[indent]Святослав, молодой ассистент, крепко сжимал в руках поднос, полный еды и лекарств, унимая дрожь и не позволяя звону металла разлетаться по коридору. Его шаги были чёткими, продуманными, как и каждое его движение в глубинах подземной лаборатории безумного доктора. Наполненная тайнами и страхом, она непрерывно таила в себе живые эксперименты — детей, обречённых на страдания.

[indent]Святослав привык держать свои эмоции на замке. Ему пришлось научиться отстраняться от всего ужасающего, что происходило вокруг, чтобы сохранить хоть какое-то подобие здравого смысла. Его сердце, наполненное жалостью и беспокойством, он заключил в броню безразличия. Он не смотрел в глаза детям, к которым был приставлен. Он не разговаривал с ними, только кратко и по делу отдавал указания, стараясь не выдать свою слабость голосом.

[indent]Его рутина начиналась с рассвета и продолжалась до поздней ночи. Он разносил еду и лекарства, стараясь не смотреть на исхудалые лица детей в темницах. Их глаза, полные страха и надежды, пронзали его сердце, но он не позволял себе остановиться, смотреть на них. Он просто оставлял подносы и быстро уходил, закрывая за собой тяжелые железные двери темниц.

[indent]Святославу было противно от всего, что он делал, но он не мог остановиться. Он боялся доктора больше, чем любого монстра, которого можно было встретить в тёмных подземельях. Безумие доктора, его холодная жестокость и неумолимость заставляли Святослава содрогаться от страха. Он знал, что если он не выполнит свою работу, то сам станет следующим подопытным.

[indent]Каждый день он старался убедить себя, что он лишь помощник, лишь незначительное звено в этой ужасной цепи. Он убеждал себя, что не виноват в происходящем. Но каждый взгляд на исхудалые лица детей, каждый их стон от боли напоминали ему о том, что он — часть этой системы, он — соучастник этого зла.

[indent]В конце долгого дня, когда все заботы были окончены, Святослав отступал в свою маленькую камеру. Он садился на невыразительную, твёрдую койку и позволял себе закрыть глаза, отдаваясь во власть беспокойного сна, где его мучили кошмары о детях, о докторе, о его роли в этом ужасе. Он просыпался, покрытый холодным потом, но всё равно вставал и начинал новый день, продолжая свою мрачную рутину. Молился о том, что его снова отошлют заниматься основной работой, к которой его испорченное тело было приспособлено многим лучше. Но приказ всё не поступал, и Святослав в очередной раз начинал обход по списку.

[indent]Он открыл ключом один замок на двери, другой, выпуская наружу пыль и ужасный скрип тяжёлой обшивки, пропуская внутрь тонкий луч холодного света. Протиснулся осторожно, придерживая рукой поднос, поставил тот на тумбе и тут же закрыл дверь за собой. Тьма разогналась по углам от фонаря в его руке, расползлась по стенами, зашевелились кроткие тени.

[indent]— Время уколов, — только и объявил Святослав, но даже не посмотрел на ребёнка, — Быстрее сделаем, быстрее закончим.

[indent]На девочку не смотрел, только откинул на спину рыжую косы и отвернулся к небольшой тумбе, где расположил все лекарства. Шприц огромный, иглой и убить можно, зачем только такие дозы, а что в ампуле лучше и не узнавать. Наполнил до гулкого щелчка и тут же тихо скомандовал:

[indent]— Встань ровно, не дёргайся.

[indent]Руки-то какие худые, даже в вену не попасть, а потом эти судороги... Хотя бы удержать будет несложно.