Деньки становились занятыми: график Тигнари был забит разными делами с самого рассвета и до ночи (а порой включал и ночные исследования…) Занятия, факультативы, проектная деятельность, консультации, — мало того, что расписание занятий было очень плотным, так ещё и юное дарование Амурты регулярно находил время для того, чтобы встретиться с другими студентами в частном порядке и посмотреть на их работы. «Мне не сложно!» — каждый раз улыбался он и дёргал ушами, ведь, если подумать, для него это было шансом не только получить социальный опыт, который по мнению его матери был важен, но и познакомиться с исследованиями других учеников. То, что таким образом другие ученики получали бесплатную проверку на ошибки и ценные рекомендации, Тигнари если и понимал, то без знания о злом умысле. Все в выигрыше?..

 Целый день он ходил между классами Академии, лабораториями, оранжереями, перекусывал на ходу, беспокоясь за крошки на мантии, в свободное время (помимо зарезервированных обязательных визитов) навещал альстромерию, за которой ухаживал вместе со своим муаллимом, — и не важно, что ради этого он наведывался в учительскую, к этому месяцу его обучения преподаватели уже перестали удивляться этому маленькому ушастому всезнайке с лейкой, деловито поднимающемуся на табуретку, чтобы полить экзотический цветок. Муаллим Калид привлёк его к этому небольшому ботаническому практикуму, и до тех пор, пока Тигнари никому не мешал, всё было в порядке. Впрочем, некоторым зевакам доставалось, когда он проходил мимо их столов и ненароком обращал внимания на ошибки в записях. Без какого-либо злого умысла или горького сарказма, — но совершенно искренне и не ведая границ приличия и скромности.

 Даже если он и утомлялся, то лишь к концу дня. Но в это время Тигнари уже был в библиотеке, и иногда даже позволял себе под столом вытянуть ноги, если вокруг не было никого, кто мог бы заметить такую расслабленность. Но чаще всего именно тут он встречался с другими студентами, где, сидя напротив них, Тигнари читал вслух свои комментарии к их работам, указывал сухим пером на сомнительные строки, а затем передавал записки со своими рекомендациями. Порой даже заранее готовил стопку важной литературы, неучтённой в работе, с местных стеллажей.

 И если к моменту, когда он оставался в библиотеке совершенно один, Тигнари вдруг начинал чувствовать усталость, он обычно выходил к фонтану умыться, а затем возвращался, убеждая себя, что это — всего лишь испытание крепости его тела и выносливости, через которое проходит каждый студент Академии. И пусть он был младше и меньше, других условий или поблажек он не искал. Наоборот, хотел вдвойне стараться, чтобы подтвердить, что он на своём месте, что он достоин здесь обучаться. Ведь, как ни крути, от косых взглядов и злых речей его спасало как раз то, что он держался на дистанции удобных академических переговоров с большинством своих сокурсников (и даже с некоторыми старшими…)

 О причинах своей неуверенности и тревожности Тигнари, разумеется, не задумывался. Он был достаточно умён, чтобы решать научные задачи, но всё ещё недостаточно опытен, чтобы осознавать такие тонкие материи человеческих взаимодействий. Да он и человеком-то даже не был… А потому сегодня, как и всегда, предпочитал погрузиться именно в учёбу. Он сидел за широким библиотечным столом, словно спрятавшись в книжной крепости. Несколько пергаментов было разложено перед ним полукругом, и в каждом из них по очереди Тигнари оставлял какие-то пометки. Он качал ногами под столом, даже не доставай до пола — почему вдруг мышцы так ноют, наверное, затекли… — и ушами в такт этому же ритму, поддерживая себя в бодром духе. Мог бы и напевать себе под нос мелодию, но в библиотеке шуметь нельзя. Даром, что Тигнари там сидел уже совсем один, в полумраке, и лишь лампа на его столе разгоняла сумрак в доме Даэны.

 «Подождите-ка, что-то тут не сходится», — он словно споткнулся взглядом о строчку текста и тут же потерялся. Проморгался, крепко зажмурился и потёр глаза, почему-то уставшие и сухие. Наверное, потому что в библиотеке пыльно из-за обилия старых книг… Не иначе! И в этих старых книгах ему сейчас как раз и следовало покопаться. Когда он поднялся на ноги, вдруг мягкие и пружинистые, то лишь утвердился в мысли, что засиделся. Нужно размяться — как раз залезать на стремянку, чтобы снять книгу с верхней полки. Он уже хорошо знал, как ориентироваться по классификатору книг, где найти нужный ему том…

 Руки дрожали, наверное, тоже из-за того, что он долго сжимал перо, сегодня как никогда скрипучее. Ничего-ничего, сейчас разомнётся, разгонит кровь и всё будет хорошо. Даже когда он уже взбирался по лестнице, а дышать вдруг стало сложнее, подумал, что, видимо, так долго сидел, что резкий подъём легко его выбил из колеи. И лишь тогда, когда Тигнари потянулся к нужному корешку, он понял, что что-то не так. Как бы сильно он не тянулся, пальцы никак не становились ближе к полке. А затем и стеллаж как будто бы вдруг начал отдаляться… В глазах вдруг потемнело, и Тигнари сумел лишь излишне спокойно рассудить: «Кажется, я падаю.» Перед законами гравитации он, разумеется, был бессилен.

Отредактировано Tighnari (2023-01-26 08:46:28)

 Грёза нагрянула незванно и по-жестокому неуклонно. Тигнари только и успел подумать про себя: «Как жаль, ведь я почти разобрался в этой теореме, а теперь придётся упасть.» Напоследок корешок книги, оставшейся на полке не взятой, лишь наклонился слегка, словно осуждая: «Придётся сначала полежать, глупый студент. Приходи в следующий раз, когда ноги будут держать.» Неудовлетворённый итогами этого диалога, Тигнари молча свалился вниз с лестницы и вниз в темноту потерянного сознания.

 Он, вероятно, думал, что предпримет ещё одну попытку покорить высоту знаний, как только откроет глаза. Но в момент, когда свет обволок белой пеленой по-звериному чувствительные глаза Тигнари, последний едва мог предпринять попытку покорить даже собственную высоту, куда уж там до стеллажа. Своё собственное тело, почему-то вдруг ощущаемое как манная каша по форме, он обнаружил в постели. По выточкам простыни и уголкам подушки Тигнари легко понял, что это не его постель, а запах лекарственных трав, гуляющий по помещению вместе с лёгким ветром из-за приоткрытого окна, окончательно выдал новое местонахождение.

 — Лежи и отдыхай, горе луковое, — тут же отозвался чей-то незнакомый голос.

 Тигнари едва-едва повернул голову, чтобы обнаружить суетящуюся за рабочим столом тётушку. При форме Академии без факультетских обозначений, далеко за юным возрастом, она, вероятно, некогда и сама была ученицей Амурты, но лучшее применение своим знаниям обрела здесь, в лазарете для студентов, слегка лишённых инстинкта самосохранения. Таких, как Тигнари.

 — …а почему я тут, подскажите, пожалуйста?

 — А с первого взгляда казалось, что головой ты не ударился. Ты свалился с лестницы от истощения. Ты когда обедал в последний раз нормально?

 — Сегодня? То есть, наверное, уже вчера…

 — Ты точно знаешь, что такое «нормально»?

  Это было даже обидно. Тигнари хорошо знал все нормы потребностей тела. Со стороны тётушки было уж очень грубо и провокационно проверять его познания в столь очевидном и лёгком вопросе… Но ещё не успев надуться и покраснеть, Тигнари всё-таки понял, что он заведомо не прав. Он знал нормы, но не перенимал на себя. Единственным способом достойно выйти из ситуации было упреждающее оправдание:

 — Один пропущенный приём пищи — всего лишь испытание выносливости для юного искателя знания.

 Он бы и голову задрал, гордый таким ответов, но затылок упирался в подушку. На больничной койке тяжело было выражать собой гордость и достоинство академических изысканий вопреки слабостями телесной биологии.

 — Балбес, — логично заключила тётушка, — Если помрёшь от недосыпа, то ничего уже не изучишь. Я таких, как ты, каждую неделю дюжинами откачиваю. И ведь всё равно ни один не поймёт и на ошибках другого не выучится, пока сам чуть не загнётся. Тьфу, тоже мне, академики. Лежи-отдыхай, ты и так в неприятности встрял, лучше собирайся с силами.

 — Неприятности?.. — сам Тигнари так не удивился, как резко вдруг дрогнули от волнения его уши, — Неужели я пропустил какую-то важную лекцию?..

 — А ты ещё и не в курсе? Ты как перед матрами-то провинился?

 — Ничего не понимаю. Я не нарушал никаких правил…

 — Уверен? Может, твоё последнее эссе всё-таки нарушало пару-тройку другую, иначе бы тобой и не заинтересовался генерал-махаматра.

 — Господин Сайно?..

 Разговор словно не имел никакого смысла. От беспомощности перед незнанием Тигнари словно весь съёжился под одеялом, укутался в него, и лишь пара глаз да ушей высовывались из-за его края, выглядывая осторожно. Да разве мог Тигнари нарушить хоть какой-то запрет Мудрецов, да ещё так, что сам не понял? Должно быть, это какое-то недоразумение…

 — Он же тебя и принёс сюда.

 — Вот как? Тогда, должно быть, хорошо, что он был рядом…

 — Ничего хорошего в этом нет. Ты что, совсем не понимаешь, к чему это всё клонит?

 — Должно быть, генерал-махаматра — очень отзывчивый человек, раз позаботился обо мне. Здорово, что он оказался рядом. В следующий раз при встрече я его обязательно поблагодарю.

 — Любой нормальный ученик Академии уже молился бы всем Архонтам, чтобы больше никогда с ним не пересекаться, а ты… Ну точно балбес.

 Но Тигнари, удовлетворённый своими выводами, уже всё для себя решил. Дальше его волновала лишь возможность выбраться из постели, но сотрудница лазарета ни в какую не собиралась его отпускать. Якобы истощённый и слабый, он нуждался в покое и присмотре, пока не восстановит силы. Для Тигнари это звучало как какое-то глупое оправдание для пропуска занятий, но ничего поделать с суровой и суетливой тётушкой он не мог. Оставалось только смиренно исполнять её предписания: пить отвар, есть суп, спать, не делать больше ни-че-го.

 Только лишь ночью, когда Тигнари, наконец, остался один, он решился предпринять попытку выписать себя самостоятельно. Он осторожно выглянул из-за ширмы, закрывающей свою кровать, чтобы убедиться в том, что путь свободен. К тому же слышал он ещё лучше, чем видел, а потому дождался, когда все шаги, которые он мог уловить, стали отдалёнными. Отдал себе мысленный сигнал, и с видом борца за свободу от врачебных предписаний вылетел из-под одеяла. Даже то, что он был бос, а мраморный пол холоден, не остановило его от нелепой попытки незаметно пролететь мимо других коек. Хорошо, что другие посетители лазарета крепко спали. В отличие от Тигнари, который теперь крадучись пробирался к выходу из лечебницы. Не заприметив за рабочей стойкой никого из лекарей, он облегчённо выдохнул и прошмыгнул в сторону двери в коридор. А затем благополучно вписался лбом в чью-то выныривающую из темноты прохода грудь…

Отредактировано Tighnari (2023-01-26 08:46:21)

 Тигнари громко ойкнул, когда земля вдруг резко ушла из-под ног. Не в силах и не в желании сопротивляться такому захвату, он только и мог, что рассмотреть того, кто его поднял. Он ещё не видел генерала-махаматру лично, но многое слышал, особенно об экстравагантных деталях образа. А потому такой знакомый силуэт высоких ушей, — на который Тигнари обратил внимание в первую очередь по понятным причинам, — немного выдавал Сайно. И до тех пор, пока матра не опустил его обратно на пол, Тигнари не решался даже вдохнуть глубоко, полной грудью. Как и любой другой студент (по его собственному представлению) в подобной ситуации, он мог разве что пристыдиться и смущённо опустить уши, переминаясь с одной босой ноги на другую по холодному полу. И как он сразу не ощутил, что на ногах нет обуви?.. Стыдоба.

 — Скорее от постельного режима, — Тигнари ответил честно и увёл взгляд куда-то в сторону, как-то нервно рассмеявшись, — Хотел вернуться к себе, пока...

 ...никто не видит. Давай, Тигнари, ну же, скажи это в лицо генералу-махаматре, тебе ведь уже надоело учиться в Академии, да?..

 — ...лекарей нет на месте, — детская искренность в этом студенте выше, чем инстинкт самосохранения, не иначе, — Плохая идея...

 Виновато опустив голову, Тигнари пригладил свои уши и неловко потоптался на месте. Его побег провалился, тут уже ничего не поделаешь. Это поражение он мог смиренно принять. Не пытаться же сбежать от генерала-махаматры, верно? Поступок, безусловно, отважный, но граничащий со слабоумием. Расставаться с рассудком, жизнью или будущим Тигнари не собирался. Впрочем, забывать о вежливости тоже. Поэтому, выдержав социально неуклюжую и неудобную паузу, такую же неспокойную, как и хвост Тигнари, мальчишка как-то неуверенно заговорил:

 — Тётушка сказала, что это вы меня сюда принесли. Спасибо-за-заботу-и-простите-за-доставленные-неудобства.

 Тоном прилежного школяра, Тигнари тихо отчеканил свои благодарственные слова и при этом, наконец, смог прямо посмотреть в глаза Сайно. Покончив с формальными вежливостями и принявшись выминать рукава своей рубахи, он продолжил неуверенно:

 — Так я, наверное, вернусь тогда в постель, да?..

 Задаваться вопросами о том, что посреди ночи генерал-махаматра делал в лазарете, Тигнари не стал. Как и пытаться связать это со своим здесь же присутствием. И без того момент их встречи был уж слишком... неловким. Оставалось только поступить единственно правильным способом, чтобы случайно не породить на утро волну тревожных новостей, а босоногом первокурснике, улепётывающем от генерала-махаматры посреди ночи.

Отредактировано Tighnari (2023-01-26 08:46:13)

 Возможно, у Тигнари был шанс понять, почему многие академики считают Сайно минимум опасным человеком, а максимум врагом всей научной деятельности. Возможно, этот юный студент Амурты ещё мог обзавестись тем же трепетным ужасом пред матрами, каким владели другие амбициозные ученики, но...

 ...но прямо сейчас он парой огромных глаз-фонариков, по-звериному светящихся в темноте, восторженно смотрел на Сайно. Вернувший Тигнари его тетради и учебники, он моментально набрал так много очков доверия и дружелюбия, что маленький ботаник, ещё секунду назад размышлявший о побеге, сейчас не мог уже мыслить ни о чём другом, кроме как о своих альбомах с листьями и цветами. И берегись, Сайно, если он вздумает продемонстрировать свою коллекцию срезов лотосом прямо здесь и сейчас, решив, что это подходящий момент и интересная тема...

 — Уооооо, — счастливо протянул он, затем вдруг понял, что очень громко, поэтому смущённо поджал губы и добавил то же самое чуть тише: — Уваааа... Спасибо, господин Сайно! Как неосторожно с моей стороны оставить свою сумку...

 ...и подниматься на стремянку в полуобморочном состоянии. Но к этой мудрости Тигнари придёт парой лет позже.

 Дважды обрадованный Сайно и трижды его поблагодаривший за эту их первую спонтанную встречу, Тигнари с большим удовольствием вернулся на больничную койку и крепко уснул. Если во всей этой истории ещё и оставались какие-то белые пятна, о которых скоро станет сплетничать вся Академия, то для обнявшего во сне подушку Тигнари всё казалось предельно ясным и чудно сложившимся. Поэтому наутро он был бодр и свеж, сидел на постели, ожидая, когда, наконец, его отпустят. Его, безусловно, ждала уже целая стопка бумаг, а ещё найти конспекты пропущенных лекций, а ещё узнать новые задания, а ещё проверить всё ли в порядке с альстромерией, а ещё, а ещё, а ещё... Словом, Тигнари был в предвкушении.

 Его энтузиазм, разумеется, был жарче общей температуры настроения в лазарете, поэтому Тигнари и не уловил изменений в обстановке, когда, наконец, появилась леди-матра. Если других пациентов и работников лазарета статная блюстительница закона приводила в трепет, то Тигнари, кажется, впервые узнал, что такое смущаться из-за того, что красивая женщина назвала тебя «господином». Собранный к этому моменту, аккуратно заправивший больничную кровать (и даже взбивший подушку треугольником...), он, застеснявшийся, растерялся на миг, не нашёлся с ответом, лишь робко закивал и поспешил вслед за девушкой. Путь до кабинета почему-то сопровождался далеко не одной парой глаз, провожавшей идущих сквозь коридоры со смесью страха и любопытства. Тигнари знал, что два этих чувства часто сопряжены в людских рассудках, а потому не придавал наблюдениям со стороны никакого значения. Откровенно говоря, в этот момент ему было куда интереснее своим тонким нюхом отделить каждую нотку в парфюме женщины, чтобы убедиться, что его цветочное чутьё не притупилось...

 Описывая мысленно аромат лилий и роз, он проследовал за леди-матрой до самого кабинета, неуклюже раскланялся на прощание, а затем принялся... просто ждать Сайно. Присаживаться без хозяина помещения он не торопился, но в разглядывании себе не отказал, — всё-таки нужно было чем-то себя занять, пока он, немного смущённый, просто томил время. Он едва ли думал, что попал в неприятности. Скорее всего, дело было каким-то формальным. В конце-то концов, если бы что-то было не так, ему бы уже сказали, верно? Да и тетёшка-лекарь была как будто неоправданно нелюбезна в отношении генерала-махаматры. И чего ему говорили пугаться и искать чего угодно, кроме встречи с ним?..

 Прошлой ночью господину Сайно удалось застать его врасплох. Тигнари гордился своим острым слухом, наследием его далёких предков, и эта звериная черта не раз выручала его в полевых исследованиях. Однако Сайно умудрился возникнуть из ниоткуда в темноте беззвучно. Даже юный Тигнари мог понять, как полезна эта черта в работе махаматры. Но сейчас его больше интересовала возможность свой слух как раз потренировать. Поэтому он в буквальном смысле навострил уши: два острых пушистых кончика тут же вытянулись, качнулись из стороны в сторону раз и другой, словно настраиваясь на какие-то одним фенекам известные звуковые волны. Так Тигнари и стоял, вслушиваясь, надеясь, что в этот раз услышит шаги Сайно.

 — Добрый день, господин Сайно, — раз уж здоровается при личной встрече, то можно обойтись и без титулов, верно?..

 Ему говорят — он садится. Напротив генерала-махаматры, не доставая ногами до пола, оправляя студенческую мантию, чтобы подол не помялся, сведя вместе коленки и, как по указке, выпрямившись. Тигнари слушает внимательно и изначально совсем не волнуется, но каждый новый виток объяснений Сайно вынуждает его заметно нервничать. Его уши то и дело вздрагивают, то одно, то другое норовят согнуться пополам и прижаться к голове, но Тигнари стойко пытается приструнить себя, тянет носочки в форменных туфлях вниз, чтобы напрячь себя, в волю собрать кулак, распрямиться и выслушать всё достойно.

 Спрашивает почти беззвучно: «Неужели я что-то сделал не так?..», и смотрит то на папку, то на Сайно. Переводит взгляд редко, лишь когда появляется возможность моргнуть, не пропустив, как генерал произносит хоть какое-то из своих страшных слов. Но чем дальше, тем ещё более жутко. Желая успокоить свой неунимающийся хвост, Тигнари даже поймал его себе в руки и заботливо уложил на колени. Обхватил ладонями, вроде бы и держит смирно, а вроде и пальцы запускает в шерсть, самого себя успокаивает...

 Тигнари требуется немало времени, чтобы прийти в себя. Под конец объяснений Сайно лицо юного студента уже разрумянилось как красноплодник в самом соку. Даже хвост он уже не просто придерживал осторожно, а обнимал да прижимал к груди так, словно боялся, что в любой момент этот самый хвост ему могут отсечь. Тигнари действительно волновался о многом, а переживал о ещё большем, и теперь не знал, с какой стороны начать распутывать клубок своего беспокойства. В первую очередь, разумеется, он должен был поблагодарить своего уже дважды спасителя:

 — Спасибо! — он чуть ли не выпалил это в лицо Сайно, вытягиваясь вперёд, — Спасибо за положительную рекомендацию! И за помощь! Мне слишком важны мои исследования и учёба!..

 Логика Тигнари предельно простая и искренняя: правила, безусловно, должны были существовать и регулировать аспекты научной жизни. Со многими из них он, разумеется, честно соглашался. Но по большей части само право нахождения в Академии для него было большей мотивацией. Всё-таки, несмотря на интеллектуальный уровень, во многих вещах Тигнари оставался ребёнком. Научный шанс, предоставляемый Академией, был ему словно тот десерт, ради которого другие дети убираются в доме. Нравится ли этим детям процесс уборки? Нет. Разве что речь о Тигнари, который был редкостным чистюлей.

 — Простите, что из-за меня вам пришлось проделать столько работы. Целый месяц...

 Теперь-то Тигнари опустил уши. Представил, видимо, что ему пришлось бы отвлечься от его работы на целый месяц, чтобы следить за кем-то, так ещё и безрезультатно. Осознав, сколько хлопот доставил, он, наверное, хотел хоть как-то рассчитаться с генералом-махаматрой, который мало того, что поручился за него, так ещё и выручил. И всё же в систему координат Тигнари не укладывался один-единственный момент всей этой истории. Кое-что не давало ему покоя, словно всего этого можно было избежать... Разумеется, ребёнок не мог учитывать всех аспектов академических расследований... или взрослой жизни в целом. А потому Тигнари совершенно искренне задал единственный логичный для него вопрос:

 — Но почему вы меня сразу не попросили всё вам показать?.. Я бы вам все тетради принёс и всё объяснил...

 Пусть он сразу и упустил такую очевидную вещь, оспаривать её Тигнари никак не мог. Действительно, это в его мире вопрос должен непременно получить ответ, но даже к своим десяти годам (уже почти взрослый!) Тигнари не раз становился свидетелем бессмысленных коммуникаций и пустой траты времени на не менее пустые разговоры. А ведь можно было заняться делом! Господин Сайно, в свою опытную очередь, разумеется учитывал фактор притворства и пустоголовости, а потому тратил время на наблюдение и изучение. Это научный подход, — рассуждал Тигнари, теперь сумевший провести сравнение с обычным ботаническим наблюдением за условным цветком в течение нескольких циклов, чтобы выделить черты поведения в разных условиях. С этой точки зрения человек не отличался от какого-либо гриба, способного размокнуть и набухнуть под дождём, но факту быть сморщенным, сухим и невкусным…

 И всё-таки один-единственный вывод Тигнари сделать правильно не мог. Поэтому, немного помолчав, словно взяв мыслительную паузу, он вдруг поднял голову и, едва качнув ушами, спросил Сайно так прямо и искренне, что едва ли можно было засомневаться в чистоте его любопытства:

 — То есть господину генералу-махаматре нужен месяц, чтобы влезть в чужие мысли?..

 …и если это так, Тигнари бы отдал всё за то, чтобы изучить этот феномен. Понимание того, насколько это глупый и неуместный вопрос, придёт Тигнари несколько позже, и ему будет стыдно до самых распушённых кончиков ушей. Но сейчас… сейчас его отвлекли по-настоящему важным вопросом.

 Совсем не думая, он моментально подтянул на колени свою сумку, — наконец, освободив из объятий хвост, который, качнувшись из стороны в сторону, мягко опустился уже без тревожных колебаний. На стол между Тигнари и Сайно опустилась увесистая тетрадь, неоднократно подшитая новыми листами бумаги. Между страниц торчали вставки из заметок на плотном пергаменте с травянистыми разводами, сухие лепестки цветов, тонкие ветви и стебли, многочисленные закладки… Быстро и по-свойски ориентируясь в этом исследовательском альбоме, Тигнари сходу открыл нужную страницу. На ней среди расчерченных линий таблицы аккуратным каллиграфическим почерком были выписаны занятия, лекции, групповые встречи, лабораторные работы… Вся-вся-вся занятость старательного ученика Амурты, спланированная по часам, выписанные отдельными ячейками в масштабную таблицу, систематизированная и размеченная для того, чтобы никогда не пропустить важный урок или не успеть вовремя подготовить доклад. Вновь оказавшийся в фокусе своей страсти, Тигнари с энтузиазмом принялся выбирать из расписания на месяц вперёд выбирать нужные даты и мероприятия:

 — Давайте посмотрим… Ближайший открытый семинар будет проходить совместно со студентами Вахуманы. Мы обсудим возможные культурно-религиозные исторические факторы, повлиявшие на текущее распространение лотосов нилотпала в Авидье. Я подготовил доклад о географических и экологических факторах в местах их произрастания… Будет очень интересно, наверняка мы сможем прийти к любопытным выводам относительно прошлых циклов цветения нилотпала и того, как это связано с вековой историей Сумеру.

 Чего не хватало Тигнари, так это умения обернуться на своего собеседника и убедиться в том, что тот максимум заинтересован, а минимум — хотя бы ещё слушает и не отвернулся, потерянный в этом излишне увлечённом разговоре. Но остановить Тигнари сейчас можно было разве что силой (невеликой для того, чтобы заткнуть юношу его размера, но всё-таки намерено приложенной). Поэтому Тигнари, проведя пальцем по тёмным чернилам на песочного цвета бумаге, ткнул в ещё одну запись, более позднюю, и продолжил:

 — А в следующем месяце у нас будет представление исследовательских работ на тему уникальных природных кластеров Авидьи. Я собирал образцы и наблюдал за местами распространения некоторых видов древесных грибов, таких как руккхашава. Они действительно могут быть найдены в невероятно интересных местах… Так, посмотрим далее…

 Хвала Дендро Архонту, в этот момент Тигнари пришло пусть не осознание того, как много его в этом разговоре, но хотя бы понимание того, что забегать на два месяца вперёд, не сверяясь с графиком генерала-махаматры, — несколько грубо и самонадеянно. Всё-таки господин махаматра человек большой, важный и занятой, мало ли за кем ещё ему предстоит целый месяц наблюдать, чтобы научиться читать его мысли… Тигнари предложил самый разумный, — с его точки зрения, разумеется, — выход:

— …я, может, сделаю копию расписания для вас?.. Увлёкся немножечко, извините.

 О том, что регулярно появляющийся на лекциях Амурты генерал-махаматра в лучшем случае перепугает весь курс, Тигнари, конечно же, не думал.