Мальчик на мосту, кормящий голубей, довольно скучный во всём, кроме одной вещи: Священный Призыв Семерых. Его сложно победить, хотя и возможно, и Сора попытался несколько раз. Часть из этих раз он преуспел, а часть нет, как всегда и бывает в этой игре, и не всегда это бывает честно и справедливо, время от времени даже бесит. «Ты не умеешь проигрывать», они говорят. Но они не знают, что вместо этого Сора умеет выигрывать. Зачем проигрывать, когда вместо этого можно побеждать? Так нелепо и глупо, а ведь самая простая истина из всех. Всё-таки смысла задерживаться рядом с Тимми нет. Как ни крути, он очень скучный и не знает никаких песен, а ведь смысл именно в этом.
Сора идёт дальше и останавливается у балкончика, с которого вниз на улицы льётся музыка. Поёт девочка, но её не видно, она там наверху. Плохо поёт, и слушать не хочется, не хочется даже запоминать её слова, потому что в них нет никакого смысла. Ни единой причины, по которым эти слова могут иметь хоть какое-то значение, почти физически плохо от звучания этой лиры.
Сора не знает термина «фальшивая игра», но его слух способен распознавать гармонию звучания мелодии очень тонко.
Он уходит подальше от этого балкончика и ужасной музыки в поисках вещей более хороших. Знает, что где-то здесь можно найти самого лучшего в мире барда с самыми лучшими на свете песнями. Сора хочет забрать у него несколько, возможно попросить одну для себя лично... только вот как его найти?
Мальчик ходит туда и сюда по городу и видит много музыкантов, но среди всех них не находит нужного. Кто-то лучше, а кто-то хуже, но никто из них не подходит на роль того самого, пускай музыка некоторых способна очаровать на несколько минут и заставить задержаться, послушать. Запомнить пару строчек из песен, возможно?.. Нет, это бесмысленно.
Всё ещё не то. Они не достаточно хороши.
- Почему он прячется от нас?
«Боится, хи-хи.»
«Может быть ты ищешь не там?»
«Но разве барды не поют в специальных местах?»
- Сегодня неправильный день для поисков? Нет, этого не может быть. Точно правильный. Этот день самый подходящий для поиска всего важного.
«Ты просто плохо ищешь!»
- Заткнись, - нахмурился мальчик. - Заткнись и не беси меня.
Сора уверен, что он всё делает правильно и ищет хорошо, в нужном месте. Просто всё дело в том, что он не знает правильный час, но у него есть сколько угодно времени, чтобы подождать и послушать ещё тех бардов, что были не нужны, и ещё раз убедиться в том, что они ненужные. Во всяком случае, сидеть в тени фонтана на бортике приятно, вода журчит вместо музыки гораздо приятней некоторых мелодий и рядом с ней не сильно жарко.
«Цуки не говорила нам о том, когда надо вернуться?»
- Пф, - Сора скорчил рожу и закатил глаза. - Цуки не говорила потому, что я и так знаю, когда это нужно сделать.
«Конечно. Ты знаешь. Я тоже знаю. Это не секрет.»
«Ещё не время, и оно не настанет.»
- Оно не настанет потому, что его нет, - отмахнулся мальчик и спрыгнул с бортика фонтана, продолжив свои поиски.
Он прошёлся по площади до торговой улицы, попробовал зайти в какое-то место с вывеской на мондштадском, которую не смог прочитать. Сору не пустили туда, сказав: «ты мал ещё, чтобы пить». Мальчик был уверен, что может пить в любой момент, когда ему вздумается, но заходить внутрь передумал, когда из приоткрывшейся двери раздалась музыка - вновь не такая, какую он искал.
И тогда Сора начал терять терпение.
Ему стало чуть легче, когда поддельное солнце начало светить не так сильно, склоняясь к закату, но оно вовсе не торопилось тонуть в озере у стен города, и помогать поискам... помогло. Солнечный свет отразился кипельно белым от чьих-то длинных волос так ярко и очень пронзительно, больно как от удара; Сора остановился, моментально забыв о том, что думал и делал, весь захваченный зрелищем.
По улице шли две женщины в платьях, чем-то отдалённо похожих на платья Цуки, но гораздо беднее не вид, и ткань там была самая обычная. Но эти двое не были так важны как та, кого они сопровождали: девочка с белыми волосами. Девочка с длинными белыми волосами в белом капоре с жемчужинами и кружевом, в пышном белом платье и туфельках с бантами.
Красивая. Красивая. Красивая. Она была очень красивая!
На самом деле - по-настоящему если - она была единственной, кого Сора всё это время искал. Не сегодня, нет. Он искал эту девочку значительно дольше. Было даже немного больно от осознания того, какими долгими были эти поиски, ведь времени не существовало.
А это значит, что Сора всегда искал её.
Лишь только увидев её мальчик на самом деле испытал боль, которой давно уже не чувствовал. Он однажды пытался объяснить это Куникузуши, но не смог и провалился, не подобрав слов достаточно правильных, это было очень давно. А сейчас Сора даже сказать ничего не сумел, только упал, осев на мостовую. И смотрел, и смотрел, и смотрел как эта девочка идёт дальше по улице, а встать не мог, потому что было больно очень сильно, и от этого совсем не получалось шевелиться.
Внутри всё скрутилось в какой-то комок и сложилось пополам несколько раз, а потом перекрутилось опять, и Сора упал лицом в камни, рассмеявшись от того, насколько оно захватило его, пожрав по кусочкам - он сам не смог бы сделать это с собой лучше или хуже, отрезая кусочки собственной плоти. Это было бы менее больно и менее приятно одновременно... о, как хотелось это прекратить и чтобы оно длилось всю вечность!..
Постепенно оно отступило, стискивая горло и выжимая из тела слёзы, спустя время - девочка почти скрылась из вида! - оно наконец вернуло телу обратно способность двигаться, и Сора поднялся на ноги, покачиваясь. Он не видел ничего кроме крохотной белой точки на самом конце улицы и дважды сталкивался с прохожими на пути до неё, что снова сбивали с ног, отдаляя от цели.
- Ох, малыш, прости, я не заметил тебя! Ты в порядке?
У него не было лица и голос доносился откуда-то сверху слабо и незначительно, а ещё он заслонял обзор. Поднявшись, Сора просто отодвинул это со своего пути и пошёл дальше.
Пока он не видел девочку, становилось легче, и это было ужасно.
Двое сопровождающих вели её с торговых улиц, потом с главных, потом по тихим парковым дорожкам до высокого каменного поместья, очерченного забором. Она пропала за воротами, к которым были приставлены двое людей в доспехах, и скрылась с глаз Соры окончательно. В этот момент реальность включилась в его голове заново и обрушилась на голову словами и звуками: мальчик вспомнил, как пришёл в этот город и что делал утром и днём; вспомнил зачем именно он пришёл изначально; вспомнил всю музыку, что удалось здесь послушать.
Вытер с щёк слёзы и снова посмотрел на забор, что отделял его реальность от её реальности. А потом устало осел под деревом в парке, опустив влажные ресницы, точно заснув.
Вся музыка перестала иметь значение, и все песни мира вместе с ней потеряли смысл. Ни один цветок не всплывал больше в памяти, как и ничей звук голоса. Сора закрыл глаза, но под веками вместо темноты вечности видел белый свет её волос.
- Что это... такое, - он зажал рот руками, чтобы не рассыпать изнутри себя вместе с болезненным смехом что-нибудь поважнее, чем этот вопрос без ответа. - Что это такое?..
Голос Соры тихий, с горчинкой от сдавленного горла и слёз. Слова его мягкие на выдохе, солёные и влажные, но в них, вместе с грызущей мукой всего невысказанного, слышится жадность, от которой и руки у лица дрожат.
Тот самый вопрос, ответ на который он хочет узнать больше всего в мире.
Сора достаёт из ножен свой меч и примеряет лезвие к животу, может думать только о том, чтобы вытащить это из себя. Он может думать только о том, что хочет запихнуть этого в себя как можно больше, но у него этого нет; вместо живота он протыкает себе горло, чтобы не давило так сильно, и хрипло закашливается, натыкаясь кончиком лезвия на кость.
Его руки всё ещё дрожат, и не становится ни легче, ни больше, ни меньше.
Она всё из Соры себе забрала и ушла за этот забор, а его оставила тут без всего. Его оставила тут, сама ушла туда, и всё это только за тем, чтобы позвать к себе. Она зовёт его к себе затем, чтобы потом получилось наоборот.
Всё-таки именно за этим Сора её и искал так бесконечно долго.
Лезвие выходит из горла и рана затягивается синхронно с тем, как сумерки накидывают вуаль полутени на купол вверху. Мальчик видит смену караула у ворот и начинает действовать.
Для начала он обходит весь забор по периметру и смотрит внимательно, как тот выглядит и что есть рядом. На самом деле почти ничего, лишь в одном месте вяз спускает на белые стены немного своих старых скрюченных лап. На самом деле тут ничего, и это полезно для Соры, которого так и не увидели обходные: мальчик вовремя услышал бряцание лат и поспешил скрыться подальше. Но только за тем, чтобы снова вернуться на то же самое место и, взяв разгон, взбежать по стене и уцепиться за те самые ветви, что вяз ему так пригласительно скинул.
Плоть дерева затрещала и начала рваться, но Сора был гораздо быстрее и влез выше, уцепившись уже за верхний край забора. Подтянувшись, он легко перелез через преграду и спрыгнул вниз, оказавшись во внутреннем дворе поместья.
Сад здесь был значительно меньше, чем в парке снаружи, но значительно роскошней и богаче, очень ухоженный. Как садовник принцессы Сора мог это оценить с первого взгляда на любую из клумб, но ему не очень хотелось смотреть на чужую работу. Во-первых, он мог сделать то же самое гораздо лучше, а во-вторых, пришёл сюда забирать цветы, а не смотреть на них.
- Мне так повезло, - та, кого мальчик так долго искал, нашлась у птичьего фонтанчика возле увитой плющом беседки. К тому же, на этот раз она была одна, без ненужных людей по бокам.
Снова при взгляде на эту девочку Сора испытал чувство, как будто его складывают пополам несколько раз, точно бумажку. Он даже чувствует порезы на кончиках пальцев, какие получаются, если неаккуратно провести по бумажному краю, и опять запинается, почти падая. Забывает стереть слёзы и выходит из тени розовых кустов, наконец приближаясь.
- Так долго искал тебя, и наконец нашёл, - мёртвые глаза не отражают никакой свет, в них только горящий закат. - Почему так долго? Я же ждал. Я же ждал тебя. Я всё время тебя ждал. Я ждал всё время чтобы вернуться за тобой, и я вернулся. Столько дороги досюда. Так много, так долго, почти что бесит. И вот, я вернулся к тебе. Я Сора. Привет.

Сора смеётся и звон колокольчиков вторит, тоже смеясь. Ему совсем не весело, если уж честно, но он продолжает исторгать из себя звуки. Думается мальчику, что слышит он вещи смешные.
«Ты покойник,» - говорит она и Сора чувствует, что эта девочка совсем-совсем не знает, о чём говорит. Неправильные вещи, с неправильной интонацией. Такая красивая, но такая неправильная. Такая красивая. Такая красивая.
- Сора не может умереть, потому что он не собирается, - качает мальчик головой, поясняя ей самые элементарные вещи так терпеливо, как никогда и никому. - Потому что Сора пришёл сюда к тебе...
Он запнулся на том моменте, где должно быть обращение. Надо было сказать её имя, чтобы поставить в известность и показать наглядно всю правдивость слов.
«Ты ведь знаешь как её зовут?»
«Конечно. Конечно знаю. Заткнись.»
«Это... довольно очевидно. Тут не может быть чего-то ещё, да?»
«Заткнись!!»
- Ши...
За спиной зашелестели листья и, с низким утробным рычанием, скалясь, прижимая уши к голове и ластясь по земле, из кустов вышёл кот. Животное было напуганным до самого предела, как и любое живое существо, чувствующее частичку Бездны поблизости, и из-за этого вело себя немного безрассудно. Ну ещё и потому, что покинуть этот двор для кота можно было только одним способом - пробежав сейчас между Сорой и этой девочкой. И, если обычный человеческий ребёнок препятствием не был, от него можно сбежать, то вот носитель скверны... инстинктивно кот чувствовал опасность и боялся Сору заслуженно сильно. Он был глупый и некрасивый, он не знал, что Соре всё равно на него... было. Было всё равно до тех пор, пока Широ не сказала, что хочет этого кота себе.
Мальчик действовал сразу, не задумываясь - просто рывком снялся с места, хватая улепётывающее животное за заднюю лапу и дёргая на себя и вверх. Кот истошно заорал и затрясся, ведь у него теперь была сломана лапа, а когда он попытался обороняться и начал царапаться и кусаться, Сора сломал ему и вторую, переднюю.
- Ты испортишь мне одежду, ты слышишь? Слышишь? Мы не хотим этого, не смей, - кот уже ничего не слышал, пребывая в полуобморочном состоянии из-за болевого шока. - Хорошо. О, это хорошо. Держи, Широ-чан! Держи, ты хотела его. Держи, он твой.
Она приняла подарок и пригласила Сору в ажурную беседку. Кот у неё на коленях, молчаливый и послушный, как и требуется, а мальчик сел рядом почти вплотную, рассматривая лицо Широ вблизи.
У неё были белые волосы, которые блестели на свету, и полупрозрачная матовая кожа, белая-белая. И реснички тоже были белые. Она вкусно пахла, но Сора не смог сказать точно, чем. Он уже едва помнил названия запахов и вкусов, но все детали, из которых была составлена Широ, ему очень и очень нравились. Нравились вместе, понравятся и по отдельности.
Она всегда будет очень красивой.
- Сора пришёл от принцессы Цукуёми, о. Сора - это Сора. Сора королевский садовник и каннуси шинигами. Братик такой же красивый, как ты, Широ-чан!.. Но другой. О, о, я должен показать тебя ему... что? Это? Кимоно, это кимоно... - мальчик приподнимает руку и показывает вышивку с небом на рукаве, а потом, следуя за интересом собеседницы, показывает и подкладку, отделанную бордовым шёлком и золотой нитью. -Nani?.. Suzu?.. О!..
Её белые руки на фоне тёмно-красного шёлка были такими яркими, что почти слепили. Сора забылся, глядя на них, забыл и том, что Широ едва ли понимает иназумский, думал он совсем о другом.
«Если взять её руку...»
«...ты возьмёшь её руку в свою...»
«Ты перевернёшь её запястьем вверх.»
Мальчик медленно взял ладошку девочки в свою и аккуратно повернул так, чтобы видеть контур вен под тонкой кожей запястья. Плавным движением отвёл кружева рукава в сторонку, чтобы они не мешали смотреть, и тогда от движения колокольчики на его плече звякнули ещё один раз, сообщая о том, что здесь происходит реальность.
Сора не успевает додумать мысль о том, что должен сделать после того, как заполучит себе запястье Широ. Вместе со звуком он поднимает на девочку взгляд, по-мертвецки пустой, но уже более осознанный.
- Это сузу. У тебя их не может быть, ведь это сузу Соры, - мальчик чуть нехотя отпускает её руку и развязывает узел на тасуки, который держит связку колокольчиков. На подол юбки Широ падает глаз бога, который в перевязь был закреплён последним, потом мальчик вытаскивает из узлов и бубенчики.
- Но если сузу будет у тебя, у тебя будет сузу Соры, - он отделяет прядку волос Широ у виска и привязывает к ней один колокольчик. - И все будут об этом знать. О, все будут знать, что у тебя есть мой сузу. Мне нравится... мммм... не нравится. Широ-чан, Широ-чан, скажи нам - кто это здесь? Ты знаешь? Почему нам кто-то мешает? Кто это? Кто ты такой? Мы тебя не хотим видеть. Мы убьём тебя. Мы убьём тебя потому, что ты нам мешаешь. Это моя Широ-чан, понятно? Понятно? Или ты тупой? О, я убью тебя. Я убью тебя в любом случае.
Сора сползает со скамейки на пол беседки и небрежно хватает свой глаз бога с девичьих колен, одновременно с тем доставая и меч. Он пока никого не видит, но уже слышал того, кто пришёл. Того, кого не позвали. Того, кому тут не было места.

- Свали, пиздюк, - выплёвывает человек сквозь сжатые зубы. Сора на слова не разменивается, ему незачем тратить звуки на некрасивые вещи, которых не должно существовать. Пока чужие слова ещё звучат, клинок мальчика загорается ослепительной бирюзой, и после этого слышится ругань.
Никто не предупреждал его, что в поместье найдётся обладатель глаза бога. Никто не платил за такую работу - не то же самое, что детей убивать.
Не то же самое, когда дети убивают тебя.
Места в беседке мало, но Сору это не смущает. Его вообще ничего не волнует, он просто прыгает и нападает, размашисто рубит, метя разрезать чужую шею, пусть та и невероятно высоко. Сора маленький и юркий, у него меч полон жажды крови и переливается анемо инфузией, у него нет страха перед взрослым с ножом, а умений вести бой не сильно меньше, чем у оппонента.
В мире сейчас существует только желание убить того, кто мешал.
Человек отступает из беседки в сад, посчитав что в просторном месте отбиться от ребёнка, пусть даже и с элементальной силой, труда не составит. Думает, что стребует в три раза больше цены за это и готовится метнуть нож в глотку Соры сразу, как только он подойдёт ближе.
- Кагомэ кагомэ, птичка в клетке... - тихая песенка подхвачена сильнейшим ветром, что сбил человека с ног и подбросил вверх на высоту первого этажа. Сора там же, вместе с ним, но только он знает, что будет дальше. Готов к тому, как анемо соберёт их повыше, чтобы обрушить с сокрушительным треском вниз.
Сора знает, что ему будет не настолько больно, как его жертве.
Мальчик группируется в режущем ветре привычно, хватается за воротник оппонента и, когда пустота уже вниз их тянет, оказывается верхом на чужом животе, вгоняя лезвие в чужую глотку.
Звук удара и треск костей, сдавленный булькающий предсмертный хрип, а потом за спиной - женский визг. Сора оборачивается, не поднимаясь пока со свежеиспечённого трупа наёмника, и видит второй. Пока ещё живой, в чёрном платье и белом переднике.
«Мешает.»
«Мешает, мешает, мешает.»
«Моя Широ-чан.»
- Моя Широ-чан, - в тихом голосе без интонаций эмоций не слышно. Ни злости, ни раздражения, ни бешенства. Никакой игривости, ревности или злорадства. Ничего. Слова Соры - лишь информация, которой он делился с той, кому в следующую минуту вогнал лезвие в живот по самую рукоять и провернул там.
Он знал, что так умирают очень медленно и что это больно. И, только увидев ужас на глазах оседающей на землю девушки, мальчик наконец рассмеялся. Смех его был таким же, как и сказанные ранее слова - совершенно пустой, бесцветный и пресный.
- Моя Широ-чан, не твоя, - тихо сообщает сквозь смех Сора, наблюдая чужую агонию. - Не твоя. Не твоя.
На глазах у умирающей девушки раны мальчика затянулись, точно он питался и обновлял себя её страданиями. Он развернулся и пошёл в беседку, не желая наблюдать последние минуты своей случайной жертвы. Она того не стоила, ведь Широ во всех смыслах лучше. С ножом в животе должна быть ещё более хорошенькой!..
Она была красивой и она плакала. Прозрачную кожу её век тронул розовый цвет, делая глаза ещё ярче. Мелодичный голос дрожал от слёз и, когда Сора это услышал, незамедлительно понял одну очень важную вещь.
«Это должно звучать вечно.»
«Хочу слышать это всегда.»
Сначала мальчик смотрит на нож в своей правой руке; по нему сочится чужая кровь, она красная. Потом он смотрит на Широ; дрожащая от рыданий, она белая.
Рука, робко протянутая к нему, белая. Росчерк царапин на ней красный, красный, красный.
«Красивая.»
«Красивая.»
«Красивая.»
«Красивая.»
«Красивая.»
- Такая красивая, - выдыхает мальчик и берёт протянутую ладошку левой рукой. Прижимается губами к капелькам крови из царапин, проводит языком, собирая этот вкус. - Такая красивая...
«Она не будет плакать долго с Банни в животе.»
«Будет недолго.»
«Я так не хочу.»
«Я хочу не так.»
«Такая красивая!..»
Сора влажно выдыхает, точно сам собирался заплакать, его потрясывает. Медленно разжимает пальцы и нож выскальзывает из руки, с тихим безропотным звоном падает на доски пола беседки, роняет с лезвия несколько слёзок крови вместо своего хозяина. Сам мальчик делает ещё шаг, оказываясь вплотную к забившейся в углу Широ. Тянется к ней, прижимаясь всем телом, и обнимает ладонями фарфоровые щёчки, заставляя смотреть на себя.
- Ты красивая, когда плачешь, - в тихом голосе ни тепла, ни смеха, только слёзы подступающие; в мёртвом взгляде ни любви, ни вожделения, только невероятно эгоистичная и неподдельно искренняя жадность. - Почему... ты такая красивая? Почему? Почему? Почему?
Пальцы сжимаются на чужой коже сильнее.

- Мама? Накажет?
Концепция в самом зачатке была понятна Соре, всё же когда-то у него тоже была мама. Она не слишком пыталась его воспитывать и мальчик помнит только, как Момо, наряженная в красивое кимоно, сидела в деревянной клетке, подсвеченной красным светом. Второе и последнее воспоминание о ней - как она хрипло сипит, булькая кровью из разрезанного горла.
- Я понял. О, я понял. Это легко исправить. Тебя больше не будут наказывать. Ты сможешь делать, что хочешь. О. О, это легко.
Её быстрые слова звук за звуком вернули Соре чувство реальности и он перестал сжимать её лицо так крепко, а потом и вовсе отпустил, решив, что рвать её кожу сейчас будет решением неверным, пускай и очень хотелось. Не время и не место.
«Ты знаешь время и место.»
«Ты знаешь.»
«О, ты знаешь.»
- Я знаю время и место. Там будет очень красиво. Тебе не нужно больше думать об этом, ты поняла меня? Я всё сделаю правильно. Я всё сделаю как надо.
Немного странно, что Широ сама не может справиться со столь простым делом, как избежание наказания от такой ничтожной вещи как «мама», но цветы на то и цветы, что за ними требуется должный уход. Поэтому Сора поправляет банты на её платье, покрепче завязывает ленты в волосах и надёжнее закрепляет в одной ленточке сузу, чтобы было покрасивее. Только после этого он занялся собой и вновь повязал тасуки и закрепил в узле на нём теперь уже два колокольчика и глаз бога - всё так же без особого почтения оставив тот перевёрнутым.
- Коты не кричат так, как те, кто попал в клетку, - мальчик качает головой, отвечая на вопрос девочки. - Он не угадал, кто стоит за спиной, и его разрезала Банни. Ммм. Мы с Банни. Ты тоже с ней подружишься, потом. Не сейчас.
С этими словами мальчик совсем оставил свою жертву и отвернулся, подбирая с пола меч. Резким жестом сделав взмах от себя в сторону выхода, прибегнув к элементальной силе, он сдул с лезвия всю кровь и убрал оружие в ножны за спиной.
- Лунные кролики не странные, - возразил Сора после. - Вкусные, но тебе не нужно их пробовать. Им весело отрывать ушки! Ты когда-нибудь отрывала ушки?..
Информация о том, что есть какой-то человек, о котором Широ вспоминает, вызывает безумное желание вновь позвать Банни; останавливает только осознание того, что человека тут нет и перерезать ему глотку сейчас не выйдет. Но она была так любезна сказать, где искать того, кто должен быть убит.
Сора хочет убить того, кто оставил след в воспоминаниях Широ и заменить эту память собой, но не хочет её покидать так скоро.
Ему ещё многое нужно успеть - разбить окно, как она попросила, и незаметно скрыться, когда на шум пришли другие люди. Однако же территорию особняка мальчик не покинул.
«Я всё сделаю.»
«Это будет просто.»
«Я всё знаю.»
«Это будет тааак...»
- Просто, - Сора хихикнул, влезая в дом Широ через приоткрытое окно с другой стороны. Там была кухня, и за плитой стояла девушка в чёрном платье и белом переднике - похоже, что та, которая была в саду. Она обернулась на шум и сначала вздрогнула от неожиданности, а потом начала ругаться.
- Но ты должна быть мертва. Мы уже убили тебя. Urusai, - мальчик снова засунул ей нож в живот, как в первый раз, но теперь не просто провернул внутри лезвие, а повёл его вниз и убедился, что это прикончит её.
- Urusai ne, - он вытер лезвие о её уже не столь белый передник и осмотрелся.
«Они будут искать и найдут.»
«Раньше времени не надо.»
«Это ненужная. Другая.»
- Угу, - согласился мальчик. - Другая... надо поискать. Эта будет мешаться. Никто не должен мешать.
В углу просторной кухни он отыскал дверцу в полу и, потянув за колечко ручки, открыл проход в погреб. Потом вернулся к телу и, взяв его так, чтобы не натекло лишней крови, кинул под пол. Труп скатился по крутой лестнице и врезался в какие-то мешки снизу, Сора уже не смотрел. Он закрыл погреб, потушил огонь на плите и передвинул половицу так, чтобы она закрыла пятно крови на полу.
Потом подошёл к двери и прислушался. Там было тихо.
Никем не замеченный, мальчик вышел в коридор и поднялся на этаж выше. А потом ещё на один - там было совсем уже тихо.
«Где она? Где? Где?»
- Широ красивая, её мама тоже. Красивые вещи всегда наверху, - мальчик открыл одну из дверей, но там была лишь пустая гостиная. - Мы легко узнаем её. Она должна быть наверху.
Не в библиотеке, не в ещё одной комнате, не столовой. Сора подходил к каждой двери и прислушивался, но все комнаты были пусты.
«Никого? Она не здесь?»
«Бред,» - фыркнул мальчик и прислушался к звукам из-за очередной двери. Они, наконец были. Тихие-тихие. Тот, кто был внутри, чем-то занимался и переставлял какие-то звенящие штучки на столе, что был не очень далеко от двери.
Сора видел на некоторых столах с большими зеркалами много маленьких бутылочек, что издавали такие звуки. А ещё ими всегда пользовались взрослые сестрички. Это были их столы.
«Попалась.»
«Нашёл тебя!»
«Она не знает, кто у неё за спиной.»
«Хи-хи!»
Заходить прямо сейчас было плохой идеей, потому что стол был близко от двери. Значит, она сразу заметит, что Сора вошёл. Но она может выйти из комнаты, закончив свои дела внутри!
«Ну и какая разница?»
«Она не знает, что ты здесь. Она не знает. Не ожидает.»
«Она не сильнее.»
«Ничего не будет.»
Не торопясь и не создавая шума, мальчик достал из кармана в рукаве кимоно небольшую медальку в виде чёрной восьмиконечной звёздочки. По центру у неё был кружок, внутри которого билась энергия электро. Четыре таких штучки ему дал братик Уэргу когда-то, и сейчас Сора решил, что ему нужны две.
Он проверял, двух обычно достаточно.
Тем временем звук за дверью переменился. Мама Широ поднялась из-за стола - послышался звук отодвигаемого стула - но вместо того, чтобы выйти из комнаты, она отправилась куда-то в другое место. Сора слушал очень внимательно и смог понять, что она перешла в какое-то смежное помещение, там хлопнула дверь.
«Ну вот.»
«Всё идеально.»
«Да,» - мальчик тихонько отворил дверь и оказался в спальне. Тут и правда был стол с зеркалом и множеством бутылочек на нём, а за дверью в соседней комнате слышался плеск воды.
«Ты знала, правда?»
«О, ты знала.»
Сжав звёздочку в ладони и активировав её, мальчик быстро распахнул вторую дверь и прицепил амулет к обнажённой женской спине. Его жертва, пепельноволосая леди, облачённая в роскошное платье, расшитое жемчугом, стояла у раковины и отмывала руки от косметических пигментов, когда её тело начали пронзать разряды электро.
Сора почти сразу же прицепил на неё и вторую медаль, а потом, без задержек, окунул головой в наполненную водой раковину.
Конечно мальчик и сам получил разряд от амулета, так как удерживал женщину довольно долго, но для него электричество было скорее нежным поцелуем от братика Куникузуши. Разве что волосы и одежда начали тлеть - только когда на коже появились пузыри, Сора отдёрнул руки и начал просто смотреть, как отрабатывают разряд амулеты.
Двух действительно было достаточно.
Когда звёзды закончили гореть и пляска электро остановилась вместе с человеческой жизнью, Сора забрал их обратно. Они могут гореть снова и снова, если вернуть их ненадолго братику Уэргу.
Это в звёздах было лучшее - они после смерти не умирали.
Может быть это было худшее в них.
Вытянув женщину за волосы на затылке из раковины, мальчик кинул её на пол и рассмотрел, чтобы убедиться как следует, что это точно было мамой Широ. Конечно её лицо исказилось от продолжительной агонии, да и не была она красивее дочери, но всё же сходство нельзя не признать.
- О, - удивился Сора и склонился над трупом, снимая с цепочки на поясе белый камень в оправе. - У тебя тоже есть этот камешек? У тебя он тоже есть, но никак тебе не помог. О. Он никак тебе не помог, потому что в нём ничего нет. Такая бесполезная. Бесполезная.
Потухший глаз бога действительно силы уже не имеет.
Порыскав немного по ванной и комнате, Сора спрятал труп в подкроватном ящике. Там хранилось постельное бельё и пледы, но видимо часть из них была в стирке, и место там было. Потом мальчик слил воду в раковине, собрал полотенцем воду с пола и кинул его на край ванной.
- Ой, - он наконец заметил ожоги на руках. Убрать их вышло с некоторым трудом, ведь недавно он уже залечил себя после того, как поранился о собственную клетку. Не помешало бы найти фею... на Луне их много, но здесь? Сора видел только одну за всё время.
Сделав всё необходимое, мальчик просто выпрыгнул в окно - третий этаж для владельца анемо стихии не был таким уж серьёзным препятствием.

***

Фей хорошо видно в сумерках, потому что они мерцают. И они медленные, сбежать не могут. Беззащитные, бессильные и безвкусные - сплошное разочарование каждый раз, когда Сора с ними сталкивался. Однако, они были полезны, и поэтому Сора использовал их.
Кошки же быстрые, не светятся и двигаются бесшумно. Они могут кусаться и царапаться, да вкус у их плоти есть, однако они совершенно не имеют смысла. Мальчик бы прошёл мимо - ведь братик Куникузуши лучше любого уличного кота теперь - но Широ зачем-то хотела их.
Глупая.
Убедившись, что кот дышит после того, как его ударили о стену мельницы, Сора сунул его запазуху, уместив там кое-как и только потому, что именно этот был ещё не слишком большим. Два предыдущих умерли, мальчик не совсем понял, как их ловить правильно, но на третий раз получилось нормально. Это, кажется, всё: уже достаточно времени прошло и можно возвращаться.
Дорогу до нужного дома Сора навсегда запомнил отлично, а найти нужное окно не составило труда - на балконе ветром терзалась белая лента и монотонно звенел сузу.
«Сняла.»
У этого факта был неприятный вкус - как бы плохо Сора не чувствовал их, этот ощутил превосходно, и ему он совсем не понравился.
Мальчик залез на дерево напротив окна, и оттуда уже уже спрыгнул на балкон, мягко и без лишнего шума. Рывком схватил ленту и колокольчик со стола, потянул на себя балконную дверь. Слишком сильно, будучи уверенным, что она заперта на ключ, и из-за этого улетел в сторону, ударившись боком о перила.
Дверь просто прикрыта.
«О.»
«Она ждала нас.»
«Молодец. Молодец. Правильно.»
«Захлопнись. Она ждала меня.»
Широ неподвижно лежала на большой кровати среди кучи подушек, игрушек, всяческих рюшек и бантиков, она мерно дышала и мирно спала. Подошедший же Сора, рядом присевший, в первую очередь отделил прядь волос у виска девочки и заплёл небольшую косичку, не во всю длину. Перевязал её лентой и закрепил на ней колокольчик.
- Не смей больше снимать. Ты поняла?

Сора вытащил из отворота кимоно отчаянно цепляющегося за ткань и дрожащего кота, отдавая в девичьи руки, такие мягкие и горячие после сна. Кот сопротивляться не мог из-за увечий, только дрожал и урчал от ужаса, сидел на коленях Широ смирно, как ему и полагалось - не убегая и не доставляя ей неудобств.
«Жадная. Жадная.»
«Мы тоже.»
«Мы больше.»
«Ха-ха!»
- Больше там не осталось, - честно сообщил мальчик в ответ на просьбу о новых животных. - Они умерли.
Все уличные кошки его, должно быть, уже запомнили после той охоты, и будут сторониться, но это Сору беспокоило мало, ведь он найдёт способ достать их при необходимости. Но вот то, что они так легко и быстро умирают вместо того, чтобы делать как велено!..
Широ ведь хотела только тех котов, которые дышат.
После этого, несмотря на требование отвернуться, Сора очень внимательно наблюдал, как беспокойно и суетливо мечется девочка по комнате, объяснявшая, что одета «неподобающе».
«А подобающе - это как?»
- Красиво, - решил эту загадку мальчик и, спрыгнув с кровати, вытащил застрявшую расчёску из волос Широ. Обошёл её кругом, чуть-чуть касаясь расшитых жемчугом рукавов, и остановился за спиной, придерживая за плечо.
- Привет, привет, привет, привет, привет, - негромкие и звонкие слова отскакивают от белых стен и высоких потолков, мерцают лунными зайчиками и снуют по шкафам и полкам, путаются в колышущихся на ветру занавесках. Каждое слово тише предыдущего, каждое сопровождается прикосновением расчёски к волосам. Сора аккуратно причёсывает девочку, крепко удерживая и не позволяя шевельнуться до тех пор, пока всё не закончится.
- Привет, Широ-чан, - наконец заканчивает он и отпускает, откладывает расчёску обратно на столик. Разворачивает девочку лицом к себе и хватает за запястье - так же цепко и крепко. Свободной рукой проводит по волосам, задевая косичку с колокольчиком, что привязал чуть раньше.
Чуть-чуть звенит, лишь едва.
- Сора пришёл сюда не чтобы быть гостем. Сора... Сора... - мальчик хмурится, как от головной боли и моргает сильно, встряхивает головой. - Я пришёл к тебе. К тебе. К тебе.
«Я» - это гораздо более конкретней, чем «Сора», хотя «Сора», конечно же, тоже пришёл к Широ сегодня ночью. Они все пришли.
- Мы все пришли, - так же негромка речь Соры, он тянется вперёд и обнимает девочку, прижимает к себе бескомпромиссно, не давая возможности отказаться или вырваться. Объятия его столь же холодны, как и голос.
- Мы пришли за тобой, за тобой, - ледяная щека мертвеца жмётся к тёплой фарфоровой щёчке. - Мы пришли показать тебе кое-что. Ты видела цветы? Ты слышала песни? Широ-чан? Ты слышала, как надо петь цветам? Ты знаешь, кто ты такая?
Она не знает, разумеется. Цветы всегда красивые, но не слишком умные; это Сору абсолютно устраивало. Как отличный садовник, он знал, что именно нужно тем, кого он посадит в клумбу.
- Ты не знаешь, ты не знаешь! - Он тянет девочку за руку к балкону, откуда пришёл, шаг за шагом. - Нет, нет, ты не знаешь, кто ты такая, потому что ты не видела цветов и не слышала песен! Ты не слышала, потому что я не пел их тебе, ты не слышала, потому что здесь никто не поёт, ты не видела, потому что ты не знаешь, как и куда смотреть... я знаю. О. Я знаю. Я знаю всё. Все ответы на все вопросы. Я знаю их.
Сора смеётся, выводя Широ на балкон, и указывает пальцем за пределы поместья, за ограды, показывает куда как дальше, чем парк в пределах угодий и его ухоженные аллеи, показывает так далеко, как ещё никогда она не смотрела.
- Miru, miru?
Где-то там, далеко-далеко, за пределами поместья, за стенами города, в свете бледном луны мёртвой сияли сесилии. Их блеск был куда как слабее, чем звёздный, едва различим, и если бы Сора не указал, рассмотреть бы не получилось, даже с подсказкой это трудное дело.
- Не то же самое, что лунные цветы, о. Но похожи, похожи. Цуки не согласится. Цуки любит цветы. Ты понравишься Цуки... о, это неважно, неважно. Главное, что ты нравишься мне.
Тёплый ночной ветер так и норовит сорвать с головы фуражку, и Сора едва успевает удержать ту за козырёк. Мальчик понимает, что ветер подсказывает, и только отмахивается, разве что не клинком - уже давно сам это придумал, без тебя разберусь!
«Тупица. Тупица. Отвали от неё.»
- Мы пойдём туда... ты знаешь, куда ведёт эта дорожка? - Нараспев, как начало песни, которую всегда нужно петь в пути, но Сора не планирует продолжать «Торянсэ», потому что проходить Широ не нужно. Цветы носят, это все знают. Срывают их и составляют красивые букеты, именно за этим цветы и нужны.
- Хи-хи, не к храму! Никакого храма нет, мы его ещё не построили! Но ты всё равно увидишь, но ты всё равно услышишь, ты должна увидеть и услышать. Я пришёл для этого за тобой. Я пришёл для этого к тебе. К тебе.
Сказав так, мальчик подхватил Широ на руки и, прижав к себе покрепче, спрыгнул с балкона. Энергия анемо заблестела пронзительной зеленью и закрутилась вихрем вверх, легко подняв два детских тела - этого было достаточно, чтобы перепрыгнуть с перил на забор, и потом ещё раз, опускаясь оттуда в парк.
Комната хозяйской дочки теперь пуста, кто бы ни пришёл туда, он ничего не найдёт, кроме полумёрвотого кота на кровати.
- Нам дальше, нам дальше! Цветы к цветам, Широ-чан. Цветы к цветам. Какие песенки ты любишь?

- Плащ? Ммм...
Сора конечно же знал, что такое плащи, однако никогда их не носил, считая для себя вещью не имеющей никакого смысла. Были ли вообще эти плащи, настоящие ли они? Это спорно, но на этот вопрос прямо сейчас мальчик предпочёл никак не отвечать.
«Без разницы, вообще-то.»
«Широ такая глупая.»
«Цветам вроде бы можно?..»
«Да, но Широ такая глупая!»
Мальчик смеётся и просто берёт её на руки. Широ вовсе не тяжёлая, и он уже много разных цветов уносил и приносил, менял местами, откапывал и перекапывал. Он знает, как обращаться с цветами, и они ему указывать или поучать его не могут.
- Если ты будешь говорить мне, что делать, ты пожалеешь об этом. О, ты пожалеешь об этом, - пообещал Сора, склонившись к девочке совсем низко.
Держал он её всё-таки бережно, без намёка на желание ранить или навредить как-то ещё, и шёл не торопясь, поднимаясь по утёсу всё выше и выше, приметив поляну белых цветов на самой высокой точке. Сесилии тоже интересовали Сору, как и любые другие красивые цветы, а их сочетаемость с Широ была очевидна. Нужно было забрать с собой их все, чтобы посадить в более подходящем месте.

- naite mo waratte mo aishite ne
hora Say No
В песне иназумские слова мешались с мондштадскими с очевидной угрожающей жестокостью вперемешку с задором, Сора успел выучить немного, чтобы местные цветы его лучше понимали и до них как следует доходило. Шёл мальчик быстро, почти вприпрыжку, и несколько раз обернулся вокруг своей оси в такт тому ритму, что задал этой песней. Это не было похоже на танец, но дело вовсе не в том, что с человеком на руках танцевать тяжело. Сора просто-напросто не умел этого, но вовсе не стеснялся, движимой эмоцией и идеей больше, чем мастерством и техникой.
Если бы ему кто-то однажды сказал, что он не умеет петь или танцевать, то такой смельчак быстро ощутил у себя в глотке нож. Сора прекрасно знал, что поёт очень хорошо, так чем это отличается от танцев?
Он вовсе не запыхался и не устал, не слышно в песне ни намёка на сбитое дыхание, а руки его не дрожат, пусть несёт Сора свою ношу уже довольно долго и всё никак отпускать не желает.
- Woah woah
Woah woah
odoridase odoridase~
Наконец они достигли полянки сесилий и Сора поставил Широ на землю, не отпуская, впрочем, до конца. Он продолжал держать девочку за руку, кружась с ней в цветах и поднимая в воздух белоснежные лепестки, что опадали от такого неосторожного соседства.
- itami made oshea de
kokora de hello hello!
Замерев на месте и развернув к себе Широ лицом, продолжая удерживать её руки в своих, Сора прекратил петь и задержал на ней молчаливый и пристальный взгляд.
«Она так и не ответила.»
«Это значит, что она не знает?»
«Это значит, что она глупая.»
«Она глупая и не знает?»
- Nee, Shiro-chan, - мелодично и вкрадчиво начал Сора, сменив яркую и задорную интонацию из своей песни на свою обыкновенную прохладную и негромкую. - Kimi da... оооо, тебе, тебе, тебе нравятся песни? Широ-чан? Тебе нравятся песни? Мои песни?
Цветам должны нравиться песни.

Отредактировано Sora (2024-01-02 14:09:44)

- Тебя зовут Широ-чан, - склоняет мальчик голову к плечу с улыбкой, прикосновение к которой могло порезать тонкие девичьи пальчики. - Широ, Широ... о. Широ это Широ, а «-чан» это мммм... это... так говорят о чём-то миленьком. Широ-чан!
Сора хихикнул, вновь проводя рукой по её волосам, снова задевая косичку с вплетённым туда колокольчиком. Он послушно звенел, и это мальчика совершенно устраивало.
- Скажи привет, скажи привет, скажи ohayo, ohayo, ohayo, ohayo...
Взгляд мальчика стекленеет и растекается, размывается на сотни кусочков каждый раз, когда он снова говорит это - когда он приветствует мир, в который вошёл, оповещая о том, что находится здесь. Такое важное слово. Такое нужное слово. Стоит ли таким, как Широ, его использовать?
О, она всё равно не знает, как это делать правильно!..
- Спасибо?..
Мальчик стоит неподвижно и молча в замешательстве от этого феномена, а потом провожает взглядом чайку, что пролетела совсем рядом. Рука тянется за спину, вытащить Банни из ножен, да перерезать птичью глотку, чтобы шмякнулась в траву, расплескав тёплое с красным и забила крылами, раскидывая белые перья вокруг так же, как цветы свои лепестки. Воткнуть ей лезвие в живот и провести так мягко и гладко снизу вверх - быстро! Сунуть в этот проход руку и нащупать внутри косточку-вилочку, дёрнуть её наружу, выламывая из тела, а потом разделить надвое, отдав Широ, чтобы навсегда запомнила...
Птица улетела слишком быстро, словно зная о том, какие на неё планы.
Впрочем, птицы не настолько хороши, как цветы - это правда. И Сора сменяет своё внимание с улетевшей на своё счастье чайки, полностью обращаясь к Широ, что решила научить его танцу. Это было очень правильно, ведь именно об этом он и говорил однажды.
«Мы споём тебе самые лучшие песни, а ты научишь нас своим любимым танцам.»
«Нет. Это сделаю я. Я.»
«Я буду танцевать с Широ.»
Приноровившись к темпу и странности движений, которые и танцем-то сложно было назвать - в понимании Соры, конечно, - мальчик посмотрел внимательно, но не на саму Широ, пускай его пустой матовый взгляд, подобный грязному стеклу, был обращён на неё. Было и сложно, и странно смотреть на что-то ещё, кружась в танце так близко... но всё-таки Сора не столько смотрел на Широ, сколько размышлял о ней. О том, насколько она заслуживает песни, которую он мог бы ей спеть.
Сора смотрит внимательно в самую глубину черноты над своей головой, раздвигая поддельные точечки света, отодвигает Луну, чтобы закружилась с ними вместе и Цуки, и смотрит, смотрит, смотрит: белые кружева и тонкая паутина летящих по ветру волос, лёгкий шорох с запахом травы и белых цветов.
И потом, насмотревшись, Сора хватает руку Широ иначе, сжимает пальцы на её плече сильнее и, точно бы это всегда подразумевалось, начинает вести этот танец сам, под желаемый ему, а не ей, и куда как более медленный темп. Притягивает к себе вплотную - даже лист бумаги между не просунуть! - и касается щекой щеки, напевая мелодию, но безо всяких слов.
Пока что Широ рановато слышать все слова, хотя парочку ей, конечно, можно и спеть.

Сразу после этого вопроса, оставив его неотвеченным, Широ спотыкается и неуклюже падает вперёд и немного вбок, к Луне, что оставалась за спиной Соры. Он попробовал схватить её и поставить ровно, но сам запутался в ногах, своих и чужих, покачнувшись и сделав шаг назад. Всё-таки устоял, схватив Широ за плечи и почти удерживая ту в воздухе на вытянутых руках.
Луна за обрывом стала ближе на шаг, и Сора подумал, что Цуки заварила чай, потому что она всегда заваривала чай за тем столиком. А ещё она опускала в чашки цветочные лепестки, и они кружились на поверхности чая, мешая Луне отражаться полноценно.
Это было правильно, ведь Луна полноценной и не была.
- Она мёртвая, - замечает Сора, едва обращая внимание на слова Широ и ставит её на обе ноги. Только после этого до мальчика доходит, что она плаксиво жалуется. И улыбнулся, услышав слёзы в интонации. Потянулся, чтобы коснуться ладонью лица Широ, провести пальцем по её нижнему веку - не увидеть там никаких слёз и разочарованно скривиться.
- Недостаточно, - заключает по итогу Сора и сжимает щёки девочки обеими ладонями сильнее, чтобы губы у неё смешно вытянулись, как у рыбки. - Недостаточно. Ты не плачешь. Тебе не больно. Не так уж и больно. Тебе больно? О, если бы тебе было больно... тебе будет больно. Потом.
Он отпускает её лицо только для того, чтобы взять за руку - предупредительный взгляд сопровождает этот жест.
- Не пытайся уйти туда, куда ты не хочешь уйти, Широ-чан. Не пытайся думать о том, чего ты на самом деле не хочешь, Широ-чан. Не пытайся делать вид, что тебе то, что тебе не... ооо...
Полное белого сияния тело Луны перечёркивается чёрно-фиолетовой вертикальной чертой, точно разрезом в животе, снизу вверх. Этот зев распахивается полотном, похожем на звёздное, обнажая, возможно, Лунные внутренности.
Было ли это тем, что находится внутри и у Цуки? Как бы это проверить?
- Она уже заварила чай. Она уже заварила чай в саду, Широ-чан. Она уже пьёт чай, а новых цветов всё нет, а новых цветов всё ещё нет. Мы идём. О, мы идём. Мы идём, Широ-чан, мы идём - ты и я. Мы идём.
Сора первый шагнул в портал к Лунной Спирали, утягивая с собой следом девочку без какой-либо возможности к сопротивлению.