"Это было слишком просто" - не без удовольствия отметила Линетт, когда пронесенный ею в галерею предмет - голубой кристалл на массивной цепи-ожерелье - занял место другого, такого же, на бархатной подушке под стеклом. Нет ничего приятнее, чем легкая работа, в которой все идет по плану, и в которой совершенно не требуется замарать руки.

Подробности остались в столе у брата, и были отброшены, как шелуха, оставив список четких задач: пробраться в галерею, забрать кристалл, выставленный в зале номер три, вместе с другими ювелирными редкостями, и, главное, заменить кристалл на стеклянную подделку. Достаточно убедительную, чтобы не вызвать подозрений у публики, но достаточно дешевую, чтобы при прохождении оценочной комиссии экспонат вызвал страшный скандал, вбив гвоздь в крышку гроба репутации инвестора конкурирующей театральной труппы. Все просто и привычно. Несколько ночей она следила за расписанием патрулей, выбирая обходные пути, накануне наведалась в галерею днем, чтобы прогуляться по залам и набросать в уме примерную карту маршрута. Неожиданностей не предвиделось.

...Но они были.

Одно из нескольких четких, нерушимых правил: любая неожиданность в ночной вылазке - это проблемы. В лучшем случае, потенциальные, в худшем - насущные, требующие изворотливости и импровизации. Главная причина, по которой застывшая в тени колонны Линетт удивленно подняла брови: черная фигура в длинном плаще-пальто, шмыгнувшая из тени статуи во дворе и подтянувшая себя на цепи к окну, не просто не принесла с собой неприятности, но еще и оставила открытым окно на втором этаже галереи, в котором бесшумно скрылась. Судя по всему, даже не подозревая о компании.

Импровизации тут и не потребовалось. Линетт, почти не задумываясь, поступила предельно просто - она села вору на хвост, следуя за ним бесшумной, безмолвной тенью.

***

В наблюдении за тем, кто не в курсе о твоем присутствии есть свой, особый вид азартного удовольствия, присущего хищникам. То, что цели у обоих взломщиков здесь разные, стало ясно очень быстро, ибо третий выставочный зал человека-в-черном не заинтересовал совершенно. В сдержанном любопытстве приподняв пепельную бровь под маской, Линетт наблюдала, как без тени логичного для воров интереса он шмыгает мимо витрин с мерцающими в лунном свете украшениями, мимо исторических ценностей, и шедевров, цену которым и назвать было страшно. Со своей задачей она справилась почти играючи, буквально у него за спиной. Долю секунды смерила взглядом ближайшее окно, а потом, запихав украденное ожерелье в сумку, пожала плечами и скользнула следом, вновь укрываясь тенью.

Мужчина-в-черном явно очень молод, поджар и долговяз. Движения выдавали самоучку, того, для кого улицы и, возможно, чужие дома, стали тренировочным полигоном. Не так уж и удивительно, что какой-нибудь залетный похититель сокровищ решил пробраться туда, где эти самые сокровища хранятся, но вот в луче лунного света блестит черная кожа плаща, слишком дорогая для простого бродяги-любителя поживиться тем, что ему не принадлежит. Поведение, впрочем, тоже отличается от взломщика из похитителей сокровищ, который начал бы попросту выносить все, что попадется на глаза. Он словно бы что-то ищет, но что? Вот он оборачивается - и хорошо видна белая маска с черным узором, смутно знакомая на вид. Не похожая ни на одну маску Фатуи, и все же знакомая. Почему?

Четвертый выставочный зал они тоже миновали, лишь иногда задерживаясь у некоторых картин. Редкое и старинное, как его расписывала накануне дамочка-экскурсовод, полотно с веткой подсолнухов на фоне Мон Атонеки, казалось вполне логичной целью, но вор едва ли скользнул взглядом по ярким желтым мазкам. И только в пятом зале замер у совсем другой картины. Скромной, маленькой, ничем не примечательной. Потрет молодой женщины с застенчиво опущенным волооким взглядом. Ее темные волосы струились по плечам, голубое платье отливало серебром в лунном свете, а руки были сложены на коленях. Несколько секунд человек-в-черном смотрел на нее, а затем сделал уверенный шаг вперед.

Линетт едва слышно цокнула языком.

***

Резкий глухой стук - металл о металл, металл о камень. Короткий лязг упавшего на пол тонкого кинжала. Рядом - подергивающиеся и слегка дымящиеся останки металлического жука, разрубленного точно напополам. Напоследок он пару раз еще мигнул красным, как любой миниатюрный детектор, которому удалось засечь движение. Еще пара секунд, и здесь могло бы быть очень много шума. Гораздо большего, чем тот, что пришлось наделать.

В тени, прямо на стеклянной инсталляции одного из парящих кубов Исследовательского Института, сидела девушка, одетая во все черное. Из тени капюшона, под маской на половину лица, глаза ее, не мигая, странно горели желтым, как глаза животного, отразившие в темноте лунный свет. В повисшей тишине она легко и бесшумно спрыгнула с куба и сделала несколько шагов вперед, как-то по-звериному изящная, миниатюрная и невозмутимо спокойная.

- Это второй, - сообщила она, как ни в чем не бывало, - Стоит быть внимательнее.

Первого жука она поймала еще на входе, и сейчас он, явно не рабочий, но хотя бы целый, покоился в одном из потайных карманов. Маленький подарок, который Линетт вручит поутру Фремине. Не совсем честно сообщать о том детектере, конечно, потому что он сидел на перилах слишком далеко от окна, и не засек вошедших. С другой стороны, обратная связь даже в таких делах еще никому не мешала.

- Интересный выбор, - она подошла к упавшему на пол кинжалу - так, чтобы держать вора на виду, и не поворачиваться к нему спиной - и, подняв его, указала лезвием на картину.

Отредактировано Lynette (2024-03-21 21:57:37)

Праздно с виду поигрывая ножом в руке, Линетт чуть склонила голову набок, и глубокомысленно покивала, мысленно обработав только общий смысл сказанного ей. Но нет, совсем не из недостатка познаний и интереса к живописи - Лини вводил их в статус богемы Фонтейна достаточно долго и подспудно, чтобы обрасти множеством знакомств и знаний из областей, на первый взгляд, совершенно бесполезных для оперативников Фатуи. Так уж повелось, что первое впечатление о людях Линетт привыкла складывать мозаикой из слов лишь в последнюю очередь. На передний же план неизменно выходят другие мелкие детали, за которые цепляется глаз или слух.

Хват на шпаге. Линетт машинально напряглась, взгляд скользнул от рукояти до блеска луны на острие, измеряя ширину и длину клинка.

Шаг, с оружием в руке.

Ведущая рука. Ведущая нога. Осанка. Расстояние от шага к шагу. Выпад, росчерк, то, как клинок вернулся в ножны.

Это хорошо обученный фехтовальщик, пусть и не очень опытный, если говорить о реальном боевом столкновении. Стиль, несомненно, другой, больше в духе классической фонтейнской школы, нежели выправка от агента, который обучал Линетт. В этих движениях нет агрессии, резкости, стянутости и экономности, присущей тому, кто использует оружие для того, чтобы убивать. Фонтейнское фехтование - танец и дуэль. А в случае вора - еще и подпись.

Он может быть опасен - но сейчас и для себя Линетт опасности не ощущает.

Речь - чиста и складна для бродяги из Похитителей Сокровищ, или ночного выползня из ржавой темноты Флев Сандр. Голос не кажется знакомым. Человек это неплохо образованный, явно не бедный. Да и выбор свой объяснил уж точно не жаждой наживы. Здесь личное, которое станет публичным. Тот сорт личного, который может заинтересовать брата, любителя вить связи витиеватой паутиной через весь Кур де Фонтейн, чтобы, в нужный момент, потянуть за удобную ниточку. Для Линетт - то, что можно запомнить, даже если использовать никогда не удастся. Что им, в самом деле, до личной драмы неизвестного художника, его возлюбленной, и ночного вора, решившего забрать полотно, цена которому - чьи-то старые чувства да пара горстей моры?

Чего уж таить греха, болтливость и эпатаж у большинства фонтейнцев текут в крови, и даже для вора, коли он уверен в себе, это вряд ли можно назвать чем-то преувеличенно непрофессиональным. Линетт принимает это с натренированным стоицизмом, и на открытой части ее лица не дергается в ответ ни мускула. Но сама она - другая. Стоит вору отвернуться, и она исчезнет, оставшись, возможно, лишь воспоминанием, из тех, возвращаясь к которым со временем начинаешь сомневаться, случилась ли эта встреча на самом деле, или была лишь выдумкой, или привиделась во сне.

...Стоит вору отвернуться, как справа, с противоположной от уже использованного входа, раздается скрип дверей. Под капюшоном чуть-чуть, едва заметно, неконтролируемо дергается прижатое к голове ухо, улавливая за скрипом еще кое-что, что Линетт не нравится совсем: механическое жужжание, и тонкий, почти похожий на звон стекла, стук металлических ног о мрамор.

- Как знать. Возможно и совпадают, - тихо, не удержавшись от сдержанной насмешки, бросила она, и стремительным, текучим движением дернула к окну.

Ей требуется пара секунд на то, чтобы бегло оценить обстановку. Фонари во дворе галереи горят, ярко освещая усаженные кипарисами прогулочные аллеи и лужайку с аккуратно остриженными в диковинных животных декоративными кустами. Справиться с запертым окном и выпрыгнуть на газон - дело нехитрое. Было бы нехитрым, если бы не спорящие о чем-то под ближайшим фонарем стражники, и не высящаяся в паре метров от них фигура мека, неторопливо вращающая блестящей бронзовой головой.

Мрамор в зале засиял ослепительно белыми, быстро движущимися пятнами - три, один за другим, мека-собаки с установленными на головах прожекторами, двинулись из дверей вдоль ряда витрин и картин. Линетт, мысленно выругавшись на себя за то, что не послушалась первого импульса бежать в ту секунду, как настоящее ожерелье оказалось в сумке, тихо щелкнула замком на окне, вскочила на подоконник и прыгнула, уцепившись за выступ на барельефе слева от окна. Оттуда можно быстро и с относительным комфортом миновать последний этаж, и забраться на крышу.

Что же вор? Путь открыт, и ежели ему тоже не улыбается оказаться сегодня к утру в лапах жандармов, то цели действительно могут оказаться общими. Но, увы, если ты - не Фатуи, то каждый сам за себя.

Отредактировано Lynette (2024-03-21 21:57:14)

Луна светила ей в спину, кидая на крышу длинный, четкий черный силуэт, а еще в спину несся звук шагов. Не преследование, но не сказать, что Линетт была особенно рада компании. Такой компании. От вора по-прежнему было слишком много шума, он привлекал к себе слишком много внимания, и даже пытался что-то ей говорить вслед. Она, конечно же, не ответит, и даже на лице у нее сейчас одно только сосредоточенное, механическое спокойствие. Все, что нужно сейчас - сбросить хвост, пробраться через крышу на задний двор галереи, аккуратно спуститься и ускользнуть, укрывшись в тени. Охрана - не проблема, но встречать их лицом к лицу она не планирует. На такие случаи всегда есть шляпа, но шляпа бережется Линетт лишь для самых крайних случаев. Как карта в рукаве, которую нет нужды доставать до проигрышной партии.

Там, поодаль, всего лишь через улицу - спасительная темнота в редкой россыпи световых пятен фонарей и все еще освещенных окон. Не пройдет и часа, как она будет в тепле и безопасности Дома Очага, и за чашкой послеполуночного чая расскажет брату о том, как прошла вылазка. А заодно и свежий анекдот о воре в маске, со всеми его речами, украденной картине, поднятом шуме и побеге. И уже завтра наверняка пофыркает за поздним завтраком от свежей статьи в "Паровой Птице". Воры-сообщники в галерее, или еще какая-нибудь чепуха. Кто знает, может и к лучшему. За всей этой свистопляской с кражей, будет статься, никто не заметит подмены ожерелья раньше времени, потому что искать будут то, что пропало. А после... после у публики будут уже совсем другие новости.

Что-то загрохотало, покатившись вниз по крыше. Линетт вздрогнула от шума на бегу, чуть замедлилась, но не обернулась, лишь поймав краем глаза скатившиеся с края крыши мелкие предметы, в которых даже не опознала поначалу отлетевшие куски кровли. Они падали на дорожку у торца здания, и разбивались о каменную плитку с характерным звуком расколовшихся глиняных черепков, и девушка досадливо цокнула языком. Шум, снова шум.

А потом, на рывке, опора внезапно ушла у нее из-под ног.

Ну конечно. Черепица.

Бессильно стремясь удержать тело в равновесии, спрятанный хвост дернулся так, будто где-то под одеждой скрывалась большая разозленная змея. Когда-то давно это было неотъемлемой частью ее тренировок - ходьба по брусу и веревке, фехтование, акробатика, все то, где хвост был подспорьем, требовалось уметь выполнять и без его помощи. Но что толку, если с завязанными ногами никогда не научишься прыгать так же далеко, как и без дурацких искусственных ограничений?

Вместо испуганного крика из груди вырвалось громкое шипение. Линетт встретила рифленую поверхность крыши бедром, и соскользнула вниз, успев сгруппироваться, перевернуться и схватиться за край карниза. И повисла на руках, лишь отстраненно подметив, как звуки вокруг обрели четкость, а голову обдуло прохладным ночным ветерком.

Но подтянуться на руках и нахлобучить капюшон обратно на голову она попросту не успела. С последним старческим глиняным скрипом кусок кровли под ладонью поехал вслед своему отвалившемуся собрату, и девушка ухнула вниз.

Отредактировано Lynette (2024-03-21 22:01:20)

Всего мгновение - на пропущенный сердцем удар, на испуганный взгляд вверх, на вырвавшийся из груди шумный выход от неожиданности и боли, когда тело, по инерции, дернулось вниз, подхваченное за запястье в чужой хватке. Все это одновременно, и мир закружился перед глазами в кутерьму из сумрака, лунного света, звуков выстрелов и далеких огней прожекторов.

Линетт потянули наверх, поставили на ноги, и, кажется, даже придержали, когда от резкого головокружения она покачнулась. Еще, наверное, дернулась в сторону, когда рядом упало что-то квадратное и легкое, а потом в паре метров просвистела пуля.

К стыду ее, на то, чтобы полностью осознать происходящее, потребовалось несколько больше одного мгновения. Линетт моргнула, повертев ушами совершенно неосознанно, чтобы сложить реальность в звуках, как мозаику. А потом резко дернулась назад, чтобы набросить на голову капюшон, не говоря ни слова, подобрала с крыши картину, и, протянув ее вору, дернула с места, как ни в чем не бывало.

С крыши, в раскидистую крону растущего на заднем дворе дерева, прыгнули вместе, синхронно и не сговариваясь.

***

Петляя меж ближайших переулков, карнизов и балконов, чтобы скинуть хвост, из вида вора Линетт уже не выпустила, держась на виду, поблизости, и сама. И даже если бы он захотел оторваться от нее и отправиться дальше в ночь одному, она бы абсолютно точно не позволила уйти так просто. Как минимум, отпустила бы, только чтобы отследить его путь до логова, оставшись незримой. Как максимум... Спрятанный в сапоге нож красноречиво напоминал о своем истинном предназначении своей холодной тяжестью.

Этого не хотелось.

Чисто и споро, Линетт. Так, как научена с детства. Не оставляя ни следов, ни улик, ни свидетелей. Ты знаешь, что делать.

Это не первый и, конечно, не последний раз, когда ее подводит любопытство. Под светом луны, укрытой сумраком, так же легко затеряться, как и заплутать, забыв, что даже несколько шагов в сторону от изначальной цели могут отвести в равной мере как к сокровищу, так и к проблеме.

Любопытство - плохая причина и плохая цена для того, чтобы в очередной раз марать руки о того, кто этого не заслужил. Особенно если делать этого активно не любишь и стремишься избежать всячески, тогда, когда только возможно.

- Постой, - наконец, окликает Линетт. Чуть нахмурившись, стоит несколько секунд, вслушиваясь в густую и по-особенному звонкую тишину глубоко спящего Кур-де-Фонтейн, совершенно не лишний раз убеждаясь: ни погони, ни звука, ни души вокруг.

Они на крыше ювелирной мастерской в квартале Набоне, в самом конце переулка у спуска к нижнему уровню столицы. Здесь по-фонтейнски сыро, и холодно, как бывает только в часы после полуночи. Очень темно, и даже луны совсем не видно за темным массивом крепости Мермония, высящейся вдали на фоне неба чернильным, угрожающим монолитом. Для глаз вора она, должно быть, сейчас та самая черная кошка в темноте, но звериные глаза Линетт четко отделяют силуэт в черном плаще от окружающего его мрака. Интересно, понял ли? Ощущает ли, насколько чужая неосмотрительность и его вмешательство стали для него опасны? Или перед ним все та же диковинная марионетка со сцены, только теперь в новом костюме и новой роли?

- Зачем ты сделал это?

Никаких попыток объясниться. Придумать что-нибудь на ходу. Могла бы попробовать, конечно, но умение убедительно врать экспромтом, разделяя при рождении навыки на двоих, Лини забрал себе почти безраздельно.

Ее голос мягок и тих, в нем нет резкости, но слова холодны и скупы. Она выглядит спокойной и расслабленной, но при том, совершенно неподвижна. В ее вопросе нет угрозы, но и не праздное это любопытство. Она не любит принимать решений, но это не тот случай, когда она может позволить себе ничего не решать.

Мысля прагматично и рационально - как и любой мастер творить в темноте темные дела - Линетт проматывала, раз за разом, падение с крыши, как проматывают кинопленку, чтобы посмотреть множество раз одную и ту же сцену в фильме. Меняла местами действующих лиц, меняла переменные, пыталась самостоятельно ответить на этот вопрос, но ответа, который бы устроил ее саму, так и не нашла. И не нашла бы - это ведь не ее ответ был здесь важен, не ее ответ мог что-то изменить.

Так зачем?