Кэцин смотрела с балкона своего кабинета вниз: с террасы Юйцзин даже сейчас, после всего пережитого Гаванью, открывались прекрасные виды, и если не вглядываться в явные и неявные признаки разрушений, которые напоминали о себе то тонкой струйкой дыма, то доносящимися резкими запахами, то пожарной чернотой и внезапными провалами окон, то слезами на чужих лицах, то легко было представить, что ничего катастрофического здесь не случилось. Что Гавань Ли Юэ неизменна и простоит ещё тысячи лет такой, как стояла при Властелине Камня, верно?
Они — Цисин — должны были обеспечить это любой ценой, они обещали это — и они не справились.
Однако госпожа Юйхэн не любила обманываться даже ради спасения собственно душевного равновесия, изрядно пошатнувшегося минувшими событиями, — а потому, глядя с высоты, она яснее ясного видела всё, что оставила собой и за собой ночь восставших мертвецов. Она считала потери, считала, сколько всего придётся восстановить и какой ценой — и тут дело было уже не столько в финансах: она знала, что деньги сейчас не имели первоочередного значения, и каждый из Цисин отдал бы половину всего, чтобы вернуть утраченное.
А может статься, и больше.

Ради возвращения утраченного равновесия, утраченного постоянства и благополучия, которым сияла Гавань Ли Юэ совсем недавно, они бы отдали многое.

От мыслей, тяжестью ложащихся на сердце, её оторвал стук в двери. Сквозь стекло проёма молча она кивнула своему секретарю, позволяя той нарушить её уединение на балконе, — Фулан являла собой тот редкий вид сотрудников её этажа, что состояла с ней в рабочих отношениях уже целых полгода, против обычных трёх печальных месяцев, а потому была допущена не только до дел профессиональных, но и чуть более личных.

— Госпожа Юйхэн, к вам прибыл господин Каэдэхара. Он ждёт вас дома.

Неожиданно для своей помощницы Кэцин после рваного выдоха улыбнулась, невольно обнажая незнакомые другим эмоции, которые прежде привычно скрывала за вечной пеленой занятого раздражения.

— Тогда я вернусь уже завтра.

Фулан немало удивилась нарушению привычного порядка вещей — насколько, что даже не успела скрыть это изумление за маской корректности.

— К-конечно, госпожа.

— Но срочные донесения, как и любые новые поступающее документы о восстановительными работами, направляйте прямо ко мне домой, — серьёзно, уже своими знакомыми деловыми интонациями добавила Кэцин на прощание. — И их я тоже возьму с собой, — указав на завал из свитков на столе, распорядилась она.

Юйхэн покидает Лунный Павильон и привычно торопливо — неподобающе статусу, как пытались её убедить когда-то — направляется к своему дому: её работа и остальная жизнь переплетены так плотно, что соседствуют друг с другом в считанных сотнях метров, и довольно часто она покидает свой рабочий кабинет в пользу домашней обстановки только для кратковременного отдыха перед новым днём.

Но теперь даже это случается реже: сейчас дом её рода — дом её одной — стал пристанищем для нескольких семей пострадавших, и ныне только её кабинет и спальня оставались неприкосновенными для чужого присутствия.
Конечно, это был её долг по совести, но Кэцин это давалось тяжелее, чем она предполагала, — она не хотела видеть здесь никого, кроме её людей, как и было прежде.

Никого другого, но не Каэдэхара Кадзуху.

Она попросила сразу же сообщить, если он придёт к ней; сообщить и проводить в кабинет, куда она уже спешила, неся в руках кипу рабочих документов, а на лице — тень едва ли здоровой усталости.

Но всё же, глядя на него в её доме, она улыбается, и отсвет этой улыбки оживляет её бледное лицо.

— Ты вернулся, — выдыхает Кэцин, вроде бы утверждая, но словно спрашивая. — Я боялась, что комиссия Тэнрё протянула к тебе свои руки и... рада, что это не так. Ведь не так? Они заверили меня, что не арестовывали тебя и что пока распоряжений к возобновлению расследования быть не должно.

Пока Юйхэн говорит это, она наконец расстаётся с ворохом свитков и приближается к своему гостю.

Отредактировано Keqing (2023-10-01 02:31:28)