Двое ангелов ушли. А были поданы словно на блюде - протяни руку и забери себе две жизни, в новый счет, в бесконечный список убитых тобой. Но Нечестивые глубины не отняли эти две жизни. Два клинка не нашли своей цели. Душу наполняет до краев отчаянная ярость и гнев, не утоленный голод пожирает сам себя, выедая неаккуратные куски. Слышится треск, внутри ломается на половинки мир. Половинки - еще раз, на четверти. И так треск за хрустом, пока сознание не топится в мелкой крошке. Но все резко затихает. Остается в мыслях чистейшая пустота. Вестник и Чтец ушли, а значит они встретятся в будущем. Главное не цель, главное - момент. Чайльд погнался за кровью и чуть сам себя не лишил сладости боя. Раз ангелы выжили, значит они точно еще встретятся. Скрестят оружия, закружатся в бешеном танце боя. Нечестивые глубины зарокотали в хриплом смехе. И тут же смолкли. Все внутри сжалось, будто ребра пронзали плоть тела.

Вокруг все еще бушевало пожарище. Вились языки яркого пламени, жадно пожирающие все. Сейчас можно было подумать, анализировать. Мимо пробежали хиличурлы, во вспышке прокрались маги. Они уходили - Тарталья их словно и не видел. В голове вился жужжащий расколотый рой, то и дело затихавший, оставляя в пустоте. Так длилось, пока мысли не стали подобны ярким стеклышкам, что формировались, блестели, а после ярко вспыхивали сотней осколков, растворяясь в глубинах разума. Сознание ускользало, Чайльд уже не чувствовал себя. Тело сжало инстинктами. Дышать было невозможно.

Беги. Беги. Беги. Беги. Б̶е̴г̶и̷.̴ ̶ Б̵̛̭Е̷̦̏Г̶̳̆И̶̩̐.̷̩̑

Противник покинул поле боя, а Чайльд должен отступить. Время героям сиять, принимать победу или её... останки. Тарталья получил желаемый бой, даже скрестил оружие с посланником Бездны, чьему стилю когда-то давно был обучен. Казалось бы этого должно хватить сполна, но нет. Было мало. Кит хотел пожрать уже сам себя от этого голода.
Среди запаха горящего окружения заплясал запах грозы - так резонировали Электро и Гидро, обернутые в звездный саван тонкой материи. Запах продержался еще какое-то время, несмотря на то, что яркая и резкая вспышка молнии на месте Предвестника давно рассыпалась. Остались лишь после него оборванные звезды, что таяли на земле, не принадлежа этой реальности.

Чайльд замер на скалах. Под его ногами была видна разбитая Золотая Палата. Взрыв задел даже стоящие здесь силы. Отрешенно Нечестивые Глубины взирали единственным глазом на здание и площадку. Остатки псов Бездны рвали собой пространство. Люди, добивающие их, обязательно выживут. О раненых позаботятся и побеспокоятся.
Сейчас Тарталья с трудом находил в себе силы, чтоб парить над землей. Взгляд мазнул свет путешественника. Даже в бойне, укрытый копотью и кровью, он сиял так же ярко. Раз он там - значит люди внизу точно в безопасности. Паймон привлечет внимание всех выживших сил и лекарей. Шумная парочка, тянущая и закручивающая вокруг себя события и внимание.
Король Демонов не задумывался, увидит кто его или нет из стоящих внизу. Для чужого глаза он непременно выглядит как враг, как самый настоящий злодей. Сил на новый рывок не было, но очередной приступ завывшего инстинкта заставил ускорить парение, то и дело отталкиваясь ногами. Пока сердце словно не было схвачено чьими-то когтями, напоминая о пределах и границах. Она была все ближе. Нет времени вальяжно прогуливаться. 

Дальше. Еще дальше! Чайльд не осознавал, что происходит, его захватила одна мысль, что билась в унисон с инстинктом. Отработанное годами, вложенное в голову еще тогда, в глубинах с изнанки этого мира. В такие моменты лишь её голос он слышал особенно четко. Ведь если он перестанет слушать этот голос - значит, Аякс мертв. Если всплывают на поверхность такие чувства - беги! Тебя не должны видеть! Не должны найти! Не сразу. Быстрее... Еще быстрее! Мир принадлежит сильным, но сила просит цену. И с того, кто сражается с богами, втаптывая их, спросят больше всего.

Одиннадцатый Предвестник рухнул на траву на каком-то холме. Ветки безлиственных крон деревьев укрыли бы его от неба, но он им был противен. Тарталья осознал себя в горизонтальном положении. Король Демонов все еще держал преобразованное тело. Боли не было. Мыслей не было. Ничего не было, он даже не слышал мир вокруг, лишь смутно видел очертания. Аякс видел... тысячи маленьких звезд там, далеко на куполе неба, несмотря на тяжелый дым, что застилал его. Судя по направлению, Гавань была... северо-восточнее. Может и просто восточнее. Пожарище было сильным. Белые искорки же над ним... этот небесный блеск, каким бы он там ни был, заставлял концентрироваться на себе. Это было все, что сейчас оставалось у Небесного кита, что изломал свою судьбу, вкусив звезды. Сосредоточься именно на этом блеске. Смотри.
Маска, что была его лицом, не ощущала ни ветра ни холода. Плащ, прижатый к траве, метался под ним, пока не раскинулся по полянке, вычерняя скудную зелень, выжимая по капле жизнь из окружения. Энтропия грозилась переиначить этот кусочек местности, выжирая её кусками. Может это будет лучший исход?
Чайльд моргнул. Нет, это лицо не могло моргать и не было ему это нужно. Скорее померкло сознание, опустошая мысли. Лишая памяти. Даруя мгновения забвения.
Звезды сдвинулись. Он не должен спать. Он не должен позволять сознанию уйти. Сконцентрируйся, сосредоточь свою волю. Аякс впился когтями в землю. Сколько он тут лежит?..

Звезды сдвинулись еще дальше. Адреналин, зажавший человеческое тело, стал отступать. Первое, что ощутил Чайльд - ветер. Холодный горный, с примесью моря - ветер, что нес в себе запах соли, гари и крови. Запах гнилья и страха. Закружилась голова, в глазах темнело. В глазах... Нечестивые Глубины истаяли, оставив юношеское тело, что не могло их больше держать. И так продержался дольше нужного. Главное, что он успел уйти от Золотой Палаты и всех, кто там был. Теперь же лежал он на выжженной земле, будто бы на собственной луже крови. Была ли кровь? Были ли раны? Была ли боль? 
Вместо шелеста, криков и чего-либо еще - звон в голове. Глаза так и не смогли пересчитать расплывшиеся звезды.

Не вырубись, чтоб тебя! Не смей спать! Нельзя! Дыши!

Он сделал вдох. Резкий, глубокий и жадный. Тело словно этого и ждало. Только вдох не прошел через легкие, затерялся и застрял в глотке. Лишенные света глаза расширились, впиваясь в залитое гарью дыма небо. Тело выгнуло. 

Больно. Больно. Больно. Больно. Б̴о̸л̴ь̵н̵о̶.̵ Б̸̤͊О̵̰̌Л̶̲̎Ь̵͈͒Н̶̳̃О̵̱͒.̵͙͗

Боль для Тартальи была напоминанием, что он еще живой. Всегда. Но сейчас он почувствовал себя не просто живым. Танцующий со смертью в вечном бою Аякс ощутил её вновь так близко. Он сам протянул ей руку, уверенно ведя новый круг их бешеного танца. Раз еще было больно - значит он в мире живых. Пока еще там, где ему бы хотелось быть. До одури больно, что хотелось кричать и рвать глотку, но вместо крика он смеялся. Не слыша свой голос, он оглушительно хохотал в небо, выстраивая в памяти кусочки произошедших событий. Но все забрало себе оглушающее пламя. Огонь. Как же он хотел утопить весь проклятый огонь в пучинах. Осколки мыслей вновь собирались во что-то осязаемое, выстраивалась картина. Кусочек за кусочком воспоминания клались в последовательность - и осыпались с новым приступом боли. Настоящее не закреплялось больше в его голове.

Смех перешел в хрип, но вскоре затих и он.

- Спасибо за такой танец, Принцесса. Оглушительный и великолепный. Но чего вы добивались? Он... он не выйдет на это приглашение, уж я то знаю, - это не было похоже на речь и даже на хрип или стон. Но складывались слова, словно осколки или ошметки чего-либо. Собеседников у Тартальи не было. Лишь равнодушный блеск холодных звезд.

Стало холоднее. Нужно было осмотреть себя, заставить сесть. Нет, так хорошо лежать и просто считать огоньки на небосводе. Считать... сколько он сосчитал? За сотню точно было уже. Или... три?.. Звезды сплющились в темноте. Такие маленькие расплывчатые искорки где-то там, далеко-далеко, что даже копье не долетит - проверял. Стрела? Быть может стрелой, да. Погасшие искорки резко вспыхнули.

Дыши. Дыши. ДЫШИ. ВСТАНЬ.

Он встал на ноги. Буквально вскочил, резко. Ударило в голову последствие такого действия, но Чайльд замер, запрокинув голову к небу. Было не просто больно. Ощущение, словно тело разрывало на мелкие части. Будто бы до Тартальи добрались гончие Разрыва. Он точно знал, что никто не укусил его. Он точно помнил. Памяти нельзя сейчас верить. Плечо кольнуло холодом. Точно, тот Вестник Бездны ранил его в плечо и не только. Они обменялись многими ударами, раня друг друга в сладостной схватке боя. Все порезы и ушибы ныли, но Чайльд почти этого не чувствовал мгновения назад. Мгновения? Он ощущал каждый осколок боли мышцами и костями - словно были они пронзенные иголками, миллиардами иголок застрявших в теле, а то и прошедших насквозь. Было мучительно больно, ощущения катились по всему телу. За каждую попытку думать - тупая боль в голове, что мешала мысли и разгоняла их. В таком состоянии он еще не был. Или был? Сложно было сказать. Потом он сообразит, что произошло, когда сможет думать. Сейчас  Чайльд не ощущает что способен хоть к каким-то попыткам выстраивать мысли - главное работают инстинкты. Ничего страшного. В агонии огня боли было сложно анализировать.

Так он и стоял, пытаясь вытерпеть, пережить. Потом он упадет. Рухнет на остатки травы, сев на колени. Будет терпеть, сжав зубы. Потом… потом было бы неплохо прийти в себя и пойти искать агентов Фатуи. Наверняка эти проныры уже носятся по всем окрестностям - собирают информацию, проверяют выживших. Быть может кто-то действительно и работает честно, потом эта информация в знак доброй воли ляжет в руки миллелитам. Быть может он найдет кого-то из своих ребят. Но сейчас это не то что должно его беспокоить. Сейчас нужно преодолеть это чувство, что заставляет забиться под стоящий рядом камень от боли, заставляет осознать свою слабость. Пока ты чувствуешь боль - ты живешь. Пока ты становишься сильнее - ты платишь болью. Он стал еще сильнее после этой ночи. Каждая смерть противника толкает ненасытного Кита вперед. Каждый шрам - ошибка, которую не допустит в следующий раз.

Не угасай, не смей!

Моргнул.

В этот раз звезды не сдвинулись, они утонули в темноте ушедшего сознания. Тарталья и правда осел наземь, опершись на камень, стоящий рядом. Было холодно. Было темно. Было больно. Он пытался в руках хоть как-то удержать клочки сознания, тяжело дыша.

Отредактировано Tartaglia (2023-08-27 15:16:42)

Нависает златовласое лицо над ним, едва ли может опознать его угасающее сознание.
“Пришла меня добить?..” - слова чуть не срываются с губ. Собственно лицо исказила усмешка: конечно, какова честь - сама Бездна вернулась довершить свое дело. Словно белый фарфор кожа, стекло глаз полное золота равнодушия. И тяжелый саван, который идет за ней, когда она шевелится. Мириады искр и безразличие тьмы. Эти ощущения душат. А нужно ли мертвецам дышать?   

Глаза резко широко раскрылись. Хорошо, что охладевшие губы едва шевелились - вместо стеклянных и безразличных глаз сосуда Бездны Тарталья видит полные осуждения и света глаза путешественника. Осознание цены ошибки лишает сил окончательно, но вот сам Итэр не дает и шанса провалиться в бездну забвения, вливая в него что-то, перетряхивая.
Горькое дерет горло, хочется зайтись кашлем, но заставляют проглотить. Что за варево в него впихивает путешественник рыжий и знать не хочет. Добьет - и благостно, боль уйдет.
После очередного глотка воды силой хватает руку парня и отводит от себя фляжку, наконец делая вдох и вытирая рот рукой. Словно горсть иголок проглотил.
- Товарищ, есть и более простые методы добить врага, но ты явно хочешь видеть мои мучения? И какое такое зло я тебе сотворил? Хотя нет, не говори, ха, - заходится то ли смехом, то кашлем Чайльд, пытаясь хоть как-то сесть, оперевшись о камень. Чудо, что не разбил о него голову. А ведь могли кончиться мучения. Не было бы ни боли, ни терзаний тела. Только свобода среди звёзд.

Горькое лекарство может быть и помогло, а может и нет - не было понятно. Все тело от малейшего движения продолжала пронизывать боль. Такое не заглушить и не вылечить. От этого нет средства, это просто плата за силу. Силу, что в этот раз еще и спасла жизнь. Хотя многие с ним не согласятся, учитывая как хочется свернуться на траве и не шевелиться. Один из таких не согласных сейчас прожигал его золотом глаз. Лучше бы ударил.

- Везет тебе видеть меня в таком состоянии. Специально ищешь? Завязывай с этим, встречи есть и с приятными обстоятельствами, - Чайльд улыбается. Сквозь силу, сквозь боль, но он должен улыбаться. Не просто это, когда Итэр то двоится, а то и троится на глазах. Была же одна близнец у него. И где малютка Паймон? Хотя, наверное и хорошо что нет её рядом. Причитания компаньона путешественника он бы уже не вынес, как и её мельтешения вокруг.

Сквозь боль прорывается колющее ощущение пустоты. Чего-то не хватает. Не очень важного, но ощущение целостности нет. Словно кусочек потерялся, а где теперь его найдешь в этих проклятых горах?
Хмурится Тарталья, усаживаясь лучше. Если замереть и стараться едва дышать - и не больно почти. Совсем не больно - убеждает себя в этом Чайльд. Просто заткнуться и терпеть нужно, а не улыбаться путешественнику как будто и не происходит ничего. 
- Ну-ну, товарищ. Живой я, не видишь? Целый даже. Руки и ноги на месте, даже голова на плечах осталась. И не из такого выкарабкивались, - вновь заходится кашлем, выдыхая натужно. Хлопает себя рукой, цепляется за собственный пояс, где ладонь холодит элементом гидро. Не откликается второе.
Вот надо было Итэру пойти за ним. И от раза к разу находит он его все в состоянии хуже. Шел бы ты, путешественник, сиять перед другими. Здесь, в захолустье второстепенных злодеев навряд ли кому-то нужен твой свет.
Тарталья смотрит на него, силиться и перебарывает себя.
- Лучше скажи, ты не видишь нигде здесь мой... - он ладонью показывает пальцами размер, в который легко встанет глаз Порчи. Не уж-то в полуобмороке не показалось и Итэр действительно забрал его себе? Бред какой-то.

Поднятая рука как-то и сама опускается. Тарталья смотрит на путешественника, а улыбка сползает с лица, трещат маски. Удобно за ними прятаться, но в чем-то блондин был прав. Достаточно быстро одиннадцатый мрачнеет.

Отобрал? Украл? Забрал?
Но тупит взгляд он не из-за потери глаза Порчи, а из-за самих слов. Итэр сам его другом признал. Оттого и давить из себя улыбку не хочется. Врать особо не хочется. Выдыхает Чайльд, морщась от нового приступа боли, смотря устало в золото глаз. Но все равно так и тянет усмехнуться. 

- Главное сам его особо не трогай. Ладно обычные люди, владельцы глаза Бога или такие, как я. Что будет с тобой от такого контакта - понятия не имею. А устраивать здесь испытательный полигон Доктора не очень-то хочется, - качает головой рыжий. Все же, несмотря на калибровку, глаз Порчи все равно мог оказать неизвестное воздействие на путешественника. Тот использовал силы элементов по странным обстоятельствам, которые не были ясны даже после нескольких стычек с ним. Но требовалось прояснить детали со стороны Тартальи. Тот сжал и разжал ладонь, проверяя свой самоконтроль.

- Глаз Порчи вредит мне не так и много, это больше знак, что я - Предвестник. То, что ты видел, Ненасытные глубины, это… - Тарталья опирается на камень, тихо шипя от боли и размещаясь так, чтоб не шевелиться. - Это техника. Я вроде не упоминал это. Или говорил? Не помню уже, но то, что ты видел, эти доспехи - моя особая техника. Не глаз Порчи. И я просто должен отточить её лучше, - юноша смотрит в сторону, на горящий Ли Юэ у горизонта.
- Я никому не рассказывал этой истории. Странное ощущение, ха-а.. Подростком я провалился в неведомую бездну. Сколько бы потом не искал туда дорогу обратно - так и не нашел. Там я обучился почти всему, чем владею. Меня воспитывала Наставница. Такая таинственная, не особо разговорчивая. Но она очень строгий учитель. В следующий раз я заставлю её использовать обе руки в бою со мной, - коснувшись воспоминаний о Скирк Чайльд как-то и меняется в лице. Три месяца обернулись тремя днями, но разделили жизнь Аякса на до и после. Рукой он проводит по волосам, убирая их с лица. Откидывает голову назад, зажмурившись.
- Так что могу и глаз Бога отдать тебе. Со мной все еще останется эта сила. Когда ищешь вызова в каждом дне, чтоб стать сильнее, можно отбросить все. А я обязан стать сильнее.

Звезды над ними частично закрыты густым вязким дымом. Это создает провалы в небе, темнее самой небесной черноты. Невольно мыслями он проваливается в прошлое, вновь заглядывает в глаза “нечто” неосознанно. Внутри что-то противно зашевелилось, словно заскрежетало. Судорожно и долго выдыхает рыжий, переживая новый приступ боли, что вонзается подобно десятку монстров. Впиваются клыки-иглы, терзают тело физически.
- Тот мальчишка вроде живой. Те, кто одарены пиро - горят ярко во всех смыслах. Не думал, что пострадаю от пробуждения чьего-то глаза Бога, - тихо смеется, тут же зашипев. - Но там взрывчатки у чурлов было - чтоб сразу часть гор взорвать будто.

Больше не мельтешит путешественник, усевшись неподалеку. Легче так смотреть на него краем глаза. Даже в таком состоянии всем телом ощущает Тарталья каждое движение. Пусть и когда он осторожно делает медленный, глубокий вдох боль откидывает на край сознания. Хочется свернуться клубком прям где сидит. Ни шевелиться, ни дышать, ни жить. Умереть на несколько часов, пока приступ боли не уйдет. Потом, когда станет легче, тогда он выдохнет спокойнее. Станет же. Станет. Всегда было так.

Мертвая синева глаз сталкивается с упрямым золотом напротив. Не дает избежать темы. Такой славный бой был, а ты все о ранах - так и говорит взгляд Предвестника. Даже как-то и стыдно перед Итэром. Что боевой товарищ там себе надумал? Или... не привык терять кого-то? Чуть склоняет рыжую голову к плечу Чайльд, разглядывая путешественника. Вот как. Может понять его чувства, прекрасно может. По крайней мере знавал таких людей.

- Защита семьи. Интересные знакомства. Новые впечатления, - парирует он, выскребая силы на нормальную, даже искреннюю, улыбку. - Бой не только про сражение и смерть, хотя этого не отнять. Прежде всего так ты лучше можешь узнать людей, проверить и испытать свои силы. Такая у меня работа, быть старшим братом и Предвестником Фатуи. Соглашусь, вторая часть этой работы та еще яма. Знаешь… - улыбка становится безумно-хищной. - Если бы были в тебе амбиции, мы бы вдвоем точно... Хотя, ты и один наверняка справишься.
Глухо смеется, роняя голову вниз.

Не спать! Не смей!
Словно сам себя за волосы поднимает, ощущает затылком когти Глубин, резко и надрывно выдыхая. Перед глазами мелькает лицо того парнишки, что он чуть не забил насмерть в первые недели возвращения из Бездны. Это ощущение не понять никому, да он и сам его понимал плохо. А потом идет целая вереница вспышек-эмоций, которые погружают все глубже, заталкивают все дальше на дно. Еще есть куда падать. Еще есть какие цепи тащить за собой. 

- Не важна победа или поражение. Важен процесс. Я должен становиться сильнее, и самый верный способ - постоянная тренировка. И нет, постой, постой! Отдыхать я тоже умею. Между прочим я три дня назад вернулся из Снежной! - и тихое шипение досады. - Подарки… чурлы, с собой не захватил, прости. Передам на следующем ужине. Тевкр там про тебя столько историй уже нарассказывал. Ждут в гости легендарного путешественника и его серебристую сударыню-компаньона всей компанией. Станешь известнее меня - точно ревновать буду.
Приопускает он плечи, ощущая как накатывает холодная слабость. Руку вытягивает в сторону Итэра. Кисть чуть дрогнула, но в целом раскрытая вверх ладонь держится твердо.
- Дай мне его. Хоть прижгу. Шрамом больше, шрамом меньше. 

Отредактировано Tartaglia (2023-09-07 10:08:09)

На отказ пальцы едва вздрагивают и сжимают воздух. Улыбается без грусти в глазах Тарталья, положив руку на раненое плечо и прикидывая, сможет ли удержать в таком состоянии водяное лезвие до момента, пока доберется к ближайшему лекарю или врачу. Мысли путались. 
То, как Итэр волнуется по-эгоистичному приятно. Даже если проклинает и отчитывает. От его замечаний лишь улыбается сильнее. Вот потому-то Тарталья и уходит от людей, чтоб его не видели в таком состоянии. Когда Предвестник ранен он должен оставаться стойким примером своим людям. Какой из него пример сейчас? Когда ему просто хочется лечь на пожухлую траву и не шевелиться. Зато, он был жив. Не хотелось думать, что было бы, если бы не Нечестивые Глубины. Вот там уже точно так отчитывать путешественник не смог бы. Некого было бы. Но не скажешь же, что могло быть хуже - для всего всегда можно найти вариант лучше, менее опасный. Не подвергаться опасности изначально. Наверное этой формулировке Чайльд и не понимал, ведь он не подвергся опасности. Совершенно. А держать меч в ножнах и не использовать его только заставит оружие заржаветь. Ржаветь Тарталья и не думал. Это была гонка за силой.   

Разговор о семье вызывает теплые чувства, что уносят на грань между сном и бодрствованием опасно и окончательно. Только на прошлой неделе возился с ними радостно в снегу, пил горячий чай из тяжелого самовара и обсуждал приключения. Это кажется иной жизнью, такой зыбкой, такой легко разрушаемой. Потому так ретиво и оберегаемой. А ведь умереть героем для младших было бы не так уж и плохо. Главное, чтоб Тарталья остался хоть в каком-то смысле хорошим парнем, которым не был. Злодеи не заслуживают хороших концовок, и Аякс это прекрасно знает.

- Эй, Итэр, да кто же знал что я отхвачу в этот раз так. Бой он такой непридска… - путешественник не Паймон, перебить можно попробовать, но блондин успевает закончить мысль до того, как Чайльд прервал бы его. Рыжий затихает. Даже на губах замерла полуулыбка, пока взгляд уходит куда-то сквозь путешественника.
Если бы не маг Бездны, по прибытию Тарталья точно бы пошел сразу в бюро ритуальных услуг. Или в “Три чашки”.  Куда-то, где смог бы сразу настигнуть его.
Чайльд соврет, если скажет, что не скучает. Соврет, если скажет что не знал, где встретиться. Главный лжец, что ненавидит ложь.

Думать что ответить путешественнику одиннадцатый просто не успевает - смотрит на Итэра, кричащего в небо. Вот так просто? Неожиданный звонкий крик оглушил, отгоняя все посторонние мысли. После того взрыва он как-то эхом и в голове еще проносится. Сам поднимает взгляд на звезды Чайльд. Казалось, внутри сжимают всё когти совести, но нет.
- Интересный способ молиться и взывать к архонту, - Тарталья тихо смеется, пусть это и отдает куда-то под ребра. А сам опускает взгляд. Тянется к тому, что было на сердце.
- Никогда не умел высказывать почтение и доносить мысли богам. Проще получить аудиенцию, чем, - неопределенный жест не раненной рукой в воздухе. Выдыхает рыжий в сторону, стараясь не концентрироваться на боли от каждого случайного движения.
- Эй, господин. Ты же в порядке? Я знаю, знаю это, - едва слышно шепчет Тарталья куда-то в сторону, стараясь уловить это золотистое тепло. Иногда только оно и удерживало у края пропасти, куда он вот-вот да свалится. - Итэр шуму тут подымет, если ты не придешь. А, и я… Кажется, я перестарался в этот раз, ха? О, Царица, что я несу.
Тарталья обреченно качает головой, закрывая лицо ладонью, продолжая посмеиваться и едва вздрагивать от боли.

То, как дерет глотку Итэр, продолжая взывать к мертвому богу, рыжего погружает дальше на тонкое лезвие между реальностью и сном. Сам Чайльд только и может что тянуться своим существом за золотым светом, что мелькает малой искрой где-то в глубине мертвых синих глазах, отражаясь от чего-то.  Запрокинув голову, он старается вновь пересчитать звезды за облаками гари, но обнаруживает, что все плывет. Смеха больше нет, только кривая улыбка. И не из таких передряг выбирался. Просто надо закрыть глаза и дать телу и разуму отдых. Когда уйдет боль от Нечестивых Глубин станет легче. Можно будет это перешагнуть и идти дальше. Останавливаться нельзя. 

Но провалиться в забытье не дают. Путешественник кричит в этот раз прямо ему в лицо, отчего Тарталья болезненно хмурится и отворачивается. Слишком волнуется за него герой двух регионов. Как тут спокойно закрыть глаза и отпустить сознание? 

- Если ты думаешь, что он через меня тебя точно услышит - это так не работает. Так. Стой, что ты… Товар-рищ, чтоб тебя, а! Дай сюда! - лучше бы миллелиты насадили его на копья, чем Чайльд сейчас дергался в принципе. Раненое плечо обдает резкой болью, сопровождается это еще и характерным запахом алкоголя. Сейчас думать о том, откуда взялась бутылка с ними здесь, да еще и в руках путешественника, времени нет. Да и то, что блондинчик не просто сбежавший из дому подросток с мечом наперевес и так было понятно. Приходится отбирать бутылку у Итэра, и в этот момент Предвестник видит его глаза. Вроде и не обманывает, и не юлит, а мелькает легкая досада. Ставя бутылку на землю ненадолго, он треплет здоровой рукой затылок парнишки. Рука при том не дрогнет даже, силы и не думали оставлять Предвестника. Дай отдых и можно устроить еще один реванш, будто говорит своим видом одиннадцатый.
- Это пустяк, ты словно раненых не видел. Сам же меня отделывал, на мне все заживает быстро, - приходится продолжать улыбаться. Он и правда же в порядке. Рассеянный взгляд возвращается к бутылке. Впрочем, чего нет? Окромя полевой обработки, он еще и в себя пару глотков делает. Обычно это может дать эффект, но не в его случае.
Выдыхая, Чайльд выругался так, как могу выругаться только прошедший военную подготовку Снежной человек. Не сдерживаясь. Совсем не достойное рыцаря поведение. Сейчас не то место, чтоб думать о воспитании, образе - все уже было испорчено, а прямо перед ним едва сдерживающий слезы и сорвавший горло путешественник. Чудная ситуация.

Алголь дал возможность отделить мысли от массы боли, которую представляло сейчас из себя тело Тартальи. Хмурится рыжий, оглядывая рану на плече да тут же усмехается. Весь рукав был черным в ночной темноте аж до перчатки. И правда бы прижечь, да спорить с путешественником и отбирать у него глаз Порчи сейчас не хотелось. Приходилось экстренно думать, что делать, пока вырванное сознание было на это еще способно.
- Надо было одевать черное. Практичнее, - отшучивается рыжий, стараясь не думать как его будут отчитывать медики и сколько будет шрамов. Славный был бой. Очень славный.   

Тонкие острые зубья впиваются, вновь повисая на конечностях и теле. Боль расходится рябью. Вдох дается тяжко, но нужно было себя пересилить. Так провожает Тарталья тепло приятной элементальной энергии, что поддерживала. Осталась довольная улыбка, что просто уже не могла сойти с лица. Не хотелось сидеть на месте долго, но и сорваться в движение было нельзя. Да и куда они пойдут - дым за горным массивом не успокаивается, но редеет. Потому наслаждается Тарталья полностью моментом, глядя на консультанта. 

И на это есть время?
Спокойствия под этими проклятыми звездами было невозможным. Это нагнеталось в чернеющем воздухе, между моментом излома слов и тишины. Когда хочется выдохнуть и опустить плечи, но слова застревают все равно в глотке не высказанные. Осыпается золотая пыль, на которую Чайльд медленно переводит взгляд. Он почти чувствует эти эмоции и уверен, что их понимает и Чжун Ли - все же он просто вложенный в ножны меч, который обнажится только в особом случае. Итэр не допустит глупости, ведь знает на сколько поступит глупо в этом случае сам Предвестник.
Тарталья не шевелится, понимая, что несмотря на намеренье ничто не свершится. Желание столкнуться с клинком товарища никуда не девалось. И вот сейчас его настроение подстать - в злости можно черпать силу.

Дай выход этим эмоциям, выплесни их в бою, растворись без остатка в звоне и мощи!

Но вместо вызова звучат слова. Хочется не столько сражаться с Итэром сколь позаботиться. Подняв глаза на товарища он просто смотрит. Следит за словами, что вырываются с хрипом и упрямством. Жалуется он так, что рыжий щурит глаза в улыбке. Советы дает. И Тарталья на угрозу лишь всё улыбается. Мертвая синева глаз незыблема в своей пустоте. 

- Как же ты в меня не веришь, товарищ, - тихо выдыхает в след уходящему блондину Предвестник. Остается надеяться, что он доберется дальше сам, а не свалится от усталости раньше. То, что Итэр унес с собой глаз Порчи волнует мало - пересечься с ним вновь не сложно, как и вернуть регалию. Беспокойно скорее, как повлияет на него это маленькое заблуждение. Вот счастье было бы Доктору, но при одной мысли о нем настроение почти сразу готово испортиться. Хотелось верить, что условия сделки порядком попортили кровь срезов. Иначе зачем это все было? И так поступился принципами, взяв чужие руки для исполнения того, чего не смог сделать сам. Не те руки, которых было желание коснуться. Но те, о которых хотелось рассказать и умолчать одновременно.

Наладить контакт позже будет не просто, но может удастся рассказать хоть что-то. Врать было противно, словно ставило в ряд с прочими Предвестниками. Есть такое слово, как “надо”. Противное такое слово.

Предвестник почти сразу переводит свое внимание к Чжун Ли. Весь ворох мыслей останавливается и развеивается. Добрые слова уже отзвучали в спину давно скрывшемуся путешественнику. Теперь остались они одни: мертвое божество и не-мертвое оружие. Нет, не так. Два человека - вот кем они сейчас были.
Упирая руку в камень, помогая себе подняться, юноша встает на ноги. Неспешно и медленно. Его только стабилизировали, каждое движение еще отдает болью, что впилось в само тело и не будет так просто вытравлено. Это не обычное перенапряжение. Он действительно чуть не отдал жизнь. Наверняка благостнее было бы прекратить страдания по мнению лекарей, если бы им Тарталья на глаза попался. Сам же он не намеривался так просто сдаваться. И благо были те, кто о нём позаботится. Всего двое. Один был не обязан идти за ним. Второй не обязан был приходить на зов. Обычно он привык забирать долги, а не быть должным. Эта мысль вызывает усмешку на опущенном лице.
Теперь стоит Чайльд прямо, делая глубокий и медленный вдох. Теперь не тянет так легко нарушать тишину. Или просто не хочется лишний раз её тронуть. Ощущается она совсем мягкой, невесомой.
Слишком быстро сокращает между ними расстояние юноша и замирает, только руку протянуть и остается - такая пауза теперь. Синие глаза неотрывно и приковано глядят в золото напротив. Будто сам себя натягивая на цепи, не дает шагнуть ближе так просто. Все же убитая битвой форма Предвестника не располагала к близкому контакту. Тарталья сражается с собой, прежде чем сделать этот последний шаг и уткнуться лбом в плечо мужчины. Не нужно было ни магии, ни божественных сил. Тянет спиртной отдушкой, что перемешалась с кровью и впиталась в частично разодранную куртку. Здоровая рука приобнимает, цепляя ткань и украшения на спине. Расслабляется он слишком быстро, проваливаясь в чужое тепло.

Мой.
Нужно было наскрести слова, сказать что-то, что поможет сейчас. Он уже не потеряет сознание, но усталость диктовала свои условия, придавленная болью. Держался Аякс только на том, что был не один. Пальцы без дрожи перебирают локоны длинного хвоста волос.
- Там Восьмая в городе. Еще отчитываться заставят за вмешательство, доказывай что помогал. Как дипломат не мог оказаться в стороне в тяжелый час для дружественного королевства, - чеканит привычно и тихо. Не первый раз во что-то влез. - Надеюсь хоть на начало боя свидетели есть, - сетовать можно было еще долго. Нужно было прикинуть расклад. Не первый год на службе, знает что ожидать дальше. Скорее всего Леди рассыплется в оскорблениях, причитая не без злорадства. Если действительно где-то рядом будет Сказитель - добавит пару едких колкостей. Будто он коллег не знает. Предвестники не меняются, когда дело не касается защиты Снежной или Царицы. К друг другу они безжалостны. Не хочет о них думать Аякс, не сейчас.

- Не хочу их видеть. Устал, - роняя свой вердикт, он поднимает чуть голову, стараясь заглянуть в глаза Чжун Ли. Близко. - Прости что доставил тебе хлопот, господин.
Проваливается секундная пауза, перебираются слова и крепнущие чувства, что захватывают вихрем мысли и рыжую голову. Хочется одновременно говорить так много и не говорить ничего. Молчание красноречиво, но она и на толику не отразит то, отчего забилось сильнее сердце. Синева отражает золото.
- Я скучал.

Отредактировано Tartaglia (2023-10-01 21:44:21)