- Помните, - продолжала, тем временем, Жизель. Она взяла в руки графин и аккуратно налила в чашу воду, а ее четкая темная тень на стене пошла рябью в свете потревоженных свечей. Новые свечи зажигал уже ее помощник - по одной перед каждым гостем, - То, что мы делаем - не совсем безопасно, поэтому, прошу вас, следуйте простым правилам.
Линетт мысленно усмехнулась. Ну, конечно, правила. Убеди людей делать то, что нужно тебе, чтобы они не нарушили твоих планов. Но сделай это максимально ненавязчиво, так, чтобы не вызвать подозрений.
- ...Когда я скажу взяться за руки, не размыкайте круг до того момента, как погаснут все свечи - это означает, что контакт прервался. Само наше единство здесь - оберег от того, что может показаться с той стороны. Даже если вы почувствуете чье-то прикосновение, не разрывайте круг, и не сходите с места. Помните, связь с ушедшим это таинство, которому не нужно мешать. Иначе дух может ухватиться за одного из вас, и не захотеть уходить так просто.
Вода из графина наполнила чашу до краев, и казалась самой обычной. На мгновение колыхнулась рябью, отразив свет свечей, и застыла гладкой, спокойной кромкой. Следом мадам установила зеркало, чуть наклонив его на подставке вперед, чтобы оно отражало и воду, и смотрящего в него.
- Полагаю, здесь всем известно, что вода вбирает в себя самые сильные наши чаяния, самые горькие слезы. Поэтому, именно вода - наш проводник за вуаль. В воде каждый фонтейнец оставляет частичку себя, и, даже после смерти, его образ и эмоции остаются в ней с нами.
Следующий шаг, думала Линетт с мрачным удовлетворением - найти подсадную утку. Того, кто будет первым, убедительно поддержав обман, потому что само главное действующее лицо в этом спектакле его туда посадила, но кто?... Точно не Навия или кто-то из ее людей. Джемма? Очень вряд ли она раскроет свои секреты такой же обманщице. Старик?...
Ответ, казалось, пришел сразу же, когда женщина повернулась старику, сидящему от нее по правую руку.
- Можем начать с вас, месье. Прошу вас, расскажите о вашей потере.
Если честно, то, скосив взгляд на старика, Линетт сильно поубавилась в уверенности. Либо очень уж хороший актер попался, либо человек, уже каким-то образом посаженный на крючок. Иначе как объяснить дрожь в его руках, холодный пот на лбу и то, как трепетно и бережно он потянулся за пазуху, чтобы вытащить из внутреннего кармана пиджака старую фотографию на маленькой деревянной подложке, очевидно, чтобы не помялась. Он положил фотографию на стол, и с нее серьезными темными глазами смотрела маленькая девочка, сидящая на скамье на фоне уютного розового сада.
- Флоранс... моя дочь, Флоранс Лебо... Она пропала много лет назад. Играла с подружками около дома, и не вернулась домой. Мы с женой искали ее так долго, но не нашли ничего, никаких следов. Только одна из ее подружек видела, как Флоранс уводит куда-то за руку незнакомый богато одетый господин... Ей было всего восемь... Жена до сих пор верит, что она жива, и только вы можете помочь нам найти... хотя бы подтверждение.
Руки Линетт под столом сами стиснулись в кулаки, крепко, до боли, до впивающихся в ладони ногтей, а в груди внезапно не хватило воздуха - и она тяжело выдохнула, так, что ее наверняка слышали и Фремине, и сидящий по другую сторону мужчина в черном. Это обман - мысленно произнесла она, как будто залепляя себе пощечину. Это неправда. Не было никакой Флоранс, и эти мерзавцы просто играют на чувствах зрителей, чтобы отвлечь их, чтобы заставить проникнуться, чтобы...
Они должны саботировать происходящее, непременно должны. И для этого нужно обождать хотя бы один сеанс, пока очередь не дошла до Джеммы, и тогда уже действовать.
- Я... не могу представить, насколько тяжело вам пришлось, месье Лебо, - отвечала Жизель, печально сдвинув точеные брови и мелодично покачав головой. А затем четким, выверенным движением развернула зеркало так, что оно смотрело теперь на старика, - Надеюсь, сегодня вы найдете свои ответы. И сможете проститься, как полагается, если она отзовется на наш зов. Что ж, прошу вас, возьмитесь за руки. Обратите свои сердца к пропавшей девочке, к горю осиротевшего отца.
К ладони Фремине Линетт потянулась охотно, сжав его пальцы ободряюще для обоих. Даже улыбнулась ему глазами, призывая не верить и не бояться, даже после всего, что эта ведьма тут наговорила. А вот руки одного из спутников Навии пришлось коснуться через силу, и только после пары секунд рассматривания ее точеного профиля, ярко подсвеченного огнем стоящей на огне свечи. Навия не смотрела на нее, она казалась глубоко погруженной в свои мысли, отпечатавшие неподдельную скорбь на ее красивом лице, и отчего-то это придало решимости сыграть по правилам хотя бы один раунд, несмотря на весь дискомфорт и тягучую, холодную злость, затаившуюся глубоко под ребрами.
И Жизель заговорила. Немного нараспев, тоном гораздо более низким и торжественным, нежели ее обращения к гостям.
- Жизнь дана, жизнь возвращена. Смерть дана, смерть вознеслась. Из воды мы рождены, в воде остаемся. Те, кто ушел по ту сторону, услышьте нас сегодня, - Жизель тоже взяла за руки сидящих вокруг нее людей - старика и Джемму, сидящую по другую от нее сторону, - Откройте наши глаза на то, что потеряно.
Не сводящая взгляда с зеркала Линетт была готова к любым спецэффектам. К чему угодно - кроме того, что случилось в следующие секунды. На тягучие, мрачные мгновения в комнате воцарилась тишина, а затем по комнате пробежал поток воздуха, мазнув по щеке странной прохладой. Свеча перед стариком внезапно погасла, заставив его вздрогнуть, а в воде перед ним... проявилось то, чего в комнате абсолютно точно не было, и быть не могло.
Образ маленькой темноглазой девочки, и не статичный, а будто живой - слишком настоящий, чтобы даже опытная иллюзионистка могла рассмотреть в чем здесь подвох. Девочка казалась несчастной и испуганной, она тянула ручки вперед, к старику. Он же в неверии, ужасе и обрушившемся на него старом горе сидел в полном оцепенении, лишь раз прошептав едва слышно ее имя. Она говорила что-то, но слышно не было не только голоса - Линетт не слышала вообще ничего, кроме бешеного стука своего сердца.
А потом свечи погасли. Так резко, что вся комната на секунды оказалась погружена в непроглядный мрак, который тут же прорезали приглушенные рыдания. Линетт, как могла, вглядывалась во мрак, но не видела ничего, и в усиливающемся, предательском страхе понимала - увиденное только что она пока не может объяснить. Ни себе, ни Фремине, ладонь которого, кажется, сейчас сжимала слишком уж сильно. Как теперь убеждать его не верить и не бояться, если у самой не выходит?... За всем этим Линетт и про Джемму почти забыла, но та вносила еще больше неразберихи в ее умозаключения. Выглядела ровно такой же испуганной и сконфуженной, как и остальные собравшиеся... и при этом, кажется, совершенно не собиралась сбегать.
- Вы должны ее отпустить, - ласково говорила Жизель, когда ее помощник принялся вновь зажигать свечи. Теперь, когда руки можно было разомкнуть, она подошла к пожилому гостю поближе, и утешающе гладила его по спине, - Она говорила вам это. Отпустите, тогда и она, и вы, и ваша супруга, обретете покой.
Потребовалась еще не одна минута на то, чтобы старик смог вернуть самообладание, но гипнотический голос мадам успешно делал свое дело. И, когда она вернулась на место, его уже провожали на выход - на освободившееся же место опустился помощник Жизель.
- Что ж, продолжим? Не хотите ли быть следующей, мадемуазель? - обратилась мадам к Навии.
- Подпись автора
À tirer tant qu'on respire
Ou alors on se tait pas on va
Face au vent en priant
De toutes nos forces écorchées par le temps | 
|
