На слежку и подготовку ушло не больше двух суток, и, покинув вместе с Лини в час "икс" развернутый Фремине импровизированный полевой лагерь, Линетт чувствовала в равной мере усталость и раздражение, что, конечно же, на профессиональный подход к работе совершенно не походило. Недосып вынудил, как сама Линетт это называла, обратиться к резервам накопленной энергии, а раздражение она испытывала, главным образом, на себя, столкнувшись с ненужными внутренними противоречиями. Иррациональный страх или вполне понятная опаска перед неизвестным? Внутреннее чутье или то, что она наблюдает своими собственными глазами? Интуиция и инстинкты почти кричали о неведомой опасности, опыт и природная рациональность настойчиво глушили словами, сказанными самой Линетт Фремине: не бояться же ей, в самом деле, какой-то увешанной побрякушками шарлатанки?

Главное, что удалось выяснить о мадам Жизель и ее жилище за последние два дня: госпожа медиум предпочитает проводить время вне сеансов в благородном и таинственном уединении, окружая себя флером разного рода мистических слухов, обеспечивающих, что ее никто не посмеет потревожить. Линетт провела здесь без малого целую ночь и часть следующего вечера, чтобы убедиться в том, что цель действительно живет одна, набросать в уме примерный маршрут и выделить несколько окон, за которыми, после возвращения из салона, Жизель проводит свои вечера.

Как и многие обеспеченные фонтейнцы, Жизель предпочитала в качестве резиденции особняк за пределами городского массива, на самом краю небольшой рощи диких пузыринов. Там, со склона холма, открывался великолепный вид на озеро и прилегающие к нему рыбацкие домишки с их очаровательными садами - чудесная деревенская пастораль. Но сам обнесенный кованой оградой старый дом со стороны представлял из себя довольно гнетущее зрелище - ничего удивительного, что рыбаки из ближайшей деревни предпочитают лишний раз сюда не соваться, и шепчут друг другу какую-то чушь о привидениях. Темный камень и темное дерево - резкий контраст с со светлыми стенами и голубой черепицей, обычной для загородных домов, а темные окна слепо таращились на озеро - за все время своего пребывания здесь, хозяйка осветила едва ли три из множества своих комнат. Свет зажегся внизу в холле, затем в нескольких окнах второго этажа, где горел несколько часов. Затем переместился в соседнее крыло особняка, сквозь тонкую тюль Линетт видела, как женщина расслабленно ходит туда-сюда, готовясь ко сну, прежде чем окно погасло.

Этого недостаточно - под ребрами эти два слова скреблись кошками всю дорогу вверх по холму, неприятным холодком пощекотали по позвоночнику, когда она встретилась взглядом с темными окнами старого дома, когда легко перепрыгнула через ограду первой, и, дождавшись брата, шмыгнула к намеченному окну, надежно скрытая от посторонних глаз рядом стройных кипарисов. Пара минут возни с проволокой - и дом принял их в глухие, душные объятия, насквозь провонявшие той самой смесью благовоний, от которых у Линетт еще в салоне начала болеть голова.

- Окно - от сорока минут до полутора часов, - вынув из складок плаща карманные часы, кратким шепотом подытожила Линетт, морща нос и изо всех сил сдерживая рвущийся наружу чих. С часами работы салона они дополнительно сверились еще днем, когда как бы невзначай прошли мимо, чтобы перехватить свежий круассан с чем-то горячим и бодрящим в преддверии бессонной ночи, - Ее экипаж прибудет около одиннадцати. Думаю, этого хватит, чтобы осмотреть тут все как следует.

В этом она ошиблась, и это была далеко не самая большая ошибка этого вечера. Ибо, как показала небольшая прогулка из просторной, но на вид совсем необжитой, будто ей и не пользовались, кухни, в холл - чтобы осмотреть этот дом дотошно и полностью, близнецам потребовался бы не один день.

Жилище ведьмы ломилось от предметов роскоши и антиквариата настолько сильно, что в достатке и любви хозяйки к дорогим вещам не оставалось сомнений, и настолько аляповато и безвкусно, что отдельные помещения походили на лавку старьевщика больше, чем на жилище богатой дамы. Стены в коридоре увешаны пейзажами - местами странными - в золоченых разномастных рамах, мебель, вроде бы, дорогая, но предметы даже в пределах одной комнаты абсолютно друг с другом не сочетаются. Всему этому прилагался фон в виде черно-белой мраморной плитки, устилающей пол, и рябящей глаза. На стеллажах, столах, полках - огромная коллекция фарфора, хрусталя, статуэток и книг, перемежаемых предметами, назначение которых для Линетт оставалось загадкой. Хрустальные шары? Какие-то реагенты? Колбы с загадочными разноцветными жидкостями... И это что, заспиртованные животные? На банке с мертвым осьминогом Линетт остановилась долгим, брезгливым взглядом, встряхнулась, будто кошка, на которую попали дождевые капли, и, молча кивнув брату, толкнула плечом нужную дверь.

Отредактировано Lynette (2024-02-06 18:49:15)

Двадцати минут осмотра ближайших на вид совсем необжитых комнат, шкафов и стеллажей с непонятными штуковинами, книгами и колбами всех форм и размеров хватило, чтобы бегло изучить особняк на предмет потенциальных опасностей, а заодно и удовлетворить природное любопытство. Вслушиваясь в глухую тишину замершего дома в ожидании экипажа с возвращающейся домой хозяйкой, Линетт, не чувствуя от окружения непосредственной угрозы, почти непростительно расслабилась. Постучала по банкам, вытащила из комода в одной из спален занятного вида шкатулку с гравировкой из птиц, которую сходу не смогла открыть, и, заинтригованная, бросила в свою волшебную сумку. А потом едва не опрокинула полку, отчего на пыльный ковер с глухим стуком посыпались бронзовые детали, очень похожие на запчасти для меков из мастерской Фремине. Подбирать их Линетт, конечно же не стала - не было смысла, учитывая дальнейшие планы - но напугать саму себя этим небольшим происшествием вышло весьма удачно, так что, спешно унося ноги из злосчастной комнаты, она лишь молчаливо порадовалась тому, что брат остался сидеть в кабинете, и ничего этого не видел.

В лунном луче, пробивающемся через стеклышки витражного окна, Линетт вновь сверилась с часами, тенью скользнула вниз по лестнице, и, силой воли отбрасывая от восприятия в сторону настойчивое тиканье напольных часов у лестницы, вслушалась в тишину, затаившись у двери в коридоре.

***

Сначала отдаленный цокот копыт, короткое пожелание спокойной ночи от извозчика, потом - стук каблуков сначала по каменной дорожке, а потом по каменным ступеням, он слышался уверенным и расслабленным. Легкая, непродолжительная возня у входа, скрип ключа, поворачиваемого в двери, и женщина, шурша черным платьем, вплыла в холл, успев издать один только удовлетворенный вздох вернувшегося домой человека.

Это было просто. Выскользнуть из тени стремительным, но плавным, текучим движением - точно за спиной женщины. Одной рукой крепко ухватить ее за волосы на затылке, другой - красноречиво прижать острие короткого кинжала к ее горлу. С силой достаточной ровно для того, чтобы слегка надрезать кожу и обозначить тем самым серьезность намерений. Но не более.

- Ни звука, - шепнула Линетт тихо, но очень холодно и четко. Эта вынужденная близость была и без того некомфортной - запах духов неприятно и резко ударил в нос. Не хватало еще, чтобы Жизель начала кричать. Насколько все же удобнее, когда в таких случаях есть возможность использовать сонную пыльцу, - Ни одного лишнего движения. Идем туда, куда веду я.

К чести ведьмы, сориентировалась она быстро, хотя, совершенно очевидно, никаких нападений в комфорте и безопасности собственного дома не ждала. Только раз дернулась, напряглась и замерла, силой задавив в груди готовый вырваться крик, кажется, вполне рационально оценив и положение стали у горла, и силу держащей ее руки, и готовность пустить оружие в дело при малейшей необходимости. Вместо крика вырвалось только шипение и приглушенные ругательства. Уже на лестнице она споткнулась, наступив на длинный подол своего платья, в коридоре вновь неудачно оступилась и опрокинула с полки банку с какой-то заспиртованной бесформенной гадостью. Линетт остановилась, и не думая убирать оружие, машинально принюхалась, но ничего подозрительного, кроме взвившегося в воздух густого духа медицинского спирта, не чувствовалось. Брезгливо переступив разлившееся по мраморной плитке розовато-серое месиво в осколках стекла, Линетт настойчивым толчком отправила Жизель первой в кабинет, и по пятам зашла сама.

Глаза женщины, почти черные, с мутной прозеленью в темноте, быстро оббежали скрытый полумраком кабинет, и остановились на маске человека, по-хозяйски восседающего за ее столом. Поняла она или нет, что конкретно происходит, сказать было трудно, но Линетт, даже через их ограниченный физический контакт, четко ощутила, как напряглось ее далеко не хрупкое тело.

- Позвольте узнать... - Жизель вскинула подбородок, будто и не упиралась ей в шею отблескивающая под луной сталь. В голосе ее вполне понятный испуг мешался с агрессией, которую Линетт не могла назвать бессильной, - Чем обязана?

Надо отдать ей должное - самообладания ей хватает, чтобы не дать излишне волю ни страху, ни так и клокочущей в горле ярости, хотя обе эти эмоции сейчас владеют ей в равной силе. Это слышится в голосе, видно по взгляду, сильно и четко. Она все еще держится как хозяйка, пусть не положения, но территории, на которой, волею судеб, оказалась пленницей.

Лезвие на излете задело запястье, выбив из хватки кинжал, и вонзилось чуть ниже ключицы почти по самую рукоять.

Глаза Линетт испуганно расширились, зрачки в единый миг стянулись в две узкие щели. В первую секунду боли она не чувствовала. Только острый холод под плечом, стремительно разлившийся вниз, до самой ладони. Успела даже отстраненно удивиться: чуть правее, чуть выше, и можно было бы пробить горло. Это не бросок, призванный убить, это...

...Жизель потребовалась какая-то доля секунды, чтобы воспользоваться ситуацией. Она дернулась вперед, оставив в хватке Линетт порядочный клок волос, взревела от ярости, и, резко развернувшись, с силой вдавила торчащую из груди девушки рукоять ножа в плоть, заставив коротко взвизгнуть и отпрянуть.

Будь Линетт одна, она бы действовала, даже не задумываясь: один прыжок назад и захлопнутая дверь отделяли бы ее от сиюминутной опасности. Этого бы хватило, чтобы решить, что делать дальше, спрятаться, сгруппироваться, подготовить ответное нападение. Но увеличить расстояние между собой и нападающим сейчас значит оставить Лини, Лини, чье тело сейчас агонизирующе дергается на полу по ту сторону проклятого кабинета. За всей этой короткой стычкой Линетт лишь краем глаза видела, что с ним произошло, но одного взгляда хватило, чтобы поддаться панике. Вдохнув и стиснув зубы, она рванула вперед, к нему, рефлекторно стремясь встать между ним и опасностью, но что-то твердое, костистое, с острыми краями, подцепило за лодыжку, сильным рывком потянуло на себя, и уронило на пол.

- Сладких снов, малыш, - ледяным тоном пропела Жизель, смерив юношу взглядом и торопливо зажимая вуалью глубокий порез под подбородком, - Мелкая сучка, успела-таки... Убей обоих, разукрась получше, и оставь в холле. Не сомневаюсь, что сюда еще явится остальной... выводок.

Это слово, произнесенное таким тоном, каким обычно говорят самые страшные проклятия, она сопроводила пинком остроносой высокой туфли в бок Линетт, и выбежала прочь из кабинета.

Клак-клак.

Почти ослепнув от боли, Линетт глубоко, тяжело, шумно дышала, собираясь с силами. Клоун приближался, она слышала потрескивание костей при каждом его движении, но как-то очень медленно, нехотя, будто бы волоча за собой что-то тяжелое на каждом шагу. А потом резко развернулась на спину и с силой ударила его обеими ногами, использовав этот рывок, чтобы ринуться к брату, поднырнув под стол. Из глаз брызнули слезы, но это пустяки. С этой болью она справится. Должна.

- Лини! Лини... - пробормотала Линетт полушепотом, взяв в ладони его лицо. Глаза брата закатились, он тяжело прерывисто дышал и судорожно дергался, но был жив, а значит, они еще могут сбежать отсюда. Линетт не знала и не могла даже предполагать, что это за яд, и как с ним бороться, самое главное сейчас - удирать, как можно быстрее. Она схватила безвольное тело брата, прижала к себе здоровой рукой, чувствуя, как бешено сейчас колотится его сердце. Отступая к подоконнику, пинком отправила стол на маленького клоуна, чтобы хоть как-то задержать его, и прыгнула в окно, без труда выбив его плечом.

- Держись. Пожалуйста, - под ногами мокрая от росы трава. В прыжке спружинив от нее, и бросившись к ограде, Линетт пригнулась, и, взмахнув плащом, закутала в тень обоих.

Бежать, бежать, едва разбирая дорогу. Бежать, пока не стало слишком поздно.

Все это до того напоминало ту жуткую судьбоносную ночь несколько лет назад, что Линетт казалось, она видит какой-то особенно реалистичный кошмар, из которого не может проснуться. Собственный шаг, по ощущениям невыносимо медленный и тяжелый, будто ноги увязали в земле, как в расплавленной смоле, отдавался в ушах громовыми раскатами, и каждый из них сопровождала пронзающая плечо молния. Она пыталась концентрироваться на других ощущениях - считать шаг, биение сердца, произносить про себя заученные фразы из какого-то старого выступления, все, что угодно, чтобы не сдаться и не упасть. Они не должны быть далеко. Где-то здесь должен быть дорожный указатель на перекрестке, дальше поросль молодых ясеней, там нужно будет свернуть с дороги, там спрятанный среди обточенных волнами прибрежных валунов лагерь Фремине. Еще недолго, еще...

- Потерпи. Потерпи, мы скоро, - голос дрожит. И Лини тоже трясется в руках всем телом, хрипит, бормочет что-то, хватка на плече так сильна, что в первую секунду утешает, тем, что силы его не покидают. Но уже в следующую - накрывает ужасом, ибо ей явственно представляется, как брат прямо у нее на руках сейчас забьется в предсмертной конвульсии, и тогда... тогда останется только лечь рядом на дорогу, вытащить из плеча нож и позволить кровотечению и болевому шоку завершить свое дело.

Нет.

- Не смей, слышишь, - говорит она то ли ему, то ли себе.

Даже думать о таком не смей.

Что это за яд такой? Навскидку не скажешь, о таких симптомах Линетт и не слышала раньше. Нужны образцы, хоть что-то, чтобы понять действие и сообразить противоядие... Вспышкой вспомнились слова ведьмы: "Сладких снов"... Она ведь разбила банку в коридоре, очевидно, надеясь, что Линетт в это вляпается, пока они шли наверх. И наверняка в ее лаборатории есть что-то еще, что-то... Сдать Лини на руки Фремине и вернуться, она сможет утащить образец и быстро сбежать, плевать на рану, бывало и хуже.

Да нет, кажется, не бывало.

Мысли окончательно размазало в хаотичную кашу из боли, судорожных воспоминаний, и еще десятков вещей, за которые Линетт хваталась, отчаянно пытаясь сохранить сознание четким и трезвым. Остатка дороги она не запомнила, только глухой, панически быстрый стук двух сердец, шаги, и как луна светила в спину, отражаясь бриллиантовым блеском от ровной в штиле кромки воды. Линетт успела пожалеть обо всем - о том, что вообще зашла в тот проклятый салон, о том, что не отправилась сюда одна, о том, что не обезвредила ведьму во сне накануне, и еще о куче вещей, прямо от нее не зависящих.

А потом обнаружила себя ввалившейся в палатку Фремине, где осторожно опустила Лини прямо на пол дрожащими руками. И обессиленно осела рядом, сжавшись в трясущийся комок.

- Фреми, мы... Засада. Она не ждала нас, но была готова. Я...

Машинально она ощупала торчащую из плеча рукоять. Невероятно хотелось выдернуть из себя нож вместе с очагом боли, но рукав и без того пропитался кровью и, не думая засыхать, гадко лип к коже. Нельзя, не сейчас. Вместо этого она без раздумий наклонилась над близнецом и сорвала с него маску, чтобы обтереть лицо краем плаща. Вновь облегчение - внешне он был в порядке, с Лини не слезала кожа, и не происходило ничего такого же жуткого. С другой стороны...

- Это какой-то яд. Он опрокинул на себя какую-то жидкость. Я не знаю, что это. Не знаю. Я ничего не могла поделать.

Адреналин глухо стучал в висках, пространство начинало плыть. Чуть покачнувшись, Линетт поднялась на ноги и залепила себе пощечину.

- Я вернусь. Я найду противоядие. Побудь с ним.

Отредактировано Lynette (2024-03-06 14:57:59)