В порту было очень много всего. Людей. Строений. Огней. Запахов. Всего того, что никогда не было в в долине Гуйли, на горе Хулао, в Каменном лесу - где угодно. Не было тут и того, к чему Сяо уже успел привыкнуть: тишины и конкретики. Довольно эфемерные понятия, учитывая, что именно якса полагал за ту самую «тишину и конкретику», но всё-таки...
Это было неуютно. Это было непонятно. Это сбивало с толку. Вызывало вопросы, которые даже сложно было оформить в речи.
Неизвестность пугала, пусть демон не мог осознать этого полноценно.
Ещё слишком свежи были воспоминания старом имени и старых приказах. Слишком хорошо Сяо помнил о том, что такое люди и зачем они были нужны - как хрупки и нестабильны они (их жизни в его руках) были, прячась за своими тонкими стенами под одеялами. А сейчас людей вокруг было великое множество, это был их город, человеческий Ли Юэ, где он и вовсе присутствовать не должен был. Не потому, что нельзя, а потому что Сяо знал, что так было бы лучше для всех.
Признаться начистоту, когда Властелин Камня впервые обмолвился о «беспорядках» среди людей и поиске решения проблем, якса сначала не придал этому большого значения, полагая, что о порядке и равновесии позаботятся те из адептов, которые действительно умеют это делать. Таких умельцев среди них было изрядно. Каждый был занят своим делом.
Потом Рекс Ляпис волеизъявил, что хочет видеть подле себя Сяо при визите в гавань. Но сделал это как-то до ужаса странно... так странно, что якса не понял сразу, что именно архонт имеет ввиду. Моракс часто говорил много и путано, следить за его словами и их значениями иногда было целым испытанием само по себе, особенно для такого простого существа, каким был Сяо.
Его пригласили.
Это не был приказ, как сначала подумал демон. С приказами всё было просто. «Делай, что тебе говорят», - ужасный нож в спину от прошлого, рана от которого всё ещё не затянулась.
Может быть, подумал тогда Сяо, Властелин Камня желает провести испытание или соревнование? Или те «проблемы», о которых он говорил, решаются достаточно просто и яксы в этом деле хватит.
О, Сяо отлично умел убивать тех, на кого покажут пальцем, ноль проблем за минимальное время гарантированы.
«Теперь у меня есть свобода выбирать», - думал демон. - «Но я хочу высказать почтение, потому приду. Неважно, что там будет».
Вместо чёрных пальцев для указаний у Моракса был изящный веер, прикрывающий точёное фарфоровое лицо, а называть себя архонт решил не иначе, как «госпожа Мэй Лон». Да и не то, чтобы она собиралась что-то приказывать или о чём-то просить. Ко всему прочему, архонтов вовсе было два, и второй издавал примерно столько же звуков, сколько половина людей в гавани.
Откуда здесь второй?.. Что происходит?
Сяо надеялся, что просто держаться за спинами архонтов будет достаточно. Молчать, смотреть в пол почтительно, говорить тихо и мало. Не наделать глупостей. Не опозорить Властелина Камня и себя.
Не думать слишком много о том, что здесь бесконечно много людей, и некоторые совсем близко. Люди... наверное даже не знали точно, кто он такой, верно? Адепт.
Это правильно. Якса по имени Сяо теперь адепт, но людям имя знать не обязательно. Им вообще не обязательно даже видеть его, но почему-то демон замечал на себе человеческие взгляды, и каждое из них было как прикосновение. А каждый громкий крик любого рабочего в порту заставлял внутренне дёрнуться - точно это был персональный упрёк в сторону новоявленного адепта. Укоризненное порицание всех смертных к прошлому демона по имени Алатус.
К счастью обо всём этом получалось думать немного, переживания грызли яксу фоново, а всё потому, что Мэй Лон решила уделить своему адепту внимание.
Говоря начистоту, легче от этого Сяо не стало.
- Не видел... - тихо подтвердил он, глядя на архонта снизу вверх весьма растеряно и озадачено. Вот Моракс со всей строгостью обращается к своему не менее божественному гостю из дальних земель, и тут же, складывая веер, самым нежным голосом говорит яксе о миндальном тофу.
Улыбается?..
Не может юный адепт постичь к себе хорошего отношения, не готов к нему абсолютно. Не ожидал такого и сразу же внутренне напрягся, до этого годами бывший в услужении у женщины куда более жестокой. Привык к тому, что после ласки и улыбки следует болезненный удар. Так сильно привык, что отводит взгляд в сторону в тихом смиренном ожидании. Ждёт, что сейчас загремит гром и ударит молния.
Ничего не происходит, разумеется, а Сяо остаётся только гадать, почему так произошло, остаётся только дискомфорт и желание принести пользу... только вот как?
- Разговорами... - Сяо вздыхает, глядя на выгруженные из кораблей ящики, бумажные фонари, флаги и плащ анемо архонта: на что угодно, лишь бы не Мораксу в глаза. - Вы же знаете... госпожа Мэй Лон... я в этом не очень хорош.
Не очень хорош якса и в том, чтобы понять, чем заслужил такую милость от Властелина Камня, что тот убедил людей делать миндальный тофу на свои человеческие события. Не знает, о чём думать и из-за этого думает обо всём сразу. Волнуется.
- Но я, м, - якса разжимает кулаки и выдыхает, всё-таки поднимая взгляд на архонта. - Я...
«Готов служить».
«Не хочу ничего испортить».
«Сделаю, что могу».
«Не понимаю, зачем меня пригласили».
«Хочу посмотреть на корабли и съесть миндальный тофу».
«Не знаю, что делать».
- Рад... сопровождать вас.
Интонация больше вопросительная и Сяо не уверен даже, что сказал правду. Демон вовсе не знает, как словами выразить то, что у него было на сердце.

Отредактировано Xiao (2021-11-15 10:33:32)

Среди смертных и бессмертных, что поверхностно знали Барбатоса, порой звучало утверждение, что он может поладить с кем угодно. Лёгкий на подъем, весёлый, добродушный и даже потешный моментами, противоречащий стереотипным образам гордых, рассудительных и мудрых божеств, он многим казался таким беззаботным и простым в общении, что найти подход к новым знакомым для него будто бы не составляло никакого труда... Бестолковое, беспочвенное заблуждение — не все знакомства давались одинаково просто, ведь любой контакт — это мелодия, которую играют двое. Венти мог со своей стороны приложить все усилия для того, чтобы подступиться к собеседнику, понять его и попытаться выстроить с ним связь, но он и сам был полон внутренних противоречий и надломов, внешне совершенно незаметных, но тянущих его к земле уже далеко не одно столетие. Он действительно помог освободить Мондштадт от гнёта тирана, но себя освободить от сожалений не сумел, и пусть свобода региона и живущих в нём людей бесценна, она дорого обошлась самому Архонту, навсегда похоронив в северных руинах его душевный покой. Этот мальчишка... будто бы был чем-то похож на него самого, только свои раны Барбатос прятал от окружающих, а за бокалом вина - и от себя самого, а этот адепт если и пытался скрыть свои переживания, делал это неумело - всё его волнение читалось в движениях, взглядах и голосе. На мгновение барду показалось, что ветер уже однажды доносил до него нечто... едва уловимое в потоке самых разных воспоминаний, переплетающееся с пением флейты в лесной тишине. Странное чувство, будто ветер знал и помнил больше своего Архонта. Венти любил играть для незнакомцев на улицах, любил играть для близких друзей, но игра для себя самого — нечто чертовски личное, требующее абсолютного погружения в мелодию, требующее полной душевной отдачи. Ветер, бесноватым хорьком снующий среди тростника, действительно помнил больше, чем Архонт, лечивший свои внутренние раны. И, возможно, чужие… Барбатос не помнил Сяо, и был уверен — стоят они вот так, друг напротив друга, впервые, но чувствовал что-то неописуемо странное, будто перед ним вновь исполином стоит скованный бурей Мондштадт…

Барбатос был непривычно тихим, будто это не он паясничал несколько минут назад, всячески привлекая к себе внимание и усиленно действуя своему старому другу на нервы. Раздражать Моракса было весело, и ничего зазорного в своём поведении Венти не видел. Возможно потому, что их дружба с Гео Архонтом была достаточно крепкой для таких испытаний — они прошли войну, и по сравнению с событиями тех лет, любая шутка Барбатоса — лёгкий, почти незаметный, укол. Пусть со стороны это и не было очевидным, Венти своего товарища уважал и ценил, а его уколы принимал как нечто обыденное и по-своему прекрасное. Ответной любезности он и не требовал, тем более, соразмерной с любезностью по отношению к самому Мораксу. Барбатос не мог себе представить, чтобы кто-то из его ветров вёл себя с ним так же почтительно, как адепты ведут себя со своим лидером, и был неимоверно этому рад. Вся эта официальность была чертовски нудной и скучной, то ли дело беседы с образцом дружелюбия Андриусом…
- Можешь звать меня Венти! - беззлобно усмехнувшись, и поправив чуть сползший на один бок берет, так же весело, как и прежде, произнёс Барбатос, после чего вновь обратил свой взор на Моракса. - Ни о чём не переживайте, госпожа Мэй Лон! Я уверен, мы отлично проведём время, но, на случай, если Вам нужна будет наша помощь — будем неподалёку. В конце концов, мы не можем позволить Вам рисковать и взваливать все проблемы  на свои хрупкие плечи.
Нет, работать Барбатос совершенно не хотел, тем более заниматься политическими вопросами, в которые он неохотно вмешивался даже в своём регионе. Однако если Моракс всерьёз захочет его к чему-то припахать — он и без предложений Барбатоса найдёт способ это сделать, слишком уж хорошо его знает, а потому упускать возможность ещё раз уколоть товарища было недопустимо. И если техниками общения с Гео Архонтом Венти владел, по своему усмотрению, вполне себе неплохо, то вот Сяо — это был совершенно иной случай. Что-то в нём, в его взгляде и поведении, отзывалось тупой внутренней болью, будто спонтанно начинали ныть старые, уродливо затянувшиеся, шрамы.

Уход Моракса мог бы обернуться неловким молчанием, но Венти не хотел его допускать — в тишине разум остаётся совершенно беззащитен перед гнетущими и тяжёлыми мыслями. Чуть склонив голову набок, Барбатос вытащил из своего арсенала самую задорную улыбку, которая у него была, хотя сомневался, что это существенно сгладит углы. Сяо не выглядел как человек, которому подобного проявления дружелюбия будет достаточно для того, чтобы сорваться с места и начать, как выразился Моракс, развлекаться. Его напряжение улавливалось так хорошо и явно, что давило самому Барбатосу на плечи. Старый друг ничуть не преувеличил, сказав о замкнутости адепта, а его недовольство буквально повисло в будто бы потяжелевшем воздухе. Непростая обстановка, и Сяо этот совсем непростой, но Венти хорошо видел, какими глазами тот смотрел на своего Архонта и лидера, и, кажется, начинал улавливать, зачем Моракс притащил его в самую гущу праздника.
- Итак, - поставив свободную руку на пояс, и, наконец, сместив взгляд с собеседника на окружавшую их обстановку, начал бард. - Предлагаю не стоять на одном месте в ожидании, а заняться чем-нибудь интересным! О человеческих развлечениях я могу рассказать многое. Не все из них весёлые, но… но некоторые вещи однозначно стоит попробовать, эхе! Чем бы ты хотел заняться в первую очередь, есть что-нибудь на примете? Если сомневаешься - я всегда буду рад подсказать, на что стоит обратить особое внимание!
Закончив осмотр местности и перспектив развлекательного характера, Венти вернул взгляд, полный энтузиазма и задорного огня обратно на своего спутника, только чтобы заметить, что взгляд адепта на какое-то время приковала к себе лира. А может...
Перехватив её поудобнее, Барбатос прикрыл глаза и молча коснулся пальцами свободной руки струн, отчего те заиграли лёгкими и плавными, словно морские волны, переливами. Эта мелодия, медленная и неспешная, явно не подходила  шумному и помпезному празднику, такой самое место где-нибудь на берегу тихого лесного озера или в размеренно покачивающимся бамбуковом лесу, но лира хотела играть именно её — Венти душой чувствовал и не мог ей отказать. Он не был уверен, что Сяо нравится музыка, он в принципе не был ни в чём уверен, ведь знал его сугубо по краткому описанию Моракса. Однако попробовать стоило, ведь музыка действительно могла лечить даже самые глубокие раны и успокаивать самые разрушительные бури. Барбатос… знал это лучше других.

Закончив играть, плавно завершив недолгую мелодию, Венти открыл глаза и, ни секунды не раздумывая, уверенно протянул лиру Сяо, совершенно не опасаясь, что он может как-то повредить или иначе испортить бесценный инструмент.
- Хочешь попробовать?

Барбатос внимательно следит за реакцией, пусть этого и не видно со стороны. Опыт многовековых выступлений перед самой разной публикой — от божеств и людей, до лесов и полей, позволял ему читать по глазам и движениям то, чему не всегда найдётся словесное описание, и для этого уже давно не нужно было пристально всматриваться в слушателя, выдавая с головой свой интерес. Сейчас ему хватало лёгкого, ни к чему не обязывающего взгляда — таким люди даже значения, обычно, не придают. Мелодию бродячего барда слышали многие из ныне живущих и ещё больше тех, кто уже покинул мир живых, но в этом бесконечном потоке голосов и лиц, Венти запоминал тех, кто оставлял в его душе особый след. Сяо, определённо, суждено было стать одним из них. В его присутствии… словно снова глотаешь боль, которой пропитано прошлое. Не идентичное, нечто похожее, было в людях, что сгибались под натиском ветра в эпоху тирана… и в девушке, запертой совсем не стальными прутьями старых решёток. Малейшие колебания воздуха Венти чувствовал так явно и очевидно, что не заметить, как адепт задержал дыхание, не мог.  Дыхание свободы чувствовать было сложнее — более тонкая материя, сплетение множества эмоций и состояний. Сяо не был свободен. И песня, какой бы прекрасной она не была, в одночасье его таковым не сделает. Здесь может потребоваться куда больше работы, чем кажется на первый взгляд, но, сколько бы сил и времени Барбатос не решился этому посвятить, без помощи самого адепта он будет бессилен. Ему нужно сыграть самому, ему нужно соткать из собственных мыслей и чувств мелодию собственной души. Тогда станет легче.

Увидев выставленные вперёд руки, Барбатос чуть склонил голову набок и опустил лиру, но не убрал. Навязывать игру или уговаривать — не его, бога свободы, подход. Музыка, рождённая не по собственной воле создателя, никогда не сможет передать весь спектр его чувств. Она может быть красивой, но никогда не станет совершенной, и внутренние раны исцелить не сумеет — только нанесёт новые. Он ещё попробует... позже. Почему-то Венти был уверен, что это — не последняя их встреча. Может быть потому, что сам хотел бы пересечься с этим адептом снова.
- Когда-то давно, когда я ещё не был Архонтом, мой друг играл мне на лире самые разные песни. У меня не было рук, чтобы играть вместе с ним, я мог только слушать, - глупо улыбнувшись, Венти тихо засмеялся и почесал затылок, отчего берет съехал набок, - и был уверен, что у меня никогда не получится так же хорошо! Ну… так же хорошо у меня до сих пор не получается, слышал бы ты, как он играл!
Медленно перебрав пальцами несколько струн, Венти провёл самыми кончиками по ободку лиры, и прикрыл ненадолго глаза. Погружение в далёкое прошлое, в этот раз, не было столь болезненным. Возможно, всё дело в том, что через историю и музыку Барбатос мог передать те идеалы, которые сам, в своё время, унаследовал. Стремление дарить людям свободу рождено было в его сердце теплом чужого сердца. 
- Помню, как впервые попробовал играть сам. Очень боялся! Я ведь до этого лиры даже не держал, хехе. Не знаю, хорошо ли у меня тогда получилось, ведь меня слушали только ветер и птицы, но чувства, которые я испытал в тот день… сложно с чем-то сравнить.
Открыв глаза, Венти бросил весёлый взгляд на своего скованного опасениями и страхами собеседника. В его голове родилась шальная идея, которая, вероятнее всего, совсем не понравится адепту, но не озвучить её Барбатос просто не мог.
- Хочешь... я тебя научу? Играть на лире. Или флейте, - перехватив лиру одной рукой поудобнее, Барбатос достал её — куда более простенькую на вид, но способную издавать совершенно потрясающую мелодию. - Я уверен, у тебя получится. Так же, как когда-то получилось у меня самого. Моракс не будет против! А когда мы встретимся в следующий раз, я подарю тебе твою собственную лиру или флейту. Что думаешь?

Несмотря на то, что Сяо сложно было назвать разговорчивым, Венти не чувствовал никакого напряжения, рассказывая ему истории. Его общительности хватит с лихвой на двоих, тем более, что никакой угрозы от адепта Барбатос не ощущал. В том, что подопечный Моракса был хорошим бойцом, Венти не сомневался ни капли, но его совершенно не волновало, чему Властитель Камня учил парнишку раньше. Это для него Сяо был адептом, с бардом он никакими контрактами или уговорами связан не был. Это полностью развязывало Барбатосу руки, и мысль о том, что хорошо бы приобщить нового знакомого к прекрасному вину была чертовски соблазнительной, однако Венти ещё помнил, как болезненно было получать по шее от госпожи Мэй Лон, у которой, при всей её утончённости, удар был чертовски хорошо поставлен. Риск, безусловно, дело благородное, и бард совсем его не исключал, а пока...
- Человеческие развлечения… на самом деле, развлечением может стать буквально всё, что угодно! Музыка, танцы, книги, вкусная еда — думаю, ты хотя бы раз всё это видел, а ещё… ещё люди прыгают по лужам под дождём! Обычно это делают дети, но, по секрету тебе скажу, взрослые тоже… пока никто не видит, эхехе, - перебирая в голове тысячи способов повеселиться, Венти понимал, что этот разговор может стать, в принципе, бесконечным. - Люди любят рассказывать всякие истории, сидя у костров, особенно смешные или страшные. Общаться с животными, ловить часами рыбу у берега моря, делать украшения и даже лазать по деревьям за самыми сочными яблоками! Здесь мы вряд ли найдём лужи и яблоки, но это всегда можно попробовать позже, хе-хе!
Осматриваясь в поисках всего остального, кроме питающих к нему особую любовь кошек, Венти действительно отвлёкся от темы музыки. Во всяком случае, так могло показаться на первый взгляд. По факту же, он держал эту мысль в уме и не отпускал на секунду.
- Есть ли что-то такое, из мною перечисленного, что тебе хотелось бы попробовать? Я бы советовал начать с еды или чего-нибудь творческого. Мы можем… изготовить что-нибудь для госпожи Мэй Лон, пока она не вернулась! Тогда её воспоминания об этом чудном празднике обретут форму.

Сяо, вероятно, не замечал этого… или замечал, но не придавал значения, но Барбатос слушал его крайне внимательно. Он не просто так задавал столь провокационные вопросы, он действительно ждал на них ответа, и был заинтригован огромной вариативностью того, что он может услышать. Адепт вызывал противоречивые чувства — он был одновременно понятным в своей зажатости, и непредсказуемым в своих реакциях. Отсутствие открытой агрессии в свою сторону уже было большой удачей — в конце концов, бард прекрасно видел, как некоторыми предложениями будто прижимает своего собеседника к социальной стенке. Сяо, однако, оказался вполне себе славным, понимая язык смертных наверное даже лучше, чем сам того ожидал. Говорил тихо, едва слышно, но, к несчастью для адепта, всё внимание Барбатоса было приковано к нему, и согласие поучиться музыке, пусть и весьма скомканное, от него попросту не могло ускользнуть.
- Не сейчас, - радостно соглашается Барбатос, ведь учиться в такой обстановке — задача практически невыполнимая. Первая игра, неважно, на лире или на флейте, требует уединения и тишины, чтобы слышать своё дыхание, слышать каждую ноту. Сосредоточиться в праздничном гомоне, искажающем звуки — непростая задача даже для многих бардов и губительное испытание для новичка. - В следующий раз, когда мы встретимся, я всё тебе объясню и ты сможешь попробовать! Наедине или в моём присутствии — выберешь сам, и-хи-хи. А сейчас займёмся более интересными вещами!

Подарок для Моракса… Звучит как что-то, за что Барбатос вполне может схлопотать по шее, ибо далеко не все подарки старый друг воспринимал одинаково хорошо. Но в этот раз, по мнению самого барда, идея, возникшая в его голове, была воистину гениальной. Сделать украшение — интересный выбор, осторожный, а бог свободы мыслил масштабно, охватывая своей задумкой весь этот замечательный праздник и собираясь добавить в него нечто, что сделает его ещё замечательнее. Несмотря на уверенность в том, что его идея, во всех смыслах добавит фестивалю красок, почему-то Венти уже чувствовал фантомные боли от встречи с ближайшей скалой, но отказаться от своей идеи так просто… было бы преступлением против всего прекрасного.
- Украшение — хорошая идея! Я даже знаю из чего его можно сделать! Здесь неподалёку есть торговец, он продаёт золотистые камни. Думаю, мы сможем немного поторговаться и выменять у него небольшой кусочек! Разумеется, если ты хочешь сделать украшение из камней. Мы можем также поискать ракушки, цветы, что угодно! Только скажи - я помогу! - Венти в ценных камнях разбирался куда хуже, чем в вине и песнях, но был совершенно уверен в успехе этой операции. В конце концов, бартер для него - принцип совершенно не новый, практически постоянное отсутствие денег научило его изворотливо добывать алкоголь и еду. И с камнями он тоже, обязательно, разберётся. А вот его задумка… имела в своем концепте изрядную долю риска, но когда Анемо Архонта это останавливало, если дело касалось дорогого друга, которого он не видел много лет?

- Я тоже хочу сделать госпоже Мэй Лон подарок и мне может потребоваться твоя помощь! - задорно, но уверенно и искренне продолжил бард, после чего указал на один из пришвартованных кораблей, который, видимо, уже был подготовлен к параду, так как рабочих вокруг него было значительно меньше, чем рядом с некоторыми другими судами.
- Я хочу выразить своё почтение Властелину Камня и нанести его изображение на этот чудесный корабль! Люди часто рисуют портреты близких, чтобы их порадовать, я много раз видел! Всё, что нам потребуется - много краски и совсем немного времени, эхе!
Сказать, что Венти был воодушевлён своей задумкой — значит, не сказать ничего. Почему-то он решил не уточнять, что его художественные навыки… заметно менее выдающиеся, чем музыкальные, и, увидев свой портрет на одном из кораблей в исполнении Барбатоса, Моракс может похоронить его на морском дне по соседству с другим божеством. Однако, несмотря на очевидную угрозу жизни, собственная судьба Венти явно беспокоила меньше, чем проблемы, которые перед ним ставил творческий процесс — он был вдохновлён и готов создавать искусство во имя дорогого друга.
- Я знаю, где добыть краски. Они расписывают ими корабли, несколько бочек найти не составит труда, а дальше нам кое-кто поможет, - подняв руку, в которой, клубочком свернулся ветер, Венти задорно и совершенно беззлобно усмехнулся. Сяо, вероятно, не знал, как часто Анемо Архонту прилетало за самые разные выходки, и его нынешняя задумка была, пожалуй, далеко не самой странной из тех, которые он выкидывал раньше. А потому Барбатос планировал выжить и даже, возможно, уйти из Ли Юэ относительно целым. В конце концов, ничего плохого он не задумал, а реакция Моракса тоже интриговала своей вариативностью. Они ведь так давно не виделись! Эта встреча просто обязана была стать запоминающейся для каждого. С годами Анемо Архонт совсем не утратил игривости и готов был в полной мере продемонстрировать коллеге по божественному цеху, как сильно он по их общению скучал.
- Что скажешь на этот счёт? Сначала мы, разумеется, сделаем украшение! А потом мы можем заняться тем прекрасным кораблём!

- Он самый! Кор ляпис! Из него может получиться неплохое украшение!
Венти действительно собирался помочь своему новому знакомому с изготовлением его личного подарка, но очень надеялся, что Сяо разделит и его безумную идею. Однако больших надежд на этот счёт не питал. Интересно… рассказывал ли ему Моракс о длинном послужном списке своего ветреного друга? О всех неловких ситуациях, в которые они попадали именно по вине Барбатоса, генерировавшего проблемы в буквальном смысле из воздуха. Осознанно. При всей своей внешней непосредственности и театральной наивности, Венти прекрасно отдавал себе отчёт о том, какие последствия могут иметь его выходки, и сегодняшний праздник исключением не был. Ничего не поделать, душу творца не каждому дано понять, и сковывать её какими бы то ни было рамками — преступление! Во всяком случае, так считал сам Барбатос, и давал себе зелёный свет практически на любые безумства. Беззлобные, лишённые в своём концепте цели обидеть друга или как-то его задеть. Моракс, очевидно, понимал эту простую истину, иначе как объяснить тот факт, что они до сих пор дружили? Венти, хоть и не говорил об этом открыто, был за это очень благодарен. Внешняя, наигранная открытость миру, притягивали людей, и, казалось бы, у столь общительного барда должно было быть много друзей, но, по факту, их можно было пересчитать по пальцам одной руки. Тех, кто находился в этом списке, Барбатос ценил куда больше, чем могло показаться со стороны, и, на самом деле, он действительно надеялся на то, что Мораксу понравится сюрприз. Подтрунивать над ним порой было чертовски весело, но весело это было лишь до тех пор, пока в той или иной степени позитивные эмоции получали оба. В конце концов, идея нарисовать картину на корабле, родилась совсем не из желания испортить праздник. Наоборот — из жажды наполнить его чем-то… чем-то особенным!

Фестиваль в Ли Юэ... как с иголочки: безупречен, продуман и идеален. Каждый работник порта заботится о том, чтобы всё прошло настолько гладко, насколько это в принципе возможно. И в этом не было ничего плохого, праздник — как драгоценный камень, отшлифованный и отполированный до блеска, лишь одной детали в нём не хватало. Свободы? Чего-то неожиданного, спонтанного, уникального и этим прекрасного. В стремлении к идеалу легко забыть о том, что для того, чтобы что-то было хорошим, оно не обязано быть идеальным. Венти совсем не собирался портить прекрасный корабль, он собирался дополнить его облик, вложив в него частичку своей души и, если Сяо согласится, частичку его души тоже. Это — уже не общее, а личное, куда более глубокое, чем просто «красиво». Считать подобное вандализмом Барбатос категорически отказывался. В конце концов, он ведь от чистого сердца и от всей своей широкой души работал! Потому и рассказывал об этом с таким энтузиазмом, и глаза буквально горели, и сам он весь практически светился, заряженный своей гениальной идеей до критических отметок. Чем больше времени он обдумывал эту мысль, тем сильнее понимал, что уже не отступится от неё. Чувствовал ли Сяо, как рядом с ним практически пылает пожар, готовый в любой момент вспыхнуть так, что видно будет из окон заполярного дворца? Венти будто бы ждал команды, чтобы начать безобразничать, и внимательно следил за реакцией адепта, которого очень хотел к этому безобразию приобщить, чтобы помочь ему хоть на какое-то время позабыть о вещах, которые сейчас сковывают его так неприкрыто.

Ответ, который после недолгих раздумий озвучил якса, вызвал на лице Анемо Архонта широкую и тёплую улыбку. Согласие было не единственным, что его порадовало — то, что Сяо опустил все эти лишние уважительные заморочки, радовало ничуть не меньше. Не важно, по каким причинам — из-за того, что уважал его меньше, чем Моракса, или же потому, что почувствовал себя как-то раскованнее — это было вторично. Главное, что с этим переходом на «ты» исчезала пропасть которая разделяла Архонтов и всех остальных, и пропасть эта для многих была священна и непреодолима. Венти не нужно было, чтобы ему поклонялись, проявляли лишнее почтение или как-то иначе подчёркивали его статус. Куда приятнее, когда всего этого нет, когда можно просто веселиться! Ведь радость — чувство универсальное для всех.
- В истинном обличии… - повторил Барбатос, будто бы пробуя идею на вкус, и достаточно было посмотреть на него, чтобы понять, как сильно ему эта мысль пришлась по душе. - Звучит просто потрясающе! Да, нарисуем его именно в истинном облике, так будет даже лучше!
Рисовать дракона — задача кропотливая, требующая максимальной усидчивости и длительной работы… собственно, всего того, что физически не сможет присутствовать при создании этого полотна. Такие мелочи не омрачат им творческий процесс, и, понимая, что у него появился буквальный сообщник, Венти практически расцвёл. По правде говоря, он уже давно не устраивал такие шалости с кем-то в команде, и это обычно было куда веселее, чем работать над подарком одному.
- В таком случае, начнём с них, - указав на несколько стоящих в отдалении бочек, начал Анемо Архонт, - там они хранят краску. Нам нужны бочки с несколькими разными цветами и одна пустая… я перемешаю краски ветром и создам для нас нужный цвет! Но мне нужно, чтобы ты каким-то образом отвлёк охрану… Я уверен, что ты с этим справишься! Много времени мне не потребуется, эхе!
Воодушевлённо, но тихо рассказывая свой план, Венти ни на мгновение не стирал с лица улыбку, полную какого-то детского задора, словно он никаким Архонтом и не был, и войну не проходил, а был обычным парнишкой-заводилой с улиц шумного города.
- Когда краска будет готова, нам нужно будет перетащить бочку вооон туда — указав на тот самый корабль, которому суждено было стать холстом для двух мировых художников, беззлобно усмехнулся Барбатос. - И тогда мы, заручившись помощью ветра, напишем лучшую в мире картину!
Одну деталь бард упомянуть забыл… тот факт, что всё, скорее всего, пойдёт совсем не по плану и условия им придётся менять буквально на ходу.

«Отвлечь людей» - задача, для барда, одна из простейших, ведь именно на этом и строится добрая часть их музыкальной карьеры. Переключить внимание публики на себя и удерживать его до конца всего выступления — навык, без которого голос артиста обречён затеряться в гомоне живых улиц. Для Венти это было чем-то абсолютно понятным, не нуждающимся в каких-то дополнительных пояснениях, ведь из этого, в буквальном смысле слова, состояла вся его жизнь. Однако якса бардом не являлся и, судя по всему, ничего даже отдалённо похожего на подобную деятельность в его обязанности не входило. Это… несколько усложняло их гениальную задумку, но Барбатос не то чтобы был таким раскладом опечален. Наоборот. Он любил простые, в каком-то смысле примитивные шалости, однако эмоций они, зачастую, приносили намного меньше, ведь сил и стараний в них вкладывалось тоже меньше. Грандиозный финал — лишь одна из составных частей по-настоящему хорошей шалости, подготовка и творческий процесс работы над ней — части не менее важные, ведь именно они формируют эмоциональную основу, ожидание чего-то потрясающего, чувство привязанности к идее и особое к ней отношение. Шалости — это целое искусство! Такое же непростое, как другие способы творческого самовыражения, и сложности в процессе — как специи в кулинарии, придают не вкус, но особое настроение. Капелька риска ещё ни одну идею не портила, главное, чтобы капелькой всё и ограничилось.

Разрушать Ли Юэ Барбатос не собирался, даже если от этого зависел успех операции. Уничтожение ворот непременно привлечёт к себе внимание всех присутствующих, но нет ничего весёлого в страхе, который неизменно за этим последует. К тому же… Моракс вложил немало сил в укрепление своего региона после всех трудностей, выпавших на его долю. Мондштадт, в своё время, тоже пришлось восстанавливать практически с нуля, и какая бы молва о безответственности Барбатоса не гуляла в обществе, он любил свой регион и знал, что друг питает к Ли Юэ чувства не менее сильные. Безопасность жителей и целостность всего, что здесь находилось, были обязательными условиями хорошей дружеской шутки. Поступить иначе Венти не позволят его принципы, и, вопреки мнению многих людей и других богов, они у него всё-таки были.
- Нельзя, - согласился с адептом бард, мысленно отметивший, как в голосе яксы начали мелькать интонации, которых доселе не было. От этого, на мгновение, стало как-то тепло, будто… будто крохотная трещина легла на поверхность его оков. Можно ли… освободить его от них полностью?

Барбатос сложил руки на груди, обдумывая чужие слова и погружаясь в глубокий мыслительный процесс. Можно было, конечно, пошуметь на всю улицу, благо способов было предостаточно, но Сяо явно почувствует себя неловко под прицелом множества любопытных глаз. Не нужно было даже уточнять, это считывалось так просто, словно было написано у него на лбу большими красными буквами. Венти не собирался ставить своего товарища в неловкое положение, это противоречило самой концепции веселья, ради которого они сегодня в этом чудесном месте собрались. Сяо тоже должен был получить от происходящего как можно больше положительных эмоций. Возможно, даже больше, чем все окружающие, Моракс и сам Анемо Архонт. Изучающе наблюдая за работниками, что ходили рядом с ящиками и мешками неподалеку от бесценных бочек, Венти пытался в спешке что-то придумать, и в какой-то момент его взгляд упал на коробки с фруктами. Часть из них уже была открыта, часть опустошена, но некоторые всё ещё оставались плотно заколоченными. А вот и цель.
- О, есть идея! - игриво хихикнув, Барбатос указал на запечатанные ящики яблок, закатников и другого добра, но осторожно, чтобы его жест видел только адепт. Ощущение было странное, словно они готовили заговор тысячелетия, но в этой нелепости и была вся соль их задумки. Она была абсурдной с самого начала и градус этого абсурда можно было безболезненно увеличить.
- Можешь скинуть несколько из них в воду так, чтобы тебя не заметили? Пока они будут их вытягивать обратно, мы разберемся с бочками, оттащим их вон туда — указав на небольшой не оживлённый закуток между пристанью и одной из стен, произнёс Барбатос. Ящики с фруктами стояли чуть в отдалении от бочек с краской и коробок, в которых хранились ткани, украшения, запасные фонари и все остальные декоративные атрибуты, но всё ещё достаточно близко, чтобы сосредоточить на себе внимание нужных людей. К тому же, они тяжелые. В том месте, где они стояли, было совсем неглубоко. Вероятно, они даже не уйдут под воду полностью, но чтобы оперативно их вытащить потребуется приложить немало усилий сразу нескольким людям. Этого времени им с лихвой хватит, а фрукты, даже если успеют намокнуть, не пострадают никак. Идеальное преступление ради великой цели!

- Что думаешь на этот счёт? Справишься? Если хочешь, я придумаю что-то ещё, ты только скажи! - оставив слежку за работниками, Барбатос вновь переключился на Сяо. В ярких бирюзовых глазах плясали игривые огоньки, а улыбка будто бы становилась теплее с каждой минутой. Венти был похож на ребёнка, который вместе с другом собирался украсть из ларька горсть сладостей и потом, пока не пришёл отец и не оттаскал их обоих за уши, спрятаться с ним где-то и на пару их заточить. Парадоксально, но роль друга в этом концепте играл совсем не Моракс, и то, как постепенно, по крупицам, преображалось поведение адепта, лишь сильнее распаляло в барде  желание довести эту спонтанную идею до самого лучшего из возможных финалов.
Даже если их обоих потом действительно оттаскают за уши.

Венти даже не допускал мысли о том, что за этот недолгий диалог сумел хоть в какой-то мере понять стоявшего перед ним яксу или как-то существенно прочувствовать собеседника. Адепт оставался фигурой бесконечно загадочной, и каждая реплика Архонта была шагом интуитивным от первого до последнего слова. Барбатос заводил новые знакомства не впервые, но в этом и была вся прелесть взаимоотношений — каждый опыт был абсолютно уникальным и неповторимым. И хотя сейчас Венти, как ему казалось, вёл себя совершенно обыденно и не говорил ничего обидного или провокационного, он не мог не придать значения растерянному взгляду собеседника и тому, как Сяо отступил от него на последней фразе. Он делал всё это молча, но ветер будто бы доносил до Барбатоса грохот цепей. Интересно. Более пристальным или любопытным взгляд Архонта от этого не стал — он в принципе решил публично не заострять на поведении яксы внимание и делать вид, что совершенно ничего не произошло. Словно адепт отступил не потому, что что-то в словах барда его укололо, а потому, что... готовился к выполнению своей части плана? Венти не мог спросить Сяо об истинных причинах такого действия — они были не настолько близки, чтобы адепт откровенно рассказывал ему о своих тревогах, и не настолько близки, чтобы Барбатос чувствовал себя в праве задавать такие вопросы. Если захочет — расскажет сам — свобода в чистом её проявлении. Задача Венти заключалась не в том, чтобы выпытать, что сковало Сяо в прошлом, задача архонта свободы — помочь эти оковы снять в настоящем и будущем, если адепт захочет это сделать. Для этого вовсе не нужно вскрывать болезненные старые раны, а в том, что они были, Барбатос практически не сомневался.

- Отлично, а я пока… - протяжно произнёс бард, пристально смотря на бочки с краской. Так смотрят коты на оставленную без присмотра еду. Музыкант и не предполагал, что Сяо воспринимает всю эту операцию со всей серьёзностью, для Венти же такие шалости были привычной творческой рутиной. Он, как и адепт, исчез в анемо-вспышке, но появился не у ящиков, а точно у бочек. Несмотря на то, что они с яксой сегодня впервые работали вместе, и, на самом деле, у подопечного Моракса была в этой миссии весьма важная роль, Архонт не проверял, насколько качественно он свою работу делает. Сяо выглядел как тот, кто своё дело знает. Венти лишь раз выглянул из-за бочек как нашкодивший кот, когда у ящиков началась какая-то повышенная активность, после чего, схватив пустую бочку, исчез вместе с ней, перенося в оговорённое место, а затем проделал этот манёвр ещё раз, отмечая, как количество бочек на месте преступления, усилиями обоих носителей воли анемо, стремительно уменьшается. Немногим после того, как адепт доставил к месту их встречи последнюю бочку, Барбатос появился будто бы из ниоткуда с парочкой деревянных тазиков, явно позаимствованных у кого-то из торговцев. Внутри, помимо прочего, что-то от каждого движения гремело. Что-то, что тоже, наверняка, было украдено у местных. Ничего страшного, они поймут и простят, когда увидят, ради чего некий иноземный бард посмел их утащить… и продать смогут, как минимум, раз в пять дороже.

- Итак! - хихикнул Барбатос, ставя тазики на землю. - Нам нужно из вот этого всего получить золотой и коричневый, это несложно, дай мне… буквально несколько минут. Мешать будем в тазиках, так удобнее. Новую краску перельём в пустые бочки, чтобы не пролилась, и можно начинать! Кисточки, которыми красили эти прекрасные корабли, я захватил, но ты можешь рисовать чем угодно, эхе, - на последней фразе Венти удивительно легко склонил полную бочку краски, которая, по ощущениям, была тяжелее, чем он сам. Всё куда проще, когда в союзниках ветер, а потому очень скоро тазики начали наполняться. Это действительно было удобнее, чем переливать из высокой бочки в другую высокую бочку, и работа стремительно закипела. Шалость шалостью, но Барбатос действовал быстро и чётко, явно имея за плечами немалый опыт не столько в смешивании красок, сколько в создании шуток разной степени проработанности. Время играло против них, но никакой паники в действиях барда не было — он добавлял в тазики краску, после чего создавал маленький ветряной вихрь, способный буквально на ладони уместиться. И вместо того, чтобы эту силу применять для каких-то существенных и важных вещей, он весь свой дар направил на превращение ветра в миксер. Краска при этом, разумеется, летела в разные стороны, но вскоре цвета действительно начали обретать нужный тон и насыщенность. Барбатос уже какое-то время не видел своего друга в его драконьем облике, но старался максимально точно, по памяти, подобрать оттенок, добавляя чуть больше то одной, то другой краски. Много времени у него это действительно не заняло — тазики сливались в бочки один за другим, и если бы только Моракс увидел, чем занимается его коллега, наверное, испытал бы весьма смешанные чувства. Определенно, не такими вещами должны заниматься Архонты, но, судя по не сходящей с лица барда улыбке, он был более чем доволен этой вознёй. Когда последний таз был успешно перелит в бочку, Венти в очередной раз хихикнул, оборачиваясь к Сяо.
- У нас две краски — коричневая и золотая. Выбирай, какой будешь рисовать, а я пока… создам нам поле для творчества! - отойдя немного от бочек и игнорируя тот факт, что некоторые брызги на него всё же попали, Венти на несколько секунд будто бы исчез в анемо-вспышке, но никуда не переместился. Вместо этого из сердца света сначала показались два больших белых крыла, а затем и он сам, сильно преобразившийся за последние полминуты. Облик архонта непременно привлечет немало внимания, но чтобы добраться до самых высоких точек на огромном полотне, крылья просто необходимы. В этом закутке их ещё не заметили — чем ближе разгар торжества, тем больше забот и меньше времени на то, чтобы смотреть по сторонам. Да и тени от зданий хорошо прятали белые перья и такую же белую одежду.
- Начинаем, эхе! - воодушевлённо произнёс Венти и ветер, завихрениями ходивший по улочкам Ли Юэ, начал постепенно, но весьма стремительно нарастать, опасно раскачивая некоторые корабли, которые, того и гляди, готовы были отправиться в свободное плаванье. Персонал незамедлительно поспешил к ним, пытаясь основательнее их закрепить, и немногочисленные незанятые зеваки переключились на наблюдение за их усердной работой. Разумеется, когда адепт и бард начнут творить, их быстро обнаружат, но будет уже поздно.
- Пошли сейчас, - произнёс Венти, наблюдая из-за угла за происходящим. Проход к нужному кораблю был полностью открыт.

Венти уже давно не расправлял своих крыльев, давно на них не летал. Он сделал всё, что было в его силах, чтобы помочь мондштадцам свергнуть тирана и приложил все силы, чтобы освободить регион от тяжёлых ледяных оков. Он помогал закладывать фундамент будущего города и будущей жизни на спокойном берегу сидрового озера, но… остальное, теперь уже свободные люди, должны были построить сами. С тех пор, как в Мондштадте, после долгой зимы, зацвели первые деревья, Венти всё реже и реже расправлял крылья, желая, чтобы вольный народ расправил, наконец, собственные. Сколько лет прошло с тех пор, когда он в последний раз сбрасывал с себя образ обычного барда? Достаточно, чтобы в подсчётах запутаться, но крылья эти, пусть и надёжно спрятанные от чужих глаз, он чувствовал за своей спиной постоянно. Это чувство — нечто куда более глубокое и личное, чем физические ощущения. Потянувшись, и слегка дёрнув сначала одним плечом, а затем и другим, Венти поднял крылья чуть выше и разогнул их в запястьях, отчего огромные золотые кольца в полумраке городского закоулка неожиданно ярко блеснули, отражая зайчиками на стену пойманные лучи света. Венти, в каком-то смысле, было проще — он буквально по щелчку пальцев сменил забрызганную краской одежду барда на белоснежное архонтовское одеяние, и следы недавнего творческого процесса остались только на волосах, руках, да лице… чего не скажешь о Сяо, которому тоже досталось. Наблюдая за тем, как он пытается оттереть краску и только сильнее её размазывает, Венти неловко хихикнул.
- Этого я не предусмотрел, эхех, прости! Надо было чем-то накрывать… - слова были произнесены абсолютно буднично, но за реакцией адепта на каждое из них Барбатос теперь следил ещё бдительнее, чем прежде. Многолетний опыт божества и общая скованность яксы приводили архонта к определённым выводам, и, пожалуй, извинения можно было считать проверочным словом, но в искренности они от этого не теряли. Венти действительно чувствовал на себе некоторую долю вины за то, что теперь яксе придётся оттирать от себя эти пятна. А краска ведь предназначалась для кораблей, которые… плавают по воде и частенько попадают под проливные дожди. Она, определенно, была стойкая, и хотя со временем смоется и не оставит следа, какое-то время ещё будет напоминать им об этом маленьком приключении.

Поймав на себе удивлённый взгляд Сяо, Венти только уверенно протянул ему кисть, словно был убеждён в том, что адепт — прирождённый художник, который сейчас напишет полотно, о котором и через тысячи лет будут слагать легенды. По факту, каким бы ни был результат, так оно и будет. Люди забавные, они придают таким вещам большое значение, для многих увидеть что-то подобное своими глазами — одно из главных событий в жизни. Они будут рассказывать своим детям, писать баллады и слагать истории о яксе и архонте, которые однажды внезапно появились на параде кораблей и почтительно нарисовали господина Рекса Ляписа… наверняка ещё и парус этот сберегут где-то, будут хранить его поколениями, сдувая с него пыль и постепенно приукрашивая происходящие сейчас события. Быть может, через много лет, бродячий бард вдали отсюда исполнит сотканную народом песню об этом празднике, в которой поровну будет правды и вымысла, и в которую многие за пределами Ли Юэ никогда не поверят… лишь двое архонтов и один адепт будут знать, что случилось в тот день на самом деле. Что они не спустились откуда-то величественно, великодушно одарив людей своим присутствием, а как огромные шкодливые коты скинули в воду ящики и утащили у людей деревянные тазики, попутно учиняя небольшой локальный беспорядок.
- Хорошо, золотая твоя! А я тогда… - склонив голову и прикидывая, как лучше расположить на полотне тело великого дракона, задумчиво произнёс Барбатос, - нарисую тело. Чтобы оно поместилось… Сделаем вот так!
Макнув кисть в краску, Венти провел ею по стене, рисуя что-то витиеватое не в длину, а по диагонали, закручивая тело дракона в гармошку.
- Здесь будет голова! - обозначил Барбатос верхний левый угол. У Сяо не было крыльев и ему, наверное, будет не очень удобно, если голова и хвост будут вдали от точек, на которые можно опираться. В конце концов, творческий процесс должен быть максимально удобным, иначе никаких позитивных эмоций он точно от него не получит. Хихикнув, и дёрнув крыльями, когда быстрый концепт работы на стене был закончен, Барбатос кивнул Сяо в ответ на его реплику, и, подхватив свою бочку, легко взмыл в воздух, словно и не было в его руках никакой ноши. Ветер неподалёку раскачивал корабли, он способен был поднимать в небо целые здания и вырывать деревья с корнем из земли. Бочка… бочка это такая мелочь для столь великой стихии.

Оказавшись на судне, и практически бесшумно поставив свой груз на палубу, Венти чуть отлетел, наконец получив возможность посмотреть на парус не со стороны и сбоку, а так, как творец смотрит на будущий холст. Буквально через несколько минут их заметят люди, которые сейчас наблюдают за спасением рвущегося на свободу корабля. Слухи расползутся стремительнее раскатов грома, зрители окружат судно, но близко не подойдут. Одно дело — архонт своего региона и совсем другое — архонт чужого. Барбатос, привычно привлекавший к себе публику, в этот раз ждать зрителей не собирался.
- Много времени это не займёт, - хихикнув и погрузив кисть в краску, Венти взлетел повыше и положил начало будущему шедевру, приступив к рисованию головы. На ней, если память барду не изменяла, было больше всего золотых деталей. Пока он будет разбираться с телом, хвостом и лапами, у адепта будет достаточно времени, чтобы дополнить рисунок своей работой. И в том, что он приложит к ней все свои силы, Венти практически не сомневался. Он плохо знал яксу, но чувствовал, что он действительно ценит Моракса. Возможно потому, что эти чувства разделял сам… Вся эта операция была абсурдом и лёгким безумием, но линии Барбатос выводил аккуратно, внимательно и старательно. Он совершенно не умел рисовать драконов — это скажет любой художник, посмотрев на творческий процесс со стороны, но дело ведь было совсем не в навыках, дело было в искренних эмоциях. Они с Сяо действительно нарисуют нечто совершенно прекрасное — уверенность архонта в этом была абсолютной, и чем больше очертаний властителя камня обретало… это коричневое нечто, тем ярче становилась сияющая на лице барда улыбка.

Творческий процесс — дело очень тонкое, и чтобы вложить в произведение все до единого порывы собственной души, нужно концентрироваться на нём полностью. Это одинаково работало и с музыкой, и с изобразительным искусством, и с любым другим. Барбатос был более чем осведомлён о том, что своими художественными навыками ему никого не покорить, но ведь не это главное! Когда он впервые прикоснулся к лире, то обнаружил для себя, что не может повторить знакомую до боли мелодию так же, как это делал его покойный друг. Он много раз наблюдал за тем, как его пальцы танцуют с тонкими струнами особый танец, но сколько бы не пытался — выходило что-то другое. Прекрасное, наделённое огромным многообразием чувств, но другое. Техника способна покорять толпу, вызывать овации и восхищение, но настоящий душевный отклик находит совсем не она. Улыбка с лица Барбатоса не сходила ни на мгновение, а рука его двигалась так сосредоточенно и уверенно, словно он был убеждён в своём непревзойдённом мастерстве от первого до последнего мазка. Так, по сути, и было. Венти не собирался дарить Мораксу или этому городу полотно, которое можно будет повесить на самое видное место и показывать всем и каждому результат безграничного божественного мастерства. Он собирался подарить то, что умел дарить лучше всего — эмоции. Добавляя на парус всё больше и больше деталей и аккуратно выводя линии, словно это могло как-то спасти образ дорогого друга, Венти профессионально делал вид, что не замечает долгого взгляда Сяо. Адепт, наверняка, совсем не такого дракона ожидал увидеть в исполнении божества, на что Барбатос только мысленно хихикнул, сохраняя внешнюю невозмутимость и концентрацию. Люди любили Моракса и у него, наверняка, было достаточно собственных изображений, от картин до рисунков на глиняных горшках, а такого дракона у него ещё не было точно! Такого… страшного, но чертовски душевного.

То отлетая от паруса, чтобы оценить масштаб катастрофы, то подлетая к нему вновь, анемо архонт, разумеется, привлёк внимание парочки местных работников, которые сначала замерли на месте, пытаясь, видимо, понять, точно ли они видят одно и то же… а затем, побросав верёвки, поспешили к кораблю, привлекая внимание тех, кто прежде стоял к двум творцам спиной. Не прошло и нескольких минут, как двое работников превратились в хорошую такую толпу, и Венти, хихикнув уже совершенно открыто, постепенно угомонил ветер, перестав раскачивать остальные суда.
- Жители прекрасного Ли Юэ! - подлетев к краю корабля и, соответственно, ближе к шокированной публике, бард завис в воздухе, улыбаясь настолько обезоруживающе, насколько в принципе мог. - Для меня большая честь присутствовать сегодня на этом удивительном празднике! Ни одна из написанных песен не способна передать красоту и величие этих кораблей, равно как не способна описать всё ваше гостеприимство и радушие. Позвольте нам тоже поучаствовать в подготовке к торжеству и выразить почтение нашему дорогому другу!
Толпа, смотревшая поражённо то на него, то на яксу, то на парус, несколько секунд перешептывалась и будто бы колебалась, после чего одобрительно зашумела. В конце концов, парус всегда можно сменить, на случай сильного ветра или других непредвиденных ситуаций, всегда изготавливались запасные, а поприсутствовать рядом с адептом и архонтом — это дорогого стоит. Статус божества позволял Барбатосу не спрашивать ни у кого разрешения и делать то, что ему захочется, не заботясь о мнении смертных, вот только уподобляться тому, от кого он помогал этот мир избавить, у него желания не было никакого. Дарить и получать улыбки приятнее, чем внушать страх и чувствовать по отношению к себе трепет. Хихикнув и покружившись пару раз в воздухе, чем вызвал ещё одну бурю эмоций у собравшихся людей, Венти вернулся к парусу, и оценил то, что успел к этому моменту привнести в картину Сяо.
- Очень хорошо получилось! - будто бы не замечая всех… недостатков их общей работы, воскликнул бард, и вновь схватился за кисточку. - Осталось лишь добавить немного деталей, и работа будет готова!
Под последними деталями архонт, очевидно, подразумевал когти на лапах, которые его стараниями вышли разной длины, да небольшую надпись по правую сторону от тела дракона, гласившая «Хорошему другу от хороших друзей». Он не имел понятия, считает ли якса Властителя Камня своим другом… но он согласился на всё это мероприятие, и подарок, вроде бы, искренне хотел подарить. Фальш в его действиях не читалась вовсе, а если желание порадовать Моракса у него действительно искреннее, значит, они друзья. И никакой статус роли не играет.

Пока творцы заканчивали свой подарок, толпа у корабля разрасталась. Слухи в городе и так циркулируют быстро, а уж в праздничной обстановке они способны дать ветрам фору. Работники гавани теперь перемешались с торговцами, обычными горожанами, и детьми, которые стремились пробраться на корабль, потрогать белые крылья… и может быть забрать пару перьев на память. Взрослые успешно ловили хулиганов, но в суматохе упустили одного. Шумная толпа испугала котёнка, которого на руках принес один из местных ребят. Напуганный зверёк, выскочив из рук, юркнул прямо на судно, а вслед за ним прорвался и мальчишка, желающий вернуть и успокоить друга. Заметив на корабле постороннего, Венти, не задумываясь, спустился к нему, как раз в тот миг, когда мальчик выудил из под лестницы напуганное животное. Всё произошло настолько быстро, что анемо архонт и сам не успел ничего понять. Заметив янтарные кошачьи глаза, он взмыл на несколько метров в небо, но было уже поздно. Барбатос успел лишь отвернуться от толпы в сторону моря, и секундой после оглушительно чихнуть, поднимая резкий порыв ветра, с гулом устремившийся к горизонту. Если бы он чихнул так в толпу… скорее всего, они все отлетели бы к торговой улице, но в зоне поражения не было никого, кроме…
- Сяо?! - не обнаружив яксу там, где он сидел, Венти взмыл к тому месту, обеспокоенно озираясь по сторонам. Он успел телепортироваться? Может, сбежал иным способом? Или… или не сбежал… Ни секунды не раздумывая, Барбатос ударил один раз крыльями, и спустился к морю, наворачивая один за другим круги над водной гладью в той зоне, на которую пришёлся удар анемо стихии и не переставая звать яксу, которого… вполне возможно, умудрился далеко от берега сдуть. Ни судно, ни жители от его аллергии не пострадали, увлеченно наблюдая за тем, как Барбатос, словно гигантская чайка, кружит над водой и периодически что-то выкрикивает, внимательно наблюдая за поверхностью.

Упругая волна коснулась сразу всего тела и оно, крохотное, тут же смялось под силой великой архонтовой. Сяо не успел понять, что именно это было, едва смог заметить и, к великому разочарованию своему - совершенно не успел среагировать. Испытал только чувство, будто его что-то стискивает в ладонях огромных, подобных тем, что у Властелина Камня были - а потом сорвало его со строп корабельных и выкинуло прочь в море, к каменным остовам Гуюнь, обрушило там на половине пути в воду холодную. Солёные воды морские больно ударили яксу в спину и утянули в глубины свои, успел он только пронаблюдать, точно бы со стороны, как полоска света вверху становится меньше и меньше. Видит Сяо руки свои силуэтом тёмным на фоне угасающего света сверху, видит круги пузырей воздушных от падения, никак не может перебороть в себе удивления. Не столько больно или обидно демону, сколько странно - что же это было такое? Бывают ли вещи подобные в действительности?
Сомнения гложут удивлённого яксу, что под воду едва ли не телепортирован был могучей божественной силой, заставляет его происходящее сомневаться. Может, всё это сон, ужасающе абсурдный?.. И сейчас он проснётся, и тогда окажется, что всё это было лишь частью наказания - очень изощрённого и очень болезненного. Одна лишь только мысль об этом резанула душу демона хуже любого клинка, расплылась та боль сковывающей тревогой, что с апатией граничила.
«Сяо, Сяо, Сяо!» - кругами над водной гладью раздаётся эхо голоса, но он знакомым не кажется, пусть и приятно донельзя это обращение слышать. Хочется на него отозваться да явиться как будто, но кто это вообще такой и с чего вдруг адепта по имени призывает?
Свет становится совсем тусклым и Алатус перестаёт понимать, где кончается головная боль от удара об воду и начинаются его мысли о том, что делать сейчас, и стоит ли? Как проснуться из этого абсурдного сна? Снова вытащить себе сердце?.. Нет, сначала надо убедиться, что это сон в действительности! Надо ранить себя... если не больно - то это и правда сон.
Вовсе из вида упускает демон из-за удара великого, что уже испытал боли изрядно - что раньше, что сейчас, в этот момент единый. Падал он неудачно, вниз головой, из-за чего сознание его (пусть и невеликое по архонтов меркам), помутилось, и перестал он понимать, где находится и кем является.
«Сяо, возвращайся!» - этот голос, в отличие от предыдущего, демону хорошо знаком, до последней ноты на самом дне интонации. Тоже абсурд какой-то, потому что голос он слышит женский, но знает прекрасно, что принадлежит тот мужчине. Нет, дракону. Властелину Каня. Его господину!
Обратно слетаются все мысли к яксе в голову, как кусочки калейдоскопа встают по местам, и он вспоминает, при чём тут дракон, прекрасный голос Барбатоса и призыв Моракса явиться к себе: он отчего-то улетел с того корабля... так и не понял, как это произошло, но болезненный удар заставил Алатуса погрузиться в неприятный мир бреда как минимум на несколько минут, и только призыв господина помог ему прервать этот ужасный круг сумбурных псевдовоспоминаний.
Сразу же собравшись, Сяо без промедлений выполнил приказ, являясь перед госпожой Мэй Лон на палубу того самого корабля. После появления голову якса опустил в поклоне почтения, конечно же, но про себя приходилось также признавать, что голова эта всё ещё после полёта тяжёлая и потребуется минут пять для того, чтобы сознание прояснилось окончательно.
«Что это... было?» - Якса медленно поднимает взгляд и видит перед собой совершенно разгневанную госпожу, выкрикивающую имя анемо архонта и сжимающую в ладони какие-то палочки с человеческой едой. От этого вида голова снова начала побаливать, а вместе с ним от вида злого Властелина по старой памяти заныли и рёбра. Сознание демона не было готово к такому: Гео Архонт, на палубе корабля среди толпы людей, ругаясь на Барбатоса, держит в руках еду??
- ... господин?.. - Сяо в конец перестал понимать что-либо и сумел лишь очень тихо озвучить примерно восьмую часть от того вопроса, что хотел спросить. На большее его пока что не хватило.