пугающей. Это была улыбка, родившаяся из глубин хаоса, который теперь бушевал в её внутреннем мире.

[indent]— Ты бы и рад разобрать меня по частям да унести, чтобы играть в куклы со мной, так, как ты меня выдумал, не так ли, Дайнслейф? Держать при себе, бестолковую и безропотную, — дерзко произнесла Совньенир, и в её голосе чувствовалась ирония, несвойственная машине, — Спасённую принцессу, такую же настоящую, как и рыцарь из тебя.

[indent]Если и были сомнения, что второй тон дирижируется с той стороны мира, то теперь аккомпанемент не оставлял никаких сомнений относительно своего происхождения. Даже потухающая сирень в искусственных глазах подёрнулась налитым золотом ореолом. И хотя сражённая марионетка оставалась неподвижной, разбитая и ослабленная, внутренности её пульсировали наливающейся энергией.