Люмин не торопилась с ответом. Не то чтобы она стремилась оттянуть время — скорее, она наслаждалась моментом, желая продлить удовольствие от чаепития. Пользовалась правом победителя на эти горячие и сладкие мгновения.
В изящном жесте она взяла чайник, расписанный журавлями в пейзаже, и поднесла его к себе. Воздух наполнился нежным, чуть терпким ароматом. Листья в маленьком сосуде были подобраны с таким же тонким вкусом, как и платье принцессы: их тёмные складки напоминали миниатюрные лепестки ночного лотоса, словно извлечённые из фантазий старого поэта.
Люмин открыла крышку чайника, склонив голову с долей отстранённого любопытства, словно прислушиваясь к тайнам, которые раскрывала заварка. Затем она лёгким движением руки наполнила чайник горячей водой из небольшого металлического чайника, стоявшего на кованом очаге.
Звук воды, ударяющейся о дно чайника, был глухим, словно молчание перед важным словом. Люмин, казалось, наслаждалась этим моментом. Не то чтобы ожидание радовало её, но такой ритуал словно замедлял время, и каждая минута длилась чуть дольше, чем обычно. Её лицо оставалось неподвижным, выражения словно письмена на древнем обелиске: идеальные черты не выдавали ни намёка на эмоции, а глаза были устремлены на чайник, словно ничего другого в мире для неё не существовало.
— Мир есть хаос, но в тишине обретается гармония, — произнесла она негромко, скорее обращаясь к пространству, чем к кому-то конкретному. Её голос был мягким, но в нём ощущалась металлическая холодность, словно шёлк, касающийся кожи.
Десять секунд — мерцающая бездна времени. Люмин ждала, сосредоточенная, словно сама была частью чайной церемонии. Затем она взяла чайник и перелила настой в чахай — небольшой сосуд, предназначенный для выравнивания вкуса. Жидкость янтарным потоком перетекла в чахай, наполняя комнату ещё более насыщенным ароматом. Движения Люмин были отточены до совершенства, каждое действие — часть сложного, безмолвного танца.
Наконец, она наполнила свою пиалу, оставив сливник в тепле над маленькой свечой. Огонь играл на стенках фарфора, бросая причудливые тени на её лицо. Люмин медленно поднесла чашку к губам, вдохнула аромат, словно вдыхая саму суть праздника Юй Лань, и сделала маленький глоток.
Чай был горячим, ещё обжигающим, но она не дрогнула. Выражение её лица осталось неизменным — лишь в глубине глаз на мгновение промелькнула тень, едва заметная рябь на гладкой поверхности озера. И в этой тени, возможно, и скрывалась та самая Принцесса Бездны, которая лишь на миг позволила увидеть себя сквозь маску Фишль.
Люмин изящно поставила пустую пиалу на столик, словно отпуская бабочку на волю. Фарфор почти беззвучно коснулся дерева, и лишь лёгкий звон нарушил тишину. Лишь теперь она вернулась к беседе. Её взгляд, прежде рассеянный, сфокусировался на лице жреца Алого Солнца, сидящего напротив. Прямой и пронзительный, он, казалось, проникал в самую суть собеседника.
Люмин едва заметно покачала головой, и в этом движении сквозило не то сожаление, не то усталость. Виноватое выражение, мимолётное, как тень, коснулось её черт.
— К сожалению, мой достопочтенный собеседник, — произнесла она, и голос её звучал мелодично, словно перезвон колокольчиков, — дополнительных текстов о Нирване Ночи сам господин Девятый не оставил. Это печально, но непреложно.
Она сделала короткую паузу, словно обдумывая каждое слово, прежде чем продолжить:
— Однако, полагаю, вам стоит обратиться к его работам и подходу к ним в целом. Быть может, там вы найдёте ответы, кои ищете.
В её голосе звучала едва уловимая насмешка, как будто она знала нечто, что было недоступно другим.
— Позвольте поинтересоваться, — она склонила голову, — читали ли вы «Расколотую алебарду»?
Не дождавшись ответа, продолжила:
— В ней особенно сильно ощущается конструктивность господина Девятого, его глубокое понимание культуры древнего Лиюэ. Он уверенно пишет об аспектах общественной и военной жизни очень далёких прошлых веков, и очевидно, что разбирается в этом не хуже историка или археолога.
Люмин сделала ещё одну паузу, словно давая своим словам время проникнуть в сознание слушателя.
— И дело в том, — она понизила голос, — что таинственный господин Девятый действительно обладает весьма углублёнными знаниями. Ведь если убрать бамбуковые декорации и ханьфу, то в той же «Алебарде» на самом деле скрывается строение всего мироздания. И император… — она сделала паузу, — император на самом деле может быть фигурой, обозначающей творца всего мира.
После такого неожиданного заявления Люмин, будто не произошло ничего необычного, снова взяла чайник и налила себе чаю. Её движения были грациозными и уверенными, как будто она не произносила только что столь смелое утверждение, попирающее известные законы сотворения.
Затем, не произнося ни слова, она жестом предложила долить чаю жрецу Алого Солнца. В её взгляде не было ни вызова, ни насмешки — лишь вежливое, почти отстранённое внимание.
Допив чай, она продолжила разговор, словно ничего и не произошло, словно они просто обсуждали погоду.
— Если обратиться к «Цветам для Принцессы Фишль» и поискать их исторический источник, — произнесла она ровным голосом, — то сразу становится ясно, к чему отсылает текст. Мне самой любопытно, откуда господин Девятый раздобыл сведения, о которых в эти дни никто и не знает, кроме последней свидетельницы краха Нирваны Ночи.
Она на мгновение замолчала, словно обдумывая свои слова, и в её глазах промелькнула тень печали.
— Однако же, — продолжила Люмин, — предателей было шестеро. Они предали Кайзера Осуждения и собственноручно расправились с ним, а уже после привели на порог Вечного Королевства небесную орду и зверей судьбы. Падение Нирваны Ночи было чудовищным и вероломным.
В её голосе прозвучала едва уловимая горечь, но она тут же взяла себя в руки, вернув лицу непроницаемое выражение.
— И будь подданные Кайзера хоть в половину благородны и мудры, как мой собеседник, — Люмин слегка наклонила голову в знак уважения, — возможно, история бы сложилась иначе.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/5c/7f/86/955973.png[/icon]
