Тан. Тан! Тан-тан-тан!

- Белые цветочки Монштада, Монштада, белые, белые такие не как здесь, они не такие, как у Цуки, они не такие, как другие. О, они вовсе не похожи, Уэргу-ни. Это одуванчики, а ещё селесии... сесилии? Это такое плохое имя. Это такое плохое имя. Мы видели там Аматэрасу, он спел песенку для Цуки и мы отдали её ей. Это не твоё, это не твоё, это не тебе, но... о, ты когда-нибудь видел Аматэрасу? Он правда такой же, как Цуки, но другой. Его так легко узнать! Мы сразу узнали, что это Аматэрасу. Сора дал ему камни истока взамен песенки. О, теперь Сора знает песенки из Мондштада. Но знаешь, о, но знаешь, знаешь, Уэргу-ни?.. Ты знаешь его, того, кто там поёт песенки гораздо, гораздо, гораздо лучше! Это он, это он, это он придумал песенки, это он сдувает одуванчики... о... Сора не видел его, но Сора хочет его увидеть.

Книга подлетала на ладони и падала вниз, вовсе не желая летать.

- Но мы не хотим видеть тени, а знаешь, ну, знаешь, тени всегда будут. Мы говорили с ней, мы видели её, мы были с ней. Это тень Ши-нии, она некрасивая. О, она некрасивая, но мы собрали вместе с ней кровоцветы... не для неё, о, не для неё. О, это было для Ши-нии, потому что он... ихихи!.. Он стал ши-ни-га-ми!! Ты помнишь, помнишь, ты не знаешь- ты помнишь мы забрали у той кицунэ-нэ, она ещё не сямисэн и её не зовут Сакура, мы взяли, мы забрали, мы взяли у неё сердечко Ши-нии? А потом пили чай с ним и Цуки, а потом тень исчезла!! Мы её исчезли, она не вернулась, потому что ему не нужны такие тени, они некрасивые для тех, кто красивый...

Клацает что-то из механизмов в мастерской.

- Но, но, о, но знаешь, Уэргу-ни, у тебя дурацкое имя... о, нет, это было не сейчас. Сначала... где мы были? У Цуки, мы пили чай у Цуки и рассказали ей о цветах. О, мы сделали зубных фей, мы принесли новые клумбы, но цветы так плохо росли! Ты не знаешь, почему, а мы знаем. О, мы знаем, Уэргу-ни! Татаригами ненавидит тебя! Татаригами ненавидит тебя! Татаригами ненавидит тебя!

Детский смех разбивается о шестерёнки часов и там застревает, мешая их ходу.

- Мы сразу поняли это, когда пришли туда. Когда мы пришли с братиком роботом... он не настоящий! О, мы видели его ненависть. Мы сказали Татаригами, мы сказали привет, привет, привет, привет!.. О, он так ненавидит всех нас, он ненавидит всех нас, и всех остальных, братик, он ненавидит тебя так сильно!

Сора прижимает ладошки к бледным щекам и выдыхает так очарованно.

- И тогда мы взяли эту ненависть для цветов, она была в земле. Ты видел когда-нибудь такое? Она чёрная, её можно взять в руки! На ней выросли цветы, на ней выросли новые цветы, они пытались откусить нам пальцы. Они не смогли, эти тупые кровоцветы были с зубами, но без глаз, и тогда я подумал, что им нужны глаза, и у них выросли глаза, но нет зубов, а как сделать так, чтобы вместе? О, знаешь, Уэргу-ни,о̲͛н̥́͞и̶ п̡о̶͔̱ͪ̊л̭̏з̺͑у̵͚ͧт̳̺̿̾́.͒́͠

Медленно моргнув, мальчик сбрасывает с себя наваждение о движущихся глазах в цветочных лепестках.

- Недавно? Недавно? Недавно? Мы были там, мы видели сакуры которые зовут сакурами, они растут в горах. Там не было сямисэна, только гохэй, но там была ненависть Татаригами! Такая... больша-ая! Было видно так ясно даже с горы Ёго, даже из леса, так бурлит, горн так бурлит, он скоро совсем-совсем взорвётся! О, Сора слышал это, Сора слышал это несколько раз, и тогда все такие: красная тревога! Красная тревога! Хи-хи... это так красиво! Татаригами всех ненавидит так сильно, братик, Татаригами теряет терпение, и скоро, скоро Татаригами все-всех убьёт...

Снова книжка на ладони Соры взлетает наверх, и опять падает.

- О, это так плохо. Это так плохо. Это даже не катана... знаешь, мы относили Ши-нии цветы, те, которые хорошие, и мы отрезали себе пальцы о катану. Ширма не умерла, но мы убили её, а потом братик Аякс показал рыбок! Он ничего не понял, потому что он такой глупый, как нельзя быть. Он знает кое-что, но не всё и не везде, но он... ммм... о, он сказал, что у Соры есть глаз бога! Ты знал это, Уэргу-ни? Вот он, вот он!

Холодный палец стучит по перевёрнутому символу анемо в перевязи, заставив колокольчики мелко дребезжать.

- Смотри, ты видишь? Уэргу-ни! Почему книжка не летает?! У тебя же летает!

- О. О-о! - Сора переводит сухой взгляд с лица Уэргу на его книгу, а потом смотрит на ту, что держит в руке. Это была тоненькая фиолетовая книжка в чуть блестящей глянцем обложке, на которой аккуратными иероглифами значилось: [Fisshuru Koujo Monogatari]. Книга была немного потрёпана, с чуть смявшимся корешком, точно ею играли в футбол, но в целом выглядела довольно прилично. Порыв ветра листает многострадальные страницы «Моногатари», пока мальчик рассматривает чтеца, но продолжения не следует. Сора захлопывает книгу, зажав между ладоней с громким хлопком и засовывает под мышку.
- Пойдём, пойдём, пойдём, пойдём, - откликается мальчик на предложение сходить в гости к Татаригами. - Ты увидишь, о, ты увидишь... ты видел, Уэргу-ни, ты увидишь больше. Наверху всё стало из чёрного красным, красиво, так красиво, а внизу...
Мальчик замолкает на минутку, задумываясь над тем, как описать то, что происходит под Микагэ. Он улыбается и шевелит губами, на этот раз беззвучно, и осязает тяжесть воздуха на лице, словно это была ткань, ощущает покалывание электро внутри горла, как будто оно пытается разорвать его изнутри, чувствует давление на свои глаза, точно кто-то положил на веки пальцы и пытается их выдавить.
«Это, это, это, это, это...»
- Тааак...
«Красиво.»
«Глупо.»
- Темно, - заключает Сора и идёт следом за Уэргу. - Но зачем его успокоить? Успокоить? Спо-ко-ить, у-по-ко-ить, ты хочешь дать ему то, что он хочет взять? Ты хочешь запретить то, что он хочет? О, он так ненавидит тебя! Он будет ненавидеть тебя сильнее... хи-хи!
Мысль об этом привлекла мальчика, она в своей новизне была невероятно потрясающей. Когда ты - это ты, тебе не хочется держать себя и в себе, тебе хочется делать желаемое. Это легко, и в этом смысл. Но в то же время, если запрещать делать что-то подобное другому?.. Невероятно занятно, так хочется попробовать и посмотреть!
Всё смеясь, представляя варианты, Сора поднял взгляд и вытянул перед собой руку ладонью вверх. Это первый раз за долгое-долгое время, когда здесь не было дождя, и ощущалось такое странно, почти неправильно. Но удивление было недолгим, Сора сразу всё понял. Как же иначе?
- Он устал, - мальчик кивает на горн и потом указывает выше него пальцем. Кто-то, кто не являлся бы Сорой, назвал это небом, но в этом вопросе у мальчика было своё видение.
Внутри почти чёрной темноты, похожей больше на смог, чем на тучи, всё-таки можно было разглядеть алые проблески того, о чём Сора говорил ранее. Воздух был даже тяжелее прежнего, но существам, что не дышат, это не доставит проблем - меж тем все, кому воздух всё-таки требуется, здесь уже не смогли бы прожить больше пары минут. Пригибается трава под ногами, и Сора приседает к ней, проводя по листве ладонью, точно гладя животное. Она изумрудная, но из-за красного света сверху кажется чёрной. Она шуршит сухой соломой, желает порезать кожу на ладони, вся в такой же ярости, как и всё вокруг - всё вместе с Татаригами ненавидит вся.
- Она умирает, - отмечает Сора. Это против правил, быть такой сухой травой, когда много-много-много дней подряд идёт дождь. Пусть бы размякла и сгнила, это было бы правильно!..
Выдрав пучок травы перед собой, мальчик подковырнул пальцами пласт земли, переворачивая: всё такая же чёрная и сочащаяся ненавистью земля, как и раньше.
- Она умирает, - понимает Сора и поднимается на ноги. - Из этого даже цветов уже не вырастить. Это так... Уэргу-ни. Это так?..
«Хорошо!»
«Плохо!»
«Нет, нет, нет! Это...»
«Пф, идиот. Это как не надо.»
Мысль обрывается на том моменте, где на вопрос задаётся другой. Сора знает ответы на все вопросы в мире, как минимум на половину из них, и потому ответить просто. Мальчик не задумывается ни на секунду, отвечая едва ли не раньше, чем голос Уэргу стихает.
- Сора всё может, о, Сора может всё это, - «Моноготари» впервые послушно взлетают с ладони и не падают, шуршат и шипят страницами. Их владелец, понаблюдав за превращённой в катализатор книгой, переводит свой взгляд на переливающийся купол, что мешает пройти к зоне добычи. Посмотрев, как красное и жёлтое мешаются с его фиолетовым блеском, мальчик подошёл ближе и... лизнул барьер. Тот сразу же среагировал как было спланировано создателем и оттолкнул от себя приближающийся объект, мальчик летит кубарем в сторону. Сора конечно же знал об этом свойстве защитного купола, ведь сам кидал в него камешки и птиц, наблюдая за тем, как они отскакивают. Но купол - он электро, и вовсе не такое, как сверху или Уэргу, и его нужно было попробовать поближе.
- Ня Щщи-нии тожжье нье похожжьэ, - мямлит Сора, высунув почти откушенный из-за удара язык. Он ощущает покалывание электро близко-близко и, если закрыть глаза и прислушаться, то даже получится уловить хруст и шум ветра, точно тот летит через узкую щель.
- Ж. Жжж. Жжжжжж, - жужжит Сора и бежит в траве, что когда-то была высокой, но сейчас стала мёртвой. Он бежит минут пять так быстро, как может, и «Моногатари» едва поспевают за своим хозяином. Мальчик остановился у купола в низине, где у облетевших и не по сезону голых отоги и аралий клубился сверкающий фиолетовый туман.
- Mitsuketaa!~ - всплеснув руками, заставив все колокольчики на одежде зазвенеть, Сора замер.
«Так, а... дальше... что?»
Вопросительно глядя в книгу, мальчик цепляет там строчки: «Как только Гезамткунстверк выйдет на сцену в оперном театре апокалипсиса, неумолимо начнут появляться и другие мировые чудовища, обитающие в центре Вселенной.» Задумчиво приложив палец к щеке, Сора какое-то время обдумывал, что это может означать, но он не смог определиться в том, что такое «оперный театр» и «апокалипсиса».
«Вселенная разве вообще существует?»
«Одна - точно нет.»
«Одного ничего нет, особенно Вселенных.»
«Что такое Вселенная?»
«О, мне нравится сок!»
«Сок? Сок? Какой сок?»
«Мультивселенный!»
Всё это не давало ответа, как быть дальше, но по счастью Сора вспомнил, что туман можно сдуть. Это было гораздо проще оперного театра. Прозвенели колокольчики, расцветая снизу вверх - на этот раз из анемо - прежде, чем исчезнуть и раствориться, затягивая внутрь себя фиолетовую дымку. Эти маленькие точки, искажающие воздух, преломляющие его как линзы, просуществовали недолго, притягивая к себе всё, что могли: траву, опавшие листья и анемо слаймов.
- О, - Сора моргнул, удивляясь тому, откуда их тут пять штук. - Так неправильно. Почему пять?
Расцветающие колокольчики звенели и притягивали к себе слаймов и не давая летать как тем угодно, а потом исчезали. Сора делал всё новые и новые сузу, только слаймов меньше не становилось. Удивительно, а с Банни работало!
Звон стоял такой, что было слышно с того конца зоны добычи: Сора всенепременно желал избавиться от слаймов прежде, чем переходить ко всем прочим делам.

Лопнувший шарик слайма, взвившийся вверх поток воздуха, колкий вкус электро на языке - у него был вкус! Хоть у чего-то в мире был вкус!! Повернувшись на звук, Сора ожидал увидеть фею, но рядом стоял только Уэргу, который был Уэргу, но никак не феей.
«Уэргу-нии красивый и беленький.»
«Но не сейчас.»
«Не беленький и такой огромный!»
- Но и не в форме шарика?.. - Сора склонил голову к плечу вопросительно. - Но на вкус, но на вкус, Уэргу-нии, на вкус Уэргу-нии, на вкус...
Книжка историй о принцессе Фишль упала в сырую от слёз Татаригами траву как замертво, мальчик же резко выхватил свой нож и полоснул приблизившегося слайма. Тот с готовностью лопнул, порывом ветра заставив колокольчики на одежде Соры звенеть, а остальные три слайма решили, что им пора убираться отсюда, пока ещё целы. Они запрыгали прочь, но мальчик оказался быстрее и прижал слаймов к куполу, поочерёдно перелопав.
- Знаешь, знаешь, знаешь, Уэргу-нии, - Сора махнул ножом, сбрасывая с лезвия слизь, и протёр клинок по всей длине, зажав на сгибе локтя, прежде чем убрать оружие. - Ты не фея, о. И ты не круглый, но тебя можно съесть. А они, они, они, а эти круглые и похожи на фею, но их съесть нельзя...
Банни отправилась в ножны, а «Моногатари» воскресли, поднявшись над землёй, но влажные странички уже не шелестели на ветру так, как раньше. Анемо колокольчики снова зазвенели, и хор их голосов разнёсся по зоне добычи.
- Они могут отправиться дальше, а мы нет, - отметил Сора эту особенность созданных сузу, а Уэргу ответил, что это не проблема. Всего лишь только и нужно, что обойти этот купол с другой стороны и найти там ещё одно поле с электро туманом. Это было просто, да и вкус этого элемента мальчик помнил прекрасно. Даже если бы забыл - купол рядом, всегда можно попробовать снова.
- Мы поливали тут цветочки. То есть не тут, а там, - Сора махнул в сторону горы Ёго. - Сакура, сакура, сакура, сакура... Уэргу-нии, мы хорошо позаботились о сакурах. Мы и усаги-чан, и усаги-чан, и теперь нет никакого narukami ooyashiro, и теперь, и теперь, и теперь, и теперь ganadaririririrattata!! О, Татаригами разозлился и на это тоже? Да? Да? Да? Да? Он просто завидует. Он такой дурак.
Голые деревья, куцые кусты, поваленные и полые внутри брёвна, уничтоженное стихией святилище. Совсем рядом, всего минутах в двадцати ходьбы, была деревня, знакомая Соре очень хорошо.
- Момо уже там нет. И всё сгорело, - туда идти не было смысла, только если не нужны заготовки для катан из мастерских, но зачем заготовки, когда есть Банни? И едва ли там находится туманное поле! Сора знал точно, что оно там, дальше - электро щипало язык каждый раз, когда он открывал рот. То есть очень часто!
- О, вот оно, вот оно, - заметив, как сверкает вдалеке электро, точно блестящая пыль, мальчик побежал туда, забегая в самый центр скопления энергий. Изнутри не было видно того, что снаружи, наоборот тоже. Туман в себе ничего не скрывал, как мальчик смог проверить, и потому оставалось только убить его, рассеяв.
Звон колокольчиков справился с этим очень быстро, и никаких слаймов и фей на этот раз не появилось, хотя мальчик так надеялся, что заранее достал нож. Вместо этого сверху раздался гудящий громовой раскат и в то место, где стоял Сора, ударила молния. Вернее, она попыталась ударить в то место, где он был - мальчик проворно отпрыгнул в сторону и его не задело.
- Ты делаешь это плохо, - Сора повернулся лицом к горну и пренебрежительно помахал ножом перед своим лицом, выписывая кончиком лезвия восьмёрку. - Ты делаешь это хуже всех. Ши-нии показывал, как правильно. Ты не умеешь, о, ты не умеешь. Как ты собрался делать что-то, если ты не умеешь ничего?
«Уэргу-нии сказал правду.»
«Если бы он хотел...»
- Он хочет, но не может, - Сора фыркнул, а потом показал горну язык, оттянув пальцем нижнее веко. - Неудачник! Неудачник!

Прыгать было быстро! Скорость молнии, фиолетовая и острая, позволяла гулять там, куда добраться непросто, если не умеешь летать. Сора немного умел, но не так хорошо, как некоторые, и не всегда. Братик Уэргу в этом смысле был лучше, как и медальки с электро.
Стол возле импровизированной полевой лаборатории чтеца наполнился сувенирами, которые Сора стащил со всех уголков зоны добычи, пока гулял: жухлые листики травы наку и мёртвая ветка аралии, большой для любого Соры аметист с кулак размером, пара кристалликов костного мозга, катана. Последняя была довольно тяжёлой и большой, размером аккурат с Сору. Неплохая, но как мальчик выяснил, не заточенная. Довольно обычный, но не лишённый изящества меч с золотистой гардой и чёрно-фиолетовым оплетьем рукояти.
- Там есть ещё одна, - Сора махнул рукой на катану. - Один. Это он!
Мечи не столь инетерсны, как потенциальная игра, и мальчик бежит ближе к Уэргу. Вернее, к клетке, что он заготовил - не похожа на птичью, но всё равно занятная!
- Это не для игры в кагомэ кагомэ, но Татаригами дурак, а не птичка, - он берёт клетку себе и изучает внимательней, пробуя на прочность все части устройства из тех, что выглядели достаточно хрупкими, чтобы быть сразу оторванными. - И здесь нельзя играть. Даже если его много... о, его не должно быть много, знаешь, это можно только Соре.
От клетки ничего не оторвалось, шарик внутри не катался и не звенел, но слегка мерцал сиреневыми вспышками, что были не фиолетовыми. Они стремились сбиться в стайку с одной стороны шарика, в котором были заперты. Кажется, это больше для игры в какуренбо... в неё тоже не часто удавалось поиграть.
- Это очень маленькие-маленькие феечки? - Сора берёт клетку в ладони покрепче и встряхивает, чтобы проверить, будут ли огоньки вести себя так дальше и стремиться в одну сторону даже после того, как им запретят. Всё было именно так - они продолжали указывать направление!
«Ну и в чём тогда смысл?»
- Ааах, - выдыхает мальчик разочаровано, разглядывая сахарные световые переливы сиреневой энергии внутри клетки. - Это правда.
«Если ты заранее знаешь, куда идти и где искать...»
«В этом нет смысла. В этом нет смысла. В этом нет смысла.»
- Заткнись, - возражает Сора и встряхивает клетку ещё раз. - Кто сказал тебе, что мы пришли сюда играть в какуренбо? Мы пришли сюда чтобы посмотреть Татаригами и узнать, что он дурак. Играть с ним - быть таким же дураком! Он не умеет играть и проиграл... ему нужно исчезнуть.
Встрепенувшись, мальчик повернулся в том направлении, что указывал ему свет внутри шарика клетки. Глазом там ничего не рассмотреть, всё лишь бьётся исступлённо во вспышках электро и низко гудит с такой силой, что вибрацию этого звука можно ощутить внутри себя. Весь мир здесь расслоился на спектр фиолетового света: от нежного и пастельного почти розового, до густого и насыщенного. Изредка мерцали боем вспышки белого, когда одна искра электро находила на другую, и тогда всё становилось ярче, как во время салюта.
- Это фестиваль, - кивает мальчик. - Мы знаем о таком. Фестиваль исчезновений! Уэргу-нии, ты слышал эту песню? Она про нас. Она про Сору.
Вместе с клеткой он взял с собой и книжку, и колокольчики из анемо появлялись впереди убегающего прочь из центра горной добычи Соры. Их звон был менее хаотичен, чем в первый раз, когда мальчик пробовал их создавать, и сейчас в звучании можно было различить чистые ноты, которые складывались в простую повторяющуюся мелодию.

- iwate! obake!.. - негромкий, сухой голос Соры тонул в стрёкоте электро как в белом шуме, но и он вплетался в создаваемую мелодию. Частички энергии внутри клетки начали сиять ярче неподалёку от места, где расположился Уэргу, и он должен был со своего места неплохо слышать, как мальчик справляется.
Кинув клетку перед собой на землю, точно снаряд, Сора несколько секунд пронаблюдал за тем, как она начинает тихонько дрожать и как от внутреннего ядра распространяются волны, обратные понятию света. Они его скорее захватывали, убивая вокруг себя всю видимость: в получившемся сумраке, переливающемся сахарными частичками блёсток, ярким пятном была лишь бледная кожа Соры. Он хлопал в ладоши, отбивая ритм синхронно со своими колокольчиками, и тихонько пел.

minna ga ongaku ni awasete utatte iru.
kieru! matsuri!
utau kara obake boku ga erabanai
te o tataku!
naku! egao! nageku!
me o akete eien ni itsu made mo
watashitachi ga naku naru made
matsuri wa shizuka natta

Голос мальчика стих согласно словам песни, и музыка тоже прекратилась - ненадолго. Сора пронаблюдал, как дрожание воздуха вокруг клетки сначала усилилось, а потом стихло, а внутренний свет ядра угас, точно бы умерев. Татаригами здесь больше нет.

kawaisou baka, nemuri ni ochita
kare no jikan da

Не то склонившись над клеткой, не то поклонившись после выступления, Сора широким жестом подхватил её с земли и убежал дальше, описав круг возле центра горна. Сначала по самой ближайшей дороге, и потом всё отдаляясь от центра, следуя за ведущим светом маленьких ненастоящих фей внутри клетки. Он наткнулся на ещё одно место с частью расчленённого Татаригами, и забрал его себе - а потом побежал дальше.

minna ga hitorizutsu kiete iku. matsuri wa owatte imasen.
kao no nai obake
erabanaide. erabanaide.

Детский смех мешался с песней и звоном колокольчиков, Сора нашёл ещё одну часть. Судя по тому, как начала выглядеть клетка - раздувшаяся и начавшая светиться по краям сильнее - последнюю. Кинув сферу на землю, точно тэмари для игр, мальчик трижды хлопнул в ладоши, с важностью ознаменовав этим заключительную часть фестиваля.
Встав ровно перед клеткой, Сора начал петь вновь, сопровождая это традиционным фестивальным танцем. Приподняться на носочке, поднять одну ногу и отвести руки плавным движением сначала влево, а потом сменить положение и проделать точно то же самое вправо.

iwate! jibun!
ima wa hitori de odotte iru.

Звон сузу усилился и Сора запрыгал быстрее, взмахивая руками, а потом выставил ладони так, точно бы опирался на ящик и толкал его, делая пару шажков, всё так же - сначала влево, потом вправо.

kieru! matsuri!
himei kara obake boku ga erabanai
te o tataku!
naku! egao! nageku!
me o akete eien ni itsu made mo
iki ga dekinaku naru made
matsuri wa shizuka natta

Повторив эти движения дважды, мальчик начал петь более размеренно и хлопать в ладоши, отбивая ритм мелодии: сначала слева вверху, потом внизу, потом то же самое справа, и тоже повторил. Широко развёл руки в стороны после и взмахнул ими точно бы пригласительно или с бравадой того, кто не боится никаких злых духов, а потом сложил ладони лодочкой у левого плеча, чуть наклонившись вбок и отвернувшись в другую сторону.

kawaisou baka, nemuri ni ochita
kare no jikan... da!

Рассмеявшись, Сора подхватил наполненную до краёв клетку и быстро побежал обратно к центру горна.

ongaku o saisei shi tsuzukete
te ga chi o nagasu made
erabanaide. tasukenaide.
shizuka sugite iru
doramu wa boku no kokoro to onaji
ushiro kara obake no oto ga kikoete iru
mabuta ga omoi
ongaku o saisei shi tsuzukete
te ga chi o nagasu made

Окончание фестивальной песни начало долетать до Уэргу ещё издали, оповещая о том, что празднество успешно завершилось: бурлящая ненавистью клетка почернела, а дребезжание электро стало тише и реже, если сравнивать с самым началом. Хотя всё равно тут было громко из-за молний и грома, и свет оставался таким же ярким.
- Мы вернулись, Уэргу-нии, мы вернулись!

[indent]В лоне ночи, где звёзды вздымались на небосводе словно бусины на вуали вдовы, у подножия старинного горна Микагэ разверзнулся портал. Он вспыхнул холодным светом, бесконечно далёким от уютного мерцания свечей или тёплого отблеска раскалённого очага. Это был свет Бездны, искрящийся множеством оттенков, которые не снились даже самым отчаянным художникам в их лихорадочных кошмарах.

[indent]Из недр искажённого пространства, наполненного шёпотом мёртвых богов и эхом древних заклятий, на землю опустились две фигуры. Первой был Вестник Бездны, чей плащ плыл вокруг него как мрак, сгустившийся в ткани из самых тёмных пучин. Его шаги были бесшумны, словно падение пепла на руины дома, пожранного пламенем и неумолимо потушенного прибывающей волной.

[indent]Следом за ним, мягко касаясь земли подобно первому листу, опадающему с осиротевшего дерева в проклятом саду, спустилась Принцесса Бездны. Платье принцессы, обтекаемое и строгое, словно было соткано из прошедшей зимы, усыпанной холодным блеском звёзд над Драконьим Хребтом. Ткань переливалась, словно миражи далёких миров, замерших в морозной тишине. Её фигура была грациозной и недосягаемой, а лицо — бледным и отстранённым, подобно разбитым ликам святых на витражах соборов.

[indent]Ажурный зонтик в её руке был искусным творением, подобным паутине, натянутой между ветвями из тонких костей-шпиц. Он не мог защитить от внезапных ударов молний, ниспосланных бурным небом, но и не был предназначен для этого. Зонтик был символом изящества и укрытия, которое дождливой, пасмурной стихии позволялось лишь восхищённо осматривать издали.

[indent]Принцесса взглянула на своего спутника, и её глаза заблестели в сумраке, словно два драгоценных камня, упавшие в бездну колодца. Вестник, ощущая тяжесть её взора, склонил голову в покорном поклоне.

[indent]— Ваши вести, они достоверны? — мягко, но с холодной решимостью прозвучал её голос, наполненный тревожным звоном забытой мелодии. — Тогда ведите меня. Я желаю видеть всё своими глазами. — Приказала Люмин и протянула руку Соре.

[indent]Люмин ступала неспешно, стараясь воплощать суровую грацию с тщательностью, подобающей вассалам на осмотре своих захваченных земель. Её тенистое платье поплыло за ней, подобно ночному облаку, что скользит по лунному небу. Она останавливалась, чтобы взглянуть на разрушения, которые оставило после себя проклятье Татарасуны, и в её взгляде мелькали то тень одобрения, то отблеск разочарования. Каждый раз, когда она клонила голову, чтобы изучить следы работы своих подданных, её зонтик создавал изящный силуэт, нарисованный на фоне непроглядной ночи, опускаясь к плечу и покачиваясь из стороны в сторону.

[indent]— Каковы прогнозы, Уэргу? Ты сможешь восстановить работоспособность кузни?